Wisha

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Cегодня 6 день Середины года, и я с большим удовольствием представляю Вам эту книгу.

Баянометр очень ругался, но я не могу лишить своих подписчиков этой прекрасной истории.

Надеюсь, она понравится Вам не менее моего)

Как всегда, приглашаю к обсуждению, а так же можете вносить свои предложения касательно книг, тем и тд) Чтобы не пропускать новые посты, милости прошу в подписчики.

Поехали..)

_________________________________________________________________________________

Замок выстоит. И войска тут не причем, стены Каскабель-Холла никогда не падут, но это не особо утешало Менегура. Он был голоден. Если честно, он никогда не был настолько голодным. Колодец в атриуме замка снабжал его водой, которой хватило бы, чтобы продержаться до Четвертой эры, но желудок каждую минуту напоминал Менегуру, что ему необходима пища.

Телега с провизией оказалась просто издевательством. Когда его армия, войска короля Солитьюда, покидали Каскабель-Холл, а он остался на стенах в качестве арьергарда, чтобы прикрыть их отступление, они оставили одну повозку с припасами, которая должна была снабжать его едой последующие несколько месяцев. Только на следующую ночь после их отступления он обнаружил, что в повозке нет ничего съедобного. Все сундуки были забиты броней, которая досталась армии после вторжения в Морровинд. Очевидно, его северные союзники решили, что этот материал идеально подходит для приготовления заливного. Если бы данмеры узнали об этом, они бы до сих пор смеялись, ведь именно их караваны и ограбила его армия.

Менегур подумал, что его родственница и по совместительству наемница Эйрин тоже сочла бы эту ситуацию весьма забавной. Она с большим пафосом говорила о коже нетчей, поскольку считалась экспертом по легкой броне, и очень часто упоминала о том, что эту кожу нельзя съесть в случае голода, в отличие от всех остальных. Жаль, что ее нет здесь, и она не может оценить всю иронию ситуации, с ненавистью подумал Менегур. Она вернулась в Морровинд еще до отступления королевской армии, предпочтя судьбу разыскиваемого дезертира свободному существованию в холоде Скайрима.

Все сорняки во дворе замка были подъедены уже на шестнадцатый день пребывания арьергарда в лице Менегура в Каскабель-Холле. Весь замок был тщательно прочесан: сгнившие клубни в компостной яме, как и пыльный букет в опочивальне графини были съедены, почти каждая крыса и каждое насекомое было выслежено и сожрано, не считая самых хитрых, которые забились в замковые стены. Палаты смотрителей замка, в которых было под завязку мерзких несъедобных книг по юриспруденции, принесли урожай в виде несколько хлебных корочек. Менегур даже соскабливал мох с камней. Но факт оставался фактом: он умрет от голода раньше, чем его армия вернется, чтобы уничтожить войска противника, которые окружили крепость.

«Самое ужасное, — сказал Менегур, который начал говорить с собой уже на второй день пребывания в одиночестве — Это близость пищи, и ее полнейшая при этом недосягаемость».

Огромная яблоневая роща простиралась акр за акром около стен замка. Спелые плоды поблескивали на солнце, а жестокий ветер доносил сладкие запахи до Каскабеля, видимо, специально, чтобы помучить его.

Как и большинство босмеров, Менегур был лучником. Он был мастером поединков на больших расстояниях, но в ближнем бою, если бы вдруг он все же решился покинуть замок и появиться на территории вражеского лагеря в роще, ему долго не продержаться, это он знал точно. В то же время, он знал, что попытается это сделать, но каждый раз откладывал день. И теперь, кажется, откладывать было уже некуда.

Менегур в первый раз одел броню из шкуры нетча, ощущая телом рыхлую, почти бархатную текстуру кожи. Он также чувствовал едва заметную пульсацию, которую он счел остаточным эффектом ядовитой плоти нетча, и она все еще кололась через месяцы после смерти самого существа. От этого он почему-то почувствовал себя полным энергии. Эйрин очень точно описала ощущения, а еще она объяснила ему, как защитить себя, в то время, когда на тебе броня из кожи нетча.

