Конец и начало жизни. Глава 34 из романа "Одинокая звезда"⁠⁠

— Мамочка, а почему бабушка все время просит у тебя прощения и плачет?

— Леночка, это очень тяжелая история. Боюсь, ты еще мала и не все поймешь. Может, лучше я тебе расскажу, когда ты вырастешь?

— Нет, расскажи сейчас. Я пойму. Не бойся, я все равно буду бабушку любить, что бы она ни сделала. Вы с ней когда-то поссорились, да? Она тебя обидела?

— Нет, мы с ней никогда не ссорились. Все гораздо сложнее. Бабушка и дедушка — папины родители — не разрешали твоему папе жениться на мне. Потому что он был грузин, а я русская. Они хотели, чтобы он женился только на грузинке.

— А какая разница: грузинка, русская? Почему русская хуже грузинки?

Дело не в этом. Грузины очень маленький народ, а нас, русских, во много раз больше. Поэтому, чтобы сохранить свои обычаи, свои национальные особенности, они стремятся заключать браки внутри своей нации. Хотя теперь это правило сплошь и рядом нарушается. Но когда мы с твоим папой познакомились и полюбили друг друга, бабушка и дедушка были категорически против нашего брака. Папа долго их уговаривал и почти уговорил, чтобы они нас благословили. Без родительского благословения он не мог на мне жениться. Еще бы чуть-чуть, и они разрешили. Но он не успел — его убили.

— Значит, вы не были мужем и женой?

— Вообще-то мужем и женой считают людей, которые живут вместе под одной крышей, ведут общее хозяйство и воспитывают детей. Даже если они официально не зарегистрированы, они все равно муж и жена. Мы с твоим папой, правда, очень недолго, но жили вместе, вместе хозяйничали, очень сильно любили друг друга и мечтали о ребенке. В этом смысле мы были мужем и женой.

— Но ведь папа не знал, что я должна родиться. Ты же сама мне говорила об этом.

— Да, он не узнал, что я жду ребенка, не успел. Но он знал, что я очень его хочу, и сам хотел его рождения. И еще надеялся, что это смягчит родителей. Когда мы расстались, папа сказал об этом дяде Отару, а он год назад рассказал об их разговоре мне. Если бы его не убили, мы бы обязательно поженились. Ты же читала папины письма — там написано, как он меня любил.

— А что было потом?

— Твой дедушка умер вскоре после папы: не смог пережить его гибели. Когда ты родилась и дядя Отар увидел, как ты похожа на папу, он рассказал об этом бабушке. И однажды поздней осенью, когда тебе было полгодика, они — бабушка и обе тети — приехали к нам в Ленинград и увидели тебя. И после этого бабушка всю жизнь просит у меня прощения за то, что они с дедушкой разлучили нас. Хотя разлучили нас не они, а те бандиты, что убили твоего папу. Бабушка очень хочет, чтобы ты носила папину фамилию. В наш прошлый приезд она просила меня об этом.

— А ты что сказала?

— Я предложила подождать до твоего совершеннолетия. Чтобы ты сама решила, когда будешь получать паспорт. Хотя это можно сделать и сейчас. В твоих документах записано, что твой отец — Серго Георгиевич Джанелия, поэтому ты можешь носить папину фамилию. Если хочешь. Можно в школу тебя записать под этой фамилией.

— Но мне и твоя фамилия нравится, и папина. Я привыкла, что моя фамилия Туржанская. И фамилия Джанелия мне тоже очень нравится — такая красивая!

— Но можно иметь двойную фамилию. Елена Сергеевна Джанелия-Туржанская — очень красиво звучит.

— Правда, можно? Ой, как мне нравится! Мамочка, запиши меня в школу под двойной фамилией. И бабушка обрадуется, когда узнает. А какое хорошее событие нас ждет?

— У тети Юли должен родиться ребенок. Врачи сказали, что будет мальчик. Дядя Отар с тетей Юлей решили назвать его Серго — в честь твоего папы. Представляешь, какое счастье! Будет маленький Серго.

