КЗП. Глава 4. "Олеся и Гроза". Последняя часть.⁠⁠

КЗП - аббревиатура названия художественного произведения о лошадях и конниках "Кони Золотой Подковки".

Глава 1 - http://pikabu.ru/story/quotkoni_zolotoy_podkovkiquot_sbornik...

Глава 2 - все части ищите здесь http://pikabu.ru/story/kzp_glava_2_quotoksana_i_martaquot_po...

Глава 3 - http://pikabu.ru/story/kzp_glava_3_quotkatya_i_baronquot_475...

Глава 4. Часть 1. - http://pikabu.ru/story/kzp_glava_4_quotolesya_i_grozaquot_ch...

Заводя Гавань обратно в конюшню, уставшая и довольная Олеся вдруг увидела, что на Грозу в леваде надели попону, и вокруг нее стояло несколько человек. Там же была и Катя. Они ощупывали кобылу со всех сторон и что-то обсуждали.

Неприятные мысли сразу ударили бедной девочке в голову. Она еще никогда так быстро не расседлывалась!

- Что-то не так? – уже издалека спросила она Катю, Олю и местного ветеринара, - с нею все в порядке, ведь, да?

- Конечно, - уверенно кивнула ей тренер и беспощадно добавила, - всего лишь старость. А эта болезнь неизлечима.

Олеся растерянно облизала губы. Она не знала, отчего вдруг неожиданно захотелось плакать и паниковать. Девочка посмотрела на пустеющий взгляд любимой кобылы. С нею что-то происходило!

- Старость-старостью. Но сейчас-то с нею что? – с нотками раздражения уточнила она, остро вглядываясь в лица.

- Медленная смерть, - заявила Оля.

И сказала она это с такой легкостью, что Олеся захотела ее послать за равнодушие. Она не могла заставить себя уйти без ответа, но навязываться было теперь некрасиво. Может быть, стоит отступить на время? Тем более Гроза стоит и вроде бы не помирает прямо сейчас в эту секунду. Может быть, все не так плохо?

- Ну ладно… - сказала Олеся это таким голосом, будто намекала на продолжение разговора.

«Я еще вернусь», - решила она строго для себя и как-то заставила свои ноги повернуть обратно. Впереди ждали друзья. Они поняли по ее поведению, что что-то случилось и потому столпились у дверей конюшни в ожидании девочки.

Олеся изобразила на лице лживую улыбку, пытаясь больше обмануть себя, чем их и постаралась сказать, что все в порядке… но вдруг Ира громко ахнула и с глазами полными ужаса закрыла рот рукой. По выражению лиц остальных ребят и по направлению их взглядов Олеся обо всем догадалась и обмерла.

Она медленно нехотя обернулась и увидела, что Гроза лежала на земле бездвижно. Как будто мертвая.

А дальше все как в тумане…

Очнулась Олеся только когда отшагивала свою кобылу в руках по леваде, не давая ей снова лечь. Колики напали на старый организм неожиданно и очень некстати. И безобидная на первый взгляд болезнь теперь грозила серьезными последствиями для старушки Грозы.

Девочка глотала слезы и сама себя убеждала, что все не так уж и плохо, что все в конце-концов должно было к этому прийти… но разве в такое поверишь добровольно? И через полчаса мучений она не смогла остановить кобылу.

Та легла и с тяжелым кряхтением глубоко задышала, дергая ногами и вдыхая вместе с воздухом песок. Олеся громко кричала на нее и пинала ногами, заставляя встать. Со стороны это казалось жестоко и само нутро девочки сопротивлялось таким методам, но она понимала, что если не поднимет Грозу сейчас любыми силами – она этого больше никогда не сделает.

- К черту все! В гробу я это все видела! Ничего мне не надо! – причитала она сквозь град слез и тщетные дерганья за недоуздок, - чертов день! Гребаная неделя!

Катя предусмотрительно прогнала всех зрителей, оставшись стоять недалеко от левады. Когда Гроза упала, девушка помогла бедной Олесе поднять ее. Но чего им это стоило!

Грустно покачав головой, тренер безмолвно вернулся на исходные позиции, что-то тяжело обдумывая. Олеся вовсе не хотела лезть в ее голову в этот момент. Они все трое были как будто в иных мирах сейчас.

На следующий день кобыла вроде бы оклемалась. Колики, к счастью, прошли, но лошадь продолжала худеть. Ветеринар вздыхал и объяснял ее состояние обычным угасанием старческого организма.

- Но ведь ей всего двадцать три года, - спорила с нею Катя, которая, казалось, хотела бороться до конца.

