Приезд Юльки и другие события. Глава 22 из романа "Одинокая звезда"
Вечером, уложив дочку спать, Ольга долго сидела с Отаром на кухне. Пили чай, разговаривали.
— Как она похожа на отца, — заметил Отар. — Просто, за сердце хватает. Чем старше становится, тем сильнее похожа. Как же сильно ты его любила, что такую дочку родила.
— Это точно, — подтвердила Ольга. — И что удивительно: ведь она никогда Серго не видела, а все манеры его. И глаза прищуривает, как он, и голову поворачивает, и улыбается как бы про себя. И губки поджимает — ну точно Серго. А ты посмотри, как она стоит, когда чего-то выжидает. Руки скрестит на груди и голову наклонит к плечу — вылитый Серго. И характер его: по мелочам уступчивая, но если дело идет на принцип, тут она несгибаема.
— Красавицей растет! — восхищенно сказал Отар. — Еще только семь лет, а глаз от нее не оторвать. Что же будет, когда ей семнадцать исполнится? Береги ее, Оля. Красота притягивает не только хороших людей. Я тут попросил своих ребят, чтобы приглядывали за вами. Оставлю тебе пару телефонов на всякий случай. Если что, звони туда — все сделают. Лучше, конечно, чтобы не понадобилось. Но, знаешь, всякое бывает.
— Спасибо, милый. Но что это мы все обо мне да о дочке? Ты-то как? Жениться не собираешься?
— Все невесту подходящую не найду, — вздохнул он. — Женщин много, а такой, чтоб на тебя или Юлю походила, нет. Как она поживает? Знаю, что замуж вышла.
— Как вышла, так и вернулась. Сейчас дома у родителей живет.
— Что, разошлась? Из-за чего?
— Из-за тебя.
— Как из-за меня? Почему из-за меня? Зачем загадками говоришь?
— Не сердись, но это правда. Не вся, конечно. Все искала себе побогаче да повлиятельней. Нашла, наконец. Запер он ее дома, и чтоб ни шагу без его разрешения. Это Юльку-то! Потом она его пару раз Отарчиком назвала. Муж вначале только зубами поскрипел, но стерпел. А когда она его в третий раз... твоим именем... в постели... он избил ее до полусмерти. И выгнал из дому. Уже развелись. Отарик, честное слово, я ничего не выдумываю — все так и было. Она мне сама звонила, рассказывала.
— Когда это случилось?
— Развод совсем недавно, пару недель назад. У нее еще синяки не прошли.
— Позвонить ей можешь?
— Конечно, хоть сейчас. Набрать?
— Набери. Спроси, как там она. Привет от меня передай. Что скажет, мне расскажешь.
— Зачем рассказывать? Возьми в комнате трубку и слушай. Там параллельный телефон. Можно втроем разговаривать.
— Давай, Оля, — загорелся он, — звони. Не поздно, как думаешь?
— Да чего там поздно — только половина десятого! Небось, телевизор смотрит или читает.
Как Ольга и предполагала, Юлька оказалась дома. Узнав, что Отар гостит у Ольги, она заволновалась:
— Как он? Не женился?
— Нет еще, — засмеялась Ольга, — все тебя дожидается. Приехала бы на пару деньков, пока мы здесь. А то поехали с нами в Батуми — отдохнешь, позагораешь.
— Да мне неудобно. Господи, какая я была дура! Ведь звал меня, а я все: ах, Ленинград, как я его оставлю! Все гонялась за счастьем, а оно рядом было. Теперь-то что ж. Зачем я ему теперь такая — после всего. Ах, как мне было с ним хорошо! Ни с кем так не было.
Ольга с замиранием сердца слушала Юлькин горестный монолог. Она уже не рада была, что затеяла этот разговор. Ведь Отар все слышит. Вдруг подруга рассердится?
— Приезжай, ежевичка сладкая, — прозвучал его голос. — Ты мне всегда желанна. Выходи за меня, Юленька. Сколько можно нам друг по другу тосковать?
— Отарчик! — заплакала Юлька. — Это ты? Неужели ты меня еще любишь? Да я хоть сейчас! Сейчас побегу за билетом. Только — как твои родители? Они согласятся?