Дядя Отар тоже очень любил твоего папу. Они были неразлучными друзьями с самого детства. Он, просто, почернел от горя, когда папу убили. Теперь у него будет свой Серго. Правда, дядя Отар очень переживает, как пройдут роды у тети Юли. Места себе не находит. В трубку чуть не плакал, когда умолял меня приехать. Очень боится, что с ней что-нибудь плохое случится. Но я надеюсь, что все будет хорошо.

— Мы долго там пробудем?

— Меня отпустили на неделю. По моим расчетам, тетя Юля вот-вот должна родить, так что, может, мы застанем это событие. А как будет с бабушкой, один бог знает.

На вокзале их встречал печальный Отар, одетый в черное. По его виду они сразу поняли: случилось самое худшее. Он подтвердил их догадку: бабушка Тамара не дождалась их приезда — умерла.

Ольга очень переживала за Лену. Ведь та никогда не видела мертвого человека. Молча прошли они между плачущими родственниками и подошли к гробу.

Со сжатыми губами, вцепившись в Ольгину руку, Лена испуганно смотрела на то, что прежде было ее любимой бабушкой. Смерть сильно изменила облик Тамары. Щеки ее ввалились, губы посинели и лицо приняло землистый оттенок. И вместе с тем выражение лица покойной стало каким-то умиротворенным — в нем не было прежнего страдания, читавшегося на ее лице при жизни.

— Мамочка, бабушка уже встретилась с папой и дедушкой? — шепотом спросила Лена. Ольга задумчиво глядела на ту, которая когда-то носила в своем чреве Серго, родила его и любила больше жизни. Встретились ли они, наконец? Как знать?

— Не знаю, доченька. Но очень хотелось бы в это верить. Иначе трудно жить. Твой папа верил, что любящие друг друга люди встречаются после смерти, и хотел, чтобы я в это верила. Поэтому будем надеяться, что они встретились.

Похороны Ольга перенесла с трудом. Крики родственников, обычные на грузинских похоронах, так тяжко подействовали на нее, что она едва не потеряла сознание. Обнявшись с Леночкой и не замечая слез, катившихся по щекам, они смотрели, как гроб опускают в могилу. Потом вместе со всеми бросили туда по горстке земли. Невысокий холмик укрыли венками и осыпали живыми цветами. И на земле стало меньше на одного хорошего человека, так любившего их обеих.

После похорон Отар увел их к себе. При виде Юльки у Ольги отлегло от души. Перед ней стояла на вид вполне здоровая, даже цветущая баба на сносях − правда, опечаленная грустным событием. Однако присущая Юльке природная жизнерадостность взяла верх, и она со счастливым воплем кинулась их обнимать и целовать.

— Как ты себя чувствуешь? — остановила ее Ольга.— Что говорят врачи? Отар меня так напугал! Что-то кричал про поздние роды. Что-нибудь не в порядке?

— Да все у меня прекрасно! Жду со дня на день. А Отар просто голову потерял от страха. Никогда не думала, что он может так позорно вести себя. Врачи его уже видеть не могут.

— А что это за разговоры про поздние роды? Зачем ему это сказали?

— Да ничего такого ему не говорили! Какие поздние роды в двадцать девять лет? Просто, доктор, когда мы были у нее в первый раз, посетовала, что у нас до сих пор нет детей. Мол, надо было родить лет в двадцать, а сейчас бы уже второго заимели. Она только это имела в виду. А он бог знает, что вообразил. И с тех пор всех изводит и сам изводится. Оля, хоть ты на него подействуй.

Во время их диалога Отар хмуро стоял рядом, но в разговор не вмешивался.

— Отарик, с чего ты взял, что с Юлей плохо? — обратилась к нему Ольга. — Выходит, врачи ничего такого не говорили?

— Взял, взял! — сердито отозвался он. — Мне плохо, мне! Оля, я боюсь, боюсь! Вдруг с ней что-то случится? Я не переживу, руки на себя наложу. Что мне делать, скажи?

