Avkirel

Предисловие.

Дорогие друзья, на старости лет мой папенька стал очень сентиментальным, и все чаще ударяется в воспоминания. Истории он записывает и потом озвучивает на семейном совете. Истории интересные, порой смешные, порой поучительные. Выношу на ваш суд одно из творений, если понравится - буду выкладывать еще.

Немного об авторе. Вырос на Донбассе, в Луганской области в шахтерском поселке. По распределению попал служить в Куйбышев, где и познакомился со своей будущей женой. Всю жизнь работает на железной дороге, сейчас помимо основной работы читает лекции студентам железнодорожного ВУЗа.

Далее от имени автора.

Детский сад на ремонте, родители на работе, брат с сестрой в школе, а ты один дома, закрыт под замком в доме, «чтоб цыгане не украли» - объясняла мама. Эти часы одиночества казались вечностью, я с детским нетерпением ждал прихода родных, ведь тогда меня выпускали из хаты, и во дворе, в саду, гораздо больше находил себе интересных занятий, чем в четырех стенах. А дома только телевизор, да и тот своими заунывными передачами настроения не прибавлял.

И вот долгожданный момент, я во дворе. Носился как угорелый, словно выгуливаемая болонка, пытающаяся за 10 минут вобрать в себя все прелести прогулки – сил и желаний было достаточно. Вечерами я умолял родителей оставить на следующий день меня во дворе нашего дома, я давал клятвы не открывать калитку и не лазить на чердак. И вот однажды, к моему удивлению, с утра мне поставили условия, которые я выдвигал ранее – калитку не открывать никому, на чердак нельзя, спички не брать, воду не открывать. В общем так много запретов, что я их запомнить не мог, но спросонья послушно кивал головой.

Размеренное утреннее пробуждение, позёвывая я натягиваю колготки, сверху шорты, фланелевая рубашка с петухами да курами, и вот, я во дворе. Вот здесь были настоящие куры и совсем немного петухов – всего один, и две совсем маленьких курицы-несушки, но речь не о них. Забор! Удивительная вещь, он всегда меня манил обратной стороной. Со стороны двора он содержал в себе все оттенки тёмно-серого цвета, а снаружи… кто во что горазд в тот цвет и красил. Ещё нравилось влезть на него и смотреть, что происходит на улице, по ту сторону забора. А что мне запрещает? Я таких запретов не вспомнил и это окрылило меня в моих потугах забраться на него. Поддерживающий забор деревянный столб с плоским спилом, оказался удобным, и я восседал на нем как на наблюдательной вышке пограничника. Точно так и не иначе!

Вот сосед дядя Ваня рубит дрова. Хык! И топор вонзился в полено. Хыы-ык! И полено раскололось надвое. Сосед кряхтя нагнулся, поднял одну половинку, словно гирю пудовую и шумно выдохнул воздух – нет, она не тяжёлая, просто нужно во время нагибаний бороться с животом. «Зачем они так наедаются? Неужели и у меня будет такой?» – промелькнуло в голове. Установив половинку на колоду и орудуя как ножичком над качалкой колбасы, он быстро превращал её в дрова, раздавался лишь ритмичный стук. Тюк! Тюк! Тюк! И на колоде ничего нет. Вот бы мне так научиться.

А вон через дом Наташка, залезла на вишню, собирает шпанку и что-то напевает непонятное и нескладное – сейчас нарвёт неспелых и будет кормить кукол.

А вон бабка Пашка, кур зовёт на завтрак. Типа-типа-типа. Эх, как они наперегонки из кустов выбегают: голова впереди, затем шея, тело с расправленными крыльями и скребущие, быстро перебирающиеся ноги то под попой, то за ней. Все успели, и зачем так бежали? А едят как с голодного края – а там всего лишь мокрый хлебный мякиш. «А у нас дома крупами кормят, потому и вкуснее мясо, вот!» - проговорил я в голос.

