sarhi

Две говяжьи котлеты на тарелке увязли в картофельном пюре. Долгожданный ужин. В позе римского патриция я развалился на диване перед телевизором. Неутомимый Путин делился тайной: американцы собирают биоматериал россиян.

Завибрировал мобильник. Заклокотал голос Вити:

– У меня в голове четыре дня – одна сперма!

Фраза провоцировала на неоднозначные шутки.

– Сережа трубу не берет. Наверное, на съемках. Можешь ко мне зайти – глянуть свежим глазом?..

Втроем мы делали кино про селекцию быков-производителей. Срочная халтура за хорошие деньги. Местные заводчики крупнорогатого скота намеревались блеснуть на очередном семинаре передовиков производства.

– С вами мы еще не работали. Андрея не будет? – сказал при первой встрече замдиректора Саша, разговорчивый голубоглазый увалень.

Я пожал плечами.

– Андрей занят. А у нас все впереди! – Зачем ему знать, что Андрей вторую неделю в запое?

Полгода назад такой же бригадой «на троих» ребята уже снимали аналогичное кино. Саша считал себя полноправным членом коллектива: деньги делили на четвертых. Так что его можно понять: лишний человек – лишний рот. И лишний язык…

Про что будет кино, выясняли на ходу. Хорошо, в диктофоне стояли новые батарейки. Витя предусмотрительно взял мощный свет и запасной аккумулятор к видеокамере. Нам дали одноразовые медицинские бахилы.

Девицы в лаборатории выглядели больничными медсестричками. За темным окном в просторном плохо освещенном боксе бык забирался передними ногами на макет коровы. Микроскопы поблескивали линзами холодно и серьезно. На экране компьютера суетились сперматозоиды. Девушки в белых халатах кокетливо ухмылялись.

Я включил диктофон.

– На первом этапе лаборант определяет свежеполученный бычий эякулят на объем, цвет, запах.

– И вкус, – шепнул Витя, подбирая ракурс для съемки.

Заведующая лабораторией держала в руках полиэтиленовый пакетик с вязкой жидкостью лимонного цвета. Есть все-таки в просторных белых медицинских штанах что-то эротичное.

– Консистенция эякулята должна быть сливкообразной, без примесей мочи и крови…

По пути в бокс Саша пытался шутить.

– В Крыму в этом году познакомился с одним. Спрашивает: «Чем занимаешься?» А я ему: «Сперму собираю».

В боксе очередного быка, белого, в черных пятнах, как у долматинца, выводили на изощренную экзекуцию. Животное тупо вращало глазами. Коренастый парень тащил быка на длинном шесте за кольцо в носу. Новенькая синяя спецовка сияла на фоне грязного бокса. Униформу явно выдали к нашему приезду. Бык покрутил головой, оттолкнулся передними ногами и закинул их на манекен. Обтянутый черной кожей металлический каркас на четырех ногах не шелохнулся. Манекен напоминал гимнастического коня. К быку подбирался оператор в такой же новенькой спецовке. Он согнулся и ловко натянул быку на возбужденный член небольшой тубус. Бык дернулся. Оператор отскочил. Из тубуса он вынимал полиэтиленовый пакетик с лимонной жидкостью.

– Снял, Витя?

Я снова включил диктофон.

– И так раз тридцать в день. Тут самое основное, чтобы искусственная вульва была теплой. Иначе бык не выделит.

– Такого темпа ни один мужик не выдержит!

– Так они долго не живут! Года два с половиной, три…

На совхозную ферму на следующий день выдвинулись на блестящей «Мазде». Ехали с Сережей – Витя срочно монтировал видеосъемку последней свадьбы. Водителя в деловом костюме тоже звали Сергей. В левом ухе у него поблескивал легкомысленный страз. Или все-таки наглый бриллиант? Голубоглазый Саша на переднем сиденье увлеченно хвастал.

– До Крыма на джипе, считай, за сутки доехал. Один раз останавливался. Только под Ростовом в пробку попал. А на серпантине в горах, ну, думаю, все! А красота какая!