— Да они уже согласны, чтоб я хоть на черте женился! Лишь бы женился. Только не надо бежать, на ночь глядя, еще случится чего. Ты завтра купи билет и нам позвони, когда тебя встречать. Хорошо, милая?
— Хорошо, Отарчик! Господи, как я рада! Оленька, спасибо, родная! Я знаю — это все ты. Ты придумала.
— Юля, ну что ты! Отар все о тебе спрашивал. Вот мы с ним и решили тебе позвонить. Значит, завтра ждем от тебя известия.
— Да я, может, на самолет возьму, чего трястись в поезде. Тогда из аэропорта и позвоню.
— Вот и отлично! Целуем тебя! До встречи!
— Ну, ты просто волшебница, — сказал Отар, когда они положили трубки. — Не верится, что ее завтра увижу. Всю ночь спать не буду. Мечтать буду. Ведь уже и не надеялся свидеться.
— Наоборот, надо спать, чтобы время быстрее прошло, — посоветовала Ольга. — Давай-ка я тебе постелю в гостиной, а сама у Леночки на раскладушке лягу.
— А тебе что − очень спать хочется?
— Да нет, это я так. С удовольствием посижу с тобой еще. Может, телевизор включить?
— Нет, не надо. Лучше я на тебя погляжу. А знаешь, ведь ты мне тогда больше понравилась. Тогда на пляже, когда мы к вам в первый раз подошли.
— Больше Юльки?
— Больше. Юлю я потом рассмотрел. А сначала мне ты больше понравилась. Мне всегда беленькие девушки нравились. А ты была светленькая и тихая-тихая. Но ты та-ак смотрела на Серго!
— Как это: та-ак?
— Так... потрясенно. Я тогда сразу подумал: ну все — пропала девочка. День-два, и Серго свое получит. Но когда вы сбежали в Гагру, я было подумал, что ключи от квартиры придется хозяевам возвращать. А потом я увидел твое лицо. Как ты смотрела на Серго, выходя из автобуса. Мне все стало ясно.
— Что тебе стало ясно? — спросила она, краснея.
— Ну, Оля, что тут неясного? Ясно, что дальше должно было произойти. Что и произошло. Вот теперь у тебя Леночка есть. Разве плохо?
— Ты меня не осуждал тогда? Ведь я с ним знакома была — всего ничего.
— Да ты что! Разве за это можно осуждать? Тут завидовать нужно. Что у вас такая любовь. Ты, конечно, сразу в него влюбилась, с первого взгляда. А у него к тебе любовь по нарастающей шла. Нет, то, что он хотел тебя, это было очевидно. Он мне так и сказал: моя будет. Правда, добавил: если сама захочет. Но ведь и так было ясно, что ты захочешь.
— Неужели это было так заметно?
— Оля, ну что ты, как маленькая! Да не было такой девушки, которой не добился бы Серго, если б захотел. Но с тобой — тут случай особый. Он и сам не ожидал, что так полюбит тебя. Ведь он с самого начала попросил меня объяснить тебе, почему не сможет жениться. А спустя те десять дней, когда вы были вместе, он уже жить без тебя не мог. Он дышать без тебя не мог. Только о тебе и говорил. Приходил с работы, садился и смотрел на твой портрет. Ему отец пригрозил, что сожжет его. Что ты околдовала его сына. А Серго в ответ предупредил, что тогда уйдет из дому. И ушел бы.
Совсем как я, подумала Ольга, я тоже тогда этим пригрозила отцу.
— Отарик, скажи правду. Когда мы расстались, у Серго никого потом не было? Те четыре месяца.
— Не-ет — что ты! Правду говорю. Он же в каждой девушке тебя видел. — Смотри, смотри, — говорил, — у нее рост как у Оли. Смотри, а у этой девушки волосы вьются колечками, как у Оли.
Я ему говорю: “Да она же брюнетка, а Оля беленькая”. А он: “Но колечки очень похожи”. И смех, и грех. Ох, и намучился я с ним.
