Пижоны⁠⁠

- Рейнджеры херовы! – хрипела рация голосом сержанта Тоби – огромного и злого мужика, комплекцией и повадками напоминавшего разъяренного медведя, - Пижоны, блядь! Застрелились бы сами из своих красивеньких пистолетиков, если так сдохнуть хотелось!
- Дыхание береги, быдло! – отвечал ему командир гвардейцев, - И пошевеливайся, а то мы радируем капитану, что вы нас бросили!
Табас осмотрел окрестности в оптический прицел. Песок повсюду. Им были буквально набиты карманы камуфляжа, он хрустел на зубах, забивался в нос, заставляя чихать, оседал серо-коричневой пылью на руках и невыносимо натирал ноги, забившись в сапоги.
Порой Табас испытывал к гвардейцам Дома Адмет жгучую зависть. Футболки песочного цвета, тонкие белые брюки, легкие тканевые ботинки, компактные бронежилеты, обилие электроники, легкие багги, способные отмахивать по дюнам огромные расстояния… Молодой наёмник чувствовал себя нищим ребенком, стоящим у сверкающей витрины магазина игрушек. Злой и жилистый, высохший от постоянного пребывания в песках, в грубой коричневой униформе, сшитой чуть ли не из мешковины, и сапогах, кажущихся деревянными, с головой, замотанной в шемаг и древним автоматом он был готов продать душу за то, чтобы быть таким же. Круто выглядящим, хорошо вооруженным, не знающим, что такое нехватка боеприпасов и отвратительная окопная кормёжка.
Утешало лишь то, что пустынные дикари были чрезвычайно хитры и регулярно устраивали на крутых парней засады. Вызволять их оттуда, посылали бойцов Вольного Легиона. Те, обычно, с этим справлялись, следовательно, имели право на снисходительное отношение к «белым брючкам».
- Пижоны, – повторил сержант и щедро сплюнул себе под ноги. Слюна испарилась едва ли не на лету, - Надели белые штаны и возомнили о себе… Живее, свиньи! – рявкнул он, и колонна, состоящая из тридцати изнурённых бойцов, пошла быстрее, дурея от невообразимой жары, увязая ногами в песке и пряча лица от раскаленного южного ветра.
Табас уткнулся взглядом себе под ноги и начал развлекаться единственным доступным в пути способом – считая шаги и глядя на то, как осыпаются песчинки в следы, оставляемые идущим впереди него бойцом.
Хлесткий звук выстрела, тут же поглощенный барханами, заставил Табаса дернуться.
- В линию! – оглушительно проревел сержант Тоби и молодой наёмник, встряхнув головой, дабы включить мозги и отогнать от разума оцепенение, пригибаясь, рванулся влево – занимать позицию. Колонна превратилась в линию в считанные секунды – наёмники рассыпались в стороны, согласно давно вбитой в голову привычке: если идущий впереди ушел вправо, то тебе надо бежать влево и наоборот.
Табас рухнул в раскаленный песок и, опершись на локти, принялся рассматривать в прицел лежащие впереди дюны, ничем не отличающиеся от таких же за его спиной.
- Потери?
В ответ посыпались бодрые рапорты от командиров отделений, докладывающих, что все целы.
Где-то далеко впереди раздались сухие щелчки автоматных очередей.
- Вы где там, вашу мать??! – заорала рация, - Нас сейчас прижмут!
- Тут снайпер! – огрызнулся Тоби, но командир гвардейцев отказался его слушать.
- Шевелитесь! А то последней радиопередачей капитану будет доклад о вашем предательстве!!!
- Блядь! – выругался сержант, но делать было нечего – он был связан приказом по рукам и ногам, поэтому скомандовал, спустя секунду, - Внимание всем! В атаку!
- Но… - вякнул кто-то, однако, командир не был настроен к препирательствам.
- Откуда звук??! – проревел он, - Встать! В атаку! А не то сам вас, свиней перестреляю!!!
Делать было нечего, спорить с сержантом выходило себе дороже. Если и в обычной армии сержанты были образцовыми садистами, то в наёмничьей среде командирами становились только самые злобные и отмороженные экземпляры, зачастую, с криминальным прошлым. Настоящие животные – сильные, хитрые, изворотливые, умеющие манипулировать людьми. Вершина пищевой цепи.
Табас встал на ноги, чувствуя, что в сапоги набилась целая куча песка. По бокам от него нехотя, с опаской, поднимались солдаты. Всем им сейчас предстоит сыграть в рулетку со смертью. Кого выберет невидимый снайпер? «Только бы не меня», - думал каждый из них.
- Бего-ом!!! – рявкнул сержант и выстрелил в воздух из пистолета.
Колени молодого наёмника задрожали от ужаса. Очень не хотелось умирать, но страх перед сержантом – близким и разъяренным, был сильнее. Визгливо завопив что-то матерное, Табас ринулся вперед, держа автомат перед собой и сознательно заглушая в себе все чувства, чтобы не рухнуть на землю или не побежать обратно – к гарантированной гибели от сержантского пистолета.
Как сквозь пелену до него доносились звуки недалекого боя. Перестрелка становилась всё ожесточённее – автоматы стрекотали почти без остановки.
«Счастливчики», - завистливо подумал Табас, которому омерзительно жирный интендант выдал всего один магазин.
