Джеральд Даррелл - факты из биографии (часть 3)⁠⁠

Здесь будет уместно провести еще одну логическую черту в биографии Даррелла, начав отсчет новой главы. Главы хоть и наполненной событиями и крайне значительной в его жизни, но, все-таки, с привкусом грусти. Потому что главным действующим героем этой главы становится совсем-совсем другой Даррелл. Не окрыленный успехом молодой охотник на экзотическую дичь, а куда более зрелый, уравновешенный и – увы – порядком уже уставший человек среднего возраста, сменивший фривольную жизнь в диких прериях на жизнь, полную всяких взрослых и нужных вещей.

Организовав свой "Джерсийский зоопарк", а вслед за ним и Фонд охраны дикой природы, Даррелл внезапно оказался заложником собственного детища, подобно анаконде охватившего его со всех сторон. Он больше не мог позволить себе веселых авантюр в экзотических краях, теперь от него зависели сотни животных и десятки людей. А значит, приходилось забыть про сачок и браться за блокнот с чековой книжкой. Даррелл мгновенно погряз в организационной и финансовой работе. Зоопарк его мечты, созданный с нуля старанием горстки энтузиастов, в конце концов разрушил и жизнь своего создателя, и семью.

42. Изначально местом для зоопарка Даррелла планировался Борнмут, город, к которому он всегда был неравнодушен, впрочем, как и другие члены его семьи. Местные органы самоуправления со скрипом выделили ему участок земли, но категорически отказались оказывать зоопарку какую-то финансовую поддержку. В этом же городе, к слову, проживали его мать и Маргарет. Ларри с новой супругой носило по всему миру, а беспокойный Лесли в этот момент и вовсе пребывал по рабочим делам на другом континенте. Однако с зоопарком так ничего и не выгорело. Измотав Даррелла глупыми предложениями и упрямством, власть в итоге засунула проект куда-то за плинтус.

43. К вопросу об алкоголизме Даррелла. Этот вопрос разными биографами, знакомыми и приятелями Даррелла обходится с разной степенью тактичности, но признавать так или иначе приходилось всем – Джеральд пил. Причем пил не эпизодически, а постоянно, едва ли не с юных лет сделав это своей постоянной привычкой и даже образом жизни. Он редко напивался в хлам, хотя бывали случаи, когда за его поведение приходилось краснеть окружающим. Он пил понемногу, но постоянно и неумолимо, ничуть этого не скрывая и не стесняясь. Пил в одиночестве и с приятелями. С членами семьи и незнакомыми людьми. С моряками, охотниками, чиновниками и попутчиками. С политиками и дипломатами. С туземцами и медсестрами. Иногда возникает ощущение, что отсутствие повода выпить воспринималось им в качестве персонального вызова мироздания, который Даррелл неизменно принимал.

Честно говоря, эта тема меня смущала даже в его книгах. Описывая себя и окружение, "книжный" Даррелл то и дело делает остановку чтоб «пропустить стаканчик», «смочить горло», «утолить жажду», «хлопнуть по маленькой», «освежиться» и т.д. Причем по тексту изначально ясно, что все эти освежения и утоления жажды не вызваны ни сюжетом, ни обстоятельствами, ни необходимостью раскрыть каких-то персонажей. Даррелл попросту честно рассказывал о своем быте, не считая нужным скрывать увлечения. При этом, однако, некоторые его новые знакомые бывали шокированы, обнаружив, что день он начинает с бутылки пива, а заканчивает бутылкой виски. Впрочем, как уже было сказано, до нечеловеческого состояния он допивался редко, зато всегда находился в том благодушном и ироничном состоянии, которое можно метафорически описать двумя словами: «под мухой». Наибольшие страдания, кстати, он перенес не тогда, когда мучился от укуса ядовитой змеи, а когда переживал последствия желтухи и связанную с ним вынужденную безалкогольную диету. Невозможность употреблять алкоголь в течении месяца вызывала у него искреннюю ярость. «Такого не вытерпит ни один человек в здравом уме!», утверждал он. Кстати, предпочтение он всегда отдавал виски “J&B”

44. Одной из болезней, привезенной им из экспедиций в качестве сувенира, была анемия. Чтоб избавиться от ее последствий, Даррелл по совету своего врача стал употреблять богатое железом пиво «Гинесс», отчего его фигура очень быстро потеряла юношескую стройность. «Джеральд воспринял этот рецепт как руководство к действию и скоро стал выпивать не по бутылке в день, а по целому ящику».