Во время этого монолога Ольга вдруг почувствовала в груди знакомую дрожь, предшествующую рыданиям. Тогда она резко изменила тему.
— Не отпускай больше Юльку, Отарик. Приедет — сразу и распишитесь. А то она еще что-нибудь выкинет. Она же непредсказуема.
— Нет, Оля, я так не могу. Должен родителям ее представить, благословение получить. У нас так положено. Но все будет в порядке — они согласятся.
— Только ты держи ее покрепче. Прояви характер. А то ребеночка сразу сделай, чтоб ей некуда было деваться.
— Да уж проявлю. Теперь проявлю. Раньше она мне свой характер показывала, а я со всем соглашался. А теперь я ей свой настоящий характер покажу. А насчет ребенка − рожать будет каждый год, не сомневайся.
Ну, попалась Юлька! — радовалась Ольга. Господи, наконец-то! Пусть хоть ей повезет. Отар такой надежный, такой заботливый. Настоящим мужем будет. Приезжай скорей, подруга, тебя здесь такое счастье ждет — на всю жизнь хватит.
— Значит так, Оля, — сказал он уже перед сном, — завтра мы встречаем Юлю. Если она прилетит. Послезавтра придут мастера — поменяют вам сантехнику и застеклят лоджию. Не возражай, я уже обо всем договорился. А вы в это время пойдете погулять — покажете Юле город. На следующий день после этого мы уедем. Поставим в вашей квартире сигнализацию на всякий случай, чтобы жулье не забралось. Да и Людмила Ивановна обещала приглядывать. Еще предлагаю поставить ей на это время спаренный с твоим телефон. Чтобы с внуком могла поговорить. И о состоянии дочери сможет узнавать, не бегая постоянно в больницу. Ты как, согласна?
— Конечно, согласна. И зачем на время? Пусть насовсем телефон остается, если можно.
И почему мне самой насчет телефона раньше в голову не пришло? — укорила себя Ольга. Нет, какой он предусмотрительный. Обо всем успевает подумать, обо всем позаботиться. И Серго таким же был. Какое счастье жить рядом с такими людьми! И почему мы все разлучены? Вот ведь любим друг друга, а живем так далеко. Но с другой стороны — что бы я делала в Батуми? А он родных никогда не покинет, ведь старший сын. Такая судьба.
Когда утром Ольга рассказала Лене о приезде тети Юли, та захлопала в ладоши и запрыгала от радости. Еще больше обрадовалась она, когда узнала, что обожаемый ею дядя Отар и любимая тетечка Юлечка скоро станут мужем и женой.
— До отъезда, — внушала ей Ольга, — мы с тобой будем жить в твоей комнате, а дядя Отар и тетя Юля — в гостиной. Они любят друг друга, − а ты уже знаешь, что бывает между взрослыми любящими людьми. И я тебе рассказывала, и книжка у тебя такая есть. Поэтому надо вести себя скромно. Не врываться к ним в комнату, когда они вдвоем, чтобы не смутить их. Если очень надо войти, а дверь закрыта, постучись. А лучше, вообще не мешай. Они очень друг по другу соскучились, поэтому им будет хотеться почаще оставаться наедине. Ты поняла?
— Поняла, мамочка. Я буду вести себя хорошо. А у них детки родятся?
— Будем надеяться. Но ты ведь знаешь — это быстро не бывает. Не через неделю и не через месяц.
— Знаю, знаю! А она с нами на море поедет?
— Поедет, поедет. Ведь она станет женой дяди Отара. И будет жить с ним в Батуми. Мы все впятером поедем. Ты, Гена, мы с тетей Юлей и дядя Отар. Вот компания какая!
Юлька позвонила, что прилетает в час дня. Знакомый Отара дал машину, и они втроем отправились встречать дорогую гостью.
