Упущенные возможности...
В мае 2004 года мне довелось встретиться с Владимиром Николаевичем в его рабочем кабинете, разговор наш длился около двух часов. Приведу рассказ генерала Боковикова так, как он записан на пленке диктофона.
«В сентябре 1981 года меня назначили командиром самоходного артиллерийского полка 19-й танковой дивизии, дислоцировавшейся в Южной группе войск. Майор Аслан Масхадов командовал первым самоходным артиллерийским дивизионом. В профессиональном отношении равных ему в части не было. Дисциплинированный, он во всем показывал пример. Дела у него в подразделении шли превосходно. Те задачи, которые я как командир полка ставил ему, он выполнял безукоризненно и в установленные сроки. Масхадов очень любил воинские ритуалы. У нас, как и положено по уставу, периодически проводились общеполковые вечерние поверки, в конце которых звучал Государственный гимн. Так вот, первый артдивизион во главе с его командиром лучше всех исполнял гимн Советского Союза. Полк являлся гвардейским, поэтому на всей боевой технике, то есть самоходных орудиях, красовались гвардейские знаки, что тоже поднимало боевой дух у личного состава, воспитывало патриотизм. Самым обидным наказанием для солдата было лишение звания гвардейца...
Потом, уже на новом месте службы, я продолжал отслеживать рост офицеров своего полка. Не скрою, мне было приятно, когда Аслан Масхадов сначала стал начальником штаба, а в 1993 году — командиром артиллерийского полка мотострелковой дивизии в Южной группе войск, затем начальником ракетных войск и артиллерии мотострелковой дивизии, которая дислоцировалась в Прибалтике. Он считался, причем по праву, честным и добросовестным офицером, активно участвовал в общественной жизни. Может, в этом есть часть и моей заслуги. Во всяком случае, во мне он не видел человека, который тащит все к себе, наоборот, мы всегда стремились отдать солдату все, что положено, иной раз даже из дома несли магнитофон или телевизор в казарму.
Впервые после долгой разлуки я встретился с Асланом в марте 1995 года. В ту пору я был заместителем командующего ракетными войсками и артиллерией Сухопутных войск России. Чуть раньше, в феврале, генерал Квашнин, в тот момент командующий Объединенной группировкой войск в Чечне, начал вести переговоры с Масхадовым — начальником штаба сепаратистов.
Почему именно с ним? На мой взгляд, на Масхадова сделали ставку как на наиболее лояльного и здравомыслящего человека среди других руководителей незаконных вооруженных формирований. Когда Квашнин первый раз встретился с Масхадовым в феврале 95-го, он, как бы невзначай, обронил фразу: мол, Вы помните Боковикова, своего командира полка в Южной группе войск? Лицо Масхадова тотчас просияло: "А где сейчас Владимир Николаевич?" Между прочим, до этого в разговоре со мной Квашнин усомнился: "Вряд ли Масхадов помнит тебя". Оказалось, помнит. На следующую встречу в станицу Слепцовскую я полетел уже вместе с Квашниным. Аслан, увидев меня, подошел первым, и мы крепко обнялись. Я попросил у Квашнина разрешения поговорить с Масхадовым с глазу на глаз. Разговор у нас длился минут тридцать. Я сказал, что генерал Квашнин попросил меня участвовать в переговорах и предложил совместными усилиями продвигаться к миру: чем больше мирных дней, тем меньше смертей.
— Аслан, — по-дружески говорю ему, —пора заканчивать сопротивление, давай поставим жирную черту, и ты будешь расти уже выше нее, а то, что было ниже, — что ж, пусть останется в истории, тут уже ничего не изменишь, то, что случилось, никуда не выбросишь.
Масхадов ничего не отвечал, о чем-то размышляя. Мне показалось, что он вот-вот согласится со мной, но Аслан продолжал хранить молчание. А затем внезапно сказал:
— Владимир Николаевич, приглашаю Вас в гости, там и закончим разговор.
