Битва за Мосул⁠⁠

Битва за Мосул как поворотный момент в процессе перераспределения сфер влияния на Ближнем Востоке

Начавшийся 17 октября штурм Иракской "столицы" ИГ рассматривается в основном как беспрецедентная акция борьбы с терроризмом, а попутно – как освобождение территории суверенного государства от захватчиков. Молчаливое согласие (а также поддержка – в случае с США и ЕС) международного сообщества со всеми возможными последствия столь масштабной операции как бы показывают, что мир дозрел для радикального противостояния одной из главных глобальных угроз современного мира. Однако, это совершенно не вяжется с другими факторами. Например, такими как резкое осуждение куда менее масштабных действий РФ в Сирии, преследующих ту же цель. Или, скажем, с риторикой Анкары в пока словесных перепалках с Иракскими властями, которую похоже мало волнует вопрос терроризма на своих границах. Наконец, достаточно взглянуть на силы, задействованные в самой масштабной наземной операции против ИГ, чтобы понять – дело не столько в борьбе с терроризмом, сколько в осознании важности настоящего момента для дальнейшего территориального, политического, конфессионально-цивилизационного и военно-политического устройства Ближнего Востока.

Костяк сил, штурмующих Мосул, составляют иракские военные (около 30 тыс.). Говорить о важности освобождения второго по величине и ключевого с точки зрения стратегической значимости города в Ираке для официально Багдада в общем не нужно. Однако, стоит отметить несколько интересных факторов, имеющих место в данной ситуации. Во-первых, до сих пор не ясно, каким образом Мосул (со всей его значимостью) был сдан силам ИГ два года назад. На момент активизации ИГИЛ силы террористов составляли по разным оценкам от 400 до 1200 человек, в то время как в Мосуле располагалась внушительная группировка военных (до 30 тыс.) оснащенная современной техникой и вооружением (которые достались ИГ как трофеи). В данном контексте не ясно, почему иракские власти (а без их распоряжения такая крупная группировка не могла в столько короткие сроки покинуть город и оставить всю технику) допустили сдачу города? Тогда эти действия выглядели не как паническое и вынужденное отступление, а скорее, как продуманная акция. Позже, конечно, были найдены виновные – представители суннитской верхушки иракской армии, хотя суд над ними так и не состоялся. Таким образом, получается, что беспрецедентные потери в территории и технике были допущены Иракским правительством "по недосмотру", что представляется нереальным. Конечно, усилившиеся позиции суннитов и огромный ущерб, нанесенный иракским шиитам и христианам наталкивает на мысли о продуманности данной акции известными суннитскими группировками.

Во-вторых, потеря иракскими властями Мосула усилила значимость регионов, контролируемых курдами. И без того обладающий серьезной политической и экономической автономией Иракский Курдистан смог оказать достойное сопротивление ИГ, тем самым еще и показав свою способность силой защитить свою территорию, даже без помощи правительственных войск, которые, к слову, смогли остановить продвижение ИГ лишь на самых границах Багдада. Усиливающиеся позиции курдов рассматриваются как определенная угроза для всех стран, по территориям которых проходит граница пока еще виртуального Большого Курдистана (Иран, Ирак, Турция, Сирия). Багдад, как и Анкара, этим не на шутку обеспокоен, однако, не смотря на общность данной грозы, Турция и Ирак не могу прийти к согласию даже по поводу штурма Мосула. И это при том, что отряды курдского ополчения – пешмерга – являются одной из ключевых сил в данной операции.

Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган фактически отверг тезис, выдвинутый международной коалицией во главе с США о том, что освобождать Мосул должна иракская армия. Важность этого тезиса, пожалуй, превосходит даже фактические обстоятельства, при которых будет (если будет) освобожден город. По нему, кто бы ни сыграл ключевую роль в данной операции, контроль над городом (вместе с ответственностью за него) получит официальный Багдад. Не США, которые похоже устали от собственного стремления все контролировать, не курды, и уж тем более не Турция, а Ирак. Данный тезис как бы закрепляет эту зону интересов и ответственности за Ираком еще до ее освобождения. В таком контексте, заявления Эрдогана звучат недвусмысленно. Анкара в очередной раз показывает несогласие со своим главным партнером по НАТО в подходе к перераспределению сфер влияния в регионе. США, в отличии от Ирака и Ирана, никаких однозначных комментариев по этому поводу не дали. Очевидно, для запада не столь важно кто будет контролировать район – главное, что не они. Проще говоря, США хотят оставить хотя бы какое-то подобие стабильности перед своим уходом из региона, и не важно на кого.

Однако не у всех на этот счет такое мнение. Один из ключевых игроков – Иран – чьи интересы представлены в данной операции шиитским ополчением "Аль-Хашд аш-Шааби" едва ли будет сидеть сложа руки, если Анкара решится осуществить свой план по послевоенному устройству Мосула (по позиции Турции, там должны остаться только арабы-сунниты, туркмены, сунниты-курды). Несмотря на то, что основной очаг расселение шиитов в Ираке приходится на юго-восток страны, Иран не заинтересован в усилении позиций курдов и суннитов на севере страны без создания если не противовеса, то хотя бы внушительного представительства шиитских общин.

Россия же заняла выжидательную позицию. Президент Путин пообещал "на раздувать истерию" по поводу назревающей гуманитарной катастрофы. В случае отступления боевиков из Ирака, их штаб, вероятно, переместится в Сирию (раненых уже отправляют в Ракку, скорее всего, и сам Аль-Багдади уже там). Это грозит активизацией деятельности террористов в Сирии, а значит потребует усиления противодействия со стороны России и Дамаска. При этом, так и не решенная проблема разделения умеренной оппозиции и террористов (которая видимо так и останется не решенной) вызывает опасения, что в дальнейшем растущая активность ИГ и примкнувших к ним "умеренных" будет воспринята на Западе как продолжение борьбы за свободу, а не попытка компенсировать потерю Иракских территорий ИГ, что не сулит разрешение глобального международного кризиса отношений в ближайшем будущем. В прочем, не стоит исключать вероятность того, что уже существует некое негласное соглашение о разделе влияния в Сирии, по которому, как можно надеяться, США и западный мир если не помогут, то хотя бы не будут мешать освобождению еще одной ближневосточной страны от террористов. Хотя, данный сценарий в нынешних условиях представляется мало возможным. К тому же, хоть и слабая, но надежда на лояльность может быть только со стороны США. Турция, Израиль, а также монархии Персидского залива едва ли решат остаться в стороне и просто смотреть на восстановления влияния бааситов.

Таким образом, операция по освобождению Мосула показывает, что процесс перераспределения ролей на Ближнем Востоке перешел от подготовительной стадии к стадии осуществления. Дальнейшее устройство региона (во всех сферах от территориальной до культурной) будут зависеть от гибкости основных игроков, а также от их способности извлечь выгоду из своих побед и поражений соперников.

http://kurdistan.ru/2016/10/18/news-27525_Bitva_za_Mosul_kak...