— Валерьянку пить, — посоветовала, смеясь, Ольга. — Позволь, а кто мне обещал, что она каждый год будет рожать? Ты что же, каждый раз вот так с ума сходить будешь? Так тебя надолго не хватит. А кто детей твоих воспитывать будет?

— Какое рожать? Все! Первый и последний раз! Такого я больше не переживу. Никаких детей, хватит!

— Еще чего! — возмутилась Юлька. — А дочку? Я Олю хочу — мне одного Серго мало. Буду рожать, пока девочка не появится, ты слышишь?

— Ой, я с ума с ней сойду! — Отар схватился за голову. — Как ты себя чувствуешь?

— Ты сегодня уже сотый раз это спрашиваешь. Нормально себя чувствую. Оля, ночуйте сегодня у нас, ладно?

— Конечно, Юлечка. Посидим с сестрами Серго, помянем маму и придем к вам ночевать. Думаю, они не обидятся.

За поминальным столом Нино спросила Ольгу, что та думает по поводу опустевшего дома родителей. Может, они с Леночкой переедут в Батуми и поселятся в нем? Об этом так мечтала Тамара! При мысли, что дом перейдет в чужие руки, она сразу начинала плакать. В конце концов, работу везде можно найти.

Да, это было заманчивое предложение. Жить в доме Серго, ощущать каждый день его присутствие. В доме, где он родился, бегал малышом по комнатам и двору, рос, мужал. Растить Леночку в этих стенах, среди его книг, вещей, картин. Выходить утром в сад, где столько деревьев посажено его руками, где каждый куст винограда помнит своего хозяина. Общаться с любящими ее и Леночку его сестрами и племянниками, видеться с Юлькой и Отаром. И с их детьми. Очень заманчивое предложение.

Но Ольга не согласилась на него. Она и сама толком не понимала, почему. Все ей здесь нравилось: и их городок, и море, и люди. Она полюбила Грузию всем сердцем, но жить хотела в России. И Леночка была с ней в этом солидарна.

— А нельзя, чтобы кто-нибудь из вас здесь поселился? — обратилась она к Нино и Каринэ. — Дом такой замечательный! Может быть, ваши мужья согласятся? Не надо продавать его. Лучше продайте домик Каринэ — там ее семье уже тесно. А появятся еще дети, как все будут помещаться?

— Но это дом Серго, за него можно выручить очень большие деньги, — попробовала объяснить ей Нино. — За дом Каринэ и трети такой суммы не дадут. Согласно завещанию, дом переходит к дочери Серго, и все эти деньги — ее.

— Ниночка, родная! — Ольга чуть не заплакала. — Умоляю, не продавайте его! Не надо о деньгах. Кариночка, Вахтанг, поселяйтесь здесь, очень вас прошу! А мы с Леночкой будем приезжать к вам каждое лето в гости.

— Оля, как хочешь. Если ты так хочешь, мы продадим дом Вахтанга. Возьми себе все, что нравится. Все эти вещи ваши. Возьми столовое серебро, картины.

— Ладно, будем уезжать — решим.

Ольга не собиралась ничего увозить из дома, разве только его альбом с фотографиями да их письма. Но сейчас ей не хотелось обсуждать эту тему.

В комнату вбежал перепуганный Отар.

— Оля, идем скорее! — закричал он. — Умоляю! У Юли, кажется, началось.

— Строго-настрого наказав Леночке никуда из дому не отлучаться и попросив Реваза с Джаватом приглядывать за ней, Ольга побежала за Отаром. По дороге он сообщил, что у Юли потекло по ногам, и он вызвал "Скорую помощь".

Воды отошли, подумала Ольга, значит, действительно началось. Господи, хоть бы все обошлось без осложнений. Выходит, они не только с бабушкой в этот приезд попрощались, но и Юлькиного сыночка встретят. Не мучай маму, Серго, рождайся скорее.

"Скорая" забрала охающую Юльку, Ольга с Отаром поехали следом на его машине. В роддоме молоденькая медсестра, обняв будущую маму, тихонько увлекла ее с собой. Отар кинулся было за ними, но в дверях пожилая санитарка преградила ему дорогу.

— Мужчина, вы куда? Туда нельзя!

