Флорентийский Монстр. Просто Монстр. Часть 8
Часть 7 http://pikabu.ru/story/florentiyskiy_monstr_prosto_monstr_ch...
......Объективности ради надо сказать, что расследование двойного убийства в Джоголи одновременно отрабатывало и иные версии случившегося. В качестве мотива рассматривалась возможность конфликта туристов на трассе проезда, для чего изучался их маршрут и события во время остановок в пути. Особое внимание было обращено на события последнего дня жизни молодых людей. Было установлено, что 9 сентября Мейер и Сенс ходили на дискотеку, но там никаких подозрительных инцидентов с их участием не происходило. Расследованию в этом направлении положило конец заключение баллистической экспертизы, подтвердившей полную идентичность следов на пулях, извлечённых из трупов Мейера и Сенса, тем следам, что оставляла "беретта" "Флорентийского Монстра". Результаты исследования этим не исчерпывались - специалисты заявили, что часть патронов происходила из той же самой коробки на 50 патронов, которой пользовался "Монстр" прежде, а часть - из другой, но также изготовленной в Австралии в середине 60-х гг. Это означало, что первая коробка уже закончилась - все патроны были расстреляны в ходе предыдущих нападений и, возможно, тренировочной стрельбы, а потому владельцу пришлось распечатать вторую такую же коробку.
Судебно-медицинское исследование трупов немецких туристов показало, что оба они погибли примерно за 15-20 часов до момента обнаружения тел, т.е. в районе полуночи 9 сентября, возможно, в первые часы 10 сентября.
На совещании руководящего состава межведомственной целевой группы, занятой расследованием преступлений "Флорентийского Монстра", была выработана следующая официальная точка зрения на двойное убийство в Джоголи - это работа рук "имитатора", пытающегося доказать, будто "Флорентийский Монстр" остаётся на свободе. "Имитатор" тем самым намерен отвести подозрения от находящегося в тюрьме предварительного заключения Франческо Винчи. От подозрений в адрес последнего было решено не отказываться и тщательно передопросить арестанта, но на повестке дня расследования теперь стояла новая задача - установить, кто из близких Франческо Винчи людей мог принять на себя роль "имитатора"?
Ответ, в общем-то, был очевиден - таким человеком мог стать Антонио Винчи, сын Сальваторе и племянник Франческо. Антонио уже исполнилось 22 года, это был физически крепкий молодой мужчина, не имевший постоянного источника дохода, но при этом не бедствовавший. Переводя с языка полицейских понятий это означало, что Антонио имеет связи в преступном мире и занят противозаконной деятельностью. Из всех представителей "клана Винчи" он был единственным, имевшим рост выше 175 см., а значит, он мог вести прицельную стрельбу через заднюю форточку "фольксвагена".
Через несколько дней после убийства молодых немцев Лоренцо Аллегранти, доктору, пытавшемуся спасти жизнь Паоло Майнарди в июне 1982 г., вновь позвонил "Флорентийский Монстр". Либо человек, который хотел, чтобы его считали "Монстром" (ведь настоящий преступник в это время по мнению полиции находился в тюрьме!). Неизвестный спокойно, даже непринуждённо поговорил с Аллегранти, дав понять, что не боится "предсмертных слов Майнарди" и сильно сомневается в том, что последний вообще что-то говорил. Фактически "Монстр" дал понять, что понял скрытый смысл игры, которую пытались вести против него правоохранительные органы и все их уловки не достигли цели. Звонивший особо подчеркнул, что доктору Аллегранти бесполезно от него прятаться - он его всегда отыщет. Смысл данного намёка заключался в том, что доктор в это время находился вместе с семьёй на отдыхе в городке Римини. Неизвестный позвонил ему прямо в отель, Аллегранти разговаривал с ним по телефону администратора! Звонок "Монстра" надолго выбил Аллегранти из колеи - оказалось, что несмотря на государственную охрану и особые меры предосторожности, принятые по месту работы врача, преступник имеет возможность отслеживать его перемещения по стране и, казалось, знает о нём и его семье всё.