Перед съемкой он достал из багажника две пары резиновых сапог и новенькие куртки-спецовки. Саша и водитель переоделись. Мы с Сережей курили, недоуменно переглядываясь.

– На искусственное осеменение мы сперму привозим в замороженном виде, в пластиковых соломках…

Дородная скуластая баба в резиновых перчатках и белом переднике поверх зеленого шерстяного свитера молча выполняла Сашины указания. Косынка на голове делал её похожей на большевичку. Размороженную соломку она вставила в катетер – длинную тонкую спицу. Сунула её себе на грудь под свитер. Улыбнулась красным морщинистым лицом:

– Это чтобы температуру сохранить.

В коровнике через десять минут глаза заслезились от едкого аммиачного запаха. Понятно, зачем наши провожатые скотоводы приоделись. Вдоль засыпанного опилками прохода на нас смотрели два ряда коровьих задов. Баба со спицей на груди быстро пошла в середину строя. Мы семенили следом. Там другая телятница уже поднимала одной из коров хвост.

Сережа едва успел пристроить штатив и включил прожектор на видеокамере. Большевичка ловко достала спицу из-за пазухи и сунула её корове под хвост. Рука в длинной резиновой перчатке исчезла почти по локоть.

Из соседнего коровьего зада хлынула мутная струя желто-салатового цвета. Рядом начали падать жидкие лепешки. Брызги оседали на опилках прохода.

– Это они вас испугались! – Телятница поднимала коровий хвост как можно выше.

Мы заспешили на свежий воздух.

– А ты еще будешь говорить, что у нас тяжелая работа? Куда этот Саша опять делся?..

Под балконом девятого этажа бескрайними яркими огнями простирался вечерний город. Мы курили и выпускали на него дым. Водку разбавили квасом.

Заводчики крупнорогатого скота приняли наше кино. Пришлось поменять всего пару кадров: губернатору нравятся именно былые быки-производители, а не коричневые. Голубоглазый увалень обещал расплатиться через неделю.

– А что хорошего человеку дала цивилизация? Делаем машины, чтоб добывать нефть, газ, руду всякую. Чтоб потом делать новые машины. Быков вон мучаем. Коров насилуем.

Из комнаты раздался женский голос:

– Долго вы там еще?

– Мама, мы кино закончили. Хочешь посмотреть, как цивилизованные люди с мужиками-производителями обращаются?

Витя называл жену «мамой». Их восьмилетний сын в комнате возился с компьютером. По телевизору показывали новости. Репортеры комментировали сообщение Путина: американцы собирают биоматериал россиян…

– Я вот все думаю: на фига это надо?

С Мастером Тиховым мы входили в магазин стройматериалов на пустынной улице в заречном районе. Накануне, созвонившись, я просил самовлюбленного и демонстративно по-актерски игривого парня-продавца приготовить шестиметровый лист прозрачного пластика. От цены на горизонте подсознания снова замаячила черная туча сомнения.

– Начатое лучше довести до конца. – Мастер Тихов предпочитал выражаться абстрактно…

Предъявив квитанцию об оплате, мы подхватили прозрачный пластик с двух сторон и двинулись в направлении автомобильного моста через реку.

Машины у нас не было. Мастер Тихов продал свой старенький «Форд» за копейки в прошлом году. Мой битый «Рено» третий год стоял в гараже в ожидании ремонта. Никто из знакомых не согласился на авантюру – привезти лист пластика размером шесть на два метра. А денег – впритык.

Под палящим августовским солнцем на ходу мы ловили ветер прозрачным парусом, стараясь для удобства шагать в ногу – напрямик через лес, по железнодорожным путям, по улочкам одноэтажных частных домиков, по обочине широкой междугородной магистрали, через мост над ленивой рекой. Попадавшиеся велосипедисты с опаской замедляли ход. Удивленные взгляды из окон пролетавших мимо автомобилей мы гордо игнорировали. Пешеходов на нашем пути не было.

Через полчаса на автобусной остановке присели передохнуть.