— Пустите! — Он попытался ее оттолкнуть. — Юля, я здесь! Пустите, говорю вам, там моя жена. Куда вы ее увели?

— Мужчина, перестаньте хулиганить. Сейчас милицию вызову!

— Я сам милиция! — Он потряс удостоверением. — Требую меня немедленно пропустить!

На шум вышел главврач.

— Отар Тимурович, пожалуйста, успокойтесь. Вам туда нельзя — там стерильно, вы можете занести инфекцию. Ваша жена в надежных руках. Идите домой — мы вам позвоним, когда возникнет необходимость.

— Никуда я не пойду! Буду здесь сидеть. Если что — я тут. Если кровь будет нужна или лекарство какое.

— Ничего не будет нужно — у нас все есть. И не надо здесь сидеть. Роды первые, они могут длиться долго. Вы же не будете сидеть всю ночь?

— Как долго? Что значит — долго? Она уже так стонет, что невозможно слушать! Вы что — будете ее мучить всю ночь?

— Да никто ее мучить не будет! Ну что вы несете! Сейчас ее осмотрим и скажем, когда она примерно родит.

Врач ушел. Отар с несчастным видом сел рядом с Ольгой.

— Оля, почему ты мне не сказала, что это так ужасно? Я бы ни за что этого не допустил. Не нужно мне никаких детей! Мне Юля нужна — я не могу жить без нее! Оля, за что она страдает, скажи? Она такая слабенькая, такая нежная! Она не выдержит!

— Отар, все она выдержит. Поверь мне. И не такая уж она слабенькая. Я всегда была слабее Юльки, а справилась. И она справится.

— Оля, ты сильно мучилась? Что она сейчас чувствует, как думаешь? Что они с ней делают?

— Ничуть я не мучилась — все прошло замечательно! Ведь что такое схватки? Твой сынок пробирается на свет и хочет, чтобы мама своими мышцами его подталкивала к выходу. Ничего плохого врачи с ней не делают, просто помогают ей. Я сейчас позвоню домой, чтоб не волновались, и останусь с тобой, пока она не родит.

Когда Ольга вернулась, Отар сидел, обхватив голову руками, и раскачивался, как от зубной боли. Глаза у него были совершенно безумные. Она погладила его, как маленького, по голове, и обняв, прижалась к плечу.

— Отарчик, все будет хорошо! Вот увидишь. Ты думай о том, что твой Серго сейчас переходит из небытия в бытие, в жизнь. Это же такое чудо! Он родится, и все твои страхи сразу исчезнут, забудутся. Надо только немного потерпеть, подождать его. Ничего, мы дождемся. Зато, какая потом будет радость — ты только представь себе!

— Оля, что бы я делал без тебя? — Лицо Отара прояснилось. Он глубоко вздохнул и перестал раскачиваться. — Вот послушал тебя, и вроде стало легче. Оля, только бы обошлось. Как я их буду любить обоих! Ты даже представить себе не можешь. Никого так не любили, как я их буду любить.

Снова вышел главврач.

— Отар Тимурович, все идет нормально. Вам не о чем тревожиться. Но процесс продлится еще несколько часов. Шли бы вы домой. Ну, зачем вам здесь мучиться?

— Кто мучается? Я мучаюсь? Это она там у вас мучается. С ума сойти — несколько часов! Почему так долго? Неужели нельзя, чтобы быстрее? Вдруг у нее сердце не выдержит?

— У Юлии Викторовны вполне здоровое сердце. Держится она хорошо — гораздо лучше вас. Врачей слушается, все делает, как ей говорят. Процесс идет, и ускорять его не нужно: ребенку это не на пользу. Вот выпейте таблетку и идите домой.

— Не хочу таблетку. Никуда не пойду. Что дома буду делать? Я там места себе не найду. Мне здесь легче, рядом с ней. Мы будем здесь ждать, а ты выходи иногда, ладно? Рассказывай, как она там. Скажи ей, что мы с Олей рядом, болеем за нее.