Врач немедленно связался с прокуратурой Тосканы, ему и его семье неделенно была предоставлена усиленная охрана в Римини. Но отдых, понятное дело, оказался безнадёжно испорчен. Надо сказать, что вот эта информированность "Монстра" об обстоятельствах жизни Лоренцо Аллегранти представляет одну из самых труднообъяснимых загадок настоящего дела и позволяет строить весьма далекоидущие версии, которые нам ещё предстоит обсудить в этом очерке.
Впрочем, сами правоохранители считали, что врачу звонил вовсе не "Монстр", а "имитатор", который хорошо знал манеру речи настоящего преступника и умело её копировал. На роль звонившего, как нетрудно догадаться, прочили, опять-таки, Антонио Винчи, хотя Лоренцо Аллегранти никогда не признавал, будто голоса Франческо Винчи и его племянника соответствуют или, хотя бы, похожи, на голос звонившего ему анонима. Тем не менее, телефонный звонок в Римини только ускорил проведение операции по аресту последнего.
19 сентября 1983 г. - через 10 дней после двойного убийства немецкий туристов в Джоголи - Антонио Винчи был арестован за якобы незаконное хранение оружия. Рядом с его домом был найден закопанный под деревом пакет с пистолетом. Никаких улик, подтверждающих владение этим пистолетом Антонио, не существовало; оружие не имело отпечатков пальцев арестованного и никогда не использовалось в преступных целях. В общем, повод для ареста был довольно шатким, но полиция с самого начала и не скрывала, что это всего лишь формальный предлог для лишения Антонио Винчи свободы - в тюрьме ему предстояло отбиваться от совсем иных обвинений. Нельзя исключать того, что пистолет вообще был подброшен самими полицейскими - такая проделка была вполне в стиле итальянских правоохранителей той поры. В этом очерке уже указывалось на то, что в 70-80-е гг. прошлого века итальянская правоохранительная система выдержала настоящую войну с политическим и уголовным террором и в этой войне в ход шли все средства - от подбрасывания и фабрикации улик, до избиений на допросах и убийств, замаскированных под самоубийства (это вовсе не преувеличение автора - некоторые случаи убийств итальянскими полицейскими людей во время допросов получили широкую огласку). Если полиции или карабинерам нужно было реализовать оперативную информацию в отношении подозрительного человека, но законных поводов для его ареста не существовало, то правоохранители сами создавали такие поводы без особых угрызений совести. Так что полной ясности относительно происхождения этого пистолета нет и поныне - то ли он действительно принадлежал Антонио Винчи и хранился им в тайнике под деревом, то ли пистолет закопали сами полицейские, а потом заявили, что о существовании спрятанного оружия и его принадлежности узнали из "оперативных источников" - равновероятны оба варианта.
Как бы там ни было, Антонио Винчи загремел в ту же следственную тюрьму, что и его дядя. Следователи на протяжении более трёх месяцев интенсивно допрашивали обоих, пускаясь на всевозможные ухищрения, чтобы добиться признательных показаний. Все уловки, которые выработала полицейская наука того времени, пошли в ход - в камеры к обоим Винчи подсаживались осведомители, в тюремной среде распускались слухи, будто один из родственников даёт показания против другого, более того, на допросах помощники прокуроров демонстрировали арестантам сфабрикованные "протоколы" с несуществующими показаниями и предлагали допрашиваемому "добовольное сознание в содеянном". Можно не сомневаться, что имело место и запугивание, и физическое принуждение - поскольку обоих Винчи подозревали в серьёзных преступлениях, с ними никто особенно не церемонился. Содержание нагишом в холодных карцерах считалось в итальянских тюрьмах в 80-х гг. прошлого века совершенно нормальной практикой и не расценивалось как пытка. В общем, в те осенние месяцы 1983 г. на долю Франческо и Антонио Винчи выпало немало, и если имели эти люди грехи за душою, то заплатили за них сполна.
