MalkavianVampire

Время так медленно течет. Как будто охлажденная кровь. Течет, сворачивается, замедляется и иногда вообще останавливается. Мой сир дал мне становление убив моего брата, из-за этого изначально между мной и сиром пролегла тень непонимания. И еще из-за ананасов, каждый день, с момента становления, он брал ананас и раскалывал об мою голову. Несказать что бы мне- было так уж больно, но немного неприятно. Сейчас я пробую нынешние ананасы - раньше они были крепче.
Именно из-за ананасов я познакомился с Траубом. Трауб жил в Сан-Франциско вместе со своим братом Лероем. Оба вели размеренно-буйную жизнь яппи. Когда все твои вечеринки становятся обыденностью, кокаин уже не вставляет как прежде, а увеличение числа женщин в постели не зависит от удовольствия. Видимо они нашли что-то забавное когда я купил ананас и расколол его головой в дорогом ресторане. Они пригласили меня на вечеринку, сделали главным гостем вечера, и даже предложили кокаин. Длительное пребывание с ними в одной комнате позволило внушить им что я их бабушка ненадолго вернувшаяся из Болгарии. Больше вечеринок не было. Лерой был намного слабее своего брата Трауба, высокий и тонкий он часто был неудачен в своих романах с девушками. Очень часто в его постели бывали смазливые девицы, но у него никогда не было ничего похоже на любовь или привязанность со стороны его пассий. И из-за этого он постоянно пил. Трауб заботился о брате, постоянно поддерживал его морально и пытался настроить его личную жизнь.
Мне надоели эти два смертных идиота, и я решил что самым лучшим исходом нашего знакомства будет небольшая игра.
Каждый день, в течении месяцев я подливал каплю своей прокаженной крови в стакан Лероя. Лерой взбодрялся, становился мачо, даже завел долгую интрижку с какой-то шлюхой. И постепенно капля за каплей терял свой разум. За это время я сблизился с Траубом, проникнув в его разум я выяснил что его бабушка была с ним довольно строга. Я извинился перед ним, мы поговорили, и я заработал доверие которое никогда бы не заработал его настоящая бабушка. Я даже выяснил что он опиатный наркоман. Это несколько меняло мой план.
Лерой становился все более странным, однажды он проснулся и нацарапал на холодильнике ножом силуэт телевизора и целую ночь его "смотрел". Естественно Трауб обнаружил это и попытался его вернуть в постель. Получив тем же самым ножом длинный разрез на руке. Драки, ссоры, взаимные обвинения и всеобщая депрессия на фоне шизофрении стали частыми гостями в это фешенебельной квартире в центре Сан-Франциско.
Кульмиционный момент начался когда Лерой воспылал страстью к своей бабушке! Естественно я не позволял этому придурку касаться меня и всегда звал Трауба. Трауб не мог выносить похотливых заявлений, комплиментов и попыток ухаживания Лероя за мной. Это было так смешно наблюдать как они дрались, ругались и всячески поносили друг друга.
Лерой своей шизофренией и идиотизмом причинял невероятную боль и беспокойство своему брату. Вставания по ночам, завывания, залипание в одной позе и хождение по дому с ножом которым он переодически резал себя и пытался резать других. Я настаивал на том что бы не приглашать медиков и всячески пытаться излечить Лироя самостоятельно. Видимо отсуствие наркотиков под рукой сделало Трауба сумасшедшим. Мы начали лечение Лироя. Мы жгли его раскаленной сковородой, т.к. я думал что шизофрению можно вылечить болью АХАХАХХАХАХ! Боже как я хохотал от этого. Мы топили брата в унитазе, забивали ему иголки под ногти и в пальцы, мы даже отрезали ему палец на ноге! Все это время Трауб испытывал просто невероятное наслаждение мучая своего брата, чего не сказать о Лирео. Шизофрения отступила из-за прекращения приема моей крови. После очередной пытки я ослабил веревки связывающие безумного брата, который находился без сознания на кухонном столе. Когда же он очнулся и попытался убежать я криком пробудил его спящего брата и сказал ему что Лирой пытался меня убить. Такого жестокого, отвратительного убийства, даже по меркам вампира я еще не видел.
Трауб рвал Лироя зубами, бил его об порог своей квартиры, выдавил ему глаза и оборвал уши. После этого он зубилом выломал все зубы своего брата и скормил их ему. От болевого шока Лирой потерял сознание и видимо хруста своего черепа он так и не услышал. Трауб проломил его обгорелой сковородкой. Я оттащил его от растерзанного тела брата, снял свое внушение и дал ему спрятанные наркотики.
Целых полчаса Трауб беспрерывно вопил в один миг осознав что он сделал со своим братом и что я никакая не бабушка. После этого он представлял только хнычущий комок жалкой человеческой плоти, наполненной желанной искупленной кровью. Он даже не дернулся когда я вонзил свои клыки в его шею. Тихо плача он провалился из этого ада в свой ад, который скорее всего покажется ему сущим раем.
Трауб был 59 из оставшихся невинных душ. Но был ли он до конца невинен? Я узнал это только после того как проклятье Малкава полностью завладело мной из-за ошибки в моих расчетах.