Вдруг раздался шум высыпающегося угля и породного камня, и я обратил свой взор на террикон. На вершине огромной пирамиды стояла вагонетка – размерами она казалась не больше спичечного коробка. От неё поднимался клуб черной угольной пыли, вниз по склонам террикона скатывались камни, иногда они подпрыгивали словно на трамплине, пролетали какое-то расстояние, падали и снова подпрыгивали, за скатывающимися камнями по всему склону тянулись змейки чёрной пыли. Камни скатывались до линии горизонта зелёных садов и там исчезали, а их звуки я всё равно слышал.

А вот через дорогу баба Нина ведро несёт с жужалкой*. Мое воображение живо представило ее личный терриконик, а ведро – это вагонетка, а она значит… зна-аач-ииит…

- Керя, ты шо как жид на заборе сидишь? - раздался снизу голос, оторвавший меня от размышлений о личных террикониках бабы Нины.

Внизу стоял мой друг Сашка – он никогда не ходил в детский сад и был предоставлен сам себе. Для него воспитателем была улица и бугры с балками*, где всё такое интересно и неизведанное. Рядом с ним засунув руки в карманы стоял Колька – он учился в 4 классе.

- Да вот, родителей дома нет, сижу, скучаю. И ничего не как воробей – грустным тоном произнёс я, поёжившись, в самом деле, как воробей.

- А мы в карьер идём - важно произнёс Коля.

- Так там семвосемцы - с удивлением и испугом произнёс я. Семвосемцы – это мальчишки, жившие гораздо ближе к карьеру, в поселке «7/8», и охранявшие карьер от незваных гостей, считая его своей территорией.

- А мы их отлупим! - сказал Сашка с басистой интонацией в голосе. Несмотря на его 7 лет, он годился в четвероклашки. Акселерат – так отвечал старший брат на мой вопрос – почему Сашка больше всех своих сверстников - Айда с нами! Павло вчера там 3 гильзы разнокалиберные нашёл, а Петро на прошлой неделе пекаль отрыл. Правда поржавевший немного, но он его в керосин бросил – через недельку блестеть будет, как Пашкины гильзы. Вот, секи. - и Сашка вытянул руку, разжал кулак, и на ладони у него заблестел с жёлтым отливом какой-то предмет - Эт самая большая, от двухлинейки.

- Дай подержать - я протянул руку вниз насколько мог, друг выставил руку вверх, но этого было мало, гильза всё также была недоступна.

- А ты перелазь через забор

- Мне родители не разрешают на улицу выходить - с досадой в голосе произнёс я.

- Да ты посмотришь одним глазком, и обратно полезешь на свой забор.

«А и правда, - подумал я, - родители и не узнают».

Я переступил на верхней перекладине через верхушки штакетов, засовывая ступни между ними и ставя их ребром на верхнюю перекладину, и уже с другой стороны забора, перехватившись руками, я отклячил зад вниз, вытащил из штакетов ногу, и опустил её, нащупывая в пространстве между ними нижнюю перекладину. Не нашел - нет её! Поставил ступню прямо между штакетами, в месте сужения – вроде нога застряла, зафиксировалась. Снял другую ступню с верхней перекладины забора, и под небольшим весом своего тела проехал на казалось застрявшей ноге, крепко держась за верхушки забора я повис на руках, вытянул ногу вниз сколько мог... И вот она! Перебирая руками два штакета, опустился вниз, правую ногу вынул, опустил, и наконец-то почувствовал землю. Я по ту сторону забора!

- Держи – Сашка протянул руку.

И вот она в моей руке, даже не помещается в ладошке, у одного края тяжёленькая, гладкая, холодная, и блестит, как будто не лежала столько лет в земле, и совсем не доставила никому никаких неприятностей много лет тому назад.

- Ну шо, погнали с нами, тебе повезёт и у тебя будет своя – не унимался Колька.

- Да я бы пошёл… ну вот... – мялся и стеснялся я.

- Шо как девчонка, иди тада с Наташкой в куклы играй.

Возразить было нечего, и мы отправились в дорогу. «Я быстро – найду гильзу и обратно» - успокаивал и оправдывал я себя.