Но показаний друг против друга дядя и племянник так и не дали. Держались стойко, как кремень. Это упорство тем более вызывает уважение, что спустя пару десятилетий Антонио Винчи сознался журналисту Марио Специ в том, что его дядя действительно был возле селения Монтеспертоли 19 июня 1982 г., т.е. во время убийства Миглиорини и Майнарди, и действительно спрятал свою автомашину в лесу, закидав её срезанными ветками. Другими словами, Антонио полностью подтвердил интуитивную догадку следственного прокурора Сильвии Деллы Моники, руководствуясь которой та постановила арестовать Франческо Винчи. Но Антонио, кроме этого, сказал кое-что ещё, чего ни прокурор, ни кто-либо другой, знать не мог - он сознался, что в тот день был вместе с дядей и вместе с ним прятал автомашину в лесу. Впрочем, на этом интересном рассказе "молодого Винчи" нам ещё придётся остановиться особо в своём месте, пока же отметим, что будучи в тюрьме осенью 1983 г. ни Антонио Винчи, ни его дядя Франческо ни словом не обмолвились о своём совместном вояже в деревню Монтеспертоли.
Осенью 1983 г. газеты Тосканы вовсю обсуждали события, связанные с расследованием преступлений "Монстра". Кто-то из криминальных репортёров придерживался официальной версии "имитатора" и верил, что настоящий "Монстр" сидит в тюрьме, кто-то, напротив, считал, что "Монстр" вернулся. Предположений о личности преступника, его жизни и мотивах было немало, поскольку криминальная психология той поры довольно смутно определяла мотивацию преступлений с неочевидным мотивом. Одной из наиболее одиозных версий, но быстро ставшей популярной, стала гипотеза Массимо Интровина (Massimo Introvigne) о "сатанисте-фетишисте". Автор считал, что убийца одержим религиозными бредами, побуждающими его совершать преступления с вырезанием половых частей и последующим их использованием в неких "сакральных" ритуалах. Автор прозрачно намекал, что в Средние века, будто бы, существовали некие сатанинские культы, поклонники которых точно также уродовали трупы убиваемых ими людей. И "Флорентийский Монстр", соответственно, оказался последователем одного из таких вот переживших столетия сатаниских культов. Версия выглядела экзотичной, но никуда не годной с точки зрения криминалистики и судебной психиатрии, поскольку убийца, переживающий бреды и экстатические состояния, просто-напросто неспособен до такой степени контролировать свои действия в момент нападений, как это имело место в действительности. Тем не менее, идея о ритуально-сатанинской подоплёке серии убийств нашла своих почитателей и позднее итоге выродилась в нечто, очень мало похожее на первоначальную версию Интровина. Подробнее об этом будет сказано в дальнейшем.
Начиная с осени 1983 г. итальянские газеты заметную часть своих материалов стали посвящать преступлениям "Флорентийского Монстра" и его розыску правоохранительными органами.
В конечном итоге, все попытки следователей спровоцировать противоречия между Франческо и Антонио Винчи не дали ни малейшего результата. Последний был предан суду по тому самому формальному обвинению, на основании которого подвергся аресту (т.е. за незаконное хранение оружия), отказался от адвоката, защищал себя сам и благополучно выиграл судебный процесс. Ничего значимого Антонио Винчи инкриминировать не удалось и он был выпущен на свободу после четырёхмесячного заключения. Молодой человек мог с полным правом считать себя триумфатором.
Между тем, его дядя остался тянуть тюремную лямку - его никто не собирался освобождать и прокуратура Тосканы безоговорочно продлевала срок его содержания под стражей несмотря на все протесты защиты. К январю 1984 г. Франческо Винчи находился в следственной тюрьме уже почти полтора года - он отказывался отвечать на вопросы о причинах своего появления в районе деревни Монтеспертоли в день совершённого там двойного убийства, опираясь на конституционное право не свидетельствовать против себя. Прокуратура, соответственно, не собиралась отпускать его на свободу и снимать с него подозрения до тех пор, пока не получила бы ответы на все свои вопросы. Ситуация сложилась явно патовая, но так не могло продолжаться вечно.