Впервые Олеся зауважала ее в полной мере. Никогда она не слышала о том, чтобы эта панкуша любила кого-то кроме своего Барона. Но, тем не менее, она отдавала все силы на лечение неизвестной ей пожилой кобылы! Это заслуживало уважения. Но от грусти Олеся вообще не могла в этот день ни о чем думать. Она даже советам ветеринара внимала как будто через вату.

- Всего двадцать три года, но какие нагрузки на организм были у нее в молодости? Она же не в этом клубе рождена, - терпеливо объясняла ветеринар.

- Да, сюда ее перекупили уже в шестнадцать или восемнадцать лет, - вклинилась в разговор поникшая Олеся, так как она лучше нынешних тренеров ориентировалась в происхождение местных лошадей, - она участвовала в высшем спорте до самой пенсии. Из нее там все соки выжимали. У нас в клубе она работала в полсилы… по сравнению с тем, что было в молодости. Хотя все равно, на мой взгляд, слишком много. Предыдущее руководство было каким-то дурным на эту тему…

- В каком смысле? – вдруг заинтересовалась Катя.

- Честно говоря, я не любила прежних тренеров, - призналась Олеся, твердо глядя в зрачки девушке, - мне приходилось часто с ними спорить, отстаивая права Грозы, не позволяя прыгать на ней маршруты свыше 120см. На удивление ко мне иногда прислушивались. Но только потому, что была возможность перевалить выступление на других трех лошадей… одна из которых, кстати, померла почти сразу после соревнований. Знаешь такую черную легенду, гуляющую по нашей конюшне?

- Нет, пока что не слышала.

- А легенда гласит, что тренера погнали на сумасшедшие соревнования пожилого коня, которому было примерно столько же, сколько Грозе сейчас, да еще и допинга дали. Всадница об этом не знала. И конь отпрыгал все чисто, но на следующий день у него остановилось сердце. Тогда ветеринар тоже был другой. Он, кстати, уволился после этого случая. Всем навязывали мысль, что это совпадение. Но что-то мне не верится. Короче причину смерти назвали тоже случайностью. Или старость. Или все вместе. Темное дело, в общем, - нахмурилась девочка, вспоминая подробности.

Катя глубоко призадумалась, внимательно всматриваясь в побелевшие глаза Грозы. Под крышей ненадолго повисло гробовое молчание.

- Не хочу тебя расстраивать, но в этот раз все действительно объясняется лишь старостью. Все ее болячки молодости всплывают одна за другой, и у кобылы просто нет сил и иммунитета, чтобы бороться с ними. Если она ляжет еще раз – мы ее точно больше не поднимем. Попробуем, конечно, но таков мой прогноз.

- Ясно, - дрогнул голос сильной Олеси, - но ты же говорила мне когда-то, что будущее неизвестно. Как можно давать такие прогнозы?

- Только одно известно мне о будущем. Мы все однажды умрем. Но не все доживем до старости, - и глубоко вздохнув, она похлопала Олесю по плечу, - ты сегодня работаешь двух лошадей под верхом и одну на корде. День длинный. Успеешь.

Олеся понимала, что ее просто хотят отвлечь работой от депрессии, но не отказалась. Она чувствовала, что ей сейчас нужно именно это. Хотелось все эмоции излить в дело. Девочка и так понимала, что конец Грозы неизбежен. Но как можно это принять?

И вот настал тот самый момент. Вечером одного из дней кобыла легла и не вставала. Как и предсказывала Катя, ее пытались поднять всеми возможными способами, но не смогли. Да и на живую лошадь она больше не походила. У нее даже кожа похолодела, и глаза закатились куда-то вовнутрь. И лишь одно большое доброе сердце продолжало биться вопреки всему. Зачем? Это так бессмысленно теперь. А оно билось. Предательски, заунывно.

Олеся не помнила себя от горя. Тренера решили подождать до утра. Чего они собирались ждать – не ясно. Да только Олеся воспользовалась последними часами жизни своей любимицы для того чтобы посидеть с нею и проводить в последний путь.

Ее отговаривали, ее пытались отогнать от денника, но все было тщетно. Тогда, махнув на девочку рукой, Катя разрешила ей остаться здесь на всю ночь со сторожами. Олеся слабо поблагодарила ее и осталась в деннике, положив руку Грозе на храп и беспрестанно плача.

Страшнее всего было услышать абсолютную тишину, которая прервала вялый поток воспоминаний девочки. Она даже без специальных приборов поняла, что это значит.

- Ну, вот и отмучилась, - прошептала она и уснула прямо поверх тела кобылы.