45. Джеральд Даррелл был не только истинным «гурмэ», всю жизнь получавшим огромное удовольствие от разнообразных блюд, но и превосходным поваром, знакомым с самыми экзотическими рецептами. Все, кого он угощал собственноручно приготовленными блюдами, сходились в том, что у него необычайный кулинарный дар, сопоставимый с писательским. При этом он отнюдь не был веганом и с удовольствием готовил рыбу и мясо. «Разумеется, я люблю лосося, если, конечно, это не последний лосось». «Нельзя быть сентиментальным и содержать зоопарк. Вам все равно придется кормить животных животными». Во время своих экспедиций Джеральд никогда не отказывался попробовать что-то новое. Ему доводилось есть крокодила, гиппопотама, крыс, бобра, игуану, дикобраза, чаек, лошадей, страусов, лебедей, пингвинов, термитов, саранчу… Некоторые из этих блюд он нашел отвратительными, иные ему весьма понравились. В обычной же жизни его сердце всегда принадлежало двум кухням – индийской и французской.

46. А вот в отношении литературы Джеральд, по собственному его признанию, был целиком всеяден. Мог читать сразу несколько книг, хаотично разбросанных по дому, причем совершенно любых. Старший брат Лоуренс некоторое время старался привить ему вкус к литературе и, в общем-то, вполне с этим справился. По крайней мере, Даррелл перемежал популистику и книги о животных вполне серьезными литературными трудами и научными работами, неплохо разбирался в истории литературы и вообще был весьма эрудирован в этой области.

47. Первый зоопарк Даррелла при всей своей популярности не отличался финансовой доходностью и на протяжении многих лет находился в постоянной готовности пойти ко дну, одним лишь чудом балансируя на грани хоть какой-то рентабельности. Доходило до того, что работники рыскали по окрестным фермам в поисках дохлых лошадей и набрасывались на них с ножами, а рассыпанный посетителями арахис собирали, упаковывали и заново продавали следующим. Спасали друзья и доброжелатели. То Дарреллу удавалось взять кредит на выгодных условиях, то попадалась дешевая арендная ставка, то какой-нибудь филантроп подкидывал подачку. Вертеться приходилось как белке в колесе – нервное, тяжелое, сложное время и для Джеральда и для его супруги. Каждый раз им казалось чудом, что зоопарк заработал достаточно денег, чтоб пережить еще одну зиму. Для Даррелла все это вылилось в колоссальное нервное напряжение, несопоставимое даже с метаниями по джунглям. Приходилось встречаться с сотнями людей, очаровывать их и убеждать в том, что Фонд сохранения дикой природы – необычайно нужная и полезная вещь, потом вытягивать посулами, обещаниями и угрозами новые вложения, оттягивать выплаты, задерживать заработную плату, снова юлить, выискать щели, снова вытягивать еще одну зиму… На смену беззаботному мальчишке, гонявшему крокодилов, пришел взрослый мужчина, вкусивший жизнь в полной мере и прилично от этого уставший.

48. По отзывам всех знакомых и очевидцев, Джеральд был превосходным рассказчиком и неизменно очаровывал любого собеседника. Распространялось это и на радиослушателей. А вот отношения с кинокамерой складывались сложнее. По крайней мере, поначалу Даррелл сильно нервничал, оказываясь в кадре, чувствовал себя скованно и в высшей степени неуютно. В конце концов тем, кому приходилось его снимать для различных передач, пришлось полностью отказаться от павильонных съемок – лишь оказавшись в естественной среде обитания, всемирно известный автор и зоолог вел себя по-человечески.

49. Отношения с автомобилями у него тоже складывались не очень удачно. Как-то раз им с женой удалось попасть на «Лендровере» в знатную аварию, такой силы, что Джеки вылетела через стекло и еще долгое время весьма плохо себя чувствовала – судя по всему, из-за трещины в черепе. Несколькими годами позже Джеральд отличился уже самостоятельно. Его машина так подпрыгнула на кочке, что он повредил позвоночник и сломал несколько ребер.

50. Смерть матери Джеральда была предсказуемой, особенно в свете того, что она до конца дней считала джин лучшим лекарством. Ее последними словами были «Это бренди на столике только для медицинских целей, дорогая?». Между тем, она была единственным обладателем прав на «Мою семью» своего сына. Согласно ее завещанию, эти права перешли ее невестке, Джеки.

