Пишу дочке, чтобы хоть что-то читала
Эх, была не была, выложу на суд Пикабушников
Я родился около сорока лет назад в несуществующей ныне стране. Стране, в которой как мне рассказывали мои предки, жить было спокойнее, и интереснее. Думаю что, это лишь потому, что в то время они были молоды, у них была впереди вся жизнь, были живы их родители и друзья. Интересно как меняется сам человек, его мировоззрение, его мироощущение с годами, когда он становится опытнее. Смотришь на ребенка, на его безопытную глупость и умиляешься. Видишь того же человека в юношеские годы и поражаешься его энергии, максимализму, его вере в будущее, его вере в людей. Видишь человека, вышедшего из пубертатного периода, и понимаешь, что человек становится личностью, он уже набил себе несколько шишек в своей короткой жизни. Вера в людей поубавилась, но глаз еще горит! Все еще впереди доброе, богатое будущее! До тридцати лет человек вырастает полностью и уже формирует свой личный образ жизни, свои личные взгляды, основанные на опыте, приобретенном за прожитые годы… Это немного обобщенно, но на мой взгляд, это относится к большинству людей. Да, есть исключения, есть те которые с шилом в жопе и до преклонного возраста, есть те, кто детьми наивными остаются, а есть и те, кто рождаются уже серьезными умудренными аксакалами.
Моя семья была обычной, со своими традициями, тайнами, ссорами и всем набором, который наживают семьи за время совместного жития. Мама имела стабильную работу, т.к. получила неплохое образование, и желание нормально жить. Отец же вроде бы тоже хотел жить хорошо, и вроде бы даже иногда с нами, но различные соблазны и радости, связанные с деньгами и безнаказанностью взяли верх. Если же исключить частые ссоры родителей, которые в конечном итоге привели к разводу, детство мое было безоблачным, сытым и достаточно веселым. Помимо родителей в моем воспитании большую роль сыграла тетушка по линии отца – человек с филологическим образованием и огромным сердцем.
Первые мои детские воспоминания начинаются с детского сада. Есть воспоминания, которые мне навязали, то есть я вроде бы знаю, что то или иное происходило, черпая информацию из старых фотографий, рассказов родных, но на самом деле не помню, чтобы это было. А вот именно мои первые осознанные воспоминания из садика. Их не много, но помню гордость за свою перевязанную башку после удара по ней качелями. Есть воспоминания о каруселях на детской площадке во время прогулок, как мы, цепляясь ручонками за железные прутья этих каруселей снаружи, посредством центробежной силы кружились с огромной скоростью, еле удерживаясь и трепеща ножками по ветру. Помню как если семечки вместе с кожурками, и на следующий день одного из нас прооперировали, вырезав аппендицит. Где были люди, которые должны были за нами смотреть??? Еще в одной из групп меня очень невзлюбила воспитательница, да так что саданула меня своими ногтищами по шее, оставив ссадину, которую дома заметили родители, и я как честный парень сообщил, что это мы таким образом разводились с воспитательницей. Родители посмеялись над словом «разводились», и на следующий день мама пошла смеяться над воспиталкой. Та почему-то не смеялась, а плакала и извинялась. Во время тихого часа спал я в саду отдельно от всех, не в спальной комнате, а на раскладушке, т.к. воспитателям было удобнее оградить всех детей от хулигана, который не давал спать всем, придумывая различные игры, типа перестрелок письками (девочки в тех перестрелках тоже участвовали). Выделяя меня таким образом, они потом удивлялись, почему на вопрос – «Ты что, особенный?!», получали положительный ответ. За время посещения мной детского сада в нашем небольшом поселке началось строительство новой школы. Новой, большой, красивой, трехэтажной школы. По сравнению со старой двухэтажной, новая казалась просто огромной, с огромными окнами, огромным всем и вообще чудом инженерной и архитектурной мысли (таких слов, я конечно же не знал, но даже просто ее строительство вызывало восторг). По распределению детсадовских дошколят меня определили в старую школу, что расстроило меня и родителей, и отец пошел договариваться с директором новой школы, чтобы меня взяли именно туда. И меня взяли.