Как будто сознание отключилось. Усталость тоже сыграла свою роль в этом. Но так было даже лучше. Так было логично.

А утром Грозу похоронили на кладбище для животных за конюшней. Там была специальная земельная площадь, выделенная специально для этого. Какие-то воспитанники подсуетились однажды и поставили лошадям кресты, похожие на те, что ставили людям. На эти кресты клеили фотографии коней и приносили сюда цветы.

Теперь в это место стала ходить и убитая горем Олеся. Она две недели бродила как во сне, не приходя в себя. И ничто не могло вернуть ее в реальность. И вот однажды девочка дождалась, когда ее тренер останется один в тренерской и предложила поговорить.

- Я, наверное, брошу конюшню, - сказала она с грустью.

- И чем ты будешь заниматься? – резко поинтересовалась Катя.

- Танцами, как и прежде, - пожала плечами Олеся, - это самое простое. Тут я ни от кого не завишу. И я… просто я не смогу сейчас работать с другими лошадьми. Я не смогу опять кого-нибудь потерять. Это слишком больно…

Она подавила в себе подступившие к горлу слезы. Девочка была сильной, но не настолько, чтобы быть как робот. Катя смотрела на нее с пониманием, но одновременно с каким-то беспощадным выражением лица.

- Так нельзя. Ты себя погубишь, - вдруг выдала она.

- В каком смысле? Отгородив себя от лишней нервотрепки? – удивилась Олеся.

- Если следовать твоей логике – то и жить нет смысла. Зачем влюбляться в мужчину? Он ведь однажды погибнет. Зачем рожать детей? Они тоже когда-то умрут. Зачем…

- Достаточно. С меня хватит и этого, - остановила ее Олеся, почувствовав, что от таких разговоров у нее закружилась голова, - давай я просто уйду и все. Без лишних нравоучений.

- А вот и не уйдешь, - сощурилась Катя и с уверенностью воткнула нож в стол.

Девочка недоуменно скосила глаза на этот инструмент и не смогла даже ничего сказать поначалу. Но затем она перевела удивленный взгляд на тренера и потребовала объяснений.

- Ты бы не пришла ко мне, если бы не хотела, чтобы я тебя остановила. И тем более не стала бы меня ни в чем переубеждать.

- Какая чушь, - обиделась Олеся, - ты думаешь, я совсем безвольная? И не могу сама за себя решать?

- Не можешь. Я предчувствую, что ты не бросишь конюшню вот и все. Хоть как ты это назови.

- А нож-то зачем? – вдруг без причины улыбнулась Олеся.

- Это знак моей уверенности, - вполне серьезно ответила Катя, - ну так что?

Девочка все не могла прийти в себя. Все это было так неожиданно. Да и зерно сомнения проросло в ее душе и вот уже начало пускать корни. Олеся сконфузилась и налила себе воды из чайника, чтобы смочить пересохшее горло.

- Но… без Грозы я больше не вижу смысла в конном спорте. Сейчас мне кажется, что я занималась всем этим только ради нее. У меня есть хорошие друзья, любимые танцы… была любимая лошадь. Теперь наступила какая-то апатия.

- Тебе нужен смысл? Я дам тебе его. Я дам тебе разом и смысл и цель, - и тренер спрятала свой нож обратно, - совсем скоро у нас на конюшне появится джигитовка. Новый тренер должен появиться здесь со дня на день. Ему нужны свободные кони и спортсмены в группу. Я хотела сразу выдвинуть твою кандидатуру, но как-то все закрутилось…

- На ком? – пораженно выдохнула девочка, не веря своим ушам.

- На Гавани, - вдруг поразила ее ответом Катя, - только теперь у этой кобылы по документам другое имя, кстати.

- Боже, только не говорите… - защемило сердце у девочки, и она едва не выронила из рук стакан с водой.

- Именно. Ее назвали Грозой.

- Но зачем?

- Это какие-то там административные заморочки. Я в документации не очень разбираюсь. Задавай подобные вопросы к Кире. Это она у нас королева бумажек.

- Королева бумажек? Как мило, - снова неловко улыбнулась девочка и ушла в себя.

- Эй, я не даю тебе времени на раздумье. Мне нужен ответ здесь и сейчас. Ты займешься этим? Не подведешь меня?

- Да, это очень интересно, - на автомате сказала Олеся и немного увереннее добавила, - я попытаюсь вам помочь. Но если потом из этого ничего не выйдет – не обессудьте.

- О, не беспокойся. Что-нибудь да выйдет, - дернулась бровь панкуши и она по-дружески похлопала Олесю по плечу, - и смени уже цвет волос. Бесят.