markodarko

спасибо за прочтение.

Когда-то давно, наверное, лет 80 назад, мы впервые увидели свет. Мы не понимали, что происходит вокруг. Но вскоре мы привыкли. Неясные очертания вокруг через несколько лет обрели обычные и понятные формы. Мы видели, как нам сказали, мир.
Мы видели других детей, их было много, но видели их мы только утром и где-то до момента, когда начинало вечереть. Мы смотрели, как он строил воображаемые города и разбивал вещи, создавал бумажные кораблики и смотрел, как их не стает за далекими камышами. Мы видели, как он ел, как жадно смотрел на сладости, и как в один дождливый день спрятал велосипед в кладовку. С того момента он уже был другим. Мы видели, как ему было сложно в школе, мы видели его терпение и ненависть. Мы видели мир, каким он рисовал его, мы видели его желания и страхи. Он боялся темноты, и когда шел по таким улицам, то обычно напевал песни из плеера.

А еще мы видели, как он впервые держал ее за руку. Но мы не видели, что было, когда ее глаза приблизились к нами. Просто потом они снова отдалялись, а на ее лице была улыбка. А потом мы узнали, что случилось - мы видели ее лицо еще около года, почти каждый день, мы уже знали ее глаза, и были прекрасно знакомы. Они были темно-голубыми, и мы знали их текстуру, так же как и свою. Где-то осенью был последний раз, когда мы их видели в нашей жизни.

Мы видели, как часто он падал из-за того, что был один, и как плакал ночью, когда боялся, что его родителей не станет. Это его самый большой страх. Мы знаем это. Мы знаем, как он любит свою бабушку, и знаем, что он самый добрый человек. Мы видели его терпение, когда люди ехидно улыбались ему в лицо, а странные символы на, как они их называли, мониторе, черным по белому навеки оставались в его мыслях. Иногда их было мало, и он так же создавал их в небольшом количестве, но порой он до утра сидел, создавая целые страницы, и получал взамен такие же.

Ми видели, как он научился искусственно плакать, смотря на других людей в мониторе. Мы ждали, когда его кофе перестанет действовать, и он заведет будильник на семь утра, что бы через три часа нам снова нужно было вставать. Мы много уставали, когда были с ним, но нам было хорошо.
Мы видели, как он прошел через университет, и повидал мир.

Потом мы увидели еще одни глаза. Они были с нами до конца. Через несколько лет мы, и ее глаза создали еще одни. Они были "нашими". Еще через некоторое время мы долго куда-то ехали, и перевозили всю мебель. Мы теперь жили в доме у озера. Нам было спокойно. Глаза, рожденные нами, вызывали у него и у нас любовь - всем было хорошо. Мы были спокойны за него - у него больше не было кошмаров. Мы научились жить ради других глаз, как бы странно для нас это не звучало, и когда он очень устал, мы почувствовали то же самое, и решили отдохнуть. Больше мы не видели мир, и не видели глаз, что породили. Но мы всегда будем помнить его, нашего хозяина, который подарил нам жизнь и ту красоту, что мы делили с ним на двоих.
Мы ведь помним всё. Мы ведь его глаза.

10.05.2011, 00:52-01:00

Привет пикабу) дело было полтора года назад, летом, но почему-то захотелось опубликовать именно сейчас) спасибо всем за прочтение)

Как я первый раз женился
Довольно таки щекотливая тема, вы не находите? Ну да ладно, коль сказал «А», изволь сказать и «Б». Все началось… Да нету здесь никаких «все началось давным-давно и мы сначала долго и нудно друг друга любили». Я узнал ее имя где-то в шесть вечера – потом было около двенадцати часов ночи, когда зазвучал медляк и я пригласил ее на танец. А в половину третьего мы уже расписывались на бумажке о том, что я, как и был, так и остался Скворский, а она уже стала Скворской. И потом всю ночь гуляли свадьбу.
Но давайте по порядку! В студенчестве сейчас есть очень распространенное мероприятие под названием СтудРеспублика. Проводится оно между университетами и суть его проста как пять копеек – десять (к примеру) команд выезжают за город, разбивают палаточный городок (или едут на турбазу), и организовывают там свою страну – независимую и процветающую. Там создаются предприятия, есть своя валюта, производится торговля, потом дело доходит до политики, партий и выборов президента. В общем, я думаю, картинка ясна – у каждого свои обязанности, и каждый «работает» по назначению (например, журналист ищет материал для местной газеты, и если его печатают, то команде бонусы за это). Вместе – это слаженный механизм – есть разные соревнования (футбол, баскетбол, волейбол, первая леди, etc) а так же есть свадьбы. Ими я заинтересовался уже в последний день пребывания на республике. Что ж, лучше поздно, чем никогда!

