Последний раз, как я не сдержал депрессию, описан в "Медном Всаднике". Было весело.⁠⁠

Мы сидели, курили - и снова пошел дождь. Так все время - стартует, когда от него не ждешь. Я чертыхнулся, вынул новую сигарету и сказал:

- Чувак, не мог обойтись без этого?

А он тупил, качал ногой неритмично, повернулся - и не ответил. Ну, как обычно.

Но мне это надоело, сигареты переводить, я огрызнулся:

- Чего молчишь?

- Не нуди.

- Ну правда, все время льет, постоянно льет.

- А то, что дело, думаю, не твое...

Он, в общем, закрытый парень, сколько я зависаю с ним. Не любит больших компаний, никакой никогда тусни. И даже вдвоем замыкается, как полезешь немного вглубь - сразу становится необычайно груб. Но при этом отходчивый - посидел, помолчал, выбросил сигарету, прямо под ноги, на причал, сфокусировал взгляд поодаль, на корабле, и говорит:

- Настроение на нуле.

- А почему?

- Не знаю. Штормит меня. Наверное, три, а то и четыре дня.

- У вас, столиц, вообще тяжелая жизнь...

- Вот только ты с сочувствием отвяжись.

- Ну держал бы, не знаю, как-то себя в руках.

- А я и держу. Не видишь? Держу пока.

- Это вот? - я кивнул на сереющий небосклон, - Это держишь?

- Держу-держу, - ухмыльнулся он. - Последний раз, как я не сдержал депрессию, описан в "Медном Всаднике". Было весело. Это стоит неэпического труда... И я полюбил смотреть, как течет вода. Люблю стоять под дождем, чтоб текло за шиворот, - это лучше бухла и всякого там ширева, люблю, как ливень шумит, а потом стихает, люблю, как все вокруг говорят стихами, как капля бьется на две, касаясь травы... Смотрю - и ощущаю себя живым...

Тут он понял, что выражается поэтично и сбил эффект:

- Врубаешься? - апатично.

- Д-да. Вроде да. И ты так четыре дня?

- Четвертый век. А впрочем, одна фигня. Ты все, докурил?

- Де-ю'ре или по факту?

- Ты к мусорке что ли?

- Ну да. Неудобно как-то...

- Чего тебе неудобно? Я разрешил.

- А может, я воспитанный.

- Не шурши.

Он тоже встал, задернул пальто на'туго.

Вышло солнце.

И началась радуга.