Требовалось предпринять какие-то шаги и либо подкрепить подозрения в отношении Франческо Винчи весомыми уликами, либо снять с невиновного человека все подозрения и, наконец-то, заняться поисками настоящего "Флорентийского Монстра".
Судья Марио Ротелла - т.н. "судья, надзирающий за следствием" - один из активных участников следственной группы, убеждённый сторонник "сардинского следа", решил, выражаясь словами известной песни, в сотый раз начать сначала, т.е. приступить к расследованию серии убийств с самого первого эпизода, в котором "засветилась" "беретта" будущего "Монстра" - убийства Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко. Официально считалось - и Стефано Меле талдычил об этом на протяжении минувших пятнадцати лет - будто "беретта" была выброшена в дренажную канаву глубиной около 1 м.
Полиция в августе 1968 г. старательно проверила эту канаву на протяжении более 1 км. и пистолета не нашла. Ротелла вполне разумно посчитал, что рассказ Меле про "выбрасывание пистолета в канаву" выдуман с единственной целью скрыть имя того человека, который унёс оружие после убийства. Сам Меле вряд ли мог сделать это, ему было просто не до того - он, как мы помним, посадил себе на плечи сына и отправился пешком к ближайшему жилью.
Т.о., Ротелла вполне логично решил, что пистолет после убийства в августе 1968 г. Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко, попал в руки кого-то, кто участвовал в этом преступлении вместе с Меле. Сохранил ли этот человек оружие, или оно продолжило путешествие по рукам представлялось вопросом уже вторичным, перво-наперво следовало поимённо установить подельников Стефано Меле. Логика железная, что и говорить, оставалось лишь непонятно, почему итальянским следователям понадобились годы на то, чтобы дойти до этой - в общем-то совершенно очевидной!- мысли.
Поскольку Меле изображал из себя полуидиота, с которым практически невозможно было поддерживать связный разговор, Ротелла обратился к самому маленькому свидетелю той давней драмы - Наталино Меле, сыну Стефано и Барбары Лоччи. В январе 1984 г. тому уже шёл 23-ий год, это был вполне разумный и адекватный молодой мужчина, совсем непохожий на своего формального отца. Эта внешняя несхожесть лучше всяких слов подкрепляла старые сплетни о мамаше, "нагулявшей" ребёночка в то время, пока Джованни лежал в больнице с сотрясением мозга.
К глубокому сожалению, Наталино не смог припомнить ничего существенного, связанного с событиями той трагической ночи, когда погибла его мать. Он только помнил как проснулся на заднем сидении машины от грохота пистолета над головой, он помнил сам пистолет и руку, которая его сжимала. Кому принадлежала эта рука Наталино сказать не мог - это не отложилось в его памяти. Он вообще не запомнил людей возле автомашины. Также он не помнил допроса, который устроили ему чины полиции - видимо, так сработала детская психика, уничтожившая из памяти всю травмирующую информацию.
Между тем, Ротелла знал, что ребёнок на допросе называл имена людей, которых видел возле автомашины сразу после убийства - все они были хорошо знакомы ему и его отцу. Прокурор повстречался с должностными лицами, проводившими допрос в далёком уже августе 1968 г., и как мог попытался реконструировать события. Получилось не очень хорошо - Ротелле стало ясно, что без допроса Стефано Меле не обойтись.
Поэтому 16 января 1984 г. прокурор отправился в монастырскую лечебницу, где содержался последний, для его формального допроса. Ротелла имел несколько "домашних заготовок", призванных вывести Меле на честный, заинтересованный разговор, но никакими уликами в своём активе он не располагал - только догадками и личным опытом. Рассчитывая вывести допрашиваемого из себя, "раскачать" его психику, Ротелла в самом начале допроса сказал, что встречался с Наталино Меле, который оказался совершенно непохож на своего юридического отца (т.е. Стефано). Зато молодой человек чертами лица и повадками очень напоминает Сальваторе Винчи. Несмотря на очевидную любому мужчине и отцу оскорбительность сказанного, Стефано Меле остался совершенно равнодушен к этому замечанию, чем немало поразил Ротеллу.