Во все глаза глядела притихшая Леночка, как дядя Отар долго-долго целует тетю Юлю в губы. И как тетя Юля прижимается к нему. Девочка впервые увидела живую любовь мужчины и женщины — до этого она наблюдала ее только на экране. Лена вдруг поняла, что они с мамой для горячо любившей их тети Юли теперь отошли на второй план. А самым главным человеком для нее стал дядя Отар. А для дяди Отара — она. И потому девочка потянула маму за руку, стремясь отойти подальше, чтобы не мешать им. Но в это время тетя Юля и дядя Отар оторвались друг от друга, и дочка с мамой тоже смогли обнять и расцеловать свою гостью.
Так на ближайшие дни квартира Ольги превратилась в маленький оазис счастья. Юльку все приводило в восторг: их провинциальный городок с его парками и садами и Ольгино жилище, и дружба Лены с Геной, и, конечно, сам Отар. Она просто лучилась счастьем, и его свет согревал всех. Даже жара, способная свести с ума кого угодно, на нее не действовала. Ее кожа только розовела, оставаясь прохладной и в самое пекло.
— Ой, тетечка Юлечка, можно я к вам прислонюсь? — подлизывалась Леночка. — Вы такая холодненькая!
— Прислонись, солнышко, — смеялась Юлька, — согрей меня. Ох, ты, мое сокровище! И когда же у меня такая красота появится?
Слушая их, Ольга веселилась от души. Она просто купалась в волнах любви, исходивших от ее друзей, физически ощущая, как тяжесть забот и проблем, давившая ее все последние месяцы, уходит, растворяется, исчезает.
На следующий день, прихватив с собой Гену, они отправились на прогулку. Отар, как и планировал, остался с тремя мастерами, споро принявшимися за дело. На небе, наконец, появились облака, время от времени закрывавшие палящее солнце, и стало чуть-чуть прохладнее.
— Давайте покатаемся на речном трамвайчике по Дону, — предложила Ольга, — тете Юле покажем местные красоты и сами полюбуемся.
Все охотно согласились. Они спустились на набережную и сели в первый же катерок, швартовавшийся у пристани. Вскоре он отчалил. Все четверо впервые катались по этой реке и потому с любопытством глядели на проплывавший мимо берег с песчаными пляжами, усеянными загорающими людьми, базами отдыха, каналами и рощами. Прохладный ветерок овевал их разгоряченные лица и тела. И таким покоем веяло от открывавшейся перед ними панорамы — не хотелось верить, что на свете есть горе и боль, войны и людские страдания.
Любуясь красивыми видами, они не заметили, как наползли низкие тучи, быстро закрывшие все небо. Опомнились только, когда тяжко пророкотал первый гром. Внезапно сильно потемнело.
Их катерок находился на середине реки, когда небо над ними будто раскололось и ослепительно полыхнула молния. Последовавший затем чудовищный грохот заставил их стремительно скатиться в трюм суденышка. Катерок сотрясали мощные удары волн. Притихшие ребятишки испуганно глядели в иллюминаторы на захлестывавшую их темную воду.
— Капитан, с нами ничего не случится? — осторожно спросила Ольга загорелого мужчину в рубке. Из-за шума ливня, упавшего с неба сплошной стеной, она с трудом расслышала ответ.
— Все будет в порядке, не бойтесь. Гроза уже кончается. Видите, ливень прекратился и ветерок поднялся. Сейчас волнение утихнет, и мы поплывем назад. Глядите, вон солнышко показалось. Зато каким послегрозовым воздухом подышите — сплошной озон!
И действительно, ливень разом кончился, между тучами появился просвет, из которого выглянул сначала один луч, затем второй — и вот уже весь солнечный лик, раздвинув тучи, обрадовано глянул на них. Все вокруг засияло, засверкало тысячами маленьких солнышек в капельках воды. Их суденышко, сделав широкий разворот, повернуло обратно. Скоро проплыл над ними высокий мост — вот и набережная.
Веселые и голодные, они вернулись домой. И как раз вовремя. Отар, хозяйничая на кухне, разогревал солянку, сваренную Ольгой накануне. Аппетитно пахло жареной картошкой, в кастрюльке булькали сосиски.
Во время обеда к ним заглянула Людмила Ивановна, обеспокоенная долгим отсутствием Гены. Зайдя на кухню, она увидела своего внука, с аппетитом уплетавшего вкусную солянку.