51. Смерть матери плохо сказалась на психическом самочувствии Джеральда, сильно повлияла на его поведение и, в конце концов, стала одной из причин рухнувшего брака с Джеки. Второй, увы, предсказуемой, причиной стал зоопарк. Превратившись из шаткой авантюрной затеи в относительно серьезное заведение, он совершенно задавил своего хозяина массой хозяйственной, организационной и научной работы. Когда их квартира окончательно превратилась в офис, принадлежащий кому угодно, но не ей, Джеки, всегда служившая двигателем семьи и неутомимым мотиватором, постепенно опустила руки. «Я для него превратилась в секретаря, домоправительницу, экономку – и не более того. Больше я не занимала в его жизни важного места».

52. Кстати, Джеки Даррелл, глядя на литературные успехи мужа и шурина, тоже попыталась подвизаться на книжном поприще, хоть и с неважным результатом. Ее книга, которая стала биографией Джеральда, называлась «Звери в моей постели». Когда на собеседование для набора и коррекции текста наняли молодую девушку, Джеральд с самым серьезным видом поинтересовался у соискательницы: «А вы готовы, если придется, вскармливать грудью детеныша ежа?». Нет, все-таки странные шуточки были у этого семейства…

53. Кстати, многие письма от имени Даррелла впоследствии составляла и писала та самая девушка, секретарша его жены по имени Дорин. Джеральд лишь подписывал их. Впрочем, это не говорит о его наплевательском отношении к собственной корреспонденции, совсем напротив, он много времени уделял письмам, особенно от детей. Но и письма ему доставляли десятками тысяч со всех концов планеты, включая Советский Союз.

54. В качестве стимулов для литературной работы Джеральд Даррелл предпочитал чай и сигареты. Сигареты он предпочитал «Голуаз» и выкуривал в день невообразимое множество. Впрочем, с учетом уже изложенных фактов из его биографии, я не сомневаюсь, что применялись им и другие стимуляторы. Если на заре своей карьеры Джеральду приходилось самому работать за пишущей машинкой, впоследствии он отказался от этой практики, предпочитая надиктовывать все секретарше. А курить он, кстати, потом бросил.

55. Еще не раз Джеральд Даррелл возвращался на Корфу, остров своего детства, как с членами семьи, так и со съемочными группами различных телеканалов. И с каждым разом ощущал все меньший эмоциональный отзыв. Во-первых, сильно изменился он сам, во-вторых, с годами менялся и остров. Разрекламированный благодаря его собственным книгам, Корфу делался все более шумным и заполненным туристами. «Джеральд жаловался на валяющиеся повсюду пластиковые бутылки, стаканчики от мороженого и другой мусор, оставленный туристами, которых на Корфу становилось все больше». Чувствуя свою вину в популяризации Корфу, он даже написал меморандум греческому премьер-министру. Но безрезультатно. Остров менялся пугающе быстро, делаясь совершенно безвкусным и безликим куском цемента. Под влиянием этого Джеральд стал пить даже больше, чем прежде. Ему удавалось еще до обеда влить в себя бутылку греческой водки. «Он понял, что не может вернуть прошлое, - заметила его жена Джеки, - Вот за что я ненавижу Корфу – за то, что этот остров с ним делает!»

56. Тем временем непутевый брат Лесли, отбывший в Кению, в очередной раз доказал, что в семействе Дарреллов всегда по-своему будет белой вороной и темной лошадкой. Слишком взбалмошенный, не способный подыскать дело себе по душе и отдаться ему, иногда он прямо-таки притягивал неприятности. В Кении он умудрился обманом вытянуть из какой-то пожилой леди внушительную сумму «на нужды школы». Ситуация получилась очень нехорошая. Мало того, что финансовое его положение осталось крайне удручающим, так еще и дома его не поняли. «Если ты считаешь, что я вечно буду разгребать твое дерьмо, - писал ему в ярости младший брат Джерри, - то хочу сообщить тебе, что не собираюсь помогать тебе финансово». Джеральд не хотел, чтоб связь с братом-уголовником бросила тень на его зоопарк и на Фонд, который только-только начал набирать обороты. Перебравшемуся обратно в Англию пятидесятитрехлетнему Лесли пришлось работать за гроши консьержем. Утративший вкус к охоте, уставший и рано постаревший, он «начал писать книжку для детей». То ли это была мрачная ирония, то ли непутевый Лесли и в самом деле намеревался нагнать братьев на литературной стезе, но никакого будущего у «книжки для детей» не оказалось. Как и у ее незадачливого автора. Брат Ларри, кстати, отнесся к судьбе брата Лесли в точности так же, как и брат Джерри. «К счастью, наш запойный братец не дает о себе знать. Но все же я каждое утро открываю «Полицейскую газету» с душевным трепетом».

