nekriadeio

Маленький холм порос сорняком. Маленький холм подружился с деревом, покрылся росой и измялся следами. Маленький холм пережил ливни и засуху и, может быть, переживёт стоящего на его плечах ребёнка. На холме живут сотни цветов и всего один одуванчик, что приглянулся мальчишке в обносках. Ребячья голова повернулась к маленькой вспышке, солнечному отблеску в зелёном море. Мальчишка потянул руку, чтобы порвать стебель, но вмиг опомнился и отступил – ещё не время. Праздник будет через две недели и один день. Они снова все будут сидеть за столом – матушка, отец, сестрёнка и мальчишка. Снова солнечный свет о стекло разобьётся на пылинки в лучах. Опять будут смеяться, снимут угрюмые маски и спрячут тоску в комоде. Матушка будет сидеть во главе стола – это её праздник. Отец – где-нибудь рядом, а мальчишка и сестрёнка уместятся на оставшемся стуле. Может, даже пёс во дворе перестанет лаять.

Дождь: старый пиджачок размера на три больше, чем надо, стал мокнуть от пронзающих старую ткань осколков туч. Опять поёт одинокий ветер. Мальчишка прищурился от попавшей на веко капли. Пора домой: обойти маленький холм, спуститься на тропинку, свернуть возле расколотого дерева, пробежать мимо стоящих на поле чучел и открыть калитку.

День за днём: отец слушает вечером новости с фронта и с тыла, мать утром копается возле отпугивающих ворон полевых сторожей, сестрёнка весь день бегает и сидит, заливается радостью и молчит. Мальчишка утром помогает матушке, утром играет с соседскими детьми, вечером пропускает мимо ушей новости с фронта и с тыла. День за днём – осталось десять дней. Сестрёнка загнала занозу. День за днём – осталось восемь дней. Отец порвал брюки. Кто-то ночью обобрал черешню. День за днём – сегодня.

Утро: мальчишка подарит свой первый цветок, воплотит свою первую мечту. Главное – успеть. Пока все спят, он вылез из окна. Зацепился о гвоздь – но это не важно. Разбудил пса – но это не важно. Споткнулся возле расколотого дерева – но это не важно. Пока все спят, мальчишка сорвал цветок. Над домом сорвался свист. С одуванчика упала божья коровка. Из бомбардировщика упал снаряд.

День за днём прошёл год. Мальчишка вручил цветок. Матушка даже не улыбнулась. Не рассмеялась, как могла бы. Вообще ничего не сделала. На одуванчик упала тень надгробной плиты.

Стол, дверь, коридор с красным ковром, дверь. Солнечный свет пробивается сквозь паутину ссутулившихся деревьев навстречу покрасневшим от короткого сна глазам. За спиной – белый дом, который время разрисовало трещинами, пылью и плющом. Руки дрожат, едва сдерживая растёкшуюся кровью по пальцам розу — единственную, трепещущую в объятьях расцарапанных фаланг розу. Беззащитный цветок. Блеклые лепестки. Шипы.

Ветер начинает танцевать. Как всегда. Он, видимо, как и я, не может быть в одиночестве. Не может, и поэтому каждое утро танцует с ещё зелёными листьями на дубах вокруг дома, с рогозом у речки, с розой и с волосами на моей голове. Но лучше всего у ветра получается с тысячами, миллионами и единицами спящих на ветках листьев. Каждое утро он их будит – и они, уподобляясь лепесткам костров и сгорающих цветов, встают, мечутся, трясутся, неподвижно кружатся в вальсе с ветром. Моя роза в танце подобна не альбатросу, не ворону, не безумно молчащему воробью. Она – это хрупкий силуэт в белом платье, что дёргается от любого прикосновения. Любого, кроме прикосновений моих пальцев и ветра. Ветер уходит.

Минутой позже я уже сижу на краю тонущей в речке тропы. Вода отражает бледное лицо, тусклые глаза, вьющиеся волосы, уставшее небо и смеющуюся розу. Небо в своей неподвижности цветёт облаками. На миг всхлипывает река – роза выпала у меня из рук. Беззащитный цветок. Блеклые лепестки. Шипы.