Продолжая допрос, судья потребовал от Стефано Меле, припомнить и назвать поимённо всех соучастников августовского 1968 г. убийства Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко. Стефано заплакал и заявил, что ничего уже не помнит. Ротелла пригрозил посадить его в тюрьму и никогда больше не выпустить не только на свободу, но даже и в больницу. Меле в ответ вполне здраво заметил, что уже отбыл отмеренный ему срок наказания, а за одно и то же преступление нельзя судить дважды. Допрос принимал всё более динамичный и агрессивный оборот и трудно сказать, чем бы он закончился, если бы внимание Ротеллы не привлёк бумажник Стефано Меле, который оказался перед ним на столе (перед началом допроса охрана судьи провела обыск Меле и все вещи из его карманов сложила перед Ротеллой). В одном из отделений старого, потёртого бумажника, заполненного мелкими деньгами, фотографиями родных и клочками бумаг с расписаниями движения местных автобусов, Ротелла обнаружил странную записку, явно написанную много лет назад, ещё в то время, когда Стефано Меле отбывал наказание.
Её текст гласил: "Наталино сказал о дяде Пьето. Ты должен был назвать имя, лишь когда отмотаешь срок. Как всё было, показала баллистическая экспертиза". Ротелла поинтересовался, о чём эта записка и услышал в ответ, что Стефано этого не знает и написанного не понимает. Ответ был, прямо скажем, в стиле выбранной им тактики поведения. Тогда судья спросил у допрашиваемого, кто же написал ему такое непонятное письмо, которое Меле бережно хранил много лет? Стефано растерялся и, не придумав ничего умнее, признался, что записку написал и передал ему в тюрьму старший брат Джованни. Крайне озадаченный появлением на сцене нового персонажа, судья Ротелла поинтересовался у допрашиваемого, принимал ли участие в убийстве его жены Джованни Меле? Стефано аж затрясся на своём стуле, утверждая, что брат возле кладбища в Ластра-э-Сигна не появлялся вообще и никакого участия в убийстве Барбары Лоччи и Антонио Ло Бьянко не принимал.
Стефано Меле не заметил, как впал в серьёзное противоречие - сначала он утверждал, что не помнил никого из тех, кто вместе с ним убивал жену и её любовника, а потом уверенно заявил, что среди подельников не было брата. Так помнил ли Стефано Меле своих подельников на самом деле или нет? Судья считал, что помнил и все ссылки на плохую память - не более чем отговорка, маскирующая желание их скрыть.
Ротелла прервал допрос и с середины января 1984 г. занялся отработкой нового и весьма важного, как он считал, следа. С Джованни Меле всё было понятно - тот вполне мог помочь брату разделаться с женой-шлюхой и её любовником, мотив проглядывал, так сказать, железный. Но кто мог скрываться под именем "Пьето"? Ротелла посчитал, что имя этого неизвестного человека умышленно написано неправильно дабы допустить двузначное толкование текста. Имени "Пьето" в итальянском языке нет, зато существуют имена "Пьеро" и "Пьетро". Погибшая Барбара Лоччи имела родного брата по имени Пьетро, но судья Ротелла посчитал, что брат не стал бы участвовать в таком гнусном деле, как убийство собственной сестры, тем более при таких обстоятельствах, при которых данное преступление было совершено. Зато Джованни Меле имел шурина - брата жены - которого звали Пьеро Муччарини. Последний был уже в каком-то смысле знаком Ротелле, поскольку фамилию Муччарини упоминали лица, присутствовавшие на единственном допросе Наталино Лоччи в августе 1968 г. Тогда мальчик сказал, что видел "дядю Пьеро, пекаря", который прятался в тростнике, в стороне от машины с телами убитых. Как было сказано, сам Наталино Лоччи в январе 1984 г. этой детали припомнить уже не смог, но вот прокурор и полицейские, разговаривавшие с мальчиком спустя день после убийства, фамилию "пекаря" запомнили.