Под покровом ночи Менегур выбрался из задних ворот замка, заперев их за собой огромным ключом. Он пробирался в рощу, пытаясь производить как можно меньше шума, но проходящий патруль, проходя мимо, все же заметил его. Оставаясь совершенно спокойным, Менегур сделал так, как учила его Эйрин, начав двигаться только после того, как его атаковали. Клинок патрульного скользнул по броне и ушел влево, в результате чего молодой человек потерял равновесие. В этом и был весь трюк, насколько он понял: тебе надо приготовиться к тому, что тебя ударят, и начать двигаться одновременно с ударом, позволяя мембранной броне отвести удар.

Используй инерцию врага против него, как говорила Эйрин.

В роще произошло еще несколько схваток, но каждый удар топора или меча уходил в сторону. Набрав полные пригоршни яблок, Менегур побежал обратно к замку. Он запер за собой задние ворота и приступил к оргии поедания яблок.

Неделю за неделей босмер устраивал вылазки за едой. Стражи пытались предугадать время его появления, но его расписание было нерегулярным, и он всегда помнил, что если его атакуют, надо дождаться удара, принять его и потом повернуться. Таким образом он существовал и нес свою одинокую вахту в Каскабель-Холле.

Четыре месяца спустя, когда он готовился к очередному походу за яблоками, Менегур услышал громкий стук в главные ворота. Наблюдая за группой с безопасного расстояния, он заметил щиты короля Солитьюда, его союзника, графа Каскабеля, и их врага, короля Фарруна. Судя по всему, перемирие было подписано — можно было расслабиться.

Менегур открыл ворота, и объединенная армия наводнила двор. Многие рыцари Фарруна хотели пожать руку человеку, которого они назвали Тенью Дерева, выразить свое восхищение его навыками обороны и извиниться за свои попытки убить его. Ничего личного, просто ребята выполняли свою работу.

«Кажется, в роще не осталось ни одного яблока», — сказал король Солитьюда.

«Ну, я начал с краю и начал двигаться вглубь рощи, — объяснил Менегур. — Еще я приносил фрукты, чтобы выманивать крыс из стен и есть хоть какое-то мясо».

«Мы провели последние несколько месяцев, работая над условиями перемирия, — сказал король. — Очень утомительное занятие. В любом случае, граф получает обратно свой замок, но есть одна маленькая деталь, с которой хотелось бы разобраться. Ты наемник, стало быть, сам отвечаешь за свое содержание. Если бы ты был моим солдатом, все могло бы быть по-другому, но есть некие старые правила, которые нужно соблюдать».

Менегур ждал удара.

«Проблема в том, — продолжил король, — что ты присвоил себе большую часть урожая графа во время своего пребывания здесь. При любом раскладе, если подсчитать, получается, что ты съел яблок на сумму, явно превышающую твою зарплату наемника. Понятно, что мне бы очень не хотелось штрафовать тебя, учитывая, что ты в одиночку защищал замок в столь неприятных условиях, но согласись, очень важно соблюдать старые законы, так ведь?»

«Конечно», — ответил Менегур, принимая удар.

«Я рад это слышать, — сказал король. — По нашим подсчетам ты должен графу Каскабеля тридцать семь имперских золотых».

«Которые я с большим удовольствием заплачу себе после осеннего сбора урожая, — сказал Менегур. — Там осталось гораздо больше яблок, чем вы думаете».

Король Солитьюда, король Фарруна и граф Каскабеля уставились на Босмера.

«Вы же решили действовать в соответствии со старыми сводами законов, а у меня было время, чтобы прочесть огромное количество книг, пока вы заключали свое перемирие. В 3E 246, во время правления Уриэля IV, Имперский Совет, пытаясь прояснить некоторые аспекты прав на собственность в Скайриме в те смутные дни, постановил, что человек, мирно контролирующий замок на протяжении более трех месяцев, получает все права и титулы владельца этого замка. Это очень хороший закон, который должен был обескуражить отсутствующих и иностранных землевладельцев, — Менегур улыбнулся, испытывая уже знакомые ощущения, когда удар отражается от брони. — По закону теперь я являюсь графом Каскабеля».