57. Не все понятно и с их сестрой Маргарет. Парой лет позже она устраивается горничной на греческий пароход, что, в связи с ее отнюдь не юным возрастом, выглядит довольно странно. По крайней мере, имея двух братьев, всемирно признанных литераторов, наверняка можно было найти менее хлопотный источник существования. Я так и не понял, что сталось с пансионатом, приобретенным на наследство, поэтому в будущем собираюсь ознакомится и с ее собственной литературной автобиографией.

Пожалуй, наступило время отметить новую главу в жизни Джеральда Даррелла, увы, окрашенную в еще более темные цвета, чем предыдущая. Тут все, и кризис среднего возраста, и разбитый брак, и множество мелких неурядиц, и все учащающиеся проблемы со здоровьем… Неунывающий весельчак и оптимист Даррелл впервые начинает по-настоящему спотыкаться на жизненном пути. Возраст не тот, силы подточены, дух устал… По счастью, эта глава не стала для него последней, хотя иногда может показаться, что должна была – слишком уж круто иногда он пикировал. Но не стала. И слава Богу.

58. Под влиянием всего этого – семейных неурядиц, финансовой нестабильности, смерти матери, ностальгии – Джеральд часто делался совершенно невыносим. Хандра, приступы немотивированной агрессии, депрессия, рыдания сделались его постоянными спутниками, что с тревогой отмечала даже сестра. Добила его уже упомянутая книга «Звери в моей постели» авторства его жены, щедро усеянная цитатами вроде «Я начинала чувствовать, что вышла замуж за зоопарк, а не за человека» и «Я начинаю ненавидеть зоопарк и все, с ним связанное». Кончилось все тем, что нервное здоровье Даррелла оказалось в полном упадке. Ему даже пришлось на три недели лечь в частную клинику, клиентами которой обычно являлись страдающие депрессией, наркоманией и алкоголизмом соотечественники. Впрочем, даже в клинике, накачанный транквилизаторами, Джеральд умудрялся стабильно выпивать благодаря многочисленным посетителям и доброжелателям.

59. После посещения клиники Даррелл почувствовал определенное улучшение и даже на некоторое время озаботился своим здоровьем. Он не бросил пить виски, но пытался сократить его потребление. Он не бросил курить, но стал курить «не в затяг». При этом он начал заниматься йогой и медитациями.

60. Несмотря на то, что Джеральд так и не научился получать удовольствие от написания и процесс книги всегда напоминал пытки в концлагере, время от времени он пытался найти своему таланту новую нишу. Помимо некоторого количества детских книг, он брался и за прочие, причем самых разных направлений. Так, одно время он составлял поваренную книгу «Холестериновое питание», работал над шпионским детективом «Менгеле» и даже задумывался о мюзикле «Я хочу вонзить кол в твое сердце», посвященному графе Дракуле.

61. Любовь к алкоголю в сочетании с принимаемыми лекарствами едва не стоили ему жизни – во Франции Даррелл схватил сильнейший сердечный приступ. Доктор категорически настаивал на том, что Джеральду нельзя принимать более половины бутылки вина в день, но его пациент полагал иначе. «Я застал Джеральда в восемь утра с огромной бутылкой бренди. Он отхлебнул бренди и запил молоком – таким был его завтрак. К одиннадцати бутылка была уже прикончена».

62. Несмотря на неизменную популярность «книг от Джеральда Даррелла», последние его произведения, начиная с «Филе из палтуса» уже не находили того широкого спроса, что его дебютные романы. Стиль их стал заметно более вымученным, потерял экспрессию и свежесть, отчего редакторам приходилось проводить над текстами много времени. Кстати, позволю себе заметить, что это истинная правда. Как раз недавно прочитал «Филе» и некоторое время находился в недоумении. Сборник показался мне очень вялым, неестественным и натужным, совершенно не похожим на легкие и изящные заметки «раннего» Даррелла. «Удивительные, невероятные и весьма вольные рассказы», как заметил один из критиков, но продажи были неумолимы.

63. Некоторое замешательство у биографов вызывает мисс Сарана Калторп и ее роль в семье Дарреллов. Уже после того, как брак Джеральда и Джеки затрещал по решительно всем швам, фактически превратившись лишь в совместное проживание и редкие совместные путешествия, мисс Калторп стала постоянной спутницей обоих супругов и многие принимали ее за любовницу. «Некоторые друзья считали эту дружбу ненормальной и даже извращенной. Без тени усмешки Джеральд предложил сделать леди Калторп специалистом по сбору средств на острове, потому что она – самая сексуальная шлюха на острове». Как, однако, хорошо, что семья Джеральда сама не была под прицелом коллег, иначе о брачных ритуалах Дарреллов могло бы получиться отдельное, и весьма насыщенное, повествование… Впрочем, как и многие повествования из жизни Дарреллов, печальное. Вскоре Сарана Калторп вышла вновь замуж и полностью разошлась с четой Даррелов. Через некоторое время она умерла от алкоголизма в местной клинике.