Итак, вроде бы всё сходилось. Стефано Меле в августе 1968 г., твёрдо вознамерился покончить с женой, Барбарой Лоччи, изменявшей ему направо и налево, но будущий убийца не имел для этого ни силы воли, ни смелости, ни оружия. Он привлёк к делу родственников, в чьей надёжности не сомневался - брата Джованни и шурина Муччарини. С оружием и автомашиной мог помочь Франческо Винчи, тот слыл за опасного парня и мог раздобыть пистолет. Кроме того, Франческо Винчи мог взять машину своего брата Сальваторе - своей он в тот момент не имел. Кстати, у него же он мог взять и пистолет. Компания, состоявшая, кстати, полностью из сардинцев, принялалсь следить за Барбарой Лоччи и 21 августа 1968 г. решилась на двойное убийство возле кладбища в районе Ластра-э-Сигна. Стефано Меле действительно мог выбросить пистолет, из которого стрелял в Барбару Лоччи и Антонио Ло Бьянко, в дренажную канаву и покинуть место преступления с сыном на плечах, но кто-то из его подельников этот пистолет мог разыскать и сохранить.
Стефано Меле твёрдо решил отвести подозрения от подельников и принял всю вину на себя. Его стойкости можно было только поапплодировать. Стремясь вывести из-под полицейской проверки Франческо Винчи, он даже оклеветал старшего брата последнего, Сальваторе, заявив первоначально, что именно Сальваторе Винчи отвозил его к кладбищу на своей машине и открыл стрельбу из пистолета. Лишь для того, чтобы произвести последний выстрел, Сальваторе, якобы, передал оружие Стефано Меле. Но на очной ставке в августе 1968 г., как помнит внимательный читатель, Стефано Меле отказался от подобной версии событий и признал, что оклеветал Сальваторе Винчи. Однако, даже после этого про Франческо Винчи не упомянул ни словом!
Считая, что правильно понимает внутреннюю логику событий, судья Ротелла заключил, что судьба пистолета может быть известна трём подельникам Стефано Меле по делу 1968 г., а именно - Франческо Винчи, Джованни Меле и Пьеро Муччарини. Дальнейшие действия правоохранительных органов, думается, особых вопросов вызывать не должны - 26 января 1984 г., через 10 дней после допроса Стефано Меле - брат последнего, Джованни, и шурин, Пьеро Муччарини, были арестованы. От прессы факт ареста скрыть не удалось, точно также, как не удалось скрыть связь произведённых арестов с расследованием преступлений "Флорентийского Монстра".
Пресса закипела. Многие детали, важные для понимания связи и последовательности событий, оставались неизвестны журналистам, поэтому заметки в некоторых газетах, теле- и радиоинтервью носили оттенок настоящей умопомрачённости авторов. Так, например, журналистам стало известно, что в машине Джованни Меле полицейские обнаружили скальпель, вогнутый нож для кроя кожи, верёвку и бутыль с дешёвой ароматизированной водой для ополаскивания рук. На основании этих находок журналистами порой делались совершенно невероятные и далеко идущие умозаключения (интересно даже, что бы подумали итальянские журналисты о содержании багажников и салонов значительной части российских автомобилистов, разъезжающих с топориками под сиденьями, битами, ножами и всевозможным огнестрелом?). Оживление в средствах массовой информации всколыхнуло население Тосканы и даже всей Италии, в редакции газет и правоохранительные органы валом повалили всевозможные анонимки и "сигналы с мест". По меньшей мере четверо сумасшедших объявили себя "Монстрами" и разослали в разные инстанции эпистолярные творения, посвящённые убийствам последних лет. Довольно быстро выяснилось, что писания эти имеют мало общего с обстоятельствами реальных преступлений и большей части выдуманы, но с каждым из самозванных "Монстров" пришлось вести кропотливую работу, дабы убедиться в непричастности очередного тихого идиота к тем деяниям, которые он сам себе приписывал.
Особый фурор в мае 1984 г. вызвало выступление "Монстра" в передаче частной радиостанции, которую прослушали тысячи (если не десятки тысяч) флорентийцев.....
Продолжение следует.
Для торопливых источник: http://murders.ru/Fl_Mo_7.html