Статья посвящена развитию военного дела в средневековой Европе. В ней рассматриваются изменения в военном деле в XIV-XV вв. и влияние этих изменений на рыцарское сословие и его идеологию.
В ходе Столетней войны 1337-1453 гг. ярко проявился кризис средневекового рыцарства и его идеологии. Страшный разгром французского рыцарства в битвах при Креси (1346 г.) и Пуатье (1356 г.) буквально взорвал французское общество и привел к утрате доверия к военному сословию Франции. Однако процесс разложения рыцарства и его военного дела начался несколько раньше. Как считает А. Куркин, сражения при Креси, Пуатье и Азенкуре (1415 г.) стали лишь иллюстрацией этого разложения. С чем же связан кризис рыцарства как военного сословия, и каков был идеал войны по-рыцарски? Имел ли он место в реальной военной истории? Ответив на эти вопросы, можно понять процесс развития военного искусства в Западной Европе в XIV-XV вв.
В XIV в. в европейском военном деле происходят серьезные изменения, связанные с повышением роли пехоты (стрелков и пикинеров). Появляются большие наемные армии, которые отличаются от феодального ополчения лучшей дисциплиной и управляемостью на поле боя. Рыцарство как военное сословие первым ощутило эти изменения.
Каков же был идеал рыцарского сражения?
Примером этого может служить т.н. «Битва тридцати», происшедшая 27 марта 1351 г. у м. Плоер- мель в Бретани. Тридцать французских рыцарей под командованием мар- щ | шала Франции Жана де Бомануара сражались против тридцати английских, немецких и бретонских рыцарей. Схватка закончилась победой | французов, потерявших убитыми шесть человек против девяти убитых 2 англичан и бретонцев. По представлениям рядового рыцарства, война была своего рода турниром, проходящим по определенным правилам. Например, во время «Битвы тридцати» пленные без всякой охраны ожидали окончания сражения, но могли вернуться на поле боя в случае гибели своего победителя. Фактически, рыцари воспринимали войну как спортивное состязание, правда, со смертельным исходом, но проходящее по определенным правилам. Рыцарь воспринимал сражение как групповой турнир, где можно было проявить куртуазное отношение к благородному противнику и получить возможность взять выкуп с пленного. Естественно, что простые пехотинцы и воины не рыцарского звания благородными противниками не считались и правила куртуазной войны на них не распространялись.
Несомненно, что в реальной жизни такие представления приводили к недооценке противника, а также к отрицанию какой-либо тактики действий. Рыцарству пришлось выучить несколько горьких уроков, прежде чем оно рассталось с иллюзиями о куртуазной войне по турнирным правилам. Конечно, короли и полководцы понимали эту слабость рыцарского сословия, но не всегда могли контролировать своих рыцарей, поскольку для этого надо было обладать огромным авторитетом. Первое серьезное поражение от пехоты рыцари потерпели в 1302 г. в Греции, где французские рыцари были разбиты альмогаварами (легкой каталонской пехотой). Короли Арагона заимствовали этот род войск от мусульманских государств в Испании, поскольку легкая пехота прекрасно подходила для ведения военных действий в горах. Альмогавары носили металлический шлем с кольчужной бармицей и безрукавку из овечьей шерсти, а также легкую рубаху и крепкие сандалии. Вооружались они коротким копьем и дротиками, а также большим ножом, скорее напоминавшим тесак. Каталонский хронист Рамон Мунтанер так описывает сражение альмогаваров с французскими рыцарями: «Альмогавары принялись бросать свои дротики, делая дьявольское дело, ибо в первые же моменты свыше сотни рыцарских коней французов пали наземь бездыханными или умирающими». Из этого видно, что дисциплинированная пехота, занимающая выгодную позицию и поражающая рыцарских коней, с успехом могла противостоять тяжелой коннице.