Снова винтовочный выстрел, совсем рядом, и наёмник слева от Табаса падает с пробитым горлом, булькая и поливая раскаленный песок кровью, тут же запекающейся от невыносимой жары. Ах, как хочется упасть, вжаться в землю, закопаться, но нельзя. Надо бежать. Вперед, вперед, только вперед, подняв автомат и высматривая в прицеле врага.
Надо.
- От меня на двадцать часов!!! – заорал сержант и Табас, повернувшись в указанном направлении, стреляет из автомата одиночными, сам толком не зная куда. Слышен еще один винтовочный выстрел, в этот раз с правого фланга. Он выбивает бойца третьего отделения,
- Гранатомёт!!!
Боец с подствольником вырывается вперед, приседает на колено, упирая автомат прикладом в песок и с глухим коротким «Тум!» посылает вдаль осколочную гранату. Склон бархана на мгновение расцветает смертоносным огненным цветком, столбом пыли, снопом белого дыма и роем острых осколков. Куда вообще целился гранатометчик? Поразил ли он цель? Непонятно. Со стороны было очень похоже, что наёмники воевали с осточертевшей им пустыней – кричали, куда-то бежали, во что-то стреляли, но никто, Табас был уверен, не видел противника и не мог точно сказать, где он.
- Встать!!! – Табас услышал, как сержант заорал на струсившего бойца, упавшего на землю и отказывающегося бежать дальше, - Вперёд!!! Подняться, я сказал!!! На ноги, сука!!! – слова не возымели должного эффекта, поэтому короткий пистолетный выстрел положил конец препирательствам. Он же придал Табасу сил для того, чтобы остаться на ногах.
Впрочем, ненадолго. После короткого спринта по песку наёмник понял, что совершенно выдохся. Пот со лба стекал на лицо, даже намотанный на голову шарф не мог его остановить и впитать, дышать стало просто невозможно – измотанному организму не хватало воздуха. Сердце захлебывалось кровью, в глазах темнело, ноги отказывали. Табас поймал себя на мысли, что умереть сейчас было бы очень даже неплохо, по крайней мере, не надо было бы больше никуда бежать. И в тот момент, когда он уже был готов рухнуть на землю, песок в тридцати метрах от него зашевелился. Молодой наёмник, зацепившийся глазом за движение, увидел, что это и не песок вовсе, а кусок мешковины, выкрашенный в желтый цвет. Под ним поблескивало стеклышко оптического прицела и чернел, словно туннель в ад, ствол винтовки. Он был направлен прямо на Табаса, притягивал взгляд, словно магнит, и спустя микросекунды, показавшиеся вечностью, маленькое отверстие диаметром 7,62 миллиметра поглотило собой весь мир, словно черная дыра.
Не додумавшись остановиться и продолжая по инерции бежать вперед, Табас заорал от ужаса изо всех сил, и, зажав спусковой крючок, в три секунды высадил весь магазин в снайпера. Песок окрасился красным, пули пригвоздили дикаря к земле, будто степлером.
- Снайпер на левом фланге убит! – проверещал в рацию Табас, которого трясло от адреналина и осознания близости смерти.
- Не останавливаться!!! Вперёд!!! – орал сержант, - Снайперы уничтожены! Вперед!
Серия взрывов заставила Табаса инстинктивно пригнуть голову.
- БЫСТРЕЕ, СВИНЬИ!!!..
Бой между гвардейцами и дикарями уже подходил к концу. Колонна багги была взорвана и обугленные остатки чадили густым черным дымом. Повсюду валялись трупы разведчиков, немногие уцелевшие прятались от огня дикарей за укрытиями. В нос ударил запах острый запах костра и горелой пластмассы.
- В АТАКУ!!! – проревел серж и Табас вновь побежал, стараясь не вспоминать о том, что патронов в автомате больше нет.
Окружение дикарей было прорвано в считанные минуты. Наёмники, озверевшие из-за жары и потерь от снайперского огня, набросились врага с первобытной яростью, однако, жители пустынь тоже были не лыком шиты. Перестрелка быстро переросла в рукопашную схватку, поскольку дикари были вооружены маломощными самодельными ружьями и древними автоматами, а у наемников почти не осталось патронов.
Драка завязалась грязная, ожесточенная и бесчестная, как в каком-нибудь полутемном преступном кабаке. Пыль стояла столбом, и в ней то и дело раздавались глухие звуки ударов, предсмертные вопли и хрипы. Со стороны наемников в ход пошли ножи, приклады и короткие пехотные лопаты, а дикари – смуглые, исхудавшие, одетые в изодранное тряпье, достали огромные кривые ножи, измазанные в их собственном протухшем дерьме. Коварные и смертоносные игрушки, способные вызвать заражение крови и гангрену малейшим порезом.
Табас, уже давно перешагнувший за предел возможностей своего организма, перехватил автомат за ствол и размозжил прикладом голову щуплому смуглому дикарю, бросившемуся на него с ножом. Краем глаза он успел заметить бойца третьего отделения – странного солдата с полностью забинтованной головой, что в два удара саперной лопатки раскроил череп огромному, почти черному от загара мужику с дубиной и бросился на следующего противника.
Численный перевес был на стороне дикарей, однако, наёмники были сильнее перманентно голодающих жителей пустынь. В первые же секунды боя его исход был предрешен. Те, кто не погиб в драке, сейчас вовсю улепетывали по песку. Гвардейцы, выбравшиеся из укрытий, отыгрывались за свои потери, расстреливая убегающих в спины, словно мишени на стрельбище.
- Где сержант??!
всё не влезло, продолжение в комментах