– Напомнило, как в годы глубокой юности, лет тридцать назад, так же собирали с Агафоном материал для декораций. Тащили на руках через весь город. Классик еще хихикал: «Скоро будет полгода, как театральная группа «Президиум» ищет металлическую панцирную кровать». Кривошапкин тогда хотел «Случаи» Хармса ставить. – Ухмыляясь, я с удовольствием затягивался сигаретой.

– А разве у нас что-то сильно изменилось за тридцать лет? – Вопрос Мастера Тихова не предполагал ответа…

Месяц назад по электронной почте пришло письмо: незнакомая библиотекарь Елена Леонидовна разыскивала художественную литературу местного издательства, чтобы представить книги на полиграфической выставке «Экспо» в Китае и оставить их там для студентов, изучающих русский язык. Моя первая книга стихов была издана именно в этом издательстве. Из не раздаренного тиража десяток экземпляров еще остался – для пытливых китайцев не жалко.

На этом бы и остановиться, так нет же!

Вспомнилось:

призвание быть не занятым

ведь не известно

когда за него

призовут к ответу

Подобные верлибры с претензией на хокку в сопровождении лапидарной образной графики Гены Рыжова составили книгу «КСЕнии». Так почему бы не перевести пару текстов на китайский – специально для экспозиции белорусских книг на «Экспо»? Вдруг кто-то заинтересуется? Вдруг «возьмут в обойму»? И даже если все закончится только парочкой фотографий с моими стихами на фоне выставочного буйства китайских иероглифов, может быть, все усилия будут не зря? Под лежачий камень вода не течет. И «никто, зажегши свечу, не покрывает её сосудом, или не ставит под кровать»…

Я уже представлял, как получу по электронке письмо из китайского издательства, в котором на ломаном русском будет предложение издать у них книгу. А где-то далеко-далеко, глубоко-глубоко, высоко-высоко в безбрежии подсознания набухало сомнениями легкое облачко…

– А меня с собой возьмешь в Китай? – Мастер Тихов как обычно саркастически ерничал. Он согласился оформить стихи в виде графических листов в рамках – русский текст, китайский текст, рисунок. И ма-а-аленькими буквами внизу указание авторства. Естественно, весь материал – из моего семейного бюджета. А как еще? Реакция Оли предсказуема.

Библиотекарь встретила идею благосклонно. Переслал ей по электронке сорок текстов с картинками – на выбор. Через неделю получил пять стандартных листов, на которых под моими стихами красовались ряды китайских иероглифов, аккуратно выведенных черным фломастером. Самой библиотекаря Елены Леонидовны в городе не было – отпуск!

– Ну что?! Можно распечатывать, – уведомил через пару дней Мастер Тихов. – Только вот проверить бы – правильно я иероглифы перерисовал? Один неверный штрих – и смысл меняется. Может, там ругательства какие получились? Или призыв к терроризму затесался?

Резонно! Вот только инициативная библиотекарша ни на телефонные звонки, ни на электронные письма не отвечает. А сроки поджимают: «Экспо» не ждет!

Значит, надо срочно искать в городе внятных китайцев. «Вперед, Бодхисаттва, вперед!»

Китайцы есть на Центральном рынке – торгуют кожаными куртками. Или это вьетнамцы? Или вообще северные корейцы! Кто их там разберет?!

Олег с Китаем завязан – покупает у них акустические динамики и стробоскопы для танцполов, гонит вагонами через Благовещенск и Москву, здесь лепит свой лейбл и продает как «Made in Belarus» через торгово-промышленную палату. С партнерами общается по Скайпу. Но вряд ли эти партнеры связаны с литературой.

Башенный кран не так давно на железнодорожные пути упал возле ТЭЦ недалеко от вокзала. Международные поезда запустили по кольцевой линии вокруг города. Андрей говорил, что когда со следственной группой прибыл на место, пути разбирали китайцы. Эти работяги-строители тоже, скорее всего, мало соображают в литературных переводах.

В университете есть китайские студенты! Значит, должны быть и переводчики. Сам же когда-то закончил это учебное заведение. Пожалуй, надо попробовать.

Завкафедрой встретил обескураживающим вопросом: – Вы меня помните?! – Та же благородная седина. Такой же темный костюм. Только годы не пощадили профессора с момента нашей последней встречи. – А вы меня? – Не тактично отвечать вопросом на вопрос, но я раздумывал, как бы деликатнее подойти к причине внезапного визита.

– Так это же просто! Надо загнать в Гугл, и все! Давайте ваши стихи! – За столом профессор принялся аккуратно нажимать на клавиши ноутбука. Я присел рядом. – Знакомый преподаватель из Китая прислал подстрочник Басё. Сейчас покажу, как я литературно обработал хокку. Образы гор, сакуры, кукушки…

Гугл выдал совершенно не те иероглифы, которые Мастер Тихов изобразил рядом с моими словами.

– Странно. Ни один иероглиф не совпадает. – Кажется, профессор начинал раздражаться.

– Может, это авторская литературная интерпретация? – Прочь, прочь смутные сомнения…

– Вы можете оставить тексты? У нас есть китаянка, которая хорошо знает русский язык. Сейчас у неё занятия. Мы не так давно открыли «кабинет Конфуция» для желающих изучать китайский язык. Я ей потом покажу… Нет, ожидать не стоит – с вами она общаться не будет. Только через меня… Оставьте стихи. Я ей покажу. Потом созвонимся…

Поход в университет внес еще большую смуту. Качество и содержание переводов – под вопросом. Пластик, картон и крепежные уголки дожидаются своего часа в мастерской Мастера Тихова. Интернетовский пресс-релиз «Экспо» утверждает, что полиграфическая выставка в Китае откроется через неделю. От Елены Леонидовны никаких известий. А подсознание навязчиво крутит старую песенку Пугачевой: «Улетай, туча, улетай, туча, улетай….»

На следующий день, в субботу, пришло письмо от инициативной и скрытной библиотекарши: «С изображением иероглифов все в порядке. Делегация вылетает в Китай в понедельник днем. Крайний срок – в понедельник утром».

Накануне в воскресенье звоню Мастеру Тихову: – Еду к тебе в мастерскую и не уйду, пока картинки не будут готовы. – Оля только обреченно вздохнула, предвкушая бесцветное тягучее одиночество выходного дня.

– Удел героя – подвиг! – В ответ Мастер Тихов вспомнил свою любимую цитату…

Сизый табачный дым под потолком. На стеллажах вдоль стен – шеренги красок и растворителей, горы стамесок и деревянных брусков, этажи картона и полиуретана. Задиристо выпячивает чужеземные логотипы разнокалиберный электроинструмент. На полу разверзлась незавершенная гипсовая лепнина. Неистребимый оптимизм «Бони М» сменяется в динамиках задумчивой грустью Митяева. На огромном пыльном верстаке на газете – хлеб, колбаса, майонез, два граненых стакана. Под кульбиты бестолкового разговора Мастер Тихов резал пластик, закреплял двусторонний скотч, по шаблону выравнивал уголки. Я пригодился только для того, чтобы шлифовать наждачкой острые края рамок да нарезать помидоры. За третьей бутылкой в привокзальный ночник мы ходили уже вместе...

в небе явилось солнце

так на чистой бумаге

являются эти слова

Оставалось только выгнуть из плотного картона удобную упаковку да приладить ручки.

Отступать уже поздно. Сомнения утонули в алкоголе. Поспать удалось целых два часа. Но инициативная библиотекарша получила картинки в срок. Теперь можно расслабиться в ожидании письма из китайского издательства. «Экспо» будет проходить две недели…

– Куда же вы пропали? – Завкафедрой позвонил через четыре дня после моего визита. – Я показал ваши стихи китаянке. Она сказала, что это обыкновенный машинный перевод. Только не Гугла, а другого автоматического переводчика, китайского. Она готова встретиться с вами и все объяснить.

В голове снова зазвучала песенка Пугачевой. Значит, туча не улетела. Но дело сделано: картинки – в Китае. Зачем нам уже встречаться?

Но я ошибался. Это выяснилось через три недели. Неуловимая библиотекарь Елена Леонидовна спокойно расставила все на свои места, развеяв и сомнения, и надежду. Коробку с картинками неприметно взять в самолет в качестве ручной клади не удалось. Сдавать в багаж – дорого. Да и таможенники потребовали бумажку о том, что данные выставочные экспонаты не представляют художественной ценности для государства. Так что все три недели не распакованные картинки мирно простояли у милой библиотекарши дома в прихожей. В итоговом пресс-релизе «Экспо: Китай-Евразия» упоминалось, что стихи были специально для выставки переведены на китайский. Но это вызвало лишь саркастическую ухмылку.

Я позвонил Мастеру Тихову и нарочито бодро рассказал про итоги наших усилий, закончив любимым афоризмом: – Лучше сделать и жалеть, чем жалеть, что не сделал…

Он выслушал с улыбкой и обычной спокойной отстраненностью:

– Значит, не побывать нам в Китае. И ничего не изменилось за тридцать лет. Ну что? «Вперед, Бодхисаттва, нам пора в магазин?»

В детстве пару месяцев летних школьных каникул я проводил в деревне.

Как-то в последнюю неделю августа родители почему-то не приехали за мной, а попросили доставить меня домой дядю Колю, мужа папиной сестры. Дядя Коля как раз приехал на мотоцикле с коляской на пару дней – порыбачить на Припяти. С рыбалки он принес тогда болотную черепаху – большую, черную, ленивую. Сказал, что собирается сделать из её панциря пепельницу. Дядя Коля вообще мастак был на всякие поделки – чеканкой увлекался, по дереву резал, радиоприемники сам собирал, летающего змея мне смастерил.

Как ему передали просьбу привезти меня в город, остается тайной – телефона у бабушки в деревне не было. Дядя Коля был не против, но существовала проблема: всего один мотоциклетный шлем. А без шлема сто пятьдесят километров по трассе – опасно.

Но не таков был дядя Коля, чтобы легко сдаться. Он взял старый резиновый мяч, который мы гоняли с деревенскими пацанами, вырезал из него подобие шлема, вывернул наизнанку, чтобы не выделялись черные ромбы на зеленом фоне, и надел мне на голову поверх летней кепки-бейсболки с длинным козырьком. Если смотреть издали – настоящий наглухо закрытый мотоциклетный шлем.

От предвкушения приключения у меня захватывало дух, а на изобретательного дядю Колю я вообще смотрел как на Бога.

Ехали, естественно, со всеми предосторожностями. Понятно: ребенок в коляске, да еще без шлема.

А где-то на полпути неожиданно возник запах дерьма. Появился и не исчезал. И это на движущемся мотоцикле! Источник был явно с нами. Дядя Коля вначале часто и подозрительно на меня поглядывал, а потом все-таки остановился. Причина выяснилась сразу. Черепаха! Завернутая в тряпку, она лежала на дне мотоциклетной коляски. Во время движения ей так растрясло внутренности, что она стала неудержимо испражняться всем накопленным до трагической встречи с дядей Колей.

Он достал черепаху, обтер о траву. Тряпку выбросил. Завернул в новую. Поехали.

Через полчаса запах появился снова. Остановились возле речушки. Снова гигиенические процедуры. Новая тряпка. Через полчаса…

Всего останавливались мы раз пять. Вся имевшаяся в мотоцикле ветошь была использована. В конце концов, въезжая в город, и снова уловив знакомый запах, дядя Коля остановился возле моста через речку и, огласив простор трехэтажными отчаянными ругательствами, швырнул черепаху в воду.

Очевидно, страх прокатиться по многолюдному городу, развевая фекальные ароматы, оказался сильнее желания иметь эстетскую пепельницу.

А меня он высадил на конечной троллейбусной остановке и, спрятав самодельный «мотоциклетный шлем», дал денег на талончик. На задней площадке троллейбуса я грустно пялился в окно, размышляя о том, что лето закончилось. И даже веселое заговорщицкое подмигивание дяди Коля, который некоторое время ехал на мотоцикле за троллейбусом, не поднимало настроения…