Один из рассказов моего бати о его хулиганской юности. Если будет интересно, опубликую продолжение.
В начале семидесятых годов, когда деревья были выше, а солнце светило ярче, теплыми, темными южными вечерами, мы молодые оболтусы в возрасте пятнадцати- восемнадцати лет собирались в стайки по интересам, болтались по микрорайону, бренчали на гитарах и если кому нибудь из нас удавалось придумать какое либо занятие, тут же с молодым задором и энтузиазмом принимались за его воплощение. Особо хочу отметить что всё что бы мы не придумали являло собой в большинстве своём какую нибудь мелкую пакость в стиле старухи Шапокляк.
В один из таких вечеров Ус, Воротынчик Чмутик, Симон, Юзик и я сидели на детской площадке нашего дома которая располагалась прямо напротив моего подъезда. Солнце прогрев землю и асфальт дворов, давно свалилось за горизонт, самые выносливые доминошники, постепенно с неохотой разбрелись по домам. На ночную вахту заступила изрядно располневшая луна, лишь слегка надгрызенная кем то с одного бока, а в зарослях буйной летней растительности запели цикады, заглушая жалобное мяуканье кота, загнанного на дерево собаками.
Скука от постоянного безделья начинала одолевать нас. Нам срочно нужна была идея, нужен был толчок, нужен был катализатор, хоть какая нибудь зацепка мысли, но вакуум идей в наших головах начинал звонить как колокол Хемингуэя. И когда в отряде уже начинали бродить пораженческие настроения и некоторые бойцы уже вынашивали мысль сквозонуть домой, неожиданно к нам извне,вернее наоборот, изнутри, то есть из моего подъезда, появилось туловище, правильнее будет сказать туша главного ветеринара района, дяди Вовы Доценко. Десять пудов жира в трико с пузырями на коленях и майке цвета хаки, размером напоминающей чехол от бомбардировщика, пыхтя протекло мимо нас, погремев ведром арбузных корок о мусорный контейнер. Всё это время мы молча наблюдали за ним. Мозги наши от напряжённой работы, после длительного застоя лихорадочно работали. Персонаж есть, осталось генерировать, а затем развить и воплотить идею. "Придумал, пацаны" - аж взвизгнул от радости Юзик, самый маленький из нашей компании - "давайте двери свяжем". Идея была гениальная, как впрочем и все наши пакости, если это слово применимо к пакостям.
Но в данном случае пикантность заключалась в том, что в квартире напротив жила семья глухонемых.. В нашу пользу было и то, что в обеих квартирах не было глазков. Они тогда вообще были редкостью - звонящему просто открывали,даже не спрашивая кто.
Быстро метнувшись между железных гаражей, мы нашли среди хлама проволоку, по техническим характеристикам идеально соответствующую задуманному мероприятию. С огромным трудом дождавшись полночи, когда и поздние гуляки вернутся домой, а наших клиентов одолеет сон, мы связали двери 17 и 20 квартир. Подъезд не отличался изысканностью, дверь,тамбур, дверь, 6 ступеней, площадка. Летом двери сутки напролёт были открыты настежь что позволяло нам видеть подвижку натянутой проволоки и узнавать некоторые слова не нормативной лексики.
Итак, надёжно связав двери, предварительно оставив сантиметр слабины, несколько раз настойчиво позвонив и для верности постучав кулаком в дверь Голиафа, мы щелкнули выключатель немого, заменяющий звонок и в его окнах замелькали яркие лампочки.
Действие началось.
Первым рывками по залу в прихожую подался немой. При каждой вспышке яркой лампочки заменяющей звонок, его туловище за тюлевой занавеской перемещалось по залу на 50-60 сантиметров, затем лампа гасла, немой перемещался и всё повторялось. Как только первый фигурант пересёк зал и скрылся из виду, в окне другой квартиры включили свет и за шторами как в японском театре теней появился силуэт, средних размеров, бегемота. Не спеша бегемот переместился с одного края импровизированной сцены, до другого и скрылся из виду в направлении коридора. Вскоре сцена стала чуть ярче это означало то что второй одноборец по перетягиванию дверей включил свет в прихожке и подходит к своему снаряду.
На третьей сцене, в подъезде, как на зимней рыбалке уже началась поклёвка, провод связывающий двери, то натягивался, то опускался, но ещё не дёргался, так рыба лениво щипает наживку, но не заглатывает. Здесь нужно слегка поддернуть наживку, разбудить азарт и дядя Вова поддёрнул. И вот началось трудное изнуряющее вываживание огромной рыбы как у того же Хемингуэя в его повести ''Старик и море''. Уникальным было то что Доценко не слышал немого по известной причине и по той же причине, немой естественно не мог слышать нарастающий рёв слона. При усилении тяги двери одним спортсмнном, другой видимо уперевшись коленом или лбом в дверной косяк, отжимал 2-3 сантиметра дверь на себя. Упорства оппонентам было не занимать. Каждый из них полагал что дверь снаружи держит группа молодых оболтусов и победить этих молодых гадёнышей было делом чести, а если удастся ещё схватить кого нибудь из них и оторвать голову как назойливому оводу, то тогда можно будет удовлетворённым идти досматривать так нагло прерванный сон. Сильно мотивированные на волю к победе они бились как Титаны, впрочем учитывая их комплекции, как Давид и Голиаф. Перетягивание дверей, как я уже говорил сопровождалось нарастающим по громкости и отборности матом Голиафа и невнятным сопением и мычанием Давида. Если бы дядя Вова Доценко перестал орать и прислушался, он возможно распознал бы своего оппонента, но у него как у старого носорога ненависть кровью залила глаза, а если носорог пошёл на цель, то никакая сила не способна сдержать его. В некоторых окнах уже загорался свет, это встревоженные ночным шумом, просыпались соседи, видимо перепугавшись шума, на дереве перестал гнусить кот, наши животы разрывались от смеха. Спектакль был в самом разгаре.