— Еще будут сосиски с картошкой и арбуз, — сообщил он, — поэтому скоро меня не жди.
— А может, ты насовсем здесь поселишься? — пошутила Людмила Ивановна, — перенесем в Леночкину комнату твою кровать — и оставайся. Зачем нам такой жилец, что дома не бывает?
— А что? — обрадовалась Лена. — Вот было бы здорово, да, Гена? Я так не люблю, когда мама выключает свет и уходит. А с Геной было бы веселее, не так скучно засыпать. Мы бы друг другу сказки рассказывали и истории всякие. Переселяйся ко мне, — под дружный смех взрослых предложила она.
— Людмила Ивановна, садитесь с нами обедать, — пригласила Ольга соседку.
— Нет-нет, спасибо, я только что поела, — отказалась та. — Гена, закончишь кушать, поднимись домой. Пойдешь со мной в больницу — мама хотела тебя видеть.
— Как она? — обеспокоено спросила Ольга.
— Да все в одной поре. Дней через десять будут решать. Хотя и так ясно, что придется резать. Господи, хоть бы обошлось. Сердечко у нее слабое.
Притихшие ребятишки испуганно слушали ее.
Бедная тетя Света, думала Лена, Ей разрежут животик, чтобы вынуть близнецов. Это, наверно, очень больно. А вдруг она умрет? И тогда у Гены не будет ни мамы, ни папы. Как он будет жить?
Она представила, что вдруг у нее не стало мамы, и чуть не заплакала.
— Не будем думать о плохом! — решительно сказала Ольга. — Врачи там прекрасные, и меня заверили, что все будет хорошо. Состояние у нее удовлетворительное, просто, хотят дать малышам еще дней десять подрасти. А если бы было плохо, то ждать не стали бы, сразу прооперировали. Все обойдется, вот увидите. Передавайте ей привет и скажите, что мы послезавтра уезжаем. Пусть за мальчика не волнуется — мы о нем позаботимся.
Людмила Ивановна ушла. Гена быстро доел арбуз и побежал следом. Обед закончили в грустном молчании.
— Вы идите, отдыхайте, — предложила Ольга Отару и Юльке, — а мы с Леной посуду помоем и приберем. Все равно здесь всем не поместиться, тесновато. Идите-идите.
Когда они ушли, Ольга спросила дочку:
— Что загрустила, моя хорошая? Тетю Свету жалко?
— И тетю Свету, и Гену. Утром было так весело, а сейчас так грустно! Мамочка, почему нельзя, чтобы все время было весело?
— Так жизнь устроена, дочка. Невозможно прожить без печали, без боли, без горя. И часто большая радость соседствует с большим страданием. Например, у тети Светы впереди огромная радость: рождение сразу двух деток. Рождение ребенка — самая большая радость в жизни женщины! Но она часто сопровождается и большой тревогой, болью, даже опасностью для жизни.
— Неужели нельзя, чтобы совсем ничего плохого не было? Чтобы в жизни было только хорошее?
— Нельзя, Лена. Хотелось бы − но так не бывает. Но в нашей власти быть предусмотрительными: делать так, чтобы плохого было поменьше, а хорошего побольше. И не нужно сидеть и ждать: когда же со мной беда случиться? Надо жить, радоваться самой, радовать других. Но и быть готовой к тому, что если случится беда, пережить ее с наименьшими потерями.
— А когда я у тебя рождалась, ты тоже могла умереть?
— Нет, это у тети Светы здоровье плохое. Ты же слышала — у нее больное сердце. А я была здорова и ждала тебя с таким нетерпением, так радовалась твоему появлению на свет, что все прошло замечательно.
— И тебе совсем не было больно?
— Совсем. Трудно пришлось — это правда. Зато, когда я взяла тебя в первый раз на руки, испытала такое счастье, что не передать никакими словами.
— А девочки в садике говорили, что женщины в роддоме все орут. Значит, это неправда?
— Конечно, неправда. И вообще, тебе не стоит об этом беспокоиться. Когда ты вырастешь, ученые придумают что-нибудь такое, чтобы все детки рождались без боли. Вот увидишь.