Я попросил генерала Квашнина разрешить мне посетить дом Масхадова, тот дал "добро". Когда все наши уехали, я остался один с Асланом Масхадовым, Шамилем Басаевым, Русланом Гелаевым и еще некоторыми высшими полевыми командирами. Домой к Масхадову, конечно, не попали — его семья жила в Назрани, — а приехали в Самашки, где были накрыли столы. После сытного застолья все вышли из-за стола, чтобы перекурить. Я подошел к Шамилю Басаеву, который произвел на меня вполне нормальное впечатление, и попросил его отойти в сторонку. Мы закурили: я сигарету "Ява", он "Кэмэл". Я говорю ему:
— Шамиль, ты что, такой богатый, что куришь такие дорогие сигареты?
Он промолчал, глядя в сторону.
Я спрашиваю:
— Шамиль, почему ты молчишь?
Он как-то исподлобья глянул на меня и говорит:
— Владимир Николаевич, учтите, если вы попытаетесь меня убить, вам это не удастся — у каждого из моих телохранителей граната на боевом взводе, так что одно неосторожное движение может стоить вам жизни.
Я сказал ему, что убивать его вовсе не собираюсь. Затем говорю:
— Шамиль, пора заканчивать сопротивление.
Он ответил:
— Владимир Николаевич, если бы те деньги, которые вы израсходовали на войну, отдали бы нам, конфликт бы давно закончился.
Не знаю, был ли искренен в тот момент Басаев или, как обычно, блефовал. Во всяком случае, тогда, весной 95-го, на мой взгляд, еще существовала возможность вести переговоры с полевыми командирами, со старейшинами сел, договариваться о мире и согласии. Но, к сожалению, возможность эту упустили...
И еще хочу сказать об одном. Когда в 1997 году меня назначали на должность начальника ракетных войск и артиллерии Северо-Кавказского военного округа, руководитель одного из подразделений администрации Президента РФ Савостьянов, отвечавший за кадровые вопросы, показал мне книгу Масхадова, в которой автор посвятил мне несколько страниц, и спросил:
— Владимир Николаевич, он был Вашим подчиненным?
— Да, — отвечаю.
— Как Вы его охарактеризуете?
Я не стал кривить душой, рассказал, как оно есть.
К сожалению, вся беда в том, что в начале 1990-х годов у нас в стране вообще отсутствовала какая-либо кадровая политика. А ведь, согласитесь, если бы в свое время Масхадову, офицеру с блестящими командирскими задатками, предложили более высокую должность или направили на учебу в академию Генерального штаба, закончив которую он пошел бы выше по служебной лестнице, используя по назначению приобретенные в армии знания и опыт, тогда, глядишь, и в Чечне все было бы по-другому. Но, став начальником ракетных войск и артилл.ерии мотострелковой дивизии, он понял, что достиг "потолка", выше которого не прыгнешь: дальше либо спецкомандировка в одну из стран Ближнего Востока, либо преподавательская деятельность, а ведь он — прирожденный командир...».
Автор: Асташкин Николай Сергеевич
От себя.
Сегодня так сложилась жизнь, что встретил случайно по работе Владимира Николаевича. Разговорились. Он поведал о своей жизни немного. Немного рассказал про чеченскую войну. Про встречу с Масхадовым, про кемел. Про встречу с Путиным, про Грефа. Решил поискать про него и узнал очень много. Оказывается летом 2002 во время наводнения на Северном Кавказе Боковиков обеспечил поставки продуктов и вещей первой необходимости из запасов Росрезерва в пострадавшие районы. Во время подведения итогов получил благодарность от Президента России, как единственный из руководителей 29 министерств и ведомств, участвовавших в ликвидации последствий наводнения.
Мужик - крутой. За пару часов что были вместе, завоевал мое Уважение. Вот на кого нужно ровняться.
Делюсь с Вами небольшим рассказом про его жизнь, про него самого.