— Да она и так это знает. За вас больше переживает, чем за себя. Говорит: я-то выдержу, а вот как выдержит он? Он же у меня такой мнительный! Испереживается весь. − И смех, и грех с вами.

Врач ушел. Но его слова возымели действие: Отар слегка успокоился. Они долго сидели, прижавшись друг к другу. Склонив голову на его плечо, Ольга задремала.

Вдруг ее будто толкнули. Она открыла глаза. Было около трех часов ночи. Ни звука не доносилось из-за дверей. Но Ольга почувствовала: что-то свершилось. Они посмотрели друг на друга, потом на двери и одновременно встали. Дверь медленно отворилась, и в ее проеме возник уставший главврач.

— Вот и все. Поздравляю! У вас сын. Богатырь, вес 3900. Юлия Викторовна и новорожденный чувствуют себя хорошо. Идите ко мне в кабинет — хоть на диване поспите. Куда ж вам теперь: ночь на дворе.

— Дорогой, можно на них одним глазком взглянуть? — Побледневший Отар умоляюще посмотрел на врача. — Только взглянуть! Разреши, а?

— И не просите. Завтра увидите их в окошко. Ну что, пойдете ко мне?

— Нет, мы на машине. Домой поедем. Спасибо тебе! Навек у тебя в долгу. Дорогим гостем в моем доме будешь. Сына моего видел? Какой он?

— Да только что держал его. Красавец! Глазищи большие, как у мамы, и волосы черные, густые. И орет басом: “О-о-о!” Замечательный мужчина будет.

Счастливый Отар отвез Ольгу домой, пообещав заехать за ними часов в девять утра, чтобы вместе проведать Юлю и посмотреть на маленького Серго. Ольга не помнила, как добралась до постели, — сразу провалилась в сон. Ей показалось, что она только закрыла глаза, как Леночкин голосок пропел над ухом:

— Мамулечка! Уже утро. Просыпайся. Тетя Нино завтракать зовет. А когда ты вернулась — поздно, да? Я тебя не дождалась — заснула. Ну как там тетя Юля? У нее уже кто-нибудь родился?

— Родился, родился! Сыночек Серго родился! Сейчас дядя Отар заедет за нами, и мы поедем к тете Юле. Нам обещали показать мальчика в окошко.

Леночка чуть было не закричала − ура! — но Ольга успела закрыть ей рот ладонью:

— Дочка, не забывай: в доме траур по бабушке. Поэтому громко смеяться и радоваться нельзя. Радуйся потихоньку. Вот и стали мы с тобой свидетелями двух самых главных событий: рождения и смерти. Будем всегда помнить бабушку Тамару, а ее душа там, на небе, будет молиться за нас.

— Наверно, ее душа сейчас рассказывает папиной душе про нас, — задумчиво произнесла Лена.

— Может быть. Хотя мне кажется, что папина душа и так про нас все знает. У меня всю жизнь чувство, что он где-то рядом. Я тебе рассказывала, что одно время слышала его голос — как будто разговаривала с ним. И однажды узнала, что теперь он — твой ангел-хранитель. Что он всегда будет с тобой рядом, чтобы оберегать тебя. Я все думаю, что тогда, помнишь, когда прошлым летом тебя чуть не украли, это он предотвратил несчастье.

— Мамочка, а вдруг ничего этого нет? Ирочка Соколова говорила, что никакого бога и загробной жизни не существует. Что все это выдумки. Ей папа сказал. Мне так страшно стало! Значит, я проживу свою жизнь и совсем исчезну? Зачем же тогда жить, если ничего не останется?

— Почему же ничего? После тебя останутся твои дети и внуки и все, что ты создашь своим умом и делами. А насчет Ирочкиных слов: тут, как говорится, пятьдесят на пятьдесят. Мы, живые, не можем доказать ни того, что та жизнь есть, ни того, что ее нет. Остается жить и надеяться.

Наступит у каждого из нас момент, когда он перешагнет тот порог и все узнает. Но твой папа был убежден, что бытие человека с его смертью не кончается, что он продолжает жить, только иначе. А папа очень много читал и размышлял над этим. И я думаю — он прав.