64. Как-то раз джерсийский зоопарк Даррелла удостоила своим присутствием принцесса Анна. Прогуливаясь мимо клеток, Даррелл обратил внимание Ее Высочества на самца мандрила с весьма броским задом «Казалось, что он сел на только что покрашенное каким-то сумасшедшим патриотом сиденье для унитаза. Его задница и гениталии были ярко-синего цвета, а в центре красовалось малиновое пятно». «Замечательное животное, мэм, - заметил Даррелл, - Вам бы не хотелось иметь подобный зад?» «Нет, не думаю, что мне бы этого хотелось», - пробормотала несколько смущенная принцесса. Ну вот, теперь вы немножко больше знаете о британском юморе.

65. Не все гладко было и с Фондом по охране дикой природы, детищем Даррелла. Основанный на голом энтузиазме, финансируемый за копейки, он предпринял немало действий для сохранения исчезающих видов. Но организация такого масштаба не могла функционировать без внешних финансовых вливаний, без контроля и отчетности, словом, без всего того, что сопутствует деятельности полноценных коммерческих компаний. Джеральд сам не заметил, как созданный им Фонд превращается в огромную бюрократическую машину, состоящую из множества комитетов, подкомитетов и функционеров. Кончилось все предсказуемо – бюрократический монстр попытался съесть своего создателя. Проще говоря, Даррелла решили фактически устранить от управления Фондом, оставив в качестве своеобразного маскота, популярной фигуры для привлечения внимания и денег. В общем-то, их тоже можно понять. Даррелл ничего не смыслил в финансах и серьезном управлении, он возился с животными и писал книги, поскольку больше ничего не умел. Предприятию же нужна стабильность и прибыль. Это превратилось в настоящую войну между Дарреллом и членами совета Фонда, переросшую в обмен оскорблениями и гневными воззваниями. Кончилось, впрочем, победой создателя – Даррелл сохранил свое место.

66. Удивительно, что брак Джеральда с Джеки продержался столько лет. По свидетельству многих их знакомых, совместный быт двух Дарреллов давно уже не напоминал семейную идиллию – ссоры, скандалы и взаимные оскорбления давно стали привычным явлением в их доме. С течением времени у Джеки накопилось к супругу множество претензий, и теперь они уже не касались зоопарка или скорпионов в ванной. По ее мнению, он сделался крайне обидчивым, нервным, вспыльчивым, поглощенным лишь собой, непредсказуемым, склонным к истерике и алкоголизму. «Его раздражали любые мелочи, и свое раздражение он вымещал на всех вокруг, в том числе и на мне». При этом в других обстоятельствах Джеральд Даррелл выглядел куда иначе, по-прежнему являясь душой компании, превосходным рассказчиком, преданным другом и прекрасным собутыльником. Дошло до приступов черной депрессии и попытки самоубийства. Неудивительно, что Джеки, проведя в браке двадцать пять лет, в итоге решила подвести итог неудачному союзу. «Мне нужно бежать, если я хочу сохранить хотя бы остатки рассудка». С другой стороны, некоторые источники описывают саму Джеки как крайне импульсивную, властную и ревнивую особу. Однажды во время праздника она выхватила у него из рук бутылку со словами: «Без меня ты был бы полным ничтожеством!»

67. Разрыв стал катастрофой, как минимум для самого Даррелла. Он опять с головой ушел в депрессию, опять стал слишком много пить, а в адрес бывшей жены говорил такое, что решится не всякий джентльмен. В общем, это походило на окончание брачного ритуала богомолов, с той лишь разницей, что самец сам пытался откусить себе голову. Джеральд был мстителен и разил ядом. Он пытался убедить себя, что все это временные трудности, что Джеки вернется, но потом понимал, что нет, и снова впадал в депрессию. На бракоразводном процессе он тоже не стал сдерживать себя. Джеки пришлось пойти на шантаж, угрожая обнародовать подробности его личной жизни в том случае, если он и впредь будет чинить ей препятствия. Кончилось тем, что суд постановил Джеральду выплачивать своей супруге приличную сумму алиментов, однако она должна была отказаться от любых претензий на зоопарк, которому тоже посвятила многие годы. Эта сказка завершилась так, как завершаются все сказки в животном мире, резко, цинично и без всякой романтики.