В первом классе отец купил мне велосипед и пришел с ним за мной школу. Мы были в то время на улице, и отец со сверкающим подростковым велосипедом «Салют» подошел и при всех вручил мне его, круче меня в тот момент были только негры в их клипах. В дальнейшем кататься на велосипеде научила меня мама, а тот велик прослужил мне верой и правдой много лет, а затем, с переваренной рамой, уже далеко не сверкающий, был передан двоюродной сестре по наследству. Из крутых для меня поступков отца, помнится обещание купить магнитофон. Магнитофон был куплен! FISHER, двухкассетный, с двумя отстегивающими колонками, круть крутая! Когда отец сказал, что можно музыку переписать с одной кассеты на другую и начал это делать, я очень переживал, что дядя Коля, с чьей кассеты мы переписывали музыку, будет нас ругать, т.к. музыка останется только на нашей кассете, а у него перестанет существовать. О своих опасениях я отцу не говорил, переживал, но думал, и знал, что отец сможет решить эту проблему. Вообще отец был для меня авторитетом, другом и кумиром. Но с годами мнение о нем изменилось в противоположную сторону, однажды я маме даже сказал, что не надо было меня вообще рожать от этого человека. Так вот жизнь меняет людей и мнения о них.
Часто вспоминаю, нашу квартиру в том небольшом поселке. До сих пор помню обстановку в ней, тепло и уют, молодую красивую маму, запах печки. Одним из любимых занятий было сидеть у горнила русской печи и кидать в туда бумажные самолетики, представляя, что это авиакатастрофа, переживать за людей, которые погибли, или спаслись чудесным образом. Как же здорово было сидеть холодными темными вечерами у огня. Мир переключался туда, я был там полностью: внутри этого пекла, догорающих углей, среди боевых действий, в жерле вулкана, на другой планете. Сейчас понимаю, как хорошо, что в то время не было интернета, с безграничным количеством мультфильмов, которые отупляют детей и не дают развиваться фантазии. Сколько же всего я сам себе представлял, играя в машинки и солдатиков. Я окунался просто в другие миры и проживал несколько жизней: мучаясь от фашистских пыток, погибая в бою, иногда чувствуя себя героем и победителем, спасителем мира и человеческой расы в целом, славный воин-одиночка, который просто делал свое дело и молча уходил, не ожидая наград и похвалы…
Кроме обычных игрушек, у меня еще было пневматическое ружье, так называемая «воздушка». Много птиц было ей подстрелено, а еще больше было убито воображаемых врагов. Когда не было пулек, то стрельба производилась жеваной бумагой. Жеваная бумага была даже лучше для стрельбы по солдатикам с близкого расстояния, дома, и она всегда было под рукой, в отличие от дорогостоящих пулек. Иногда жертвами мой стрельбы становились люди, но им попадало рикошетом, реально я никогда не целился и не стрелял в людей и животных. В птиц почему-то я стрелял, а вот в животных никогда, их я любил. Иногда отец привозил особенные пульки со стальным наконечником и пластиковым оперением, убойная сила таких была намного больше, они точнее били и могли пробить тело птицы насквозь. А если повезет, то можно было достать впившуюся в дерево такую пульку, и стрелять еще раз. Во время застолий естественно проводились соревнования в меткости среди пьяных гостей и иногда меня.
Для меня это было настоящим оружием: однажды темным вечером, когда я был дома один, отключили электричество, я сидел на диване в зале и ждал включения света (отключали его часа на 2-3 почти каждый день), вдруг в спальной комнате что-то громыхнуло! Мой семилетний мозг выдал несколько вариантов, от воров до землетрясения. Звук был разовый, но испугаться я успел, полная темнота и одиночество сыграли свою роль. Сидеть и бояться было страшно, а ждать помощи неоткуда, поэтому я взял свое ружье, зарядил его жеваной бумажкой, набрался смелости и с криком ворвался в комнату, из которой был звук. Я выстрелил в темноту. В ответ не послышалось ни звука. Я убежал в зал и стал ждать, обдумывая ситуацию... Скоро дали свет, и я решил проверить спальную комнату на предмет возможного трупа. С опаской я заглянул туда, и каково же было мое удивление, когда я увидел несколько разбросанных книг на моем столе. Стало опять как-то не по себе, я понимал, что произошло нечто, что я не могу объяснить: звук в пустой темной комнате, разбросанные книги, какая-то нечисть в общем. Нечистью оказал кот, который почему-то решил залезть наверх книжной полки, расположенной над столом, уронив при этом несколько томов и лишив меня нескольких лет жизни… Все же проще было время. Не могу представить себе сейчас пацана, бегающего по двору с настоящим, пусть духовым, ружьем. Общество не примет сейчас этого. Но мы развлекались как могли, было интересно, поучительно и свободно.
А сколько развлечений было зимой! В новой прекрасной школе, построенной на закате Советского Союза, почему-то оказалось очень холодно, текла крыша, дуло из окон и сырели стены. В школе часто отменялись занятия, скорее всего из-за температуры в -30 Со на улице, а не из-за ужасно построенного здания, и дети были предоставлены сами себе. Мороз был нипочем! Дома было скучно, и я шел гулять. До сих пор не могу понять, как дома оставалось тепло, если родителей не было, и печь никто не топил. Наверное, отец вставал пораньше и протапливал, а затем в обед просто подкидывал дров, но ведь надо было в нужное время закрывать трубу, чтобы тепло не выходило, а рано закрывать трубу было нельзя, потому что можно было надышаться угарным газом (угореть) и просто не проснуться. Загадка, надо у мамы спросить… Так вот, я шел гулять, я шел покорять снежные вершины, полюса холода и рыть снежные тоннели. Раньше снега было намного больше, чем сейчас. Наметенные у стен сараев сугробы были метра по два. В этих огромных сугробах я рыл тоннели со сложной системой лабиринтов, с отдушинами, которые играли роль смотровых окон в небо, и в тоже время освещали мое подснежное сооружение. Строить было интересно, а какое удовольствие было потом осознавать, что ты сам это сделал, ползать там, лежать и смотреть в небо, жить.
Еще одним из развлечений было лазание по крышам многочисленных сараев, расположенных вблизи дома. Некоторые крыши сообщались друг с другом, а до некоторых можно было допрыгнуть. Иные были недосягаемы прыжком, и на них приходилось взбираться другими путями. Самым интересным было прыгать с этих крыш в сугробы. Крыши были разной высоты, а сугробы разной глубины, поэтому приземление всегда было сюрпризом, но всегда заканчивалось удачно. Лишь однажды я испугался за свою жизнь, когда пролетал над длинными кольями, которые торчали из-под снега. Кольев было много, потому что на них соседка подвязывала малину летом. Так вот, долго я решался перепрыгнуть через них, собирался с мыслями, просчитывал траекторию полета, подбирал разбег, и вот я лечу…в полете понимаю, что что-то я подобрал неверно, т.к. лечу задницей прямиком на один из кольев. Первая мысль была, что я не умру, а мне просто разорвет жопу до самой шеи и я долго не смогу ходить. Сейчас вот пишу это, и сфинктер самопроизвольно сжимается. Лечу я, значит, зажмурился в ожидании дикой боли, время остановилось. Я летел очень долго, возможно всю оставшуюся жизнь, но какие-то высшие силы, которые оберегают детей, оказались рядом со мной в тот непростой момент, и я благополучно плюхнулся в сугроб. По приземлении, я пару минут сидел не шелохнувшись, пытаясь мозгом ощутить телесные повреждения. К своему удивлению я осознал, что я цел и невредим и пошел прыгать через эти колья еще раз. Дебил малолетний. Интересную картину могла увидеть мама, когда бы вернулась с работы. Мороз, солнце, вокруг все сверкает от снега, и посреди этой идиллии кровавое пятно от тела ее сына нанизанного на шест. Такая казнь средневековая в конце ХХ в. Прости меня мама.
Мое лазание по крышам не проходило бесследно, материал, которым они были покрыты, местами рвался под моими ногами и крыши начинали течь. Чаще всего в сараях находился различный хлам и дрова, которые намокали после моих исследований. Хозяева сараев были недовольны, что их добро мокнет, и они предъявляли претензии к отцу. Не знаю, как отец решал эти вопросы, но мне ничего не говорил и я безнаказанно продолжал делать все, что я хочу.
Я не раз задавался вопросом, почему я чаще всего гулял и играл один. Наверное, потому, что все мои школьные и детсадовские друзья жили далеко и жили в частных домах, я же в свою очередь жил в многоквартирном двухэтажном деревянном доме без удобств. Из детей в этом доме был я один, родители были на работе, поэтому я и развлекался и гулял чаще всего один, сам с собой. Наверное, с тех самых пор меня не пугает одиночество и мне не бывает скучно. Но друзья в детстве у меня все же были. Один жил неподалеку, через огород, тоже в многоквартирном доме, но в кирпичном и с удобствами. Многое мы с ним вместе познавали: окрестную свалку, заброшенную пекарню, те же крыши сараев, гаражи наших отцов. Однажды мы что-то не поделили с какими-то пацанами, их было больше, и они смогли подавить нас численным преимуществом. Мы с другом обиду затаили и пошли по домам вооружаться пластмассовыми шпагами. Сие оружие не спасло нас, над нами посмеялись и отобрали наши шпаги. Тогда я решил использовать тяжелую артиллерию. Как-то раз, исследую отцовский гараж, я обнаружил большой красивый нож. Настало его время, решил я, и тайком взял его на разборку. Мы смело пришли во двор, в котором нас уже дважды обидели. Те пацаны увидели объекты своих издевательств и решили продолжить развлекаться. Нас оттеснили к воротам гаража, и тут я достал его! Увидев нож, наши обидчики расступились, но не все. Один продолжил свой натиск. Я махал ножом с закрытыми глазами, не думая о последствиях. Страха не было, было желание отстоять свои права и ответить обидчикам. Пришел в себя я только после пронзительного крика моего визави. Я открыл глаза и увидел кровь на лице и руках того пацана. Испугались тогда все! И наши обидчики, и мы с другом, и истекающий кровью раненый. Сразу скажу, что ранение у него было несерьезное, я каким-то образом ухитрился прорезать ему десну, просто царапнул кончиком ножа его оскал, иначе как можно было порезать внутри рта. В общем, все разбежались по домам, кто раны зализывать и жаловаться, кто прятаться. Я ждал своей участи в своем дворе, предварительно спрятав нож. Долго ждать не пришлось, пришел раненый мною со своим отцом к моему отцу отношения выяснять. Суть разговора я не помню, но то, что они ушли не солоно хлебавши это точно. Чтобы за содеянное отец ругал меня, я тоже не помню, скорее всего, выяснил суть дела и сказал спасибо, что я никого не убил. Не оправдываю себя в данной ситуации, но за себя постоял и друга защитил, пусть слишком, но они сами начали.
Еще у одного друга, который жил в частном доме, но на моей же улице, однажды ощенилась собака. После школы мы пошли к нему домой посмотреть на немного подросших щенков. Один из них мне очень понравился, и мною было принято волевое решение оставить его себе. Играли мы с моим новым другом весь день до вечера, гуляли по парку, валялись в осенних листьях, в общем дружили. О времени забыли совсем, да так что отец искал меня на мотоцикле во всех возможных и невозможных местах. Нашел он нас в парке, и я поведал, что у меня теперь есть собака, на что он нас собрал в охапку и повез домой сдаваться маме. Первым в квартиру зашел отец, пряча нас за своей могучей спиной. Маме он сказал просто, что смотри мол, он не один. На что мама, поохав сказала: «Живите». Жили мы с ним долго, но в конце концов я его предал, когда переехал в другой город, а его с собой не взял. Пес он был уличный, в квартире никогда не жил, кормили его всем двором, поэтому пропасть он точно не пропал, но сейчас я понимаю, что это было предательство, ведь мы с ним вместе росли, я его любил, но его дворовая жизнь привела к тому, что по большому счету, хозяина у него не было. Спасибо тебе рыжий пес Фунтик, за то что был со мной все те годы, за то что научил любить собак, переживать за тебя, когда на улице мороз и тебе холодно, переживать за тебя, после того как тебя подрали другие собаки, лечить и выхаживать тебя. Спасибо за время, проведенное вместе, за ласку и любовь, классный запах их твоей пасти, за дружбу, которую ты мне подарил. Прости, что мы с тобой выросли и все меньше времени проводили вместе, ты с другими собаками, а в своих заботах. Прости, что уехал и не взял тебя с собой. Мне стыдно, но на новом месте ты бы не выжил. Надеюсь, твоя старость прошла достойно и сыто, и ты так и остался грозой района.
Школа…Начальная школа до 7 класса. Итак, 1 сентября 1989 г. я пошел учиться. Учиться было не сложно, и не потому, что родная тетка работала учителем в моей школе, а просто ничего сложного. Читай, учи, делай домашку. Со школой в основном связаны воспоминания о холодных темных зимах. После уроков я часто сидел на уроках в старших классах, в которых преподавала моя тетушка, затем мы шли к ней домой, где обедали и делали уроки. Домой возвращался затемно, вот же времена были! Никто не боялся отпускать малолетнего ребенка зимой в кромешную тьму за несколько километров домой. Без денег, средств связи и переживаний. Я спокойно добирался до дома, никогда не возникало никаких проблем.
продолжение следует....