Я до сих пор помню ту сладкую ночь когда их квартира полыхала огнем унося ввысь прах безумных братьев.

Давным-давно, когда Солнце было зеленее, ананасы крепче, а трава забористее - я путешествовал по миру. Целыми ночами я проходил многие дециметры дорог, поселков, городов. Я видел вокруг насилие, я видел вокруг разврат, я видел свалки из тел усопших от бубонный чумы. Моря пьяных, немытых, вонючих тел. Океаны трупов прямо на улицах. И маленькие озерца из неприкаянных душ. Таким был и Крашо. Крашо жил совсем не далеко от Висмара, достаточного для того что бы волна насилия захлестнула моего маленького спутника еще в детстве. Подросток который шел за мной в сером балахоне монаха ,который спускался словно погребальный саван ему до пят, был старше своих 16 реальных лет. В раннем возрасте он уже испытывал тяготы жизни простого рабочего. От раннего утра до самой темной, прекрасной, ночи он работал в трактире. Мыл полы, носился со стеклянной посудой, убирал конюшни, чистил и мыл лошадей, когда приходили дворяне на постоялый двор - надраивал их обувь до жирного блеска. И получал за все копейки - которые отдавал своей больной матери, и пытался прятать от своего пьянчуги отца. Пока наконец... я не нашел его окровавленного на перекрестке, плачущего навзрыд. Я взял его с собой и он поведал мне свою историю и ее маленькую кровавую часть. Грабители ворвались в их дом вечером, когда Крашо не было дома. Всюду была кровь. Отец лежал прямо на пороге дома с разорванной шеей и вырванными глазами, было видно что он умер не сразу, а в невероятной агонии пытаясь остановить поток крови хлеставший у него из горла. Когда Крашо с диким воем побежал в дом он споткнулся о тело своей тетки Арилы, на свою погибель она приехала навестить больную сестру. Видно что ее просто убили, половина головы напрочь отсутствовала, но не было крови. Она умерла в диком страхе но без мучений. Чего нельзя сказать о матери. Как и было распространено повсеместно - женщинам всегда доставалось изрядно в эти темные века. Глубокие и рваные раны нанесенные неизвестным тупым оружием. По груди как будто прошлись вилами крест накрест. Вся кровать с которой она не вставала месяцами был пропитана ее кровью, дерево разбухло от влаги и сама постель стала небольшим углублением. В котором, как в низкой ванне, в крови плавало ее искалеченное тело. Все кости были переломаны, все ногти вырваны, но ее лицо оставалось нетронутым. Видимо потому что та серая маска ужаса и нестерпимой безумной боли - самое страшное что можно было сделать с ней. Крашо не помнит сколько он сидел и выл в своей ограбленной хибаре. Он очнулся после того как сосед живший неподалеку тронул его за плечо. После этого подросток бежал не останавливаясь, в крови, в грязи, с безумной маской страха на лице он пробежал десятки миль и грохнулся от усталости. Таким я его и нашел. Слава прекрасной ночи это было когда солнце село. Я объяснил ему что нужно передвигаться именно вечером либо ночью, а днем забираться в темное и неприметное место для сна. Иначе можно встретить неприятности, даже похуже тех что были с ним. Так прошли многие месяцы. Я успокоил его и стал ему буквально вторым отцом. Мы шли шли и шли, благо еда мне особо не нужна была. Он часто спрашивал куда мы идем, и ответом ему было четко "Куда глаза глядят". Наверное потому что его так это волновало - я позволял ему вольности. Он познакомился с девушкой с одной деревни и провел с ней день (я этому поспособствовал), и всю следующую ночь он рассказывал мне как это хорошо и что хочет вернутся сюда еще раз. В конце концов он стал называть меня отцом. И именно в это время мы подошли к концу нашего путешествия.
Позже, когда я пригвоздил его ладони к вековому дубу и сломал ему все пальцы на его ноге, я ему все объяснил. Видимо моя оскаленная клыками физиономия и правда которую я излагал повергла его в такой шок, что сначала не было даже слез. Он просто громко выл. Но когда я начал в подробностях описывать как я убил всю его семью, как мучилась его мать, как я выпил всю кровь из его тетушки, и картинно изобразил муки его отца с разорванным горлом он начал тихо плакать. Когда же я рассказал что единственная его любовь была под моим контролем, что та девушка под страхом смерти возлегла на его ложе и все равно потом был убита мною, слезы потекли рекою. Больше я ничего не услышал кроме воплей боли и тихих всхлипываний на протяжении всех моих пыток. Через 3 дня непрерывных мучений, уже когда я подносил к его горлу свои клыки он только спросил - "Почему?". Я ничего не ответил и вонзившись в его горло выпил всю его кровь.
После этого я решил сжечь его тело что бы он не превратился в какую-нибудь нежить. И глядя как огонь потрескивает на его костях я думал что еще 146 таких невинных замученных душ и я смогу с уверенностью вызвать на бой своего сира, и наконец разорвать эту противную цепь которая связывала меня с им.
Потыкав в обугленные кости палкой, я поднял посох и отправился в свой путь. Я думал что следующие 146 будут легкими. Как же я ошибался.