TommiGF

Первая часть истории тут

Прибыли в часть мы уже на следующий день. Поспать в поезде не удалось, так как в плацкарте ни у кого не было отдельного места. На каждое отделение плацкарта (4 койки) сидело по 6 человек, и спать пытались по очереди.

На станции нас сгрузили с поезда, и решили построить прямо на платформе. Уже тут стало ясно, что церемониться с нами никто не собирается. Как только ещё не разношенные и новые берцы молодого пополнения части ступили на землю Амурской области, до этого момента спокойный и дружелюбный офицер превратился в картинного «сержанта вооруженных сил США». Столько мата мои уши не слышали за все прожитые до этого 22 года жизни, а таких сильных «поджопников» я не получал и вовсе. С помощью матюгов и знатных лещей, потерявших чувство реальности бойцов, всё же удалось собрать во что-то похожее на военный строй. Мы ждали автобус.

Автобус, в отличие от того, что приехал за нами на КСП, в этот раз явно не торопился. Ждали его практически полтора часа, из которых час слушали от лейтенанта то, что с нами будут делать в течение года службы. Хорошего предвиделось мало.

Первое, что стоит отметить о части, в которую нас привезли – её территория чертовски длинная. От КПП до казармы мы шли порядка 20 минут по грунтовой дороге в окружении складов МТО, стоЯщими вразнобой среди деревьев. Сама казарма находилась посреди леса. Одноэтажное старое здание с деревянными полами и тонкими каменными стенами. Перед казармой был плац. Нет, плац – это очень гордое название для того места, где нас построили. Этот кусок из сборных железобетонных плит был порядка 25 метров в длину, и около 7 метров в ширину. Начинался он от курилки, выполненной в виде деревянной беседки сразу позади нас, и кончался прямо перед стенами казармы. По виду плаца было понятно, что заниматься строевой подготовкой в этой части не принято. Для этого просто не было места. Прямо за казармой находился летний душ, в который ежедневно привозили воду местные пожарные. Все удобства находились на улице, недалеко от штаба части, который располагался чуть левее. В казармах туалетов не было. В полукилометре от казармы находилась столовая, к которой шла обычная грунтовая дорога прямо через лес. Спортивный городок был сделан из подручных материалов: штанги, где вместо блинов к грифу были приварены куски гусениц от танка, гантели, выполненные из болванок артиллерийских боеприпасов, лестница - рукоход и турники. Всё это безобразие было окружено оградой из болванок от реактивных снарядов, сцепленных между собой пулемётной лентой. Прямо за спортивным городком виднелось полуразрушенное здание, которое ранее выполняло роль летней столовой.

Пока ждали, когда к нам для инструктажа придёт командир части, наш будущий ротный велел вывалить перед собой всё барахло, что мы приволокли с собой с «гражданки». По его словам, невоенным вещам в этой части делать нечего, и в мусорку полетели мыльно-рыльные принадлежности, полотенца, гражданское нижнее бельё и остатки домашней еды. Все вещмешки с зимней военной атрибутикой были переданы пришедшему за ними каптёру, в то время как нам начали выдавать уставные предметы армейской необходимости. Выдали мыло, две пары полотенец, военное бельё и кусок простыни для подшивания подворотничков.

Пришёл командир части.
С его слов стало понятно, что прибыли мы на одну из нескольких в России баз хранения артиллерийский боеприпасов. В части, на специально огороженной территории периметром в шестнадцать километров располагаются склады-ангары, битком набитые снарядами с истёкшим сроком хранения. Наша задача – вывозить их всеми видами транспорта на специальные полигоны, для дальнейшего уничтожения. То есть, если кратко, весь год мы будем грузить, вывозить, и, если повезёт, взрывать.

Так как директивы Министерства обороны нужно было выполнять «ещё вчера», курс молодого бойца было решено сократить до двух недель. Через две недели все прибывшие должны принять присягу и получить допуск на «техническую территорию», для начала работ по утилизации.

Закончил свой рассказ командир тем, что прямо сейчас все должны позвонить своим родителям и уверить их, что с нами всё хорошо и мы добрались до части. При этом дав особое распоряжение: не говорить родственникам о том, чем, собственно, мы будем тут заниматься.

Командир покинул плац, а нас ждал первый день службы. Переваривая полученную информацию, мы ещё не знали, что нас ждёт.

Это был Июль 2012 года. Рано утром нас отвезли на контрольно-сборочный пункт и, пройдя финальную медкомиссию, мы расстелились на травке у его стен, ожидая распределения. Где-то с периодичностью в час нас всех строили, зачитывали список фамилий уже отобранных в команды призывников, и снова распускали отлёживаться.