Сын Менегура все еще носит титул графа Каскабеля. И выращивает самые вкусные яблоки во всей Империи.

_________________________________________________________________________________

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

По просьбе подписчиков, выкладываю книгу "Мифы Шеогората" под авторством Мимофонуса.

С этим автором Вы могли познакомиться из моего поста "Книги Тамриэля - Соревнование оружейников."

Эта книга позволит нам ближе познакомится с этим, безусловно, харизматичным и одним из самых ярких Принцев Даэдра)

P.S. Если Вы хотите видеть книги на определённую тематику, определённых персонажей, героев и тд, милости прошу в комменты)

А так же приглашаю в подписчики, чтобы не пропустить новые посты и интересные книги)

Поехали..)

_________________________________________________________________________________

Шеогорат изобретает музыку

В начале дней, во времена, когда мир был еще юн, Шеогорат решил побродить среди смертных. Он принял облик Джентльмена с Тростью и пошел от одного места к другому, никем не узнанный. Через одиннадцать дней и ночей Шеогорат решил, что жизнь среди смертных еще скучнее, чем его иномирное существование.

«Что я могу сделать, чтобы их жизнь стала более интересной?» — подумал он. В это время молодая женщина неподалеку с тоской прошептала: «Какие прекрасные звуки умеют издавать птицы…»

Шеогорат молча согласился с ней. Смертные не могли издавать такие прекрасные и вдохновляющие звуки, как птицы. Их голоса были жалкими и блеклыми. Он не мог изменить природу смертных, ибо это было в ведении других принцев даэдра. Однако он мог дать им инструменты, что могли рождать прекрасные звуки.

Шеогорат взял недовольную женщину и разорвал ее на части. Из ее сухожилий он сделал лютни. Из черепа и предплечий сделал барабан. Из ее костей он сделал флейты. Он вручил эти дары смертным, и так родилась Музыка.

Шеогорат и король Лиандир

Король Лиандир был известен как чрезвычайно рациональный человек. Его дворец был мал размером, уродлив, в нем не было ни одного произведения искусства. «Большего мне не нужно, — говаривал он. — Почему я должен тратить деньги на всякую роскошь, когда могу использовать их на нужды своей армии или полезные общественные дела?»

Его королевство процветало под таким благоразумным правлением. Однако люди не всегда следовали примеру своего практичного повелителя. Они строили дома, которые были прекрасны на вид, хотя это и не было вызвано необходимостью. Они посвящали силы и время созданию произведений искусства. Они отмечали события пышными празднествами. В общем, они были совершенно счастливы.

Король Лиандир был огорчен, что народ не следует его примеру и не ведет скромную, благоразумную жизнь. Он размышлял об этом много лет. Наконец он решил, что люди просто не понимают, сколь многого могли бы добиться, если бы не тратили время на такие бесполезные занятия. Возможно, решил он, им нужно понять это самим.

Король объявил, что все новые здания в городе должны быть простыми, лишенными украшений, и не больше размером, чем требуется в соответствии с их назначением. Люди были не слишком счастливы по этому поводу, но они любили своего короля и уважали законы. Через несколько лет в городе стало больше простых зданий, чем украшенных. Люди использовали сэкономленные деньги, чтобы создавать и покупать еще более изысканные произведения искусства и проводить еще более пышные празднества.

И вновь король Лиандир решил показать им, что полезнее было бы использовать их время и средства для достижения практических целей. Он запретил в городе все произведения искусства. Люди были просто выведены этим из себя, но они знали, что их король делает то, что считает лучшим для них. Однако человеческую природу не так-то просто обойти. Прошло еще несколько лет, город был застроен некрасивыми примитивными зданиями и свободен от какого-либо искусства. Однако у людей было теперь еще больше денег и времени, чтобы посвящать их вечеринкам и фестивалям.

С тяжелым сердцем король Лиандир решил, что с его народом надо обращаться, как с детьми. И они, как все дети, нуждаются в правилах и дисциплине, заложенных высшими авторитетами, тогда их можно будет заