Городок в лучах заката( о строительстве Новосибирского академгородка)⁠⁠

Мне посчастливилось жить в новосибирском Академгородке почти с самого его основания и до сегодняшних дней, то есть более пятидесяти лет. Здесь, в Сибири, на берегу рукотворного Обского моря, прошла, в сущности, вся моя сознательная жизнь. И я считаю, что мне очень крупно повезло…

Чекисты или ученые?

С чего все начиналось? Тут есть разные версии. Одно лишь несомненно: идея создания в Сибири «шарашки без колючей проволоки» (как иной раз называли Академгородок раньше) была для советских времен столь нетипичной, что на первый взгляд выглядела грандиозной авантюрой. Но только на первый взгляд.

Дело в том, что практически вся научная жизнь СССР конца пятидесятых годов была сосредоточена в Москве и Ленинграде. А ведь тогда уже существовало ядерное оружие, и эти города на военных картах американцев были обозначены как стратегические цели, которые в случае войны они собирались стереть с лица земли в первую очередь. Это, конечно же, хорошо понимали члены Политбюро ЦК КПСС и наш генералитет. Поэтому остро встал вопрос: как уберечь хотя бы часть научных центров, работающих на ВПК, при ядерном ударе?

Говорят, мысль «спрятать» науку в глухую сибирскую тайгу возникла еще у Лаврентия Берии. Но даже если это так, вряд ли стоит его считать автором идеи Академгородка. Больно хорошо известны методы Лаврентия Палыча. Уж он бы нашел способы отправить ученых в Сибирь без особых затрат и усилий. Но, видимо, не успел. К 1958 году политический ландшафт в СССР сильно изменился, репрессивные методы были заклеймены на партийном съезде, да и самого Берии уже не было в живых.

Сталинские времена безвозвратно миновали, но проблема ядерного удара осталась. И стало очевидно, что закладывать основы сибирского научного центра должны не чекисты, а ученые. А как? Ведь ничего подобного в стране тогда не существовало. К счастью для Академгородка, среди известных ученых того времени нашелся человек, который стал его отцом-основателем – Михаил Алексеевич Лаврентьев. Поверьте, это не громкие слова, не дежурный пафос. Любой житель Академгородка скажет вам то же самое. Лаврентьева здесь любили и любят до сих пор.

Академик Лаврентьев

Академик Лаврентьев был личностью потрясающей. Именно личностью. Для коллег-ученых он, прежде всего, один из крупнейших математиков современности, автор множества фундаментальных трудов и знаменитой «теоремы Лаврентьева», вошедшей во все учебники гидродинамики. Однако Михаил Алексеевич сумел повлиять не только на теоретические основы мировой науки. По какому-то немыслимому стечению обстоятельств он умудрился приложить руку к запуску сразу нескольких ключевых проектов, которые позже во многом предопределили будущее нашей страны.

Начнем с того, что Лаврентьев стоял у самых истоков создания легендарного Московского Физико-Технического института (МФТИ), превратившегося потом в главную кузницу научных кадров для советской «оборонки». Он же на заре «атомной эры» занимал один из ключевых постов в КБ-11 (так раньше назывался Ядерный центр Арзамас-16).

А еще можно вспомнить о его роли в создании прообраза нынешнего компьютера – ЭВМ. Многие ли из нас знают об этом? Вот что писал академик Сергей Алексеевич Лебедев, под руководством которого в 1950 году был запущен первый действующий образец отечественной «электронно-вычислительной машины»:

«Времена были трудные, страна восстанавливала разрушенное войной хозяйство, каждая мелочь была проблемой. И неизвестно, появился бы первенец советской вычислительной техники, не будь у нас доброго покровителя – Михаила Алексеевича Лаврентьева, который был тогда вице-президентом АН УССР. Я до сих пор не перестаю удивляться и восхищаться той неукротимой энергией, с которой Лаврентьев отстаивал и пробивал свои идеи. По-моему, трудно найти человека, который, познакомившись с ним, не заражался бы его энтузиазмом».

Для того чтобы устранить все препоны, мешающие созданию ЭВМ, Лаврентьев даже отважился написать Сталину. Согласитесь, рискованный шаг по тем временам. Но результат оказался удивительным: вместо того чтобы отправить Лаврентьева по этапу в Сибирь, автора письма назначили директором нового Института точной механики и вычислительной техники АН СССР.

Да, Лаврентьев многое успел сделать. Но все же любимым его детищем был наш Академгородок. Идея с нуля построить город Ученых, где наука и образование будут подпитывать друг друга, а повседневная жизнь позволит ученым не отвлекаться от поиска новых открытий, давно не давала покоя Михаилу Алексеевичу. Хотя, наверное, и казалась порой практически невыполнимой. И вдруг в конце пятидесятых годов появился призрачный шанс ее воплотить.

Домики среди тайги

Мысль укрыть мощный научный центр, работающий на ВПК и недосягаемый для атомных бомб противника, в глубине Сибири понравилась Хрущеву. Формально это и стало отправной точкой для появления Академгородка.

Лаврентьев, о способности которого заражать других людей своими идеями мы уже говорили, быстро нашел единомышленников и здесь. Добровольно отправиться в Сибирь согласились два крупнейших ученых того времени – академики Сергей Львович Соболев и Сергей Алексеевич Христианович.

Был ещё в этой компании и четвёртый академик – Никита Николаевич Моисеев, но он в последний момент ехать в Сибирь почему-то передумал.

Поначалу сибирский Академгородок собирались строить в предгорьях Алтая, недалеко от знаменитого курорта Белокуриха. У этого места было много преимуществ: дивная красота природы, чистейший воздух, райский микроклимат, удалённость от суеты больших городов. Но были и серьезные недостатки. Поблизости не наблюдалось ни железной дороги, ни нормального аэропорта, ни приличных дорог.

Причем список аргументов «против» этим не ограничивался. Предстояло возвести целый город, а где в алтайских предгорьях строительная индустрия, мощные источники электроэнергии или надёжные средства связи? Конечно, всё выше перечисленное можно было и создать, но представьте себе в какие гигантские сроки и деньги вылилось бы такое строительство. Нужно было искать вариант попроще. И вскоре он был найден.

К моменту зарождения Академгородка всего в тридцати километрах от бурно развивающегося Новосибирска как раз заканчивалось строительство Обской ГЭС. И там уже были подъездные дороги, заводы, выпускающие стройматериалы, необходимая техника и даже зэки-строители («нулевой цикл» на больших стройках выполнялся тогда, как правило, с помощью рабского труда) – словом, всё, что нужно для возведения Академгородка. А еще Новосибирск как раз лежал на пересечении всех возможных путей, и в нем уже наличествовала кое-какая академическая наука.

Короче говоря, вскоре место для Академгородка было утверждено, и посреди довольно дикого густого соснового бора появились первые строения – избушка для семьи академика Лаврентьева и еще шесть домиков для молодых ученых, отважившихся сменить московские лаборатории на прелести сибирской тайги.

Феномен городка

Позже за избушку, в которой поселился Лаврентьев с женой, он получил разнос от Хрущева, который ворчал: «Построили там хибарку, и в ней поселился академик Лаврентьев. Рассказывают, что он подушками в стужу и метели закрывал окна. Так начинал свою жизнь академик на сибирской земле! Это похвально, это героический поступок, но вряд ли это было необходимо».

Никита Сергеевич верно подметил: так приличные академики тогда себя не вели (а уж сейчас тем более). Одно лишь не понимал Генеральный секретарь: Лаврентьев, по сути, не партийное задание выполнял, а строил город своей мечты. И поэтому иначе поступать не мог. Хотя, как вспоминал сам Михаил Алексеевич то время: «…условия жизни были нелегкими, особенно зимой. Валили сухостой, пилили и кололи дрова, топили печи, таскали ведрами воду. Поскольку никаких магазинов поблизости не было, для организации питания создали коммуну и закупали все необходимое коллективно».

Не с решения ЦК КПСС начинался Академгородок, не с многомиллионных ассигнований и котлованов, а с маленькой избушки в Золотой долине. (Так окрестил место, где они в ту пору обитали, один из учеников академика, название всем понравилось и прижилось). С той самой избушки, где первопоселенцы вместе отмечали праздники, пели песни, а по воскресеньям, когда столовая не работала, жена Лаврентьева кормила обедами ученых-холостяков.

Конечно же, Академгородок в пору своего расцвета имел множество преимуществ. И все же, на мой взгляд, его уникальность – это не столько улицы и здания посреди тайги или неплохо обеспеченный по тем временам уровень жизни. И даже (выскажу крамольную мысль) не научные открытия, которые случались тут с завидной регулярностью… Это все лишь внешние признаки. Главное же – чудесная атмосфера, в которой мы жили на протяжении долгих лет, те человеческие отношения, которые складывались здесь еще с первых дней появления ученых в Золотой долине.

Естественно, важно было и многое другое. Например, то, как разумно и быстро возводился Академгородок. Или тот факт, что именно здесь академики-мечтатели сумели воплотить совершенно новую модель взаимодействия науки и образования: лекции в университете читали известные ученые из научно-исследовательских институтов городка, а студенты уже с второго-третьего курсов попадали в исследовательские лаборатории, где вместе с мэтрами занимались разработкой реально существующих научных проблем. В итоге, после получения диплома НГУ они уже хорошо себе представляли, что ожидает их дальше, начинали свою научную карьеру не с нуля. И это давало отличные результаты!

Стоит также напомнить, что Академгородок за счет внедрения разработок ученых меньше чем за десять лет окупил затраты на его строительство. Феноменальный результат, но повторюсь: любые материальные достижения меркнут по сравнению с той веселой и радостной атмосферой, которая здесь ощущалась, особенно в первые годы. Будь все иначе, вряд ли новый оплот науки разительно отличался бы от остальной, довольно унылой, советской действительности. И вряд ли бы мы с друзьями по красным дням календаря неизменно поднимали тост за нашу общую судьбу, которая позволила нам оказаться в нужное время в нужном месте.

Сила притяжения

Да, мы жили в прекрасном месте. Во-первых, практически у всех жителей Академгородка была интереснейшая работа, которой они могли отдаваться целиком. Во-вторых, едва ли не все «городковцы» дружили семьями, и часто на дверях квартир можно было увидеть записку: «Просьба не звонить – спит ребёнок. Ключ под ковриком». В-третьих, бытовые условия здесь были намного лучше, чем, скажем, в самом Новосибирске, где так же, как и по всей нашей «стране повального дефицита», полки магазинов пустовали. Намного проще в Академгородке решался и квартирный вопрос. Случалось даже, что холостяки, получившие отдельную комнату, «дарили» её своим друзьям-молодожёнам, а сами отправлялись назад, в общежитие. Они знали: ждать нового ордера на жилье придется недолго.

Все это, конечно, очень радовало жителей Академгородка, но безумно раздражало партийные власти Новосибирской области. Впрочем, что-то изменить они не могли. Академик Лаврентьев еще на стадии зарождения наукограда сумел вытребовать полную автономность от местных властей: Сибирское отделение Академии наук СССР управлялось и финансировалось непосредственно из Москвы. Поговаривают даже, что не Лаврентьев ездил на прием к первому секретарю Новосибирского обкома КПСС, а тот к нему. Представляю себе реакцию на эти визиты «первого человека области», которому приходилось терпеть такое «унижение»!

Неудивительно, что местной номенклатуре идея Академгородка не нравилась, была неудобна, и при малейшей возможности они давали это почувствовать. Михаил Алексеевич вспоминал, как ему с боем приходилось выбивать предназначенные для строительства грузы. Однажды произошел и вовсе комический случай. Из Москвы в Академгородок отправили четыре санитарные машины, но они куда-то запропали. А через пару месяцев, по словам Лаврентьева, кто-то вдруг обратил внимание, что зампреды новосибирского совнархоза катаются на необычных автомобилях. Оказалось, что санитарные машины перекрасили, стерли кресты и приспособили возить начальство.

Из статьи Евгения Вишневского "Городок в лучах заката" журнала "Неизвестная Сибирь"