К тому моменту я уже знал, в какие войска попаду и, где буду служить. За месяц до отправки в армию у меня родился сын, и военком помог определиться с местом, где я не находился бы далеко от дома и мог хотя бы изредка видеть семью.
Из всех вариантов наиболее удачным был вариант службы в артиллерийских войсках в части, которая находилась всего в 40 километрах от моего города. На том и порешили.
В одно из построений назвали мою фамилию. Лениво выйдя из строя, я подошёл к главному «глашатому», уточнить, куда мне идти.

- Никулин Артём Александрович?
- Да, только не Александрович, а Сергеевич.
- Хорошо, проходите вон туда, - указал рукой в сторону теплотрассы человек со списком фамилий.
В тени дерева у теплотрассы уже стояла кучка скучающих. Поздоровался.
- Куда едем-то?
- Да чёрт его знает, говорят, что в артиллерию. Вон лейтенант сейчас всё расскажет, - кивнул в сторону идущего к нам мужчины в форме один из членов команды.
Лейтенант бегло прошел взглядом по всем присутствующим, сверился со списком фамилий, после чего кратко объяснил, куда мы направляемся.

Как и предполагалось, служить я попал в артиллерию. Офицер рассказал, что нас отправляют в одну из нескольких в России баз хранения артиллерийских боеприпасов, где личный состав в течение срока службы занимается хранением, погрузкой и уничтожением(подрывом) снарядов, срок хранения которых подошёл к концу. В части всего одна рота, численностью в 65 человек, плюс контрактники и офицеры, которые за всем этим следят.

После краткого экскурса мы были отправлены в здание КСП для получения военной формы и вещмешков.
Процесс облачения в армейский наряд в тридцатиградусную жару вышел не из приятных: особо выбирать размеры никто не давал, а человек, стоящий на раздаче формы, видимо считал, что его глазомер достаточно развит для того, чтобы не тратить лишних минут на возню с каждым призывником. В итоге форма либо висела на худощавом теле, либо была в обтяжку. А ещё в этой форме было чертовски жарко, особенно нам, непривыкшим к тяжёлым берцам и плотным кителям новобранцам.
Промаявшись с переодеванием больше часа, мы были отправлены к спортивному городку, где стали ждать автобус. Автобус приехал довольно быстро, и нас, затолкав в него, повезли к месту прохождения службы.

Тут меня насторожил один заметный факт. Часть, в которую я должен был попасть, находилась совсем в другой стороне от железнодорожного вокзала, а ехали мы как раз к нему. Более того, в эту часть поезда не могли ходить по определению, так как железнодорожной ветки в том районе нет. Тем не менее, приехали мы именно на железнодорожный вокзал.
Вот только тут я и решил обратиться к лейтенанту, который нас сопровождал.
- Извините, а вы не скажете, куда мы едем?
- В войска мы едем, солдат. А обращаться нужно со слов «Товарищ лейтенант, разрешите обратиться».
-Товарищ лейтенант, а почему на жд вокзал-то приехали, до части же поезда не ходят?
- С х…я ли не ходят? Тебя до Амурской области что, самолётом везти? – нервно отрезал лейтенант.
Не сказать, что я охренел…. Просто на тот момент я ещё мало что понимал.

Телефоны к тому моменту ещё не отобрали, и я набрал номер своего военкома.
- Александр Сергеевич, чтож вы мне мозги компосировали, что я рядом служить буду? Я, конечно, понимаю, что Амурка не так уж и далеко, но могли бы не обещать лишнего.
- Артём, ты сдурел? Где ты есть вообще? Я даже твоё личное дело ещё не передал!
Тут я начал понимать весь абсурд происходящего.

Снова ломанулся к лейтенанту, уже с настойчивой просьбой показать мне мой военный билет, который всё время находился у него. Склоняя матом чью-то мать, офицер отыскал среди прочих военный билет, но вот моим его назвать было нельзя. Билет был не мой, как и всё личное дело. Это был документ человека, с которым общими у меня были только имя и фамилия, и со страницы военника на нас смотрело абсолютно незнакомое мне лицо.
Здесь картина прояснилась полностью. Вспомнился и мужик, объявляющий фамилии, который назвал меня Артёмом Александровичем, и странное направление движения автобуса, и собственно то, что я, дуралей, не проверил свой военный билет на КСП и не выяснил, куда всё-таки направляется группа.

Замечательно. Стали решать, что делать дальше. Ввиду того, что настоящего "Артёма" в течение короткого времени на КСП никто найти не смог, а наш поезд должен был отправиться через 40 минут, руководством было принято волевое решение. На вокзал просто привезли моё личное дело, а документы нужного человека увезли обратно. Прямо истинно армейская "смекалочка". На мои возражения и несогласие ответили молча. Уже через 40 минут я трясся в тесном плацкарте, обдумывая, какой же всё-таки я балбес. Встреча с семьёй обещала быть совсем не скоро…