Впервые я ее увидел…Стоп! Впервые я увидел ее черные штанишки в цветочек, а не ее саму, и следил за ними до самого выхода из столовой. Потом я их потерял, и нашел уже, когда у нас проводились сборы коллегий (то есть я был пиарщиком, и был сбор пиарщиков). Но так как куратор нашей группы заболел, то нам пришлось проводить сборы вместе с мотиваторами (те, кто соответственно мотивируют команду на разного рода фигню). И она была мотиватором. Моему взгляду на нее не были присущи какие-либо чувства – я просто смотрел, я не влюблялся и не желал чего-то, она просто была красивой и изысканной – ее манеры и поведение были такими, какими я их хотел видеть у других, и мне это определенно симпатизировало. Вечером должен был состояться последний концерт на республике, и утром, после завтрака, мы все дружно поехали бы домой.
Все вышесказанное это было просто так – для информации, ничего интересного – лишь для ориентирования в происходящем.
Итак, мы начинаем.

Было около двенадцати ночи. На сцене в этот момент звучало что-то до боли медленное, такое плавное и меланхолическое, что тело само поневоле начинало раскачиваться из стороны в сторону, словно лодка в море. Кто-то начал танцевать – два тела взялись за руки, обняли друг друга и начали непроизвольно кружиться у сцены. В их танце была искренность, и чувствовалась радость от происходящего, они танцевали не просто на виду у нас, они так же танцевали внутри себя. Всех вокруг вмиг охватила зависть – как так, как кто-то смог, а я не могу? Это простой вопрос, это простая ситуация на любой вечеринке – когда в мыслях ты уже с ней танцуешь, но на самом деле просто сидишь в сторонке. Я видел ее сидящую на покрывале у сцены, она с упоением слушала музыку, когда кто-то прервал ее, тронув за руку – моя надменная походка чуть не свалила меня с ног, прямо возле нее, ведь ноги подкосились, и стало страшно – но касание, маленькая связь двух незнакомцев, взгляд, дающий обещания и запрещающий что-то, чего еще пока даже не существует, обязывал что-то сказать, обязывал писать сценарий дальше, и я не суетился – секунды остались лишь незаметными секундами, и я пригласил ее потанцевать.

Мы двигались медленно – мне просто нравилось, я просто держал ее за руку, я не испытывал связи, как это бывало с другими – мне была дана честь станцевать с чем-то красивым и незабвенным, и я этой честью пользовался и наслаждался. Я делал то, что другие боялись, я танцевал с тем, с кем захотел, я дышал в ее волосы, но не слышал их запаха – день был настолько насыщенным, что к вечеру восприятие уже не на том уровне, как утром или днем. Я кружился с великолепной куклой, живой куклой, которая была мне симпатична и к которой я испытывал влечение – влечение, которое позволительно испытывать двум незнакомцам в танце, который обязывает держать напарника за талию и за руку. Мы делали неспешные круги, и я не открывал глаза – я знал, что многие смотрели – мне не к чему видеть их взоры. Нам всем была дана возможность – кто-то пьет шампанское и наслаждается жизнью. Кто-то нет – математика проста. Я уже допивал бутыль до дна.

Когда время танца закончилось, она радостно поблагодарила меня и поцеловала в щеку. В тот момент я понял, зачем на СтудРеспублике существуют свадьбы – для большего веселья, для большего размаха и для самого себя. Сплочение двух команд, маленькая незримая нить меж двумя людьми – все так банально и увлекательно, что от того серьезности стает в разы больше, нежели в настоящей ситуации.