В 1311 г. альмогавары разбили в долине р. Кефисс рыцарей герцога Афин. Каталонцы заняли позицию на холме, за долиной реки, которую перегородили дамбой. В результате перед их позицией образовалось целое болото. Французские рыцари бросились в лобовую атаку и увязли в грязи, что позволило легкой пехоте разбить их [4, с. 39]. Следует отметить, что эти эпизоды свидетельствуют, в первую очередь, не о «пехотной революции», а о полном пренебрежении рыцарями элементарной тактикой и недооценке противника. Без должных управления и дисциплины рыцарская конница проигрывала умелому и профессиональному противнику, что не являлось большим секретом уже и в те времена. Однако эти сражения произошли далеко от Западной Европы и на них просто не обратили внимания. Только после того, как рыцарская конница французов потерпела сокрушительное поражение от фламандской пехоты в битве при Куртрэ в 1302 г., стало очевидно, что рыцарство может потерять монополию на военное дело.
Фламандцы, восставшие против французского короля Филиппа IV Красивого, осаждали замки Кассель и Куртрэ, занятые французскими гарнизонами. У них не было многочисленной рыцарской конницы, но была хорошо вооруженная пехота городских ополчений. На помощь осажденным подошла большая армия французов под командованием Роберта II графа д'Артуа. Фламандцы решили дать сражение возле замка Куртрэ. Они заняли позицию, которая не допускала отступления, поскольку за их спиной находилась река. Их построение напоминало древнегреческую фалангу: «Построенные в одну линию и сдвинутые тесно, с сомкнутыми рядами, горожане образовали одну-единственную боевую линию, выслав вперед стрелков, затем людей с копьями и железными дубинами». Препятствия перед фронтом фламандской пехоты были искусственно усилены волчьими ямами, а другой отряд должен был отразить вылазку французов из Куртрэ. Из описания этого боевого порядка видно, что он был рассчитан на оборонительный бой, а отсутствие у фламандцев конницы лишало их свободы маневра и возможности преследования противника. Граф д'Артуа, как пишет Г. Дельбрюк, выжидал несколько дней, но потом решил атаковать фламандцев. Он бросил вперед генуэзских арбалетчиков и испанских метателей дротиков, которые сумели оттеснить фламандскую фалангу. С точки зрения тактики, эти действия были верными, надо было только подождать, когда ряды фламандской пехоты расстроятся, а потом атаковать. Однако командир французов бросил рыцарскую конницу в атаку, не дожидаясь расстройства пехотных рядов, к тому же рыцарям пришлось переправляться через ручей. Именно во время переправы фламандская
пехота атаковала рыцарей, что было для них совершенно неожиданным. Рыцари не могли использовать на болотистой местности натиск тяжелых х § боевых коней, а там, где они сумели вклиниться в ряды пехоты, прорыв был ликвидирован резервным отрядом. Победа фламандцев при Куртрэ служит примером того, что надо было предпринимать тяжелой пехоте, чтобы одержать победу над рыцарской конницей. В первую очередь, следовало прикрыть свои фланги и тыл, а также выбрать такую местность, где рыцари не смогут набрать необходимую скорость для успешного натиска. В принципе, это же проделали и альмогавары в битве при Кефиссе.
Могли ли рыцари избежать поражения? Да, но для этого надо было взаимодействовать с собственной пехотой и не принимать бой на невыгодной местности. В первую очередь, это зависело от полководца, который командовал армией. Граф д'Артуа не сумел правильно оценить противника, в то время как командиры фламандской пехоты уделяли большое внимание дисциплине и взаимодействию. «Не дайте противнику прорвать ваш строй. Ничего не бойтесь. Разите как людей, так и коней. "Фландрия, Лев" - вот наш клич. Любой, кто врубится в ваши порядки или прорвет их, не должен уйти живым», - такие наставления давали командиры фламандцев своим пехотинцам перед битвой. Они настраивали своих подчиненных на жесткую оборону и главное - на сохранение строя, а командующий французов явно не ожидал такой яростной обороны. Также у него не было резерва, который мог спасти положение повторной атакой.
Большую роль в этом сражении сыграл боевой дух пехотинцев, которые не испугались рыцарской конницы, а также тот факт, что предводители фламандцев, князья Ги де Намюр и Виллем ван Юлих, спешились и встали в строй пехоты, что подняло ее боевой дух и чувство сплоченности. Интересен тот факт, что Ги де Намюр перед битвой посвятил в рыцари 30 фламандских командиров из числа бюргеров. Это показывает, что рыцарство в средневековом обществе было не просто военным сословием, а несло также определенную мистическую и элитарную составляющую. И в этом отношении выступление рыцарей как командиров пехоты подняло ее боевой дух и дисциплину.
