Она никогда меня не понимала.
Она никогда меня не понимала. Когда я не хотела идти в детский сад и, рыдая, падала ей в ноги, чтобы она меня не отдавала утром в руки воспиталке, она поворачивались и уходила твердой, несомневающейся походкой. Когда я разливала стакан молока, она без доли жалости заносила руку надо мной, и я получала за неаккуратность и рассеянность.
Она никогда меня не понимала. Когда я приходила на 10 минут позже обещанного, объясняя это тем, что заигралась с подругами во дворе, она тяжело вздыхала, ставила кружку с кофе с глухим стуком на стол и молча уходила к себе в комнату, грохнув дверью. это значило, что я наказана и какое-то время из дома погулять я не выйду. Когда я вместо обеда в столовой потратила деньги на чипсы и сладости, а она нашла их на столе в моей комнате, она что-то громко крича объясняла , а потом на моих глазах вылила кастрюлю супа в раковину. Это было все от безысходности. Это было от отчаяния.
Но она меня никогда не понимала. Когда я плакала утром. пряча от нее глаза, она взяла меня за подбородок, грозно посмотрела мне в глаза и сказала: "Хватит ныть. Твои проблемы ничтожны. собирайся, иначе опоздаешь". Когда я спрашивала про отца, она хмурила брови, отворачивалась немного и резко отвечала: "У тебя нет отца. Эти вопросы не имеют смысла."
Она никогда меня не понимала. Когда она увидела, что я в 3 ночи разговариваю по телефону с мальчиком, она отняла трубку и сказала, чтобы я немедленно ложилась спать. Когда она пришла домой раньше и увидела меня целующуюся с мальчиком в коридоре, она кинула сумку свою и деликатно ушла. Когда она вернулась, она молча бросила ключи на пол в коридоре, как не делала никогда, прошла в ванную и встала у зеркала, уставившись в низ на раковину. Я видела лишь как на ее покрасневшем виске выступила вена и начала очень тревожно пульсировать. Я видела, как ее плечи дрогнули, как вспотел лоб. Она буркнула: "Уходи в комнату". И я ушла.
Она никогда не понимала меня. Когда я пришла домой пьяная в 2 часа ночи, она стояла на пороге своей комнаты и абсолютно пустыми глазами смотрела на меня. потом подошла и влепила мне пощечину. Впервые. Когда она пришла с работы раньше на 2 часа и услышала те самые звуки из моей комнаты, она снова ушла. а потом вернулась вечером домой, села на кухне с чашкой чая и позвала меня. "Если ты про презервативы, то ты немного опоздала с разговором. Я все знаю" "Нет. я не про это. Раз у тебя хватает смелости и самостоятельности раздвигать ноги, то и отвечать за это ты будешь сама. меня интересует другое. ты любишь его?" Я была ошарашена вопросом. "Да. а что?" "Будь аккуратней, пожалуйста" Она говорила слишком мягко. "я же сказала, мы предохраняемся" "Какая же ты дура. я ведь не про это"-в сердцах сказала она и вышла. из ее строго хвостика на голове почему-то половина были седые. Когда это случилось ? Впрочем, неважно. Она не понимает меня.
Она никогда меня не понимала. Когда меня тошнило третий день, она не выказывала сожаления, не переживала. а читала книгу в кресле и с укором смотрела на меня. "Что, предохраняетесь. говоришь? ну-ну" "Ты же мать! как ты можешь насмехаться! что мне делать!? что?! " "что хочешь, то и делай. ты ж залетела. не я" и она искренне рассмеялась. "Сумасшедшая"-подумала я, только в грубой форме и ушла к Нему.
Она никогда не понимала меня. Когда я прибежала домой рыдающая ночью от Него и бросилась на пол в коридоре, она не жалела меня. "А я говорила-будь аккуратней." Мне хотелось сказать ей гадость, так хотелось сделать больно, чтобы она не смела издеваться. "Отец бы так не сказал!" Я ждала чего угодно, но только не искреннего смеха снова. "Ну-ну" промолвила она и ушла к себе в комнату.
Она никогда не понимала меня. Когда на 9 месяце беременности я рыдала, потому что всех будут забирать мужья из роддома,а меня..никто, она не утешала, а говорила "Плакать поздно. Теперь лучше спи, скоро времени на это не будет"
Она никогда не понимала меня. Когда я вымотавшаяся сидела на кухне, слышала плачь годовалого сына из комнаты, и не шла к нему, потому что у меня не было сил, не было желания. не было ничего, она не помогала и не бежала к внуку. Она сидела рядом, читая книгу и иногда косилась на меня. почему-то без капли осуждения это сводило с ума еще больше.
Она никогда не понимала меня. Когда Лешке было 2, я привела в дом Его. Он полюбил моего сына и не чаял в нас с ним души. Она не радовалась особо, только сказала: "Ну, будь аккуратней" и улыбнулась. от ее издевок меня тошнило и я наконец-то выпорхнула из родительского гнезда с Ним и сыном.
Она никогда не понимала меня. Когда она заболела, она никому ничего не сказала. Я приехала к ней с сыном, мужем и пузом, в котором жила дочка. Она похудела и постоянно, не свойственно для себя, теребила кусочек домашней кофты. "Мам, ты заболела?" "Не дождешься" сказала она и рассмеялась, но вдруг прервалась и закашлялась. Совсем молодая вроде, копна седых волос только свалилась каскадом на плечи, морщинистая шея дрогнула и у нее полились слезы. она обняла внука, а потом встала, расправила спину и с выдохом сказала: "Ну, будь осторожна" "Мам, ты заболела?" спросила я снова. "Да что ты заладила. старая может стала вот и растрогалась" Мы ушли а она прилегла отдохнуть. больше она не встала. Рак изнурил ее быстро и через месяц она умерла. весь месяц я просидела у ее постели и слезно вопрошала Господа, за что она мучается.
Я никогда не понимала ее. Она так переживала за меня, а я так мучила ее нервы. Я не приходила с улицы вовремя, а она нервничала дома. Я влюблялась. а она боялась, что мне сделают больно, как ей когда-то. Мне было плохо, но она не имела права меня жалеть, потому что она должна была научить меня быть самостоятельной и давать отпор жизни. Чтобы я смогла без нее. Я никогда ее не понимала. Никогда.
Она ушла, а через неделю я родила дочь. Сейчас сыну 7 ,а дочери 4. Мама, я поняла тебя. Я поняла.
Она никогда меня не понимала. Когда я приходила на 10 минут позже обещанного, объясняя это тем, что заигралась с подругами во дворе, она тяжело вздыхала, ставила кружку с кофе с глухим стуком на стол и молча уходила к себе в комнату, грохнув дверью. это значило, что я наказана и какое-то время из дома погулять я не выйду. Когда я вместо обеда в столовой потратила деньги на чипсы и сладости, а она нашла их на столе в моей комнате, она что-то громко крича объясняла , а потом на моих глазах вылила кастрюлю супа в раковину. Это было все от безысходности. Это было от отчаяния.
Но она меня никогда не понимала. Когда я плакала утром. пряча от нее глаза, она взяла меня за подбородок, грозно посмотрела мне в глаза и сказала: "Хватит ныть. Твои проблемы ничтожны. собирайся, иначе опоздаешь". Когда я спрашивала про отца, она хмурила брови, отворачивалась немного и резко отвечала: "У тебя нет отца. Эти вопросы не имеют смысла."
Она никогда меня не понимала. Когда она увидела, что я в 3 ночи разговариваю по телефону с мальчиком, она отняла трубку и сказала, чтобы я немедленно ложилась спать. Когда она пришла домой раньше и увидела меня целующуюся с мальчиком в коридоре, она кинула сумку свою и деликатно ушла. Когда она вернулась, она молча бросила ключи на пол в коридоре, как не делала никогда, прошла в ванную и встала у зеркала, уставившись в низ на раковину. Я видела лишь как на ее покрасневшем виске выступила вена и начала очень тревожно пульсировать. Я видела, как ее плечи дрогнули, как вспотел лоб. Она буркнула: "Уходи в комнату". И я ушла.
Она никогда не понимала меня. Когда я пришла домой пьяная в 2 часа ночи, она стояла на пороге своей комнаты и абсолютно пустыми глазами смотрела на меня. потом подошла и влепила мне пощечину. Впервые. Когда она пришла с работы раньше на 2 часа и услышала те самые звуки из моей комнаты, она снова ушла. а потом вернулась вечером домой, села на кухне с чашкой чая и позвала меня. "Если ты про презервативы, то ты немного опоздала с разговором. Я все знаю" "Нет. я не про это. Раз у тебя хватает смелости и самостоятельности раздвигать ноги, то и отвечать за это ты будешь сама. меня интересует другое. ты любишь его?" Я была ошарашена вопросом. "Да. а что?" "Будь аккуратней, пожалуйста" Она говорила слишком мягко. "я же сказала, мы предохраняемся" "Какая же ты дура. я ведь не про это"-в сердцах сказала она и вышла. из ее строго хвостика на голове почему-то половина были седые. Когда это случилось ? Впрочем, неважно. Она не понимает меня.
Она никогда меня не понимала. Когда меня тошнило третий день, она не выказывала сожаления, не переживала. а читала книгу в кресле и с укором смотрела на меня. "Что, предохраняетесь. говоришь? ну-ну" "Ты же мать! как ты можешь насмехаться! что мне делать!? что?! " "что хочешь, то и делай. ты ж залетела. не я" и она искренне рассмеялась. "Сумасшедшая"-подумала я, только в грубой форме и ушла к Нему.
Она никогда не понимала меня. Когда я прибежала домой рыдающая ночью от Него и бросилась на пол в коридоре, она не жалела меня. "А я говорила-будь аккуратней." Мне хотелось сказать ей гадость, так хотелось сделать больно, чтобы она не смела издеваться. "Отец бы так не сказал!" Я ждала чего угодно, но только не искреннего смеха снова. "Ну-ну" промолвила она и ушла к себе в комнату.
Она никогда не понимала меня. Когда на 9 месяце беременности я рыдала, потому что всех будут забирать мужья из роддома,а меня..никто, она не утешала, а говорила "Плакать поздно. Теперь лучше спи, скоро времени на это не будет"
Она никогда не понимала меня. Когда я вымотавшаяся сидела на кухне, слышала плачь годовалого сына из комнаты, и не шла к нему, потому что у меня не было сил, не было желания. не было ничего, она не помогала и не бежала к внуку. Она сидела рядом, читая книгу и иногда косилась на меня. почему-то без капли осуждения это сводило с ума еще больше.
Она никогда не понимала меня. Когда Лешке было 2, я привела в дом Его. Он полюбил моего сына и не чаял в нас с ним души. Она не радовалась особо, только сказала: "Ну, будь аккуратней" и улыбнулась. от ее издевок меня тошнило и я наконец-то выпорхнула из родительского гнезда с Ним и сыном.
Она никогда не понимала меня. Когда она заболела, она никому ничего не сказала. Я приехала к ней с сыном, мужем и пузом, в котором жила дочка. Она похудела и постоянно, не свойственно для себя, теребила кусочек домашней кофты. "Мам, ты заболела?" "Не дождешься" сказала она и рассмеялась, но вдруг прервалась и закашлялась. Совсем молодая вроде, копна седых волос только свалилась каскадом на плечи, морщинистая шея дрогнула и у нее полились слезы. она обняла внука, а потом встала, расправила спину и с выдохом сказала: "Ну, будь осторожна" "Мам, ты заболела?" спросила я снова. "Да что ты заладила. старая может стала вот и растрогалась" Мы ушли а она прилегла отдохнуть. больше она не встала. Рак изнурил ее быстро и через месяц она умерла. весь месяц я просидела у ее постели и слезно вопрошала Господа, за что она мучается.
Я никогда не понимала ее. Она так переживала за меня, а я так мучила ее нервы. Я не приходила с улицы вовремя, а она нервничала дома. Я влюблялась. а она боялась, что мне сделают больно, как ей когда-то. Мне было плохо, но она не имела права меня жалеть, потому что она должна была научить меня быть самостоятельной и давать отпор жизни. Чтобы я смогла без нее. Я никогда ее не понимала. Никогда.
Она ушла, а через неделю я родила дочь. Сейчас сыну 7 ,а дочери 4. Мама, я поняла тебя. Я поняла.