Я пронялся идеей пожениться с ней, сделать ей предложения по всем законам настоящего мира и так же и обручиться. Времени оставалось мало – сегодня была последняя ночь. Но я придумал, что делать, я придумал, как все сделать, но было одно «но». Я все еще боялся – детский страх в том, что бы подойти и что-то спросить – здесь то же самое. Банальщина, а ведь страшно, по игривому, и по настоящему страшно. Концерт еще не заканчивался – а значит было время для того что бы страх отступил. В это время я просил своих ребят из команды о помощи в организации этого дела и они согласились. Я не заметил, когда со сцены прозвучали слова прощания, но я заметил, как она медленно пошла в общежитие, в котором мы все жили те три дня. Я погнался за ней – мне нужно было узнать, в какой комнате она живет – и, как оказалось, в соседней! Стук в комнату, приоткрываю дверь – она сидит со своей подругой.
- Ты ведь Алёна, да? – говорил ей я, когда она собиралась ложиться.
- Да… - неуверенно звучало от нее. Она замерла, ведь ничего не понимала.
- Идем! – быстро произнес я и махнул рукой.
- Но куда? – растеряно отыгрывали ее глаза.
- Потом узнаешь! Идем! – продолжал я.
Она не понимала, что происходит, но все же согласилась и мы пошли в сторону беседки, где все должно было состояться. Меня одолевал еще больший страх после ее слов – «Надеюсь, мы не в ЗАГС». А вдруг она уже жената на ком-то? Это будет провал. Настоящий и ужасающий. Но я двигался дальше. Возле беседки освещения не было совсем – лишь несколько силуэтов было там, когда мы подходили – но это были мои ребята, которые заранее знали свои роли, свои позиции – ведь я собирался делать предложение – такое настоящее и в то же время детское.

До беседки было меньше десяти шагов, пульс начал разъяренно скакать то вверх то вниз, еле контролируемая дрожь скоро должна была вырваться наружу, а то, что мысли начали заплетаться, словно язык у пьяного, даже не нужно было озвучивать. Она совсем не понимала, что происходит, но уже, наверное, догадывалась – я дал ей пройти вперед, стать на средину беседки. Она уже знала, что сейчас будет – мои друзья начали напевать какую-то мелодию, а я в этот миг сел на колено. Впервые в жизни, это чувство настоящего страха, такого мнимого и реального, потому что он в метре от тебя, потому что здесь от тебя ничего не зависит – было сложно удержаться на одном месте, тело то и норовило уклониться куда-то в сторону и упасть. Но меня успокаивало одно – ее глаза блистали в ответ на мои действия, и я собрал все силы, что были во мне – моим решением было зачитать стихотворение. Я старался читать настолько выразительно, насколько это возможно. Ее имя, а затем танец слов, заранее прописанных, заранее выученных и отрепетированных – мир уходил из-под ног, непонятный холод овладел телом, а глаза мои то и дело бегали туда-сюда, пока не нашли точку опоры – ее глаза. Уверенность прибавилась к речи, и когда я закончил я спросил:
- Алёна, выйдешь ли ты за меня замуж? – секунды тления знамен проигравших – боль или отголосок победы, поражение воли либо победа одинокой свечи под ветром тайных бурь? Оставался миг, оставалось все небо позади нее, оставались взоры моих друзей – но я не видел ничего, я не слышал ничего. Она не медлила с ответом.
- Да! Да, я согласна! – запел ее голос, она была смущена и в то же время растрогана, ее улыбка, ее полные радости глаза – я получил, что хотел, я нес моменты искренности и себе и человеку, стоящему рядом. Я достал кольца (у нас это были просто серебристые ленточки, которые мы завязывали на пальцы), и одел ей на руку. Она обняла меня, и перемены пришли - все захлопали в ладоши, все были счастливы – этот день никто уже не забудет.
А дальше? Дальше мы побежали в ЗАГС за бумажкой – тут же расписавшись, мы побежали вновь к беседке, что бы там обвенчаться – она уже была с фатой, когда шла к алтарю (так уж и быть, будем использовать образность на полную катушку), ее дружка держала фату, а я стоял вместе со своим шафером и смотрел, как она подходит ко мне. Священник (в его роли - подружка невесты) зачитал нам наши права и обязанности и спросил у меня, буду ли я любить ее в горести и печали, не смотря ни на что. И я ответил «Да!» Тот же вопрос невесте – и то же самое неизменное и жизнерадостное «Да!» прозвучало с ее уст. Шафер поднес кольца. Это были моменты радости – я никогда такого не делал, это было своего рода репетицией, но по всем правилам – я надел на ее руку кольцо, а она на мою и священник сказал, что жених может поцеловать невесту. Все захлопали, мы обнялись, и церемонию можно было считать завершенной. Я вздохнул – это были настоящие часы жизни, такие заботливые, и такие напряженные – но они того стоили.

Мы гуляли всю ночь до утра, пока солнце не начало выкатываться из-за далекого горизонта, мы знакомились (в том числе и я с невестой) и пили в одном кругу – мы снова прожигали жизнь, прожигали по всем правилам, с честью, радостью и улыбками на глазах – (дальше в комментах)

писал почти год назад. думаю актуально, особенно тем, кто учится или живет далеко от родителей. спасибо за внимание.


"Мам, скажи, ты помнишь когда я был чуть ниже чем наш стол?
А помнишь как я боялся, что меня укусит лебедь
В тот день я, ты и папа возле озера гуляли
Ты помнишь меня того?
Такого маленького, с лицом, что на круг было похоже
В такой смешной до боли шапке с рукавицами, что на веревочках держались где-то под моим пуховиком
Скажи, могла ли ты представить что через десять лет меня не будет здесь
Что я буду за сотню километров, в совсем чужой квартире
Я буду водку выпивать, и говорить по телефону, что здоров
Что сигареты мне не надо, хотя без них теперь и мир не мил
Я буду врать о том, что мир прекрасен и я иду к какой-то цели
Я не скажу, что под матрацем я храню какие-то обрывки, фото
На них когда-то были люди, а теперь лишь зарисованные тени
Но есть одна где ты с отцом, и я еще настолько мал
Что кажется еще не был собой
Теперь ты с папой мало говоришь, и я забыл, когда в последний раз мы были на рыбалке с ним
Я был тогда поменьше и не знал, что люди могут расходиться
А знаешь, я так люблю когда ты делаешь мне голубцы, ты целый день без передышки лепишь мне пельмени
Что бы я завтра получил их от грубого водителя маршрутки
Он спросит мое имя - поникше я произнесу слова
Я так люблю тебя, прости меня за всё, что я когда-то сотворил
Прости, если не стал таким, как ты хотела, что б я был
Я в этой жизни батарейки посадил
Ищу теперь аккумулятор я
Но с каждым днем все хуже мне даются вдохи
Теперь я далеко
И между нами лишь звонки
Но я всегда буду хотеть приехать и обнять
И просто тихо прошептать
О том, что я не дам любовь свою к тебе отнять
Мам, ты просто будь всегда со мною и никогда не уходи
А я буду стараться, честно
Люблю твои глаза, и руки честные, их нежное прикосновенье
Люблю, когда сидим на кухне мы с тобой
Люблю эти мгновенья"

Всем привет, писал этот рассказ года 4 назад, когда расставался с первой настоящей любовью. Сегодня перечитывал и понимал актуальность написанного - из детского мечтателя я потихоньку иду в сторону того, кого описывал тогда, 4 года назад, но не суть.
Спасибо всем, кто прочтёт!

"Через семь лет.

Он.
Темное небо будет небрежно бросать капли на застывшую в ожидании крышу того самого дома. Я буду сидеть там один, в черном плаще, и в тех же черных кроссовках фирмы "Fallen", в которых однажды пришел к ней. Но это уже будут другие, не те же самые - те первые время уже давно схоронило, а я выбросил на помойку. Они будут новые. Как и вся моя одежда. Как и мой запах.

На той же самой крыше спустя семь долгих лет будет сидеть уже совсем другой человек, возможно даже новый человек - его волосы будут другими, его прическа будет теперь взрослой - детство небрежно покинуло его, и всех его сверстников. Он теперь работает. Может даже женат. Но здесь он сидит один - это место отдает пустотой. Он знает, что воздух здесь стал совсем другим, не таким как раньше. Что-то навсегда ушло из этого места. Из этого города.

Она.
Дождь в эти мгновения рисует на ее стекле неясные линии, а она в спешке собирается куда-то идти. Теперь она выросла, и ее детство так же осталось позади. Теперь она не видит дождь как раньше - теперь это просто вода - в нем нельзя спрятать слез, потому что она их уже не льет по пустякам, как это было раньше. Она уже работает. Возможно, вышла замуж. Семь долгих лет, после того как он сказал ей "Теперь у тебя есть твоя "счастливая привычная жизнь" и пошел дальше. Но она смирилась и жила дальше. Все, что было - ушло. Остался взрослый человек с нуждой ходить на работу, с нуждой прийти потом домой, поесть и лечь спать, что бы завтра повторить круг. Такими становятся все, и она стала такой. Но в глубине ее сердца, в самом дальнем углу ее души лежит то, что она боится кому-то показать, то, что она хранила все эти семь лет.

