Как я собрался книгу написать...
3
После уборки я решил пойти на кухню подкрепиться. Да, я съел немного печенья, но их там было не так уж и много. К тому же папа решил вознаградить себя за проделанный труд (я про чемоданы Тиффани) и забрал больше половины всего печенья. Я спустился вниз по СКРИПУЧЕЙ, блин, лестнице, прошел через гостиницу, в которой до сих пор стояли 3 чемодана Тиффани. Я так и знал, что в остальных трех ее чемоданах всякая бесполезная фигня. После гостиной надо было пройти по узкому проходу в кухню. Кстати, на стенах этого прохода висело множество картин (ну как картин, я бы назвал это, мягко говоря, «абстракционизмом») от Эмили. Но единственным рисунком, который бабушка хранила от нас с Тиффани это А4 лист с надписью «Злая бабулька». Мы написали это, когда мне было 6, а ей 10 (с помощью чуть более сложных математических действий можно определить, что Тиффани 16), из-за того, что бабушка запретила нам выходить из дома все оставшееся лето, потому что мы не доели пирог, который бабушка нам испекла. Это был единственный случай, когда я был полностью согласен с Тиф.
Когда я прошел через эту мини-галерею, по ковру, который очень неумело прикрывал скрипучий пол, я очутился в кухне. Эта часть дома была самой новомодной, если учесть то, что остальные части не обновлялись со времен его постройки, в 1926 моим прадедом Джереми Малкоем… (Вам ведь так интересно знать это, не правда ли?). Кухню отремонтировали 4 года назад, в 2012, по просьбе бабушки. Кухня – это, как не как, бабушкина святая святых. Все было сделано в сине-белых тонах. На этом мое описание кухни заканчивается. Я и так уже устал Вам все разжевывать. Используйте ВООБРАЖЕНИЕ, в конце концов.
Я открыл холодильник, посмотрел туда и вспомнил, что в «морозильном ящике» бабушки нет ничего, кроме замороженной пиццы. Остальное хранится в кладовке, куда мне вход запрещен после того, как я разбил бутылку вина, которую дедушка хранил с 1970 года для «особого случая», как говорила бабушка. Но замороженная пицца на вкус как картон с кетчупом, поэтому есть я ее, конечно же, не буду.
Я огляделся в поисках еды, но не заметил ничего, кроме Кексика, сидящего на подоконнике. Не то, чтобы я хотел его съесть из-за имени, просто я его увидел – я и сказал, что увидел.
-Ну, как жизнь, Кексик? – сказал я от безнадежности.
-Весьма плохо, если учесть тот факт, что вы снова приехали, – совершенно спокойно ответил он.
4
-ЧТО?! – комментировать мою реакцию, думаю, бесполезно, она вполне осознана.
-Я сказал, плохо, Джеймс, - повторил он.
-Ты… Ты говоришь!!!
-Ты тоже. Невероятно, правда? – его спокойный и безразличный голос начинает меня бесить.
-Но, но, но КАК?!
-Понимаешь ли, мы извергаем вибрации, звуковые волны, которые превращаются в слова, которые ты слышишь…
-У тебя есть еще какие-то суперсилы??? Ну, знаешь там, полет, супер-скорость, невидимость? – не дал я ему продолжить свою лекцию.
-Мои суперсилы это пессимизм и цинизм. Знакомься.
-Эм, - недоумевал я.
-Ладно, у меня дела. Пока, Джонни, - запас прилагательных для описания его речи иссяк.
-Но я Джеймс…
-Все плевать хотели на твое мнение, Джереми, - добавил он, спрыгивая с подоконника.
И он медленно, виляя пышным белым хвостом пошел по галерее. Перед ним прошла Эмили с бабушкой, Эмили обронила бутылочку. Она глухо упала на скрипящий пол.
-Ха, прям как рубль, - усмехнулся Кексик, но бабушка и Эмили не обратили внимания.
Кексик проводит за телевизором слишком много времени с дедушкой. Это на него пагубно влияет. И на его шутки тоже.
Я до сих пор в шоке от того, что Кексик умеет говорить, потому что, если не скажу этого, Вы не придадите значения этому событию, а оно довольно значимо.
Я хотел было вернуться в комнату, но бабушка выбежала из гостиной, оставив Эмили играть с кубиками, прокричав «Pusdienas ir gatavas!”, что по-латышски означало «Обед готов!». Бабушка родом из Латвии, поэтому она и прокричала это на… Блин, уже следующая глава.