Возникает вопрос, почему рыцари Франции не извлекли урока из этого поражения? Как пишет Д. Уваров, определенные выводы были сделаны, и во Франции провели военную реформу. Горожанам, а также не желающим служить землевладельцам разрешили откупаться от военной службы деньгами. На собранные деньги наняли пехоту и генуэзских арбалетчиков. В битве при Мон-ан-Певеле в 1304 г. французы атаковали фламандцев в их укрепленном лагере. Используя арбалетчиков и метателей дротиков, французы нанесли противнику большой урон. Вечером, когда французы отошли в свой лагерь, фламандская пехота внезапно атаковала, и король Филипп IV Красивый еле спасся. Но парижские ополченцы сумели остановить фламандскую пехоту, а король, собрав своих рыцарей, бросился в атаку. В результате фламандцы были разбиты и понесли большие потери. Из этого эпизода понятно, что первостепенное значение для перелома хода битвы имели грамотное командование короля Франции и стойкость парижского ополчения. Поэтому поражение при Курт-рэ рассматривалось как досадная случайность, которая никак не могла повлиять на оценку боеспособности пехоты. В результате, после смерти Филиппа IV Красивого рыцари Франции и ее короли были полностью уверены в силе и значимости рыцарской конницы и не стремились разрабатывать новую тактику сражений.
Эту новую тактику, основанную на взаимодействии лучников, копейщиков и рыцарей, разработали и внедрили англичане. Как считает М.В. Нечитайлов, «эта тактика основывалась на опыте, полученном в ходе действий против шотландцев в начале XIV в., но в сущности, уходила своими истоками вглубь времен - ее с успехом применяли еще англо-нормандские короли в XII столетии». Английский король Эдуард I, учитывая опыт войны с валлийцами и шотландцами, стал массово использовать лучников и учить их взаимодействию с рыцарской конницей. В сражении у Конвэя в 1295 г. англичане применили лучников, чтобы расстроить ряды валлийских копейщиков и дать возможность рыцарям атаковать их строй. В сражении при Фолкерке в 1298 г. шотландские копейщики, чей строй было тяжело прорвать рыцарям, были рассеяны залпами английских лучников. Как пишет известный военный историк Чарльз Оман, «сосредоточив огонь из луков, король совершенно смешал ряды шотландцев, а затем внезапно пустил в атаку конницу».
Английские короли, воюя с шотландцами и валлийцами, стали рассматривать сражение не как большой рыцарский турнир, а как взаимодействие различных родов войск и продумывать тактику их применения. Кроме того, от противника нельзя было ожидать «куртуазной» войны, а королевская власть в Англии была гораздо централизованнее, чем во Франции, что позволяло использовать на поле боя дисциплину и управляемость армии. Именно в этих кампаниях англичане разработали тактику взаимодействия лучников, копейщиков и рыцарской конницы, с успехом применив ее на начальном этапе Столетней войны против французского рыцарства. Как справедливо отмечает Чарльз Оман, «именно эта тактика в значительной мере делает рыцарскую войну невозможной».
В принципе, было хорошо известно, что стойкая пехота, опирающаяся на фортификационные сооружения, способна отразить атаку рыцарской конницы. Но такой пехоты в средневековой Европе было немного. Поэтому французы, не имевшие противников с сильной пехотой, были полностью уверены в своем превосходстве. Английская тактика оказалась для французских рыцарей полной неожиданностью и, как пишет Нечитайлов: «нет никакого сомнения в том, что своими успехами в "Столетней" войне Англия обязана почти одному лишь сочетанию лучников и спешенных латников». Данная тактика, подкрепленная дисциплиной и хорошей управляемостью английской армии, оказалась для французских рыцарей неприятным сюрпризом. Что касается эффективности стрельбы из длинного лука, то, как считает Нечитайлов, «стреляли, прежде всего, по незащищенным броней лошадям». Кроме того, не все рыцари и оруженосцы имели полный комплект доспехов, поэтому неизбежны были ранения. Увеличение количества лучников и их залповая стрельба и массовое применение в сражении сразу сказались на качестве потерь противоположной стороны. Так, например, в битве при Обероне (1345 г.) «при первом же залпе 600-800 английских лучников сразу же упало свыше 1000 французов, выскочивших без лат из палаток». Однако, чтобы использовать английскую тактику, необходимо было иметь социальный слой, из которого можно было вербовать стрелков в больших количествах, и устойчивую традицию обучения с детства стрельбе из лука. В средневековой Европе такие условия сложились только в Англии.
Заменить лучников можно было арбалетчиками и пикинерами из свободных горожан. Например, в Италии основу городского ополчения составляли арбалетчики и павесарии (воины с большими щитами-павезами). В битве при Кампельдино в 1289 г. ополчение Флоренции одержало победу над армией г. Ареццо. Конница Ареццо атаковала по центру боевого построения флорентийцев, но арбалетчики и павесарии выдержали этот удар.
Однако французская армия, которая долгое время после битвы при Куртрэ не воевала против серьезного противника, оказалась бессильной против тактики англичан в сражении при Креси в 1346 г. Следует отметить, что английский король Эдуард III получил от французов формальный вызов на бой в полном соответствии с рыцарскими правилами войны. Французы предлагали сразиться в четверг или в пятницу «в подходящем месте, не стесненном реками, стенами или валами». Видимо, сражение им виделось как грандиозный рыцарский турнир. Однако это сражение не состоялось, поскольку король Франции Филипп VI не решился атаковать укрепленный лагерь англичан у м. Ла Капель. Как считает Уваров, король Франции был прекрасно осведомлен о высокой боеспособности англичан и их новой тактике, но рядовые французские рыцари и низшие командиры не понимали осторожности своего короля. Они считали рыцарство Франции сильнейшим в Европе, потому что на международных турнирах французские рыцари лучше всех владели копьем. Из этого видно, что рядовое французское рыцарство воспринимало войну как большой турнир и пренебрежительно относилось к своим противникам. Именно эта психология привела французов к поражению.
Решающее сражение произошло 26-27 августа 1346 г. при Креси. Выбранная Эдуардом III позиция представляла собой невысокий холм, с северо-востока к нему примыкал лес, а с юго-запада - речка, за которой на 12 км простирался лес Креси. Таким образом, английская позиция была хорошо защищена от атак конницы с фланга и тыла. Практически атаковать англичан можно было только в лоб, что, несомненно, приводило к большим потерям со стороны атакующих, особенно при массовом использовании англичанами длинных луков. Построение англичан состояло из трех больших «баталий», впереди и на флангах выстроились лучники, а между ними находились спешенные рыцари и копейщики. Перед своей позицией англичане успели вырыть большое количество узких и глубоких ям. Фактически, английский король Эдуард III отлично подготовил свою армию к обороне против рыцарской конницы. Французская армия подошла к Креси на рассвете 26 августа 1346 г. и, по данным современников, насчитывала до 12 тыс. конных и 60 тыс. пеших воинов, но, как считает Уваров, это явное преувеличение и реально французская армия насчитывала 20-25 тыс. воинов, из них 6 тыс. генуэзских арбалетчиков.
Первыми атаку английской позиции начали генуэзцы, однако они устали после 30-километрового марша и не имели щитов-павез, которыми обычно защищались от стрел лучников. Англичане встретили их градом стрел, и арбалетчики, понеся значительные потери, бросились в бегство. Далее французские рыцари пошли в атаку, смяв отступающих арбалетчиков. Это явилось одной из основных ошибок французов, свидетельствующей о полном неумении взаимодействовать с собственной пехотой. Рыцари Франции не могли быстро атаковать по размокшей от дождя земле и, набрав скорость, быстро подняться по склону холма, поэтому они долго находились под обстрелом лучников. Как пишет Фруассар, «тогда произошла ужасная давка и суматоха, лошади поднимались на дыбы и опрокидывались, английские лучники стреляли наверняка, рыцари на земле, неспособные подняться, добивались копейщиками». Англичане продемонстрировали новую тактику, состоявшую из взаимодействия стрелков и спешенных латников, которая прекрасно подходила для отражения лобовых атак рыцарской конницы. У данной тактики имелись и недостатки, которые заключались 3 в том, что она была сугубо оборонительной и отдавала инициативу в руки противника. Также тактика англичан обязательно требовала оборонительных сооружений и подходящего рельефа местности, без этого она теряла свою эффективность. Но в данном конкретном сражении английский король Эдуард III сумел полностью реализовать все преимущества своей армии. Как отмечает Бернард Монтгомери, «у Креси обученная, хорошо вооруженная, уверенная в своих силах английская армия под командованием испытанного полководца разбила устаревшую армию, к тому же при нерешительном командовании».
Реальная война не имела ничего общего с рыцарским турниром и победа в сражении достигалась не личной храбростью и умением, а за счет умелого взаимодействия различных родов войск и четкого исполнения приказов. К сожалению, французские рыцари не поняли этой истины и понесли большие потери. Около английских позиций было найдены тела 1542 рыцарей Франции, среди них было 11 графов и герцогов, в том числе Шарль граф де Алансон - брат короля Филиппа VI. Французских рыцарей нельзя упрекнуть в трусости, но их храбрость и самоотверженность не могли спасти ситуацию. Если бы французы взаимодействовали с собственной пехотой, они вполне могли победить англичан, например, выманив их с укрепленной позиции под удар рыцарской конницы или блокировав и отрезав от подвоза продовольствия. Причины поражения французов лежат в плоскости неумелого командования и устаревшей тактики.
Через десять лет, в 1356 г., в битве при Пуатье французский король Иоанн II Добрый повторил все ошибки, которые совершил его предшественник Филипп VI. Английская армия под командованием Эдуарда Черного Принца оказалась настигнута французами у Пуатье, где укрепилась на возвышенности. Позиции англичан и гасконцев находились на возвышенности, а вдоль фронта англичане воздвигли изгородь высотой в человеческий рост. На западном фланге изгородь упиралась в болото, а на левом были сделаны ворота. Англичане избрали такую же оборонительную тактику, что и при Креси, надеясь отбить лобовые атаки рыцарской конницы. Фланги англичан были хорошо прикрыты и атаковать их было практически бесполезно. Военные советники короля Франции, такие, как маршал Клермон и шотландец сэр Уильям Дуглас, предлагали блокировать английскую армию и уморить ее голодом, или же спешить рыцарей и атаковать английских лучников в пешем строю.
Однако Иоанн II Добрый не смог реализовать ни один из этих планов сражения, поскольку не управлял своей армией. Это видно на ^ примере того, что маршалы Одрэ и Клермон разделили свои силы и Л атаковали англичан без взаимной поддержки. Их атаки на английские укрепления закончились полной неудачей. Только после провала этих атак король Франции сам возглавил атаку во главе отряда спешенных рыцарей. Добираясь до изгороди, спешенные рыцари сильно устали, и уже не смогли ее захватить, понеся тяжелые потери. Видя это поражение, герцог Орлеанский увел свои отряды с поля боя. Что касается англичан, то Эдуард Черный Принц продемонстрировал свое тактическое мастерство. Во время лобовой атаки французов один из английских отрядов зашел им в тыл, а сэр Джеймс Одли организовал лобовую конную атаку. Этого удара французы уже не выдержали. Сам король Иоанн II Добрый дрался, как простой рыцарь и, согласно рыцарскому идеалу, остался на поле боя, попав в плен к англичанам и умерев в плену в 1364 г. Такую самоотверженность можно приветствовать, но она поставила Францию на грань катастрофы.
В дальнейшем французы извлекли уроки из своих поражений, и коннетабль Франции Бертран Дюгеклен, считавшийся образцовым рыцарем, на поле боя предпочитал использовать не рыцарскую тактику ведения войны. Он использовал методы партизанской войны, уклоняясь от генерального сражения, а «основную нагрузку при штурмах английских укреплений несли стрелковые группы, состоящие из арбалетчиков и сильных лучников». Однако сам Дюгеклен демонстрировал определенные нормы куртуазного поведения, например, перед поединком с английским рыцарем он дал обет не обнажать меча, пока не съест три миски винной похлебки во имя пресвятой Троицы.
После смерти Дюгеклена французская армия забыла его уроки и жестоко поплатилась за это в 1415 г. в битве при Азенкуре. Что касается англичан, то у них «была небольшая армия, но крепко сбитая, в ней поддерживалась дисциплина, уникальная для той эпохи». Ее возглавлял такой харизматичный и талантливый лидер, как король Генрих V. Как писал французский монах из Сен-Дени про английскую армию и ее солдат, «они строго соблюдали воинскую дисциплину, и неукоснительно выполняли приказы своего короля. Его призывы воспринимались с энтузиазмом, и не только знатными людьми, потому что обычные солдаты тоже обещали сражаться до последней капли крови»
Английская армия сохранила все свои положительные качества и тактику, опирающуюся на взаимодействие латников и лучников, защищенных надежной оборонительной позицией. 25 октября 1415 г. в сражении при Азенкуре рыцари Франции повторили все ошибки, которые они совершили при Креси и Пуатье. Они атаковали оборонительные позиции англичан по раскисшей земле и под обстрелом лучников. Что же касается куртуазного поведения, то английский король Генрих V, считавшийся 3 образцовым рыцарем, приказал перебить пленных французских рыцарей во время критического момента в сражении, опасаясь, что они возьмут в 2 руки оружие и нападут на англичан. Данный эпизод показывает, что для таких королей, как Генрих V, рыцарские идеалы были нужны тогда, когда им это было выгодно.
Что касается боевых действий, то Эдуард III, Генрих V и Эдуард Черный Принц, в первую очередь, стремились к эффективной тактике на поле боя, а не к куртуазному поведению. Возникает вопрос, а существовал ли рыцарский идеал войны в реальности? Как считает известный исследователь средневековой культуры Й. Хёйзинга, «в XIV или XV веках рыцарство представляло собой не более чем весьма наигранную попытку оживить то, что давно уже умерло, некий вид вполне сознательного и не слишком искреннего возрождения идей, утративших всякую реальную ценность». Получается, что рыцарская война - это некая игра средневековой элиты, в которую искренне верили лишь часть простых рыцарей и отдельные короли, такие как Иоанн II Добрый.
В реальности же военное дело Западной Европы развивалось в сторону увеличения роли пехоты, состоящей из стрелков и пикинеров и взаимодействовавшей с рыцарской конницей. Феодальное ополчение постепенно заменялось наемниками, служившими по контракту и четко исполнявшими на поле боя приказы короля. Правда, для создания такой армии требовались деньги и сильная королевская власть. В XIV в. все эти составляющие были представлены в Англии, что и позволило англичанам одерживать победы над французскими рыцарями. Что же касается тех королей, кто старался следовать идеалам рыцарства в реальной войне, то Иоанн II Добрый «дважды едва не поставил под удар независимость Франции: сначала потерпев поражение при Пуатье, а затем передав храбрейшему из своих сыновей (герцогу Бургундии Филиппу II Смелому) Бургундию».
Можно сделать вывод о том, что идеал рыцарской войны был невозможен в реальном сражении и существовал, прежде всего, в куртуазной литературе. Попытки применить рыцарские правила в реальных сражениях привели к жестоким поражениям французских рыцарей во время Столетней войны. Реальное военное дело и его развитие оказались полностью несовместимы с рыцарским идеалом, в котором сражение рассматривалось в качестве большого турнира. Герцог Бургундии Карл Смелый, создавая свою армию по английскому образцу, продолжал рассматривать рыцарскую конницу как основную ударную силу. Однако его армия потерпела жестокое поражение от швейцарской пехоты, что лишний раз доказало необходимость взаимодействия различных родов войск. Закат европейского рыцарства начался не с появлением огнестрельного оружия, а с создания наемных армий, в которых пехота и конница подчинялись единому командованию и применяли специально разработанную тактику. Этот процесс растянулся на 200 лет и закончился в начале XVI в. в период так называемых Итальянских войн между французскими королями и императорами из династии Габсбургов.
источник: В.С. Калмыков, Рыцарский идеал войны и военное искусство Западной Европы XIV-XV вв.