Улица закончилась быстро – ведь всего три дома до окончания поселка, и начинается балка. Подъём на бугор, и взору открываются поля с подсолнухами и кукурузой. Хотя всё еще зелёное вокруг, но я-то знаю – её тут каждый год выращивают, да и за шляпками с семечками меня уже не раз брали с собой взрослые мальчишки. Через поля шла протоптанная тропинка, а вдали за полем гора из синих камней и там как раз карьер.

Когда ровная тропинка закончилась, наш путь врезался в овражек залитый отходами буровой вышки – бежевая консистенция, похожая на жидкий бетон.

- Обойдём через вышку- сказал Колька, и махнул рукой в направлении буровой вышки.

Бульдозеры вскрывали поверхностный слой земли сдвигая его в стороны, их цель – синий известняк, а наша цель – как раз этот грунт. В нём таилось эхо войны. В далёком 1942 году, когда фашистские войска двинулись к Сталинграду, именно здесь, на Донбасских буграх и таился заслон из шахтёрских дивизий.

Мы разбрелись по холмам грунта в поисках артефактов. Попадались корешки разные, камни но ни одной гильзы, а всё равно она чем-то завораживала и манила, может быть мне потом предстоит узнать чем...

Есть! Наконец-то не корешок . Тёмно-серая, тяжёленькая, холодная, знакомую форму я держал пару часов назад, только светлую. Ну и пусть такая, но зато эту гильзу я нашёл сам.

- Семвосемцы! - закричал Колька - Тикай!

Битым быть не хотелось. В далеке увидел очертания родного террикона и направление выбрал сразу, на раздумья не было времени. Зажав гильзу в кулак побежал с горки как курицы бабки Пашки, когда они бегут на кормежку. С горки скорость росла, я уже прыгал а не бежал, как тот кусок породного угля, скатывающийся с вершины террикона, а вот и зелёный горизонт - я впрыгну в него. Прыгнул. Влетел. Попал!

В жидкость цементную, те самые отходы из буровой вышки.

Болото тянет вниз, я хочу домой, а нужно грести. Каша какая-то, ей-Богу. Дна нет, так и утону. – Мысли в голове судорожно копошатся. Вот ковыль свисает, нужно дотянуться до него. В одной руке найденный недавно трофей, другой – хватаюсь за ковыль. Ноги в киселе еле двигаются и дна нет, такое ощущение, как будто жижа потихоньку съедает тебя, мягко и неспешно обволакивая, стараясь усыпить. Все благодаря чему я еще оставался на плаву – это клочок травы за который ухватился свободной рукой. Всё тело в этом цементе, даже губы сжал – так не хотелось хлебать эту кашу, лишь две руки снаружи, одна за соломинку, а вторая...

- Керя, держи! – взявшаяся словно из ниоткуда Сашкина рука вцепилась в нее и зажала так крепко, как никто ранее не держал мою руку.

Сколько не живи, а рука друга нужна и важна. Ощущения были сравнимы с тем, когда, совершая пару часов назад «побег» наконец-то нащупал ногой нижнюю перекладину забора, только умноженные во сто крат.

Сашка с Колькой ситуацию понимали, поэтому оставив меня у калитки в забетонированном костюме спешно ретировались, не желая встречи с моими родителями. Всё ещё не осознавая всех последствий я сожалел об одном, что найденная мною первая гильза утонула, когда я разжал кулак, чтобы схватить Сашкину руку. Потом их было много и разных, но ту первую не забыть. На моё счастье, мама пришла домой со старшим братом, который вступился за меня и просил не наказывать, потому что такого чуда в колготках, шортах, рубашке (на которой уже не было видно ни петухов, ни кур) он не видел никогда. Перед ними стоял забетонированный "джентльмен удачи" маленький Керя.

*Жужалка – отходы печного производства.

*Бугры и балки – окружающая поселок, в котором происходят события местность. Бугры – холмистая местность, балка – суходол.