Они.
Пустой, мокрый и холодный бетон, на котором была его рука, отдавал теплом - давно забытым теплом. Далекий шум с другой стороны крыши. Он знает - это она. Она просто опаздывает - он привык. Он ведь помнит. Секунды растягиваются в вечность - в то чувство, когда он впервые поцеловал ее, когда все начало расплываться в неясных тонах, и когда он точно понял, что значит сердце. Ожидание.

А дождь все так же будет бить его в лицо, но глаз его не содрогнется - он все так же будет смотреть на город, в сторону реки, которой когда-то любовались. Затем он перестанет ее слышать - он услышит чей-то запах. Запах совсем другого человека. Она будет тихо и не осторожно подходить к нему, пока не сядет рядом на промокший бетон. Ей будет плевать, что она намочит джинсы. Когда-то давно эти двое уже сидели здесь. Никто не произнесет ни слова - они оба будут смотреть на город, и любоваться им. Они оба оставили взрослый мир там, у подъезда, и принесли сюда себя старых - тех, кто был семь лет назад. Семь долгих лет, за которые они оба изменились и стали другими.

Она возьмет его за руку, которую он со всей силой прижимал к бетону так, что в тех местах, где выступали на поверхность камешки, осталась кровь, и поднесет к лицу, что бы вспомнить его прикосновение, которое она когда-то имела право получать. А он все так же будет сидеть и молчать. Она заглянет ему в глаза, на что он ответит тем же. Они оба знают, что когда их не станет, их имена будут эхом отдаваться среди звёзд на этой самой крыше.

У них тоже когда-то была история. Теперь эта история закрыта за точкой, которую они поставили семь долгих лет назад.
Через семь минут она будет дрожать от холода, который бьет его уже полчаса, но он почувствует это. Почувствует, как и раньше мог чувствовать ее тело. Он крепко обнимет ее, и память обоих придет к ним сквозь все минувшие года, сквозь все минувшие голоса, что слились воедино. Она достанет полу намокшую сигарету и поднесет в дрожащей руке зажигалку. Вспыхнет маленький огонь между ними двумя - он вспомнит это движение, а она поймет это.

Он вспомнит сигаретный дым. Он вспомнит запах ее волос. Те тонкие локоны, что всегда хранили этот запах сигарет. Он узнает все. Он вспомнит. А она, расплакавшись с безудержной силой, обнимет его, и он упадет на спину, а она на него. Они оба застынут на мгновение, очень долгое мгновение. Они встретятся взглядами. Дождь теперь будет стекать с ее волос, капая ему в лицо, но он не будет прищуриваться - он будет продолжать смотреть ей в глаза. Пульс диким скачком будет отдаваться в их руках, которые они будут сжимать в эти моменты. Казалось, это было еще вчера - такая мысль пронесется в голове каждого, но на уста не попадет - оба знают, что подумали одинаково.

Через семь долгих лет они встретились на крыше. Лежа на нем, она понимала, насколько другой могла стать ее жизнь, останься она с ним. Он думал о том же. Но они оба промолчат. Теперь они взрослые - бежать назад нельзя. Они прикованы к миру.
Она медленно и небрежно встанет с него, но продолжит держать за руку. А он присядет вновь, как будто ничего не случилось. Они просидят так еще несколько часов. В полной тишине, они найдут себя. Они вспомнят, какие они были раньше, и он чуть крепче сожмет руку, что бы дать ей знать, а она, поняв это, обнимет его вновь. Их головы будут соприкасаться до того момента, пока губы не найдут друг друга - мокрые, замерзшие и синие. Через семь долгих лет они поцелуются вновь. Это поцелуй всей их жизни, всех упущенных моментов, и всей радости, что могла быть. Затем они спустятся с крыши, держась еще за руку. В лифте она поцелует его еще раз, а он жестко, как в давнее время, прижмет ее к стенке лифта, и поцелует в ответ.
Но через семь лет из лифта выйдет уже два незнакомых человека, которые будут промокшие до нитки, и уже никто не будет держаться за руку. Он, по старой привычке выйдет первым, а она за ним. Капли перестанут сыпаться с неба, ведь дождь не может идти вечно. Но в порыве чувств, несдержанности и желания, он резко обнимет ее, и поцелует на виду у всех. В последний раз. В тот самый последний раз.

Но не сейчас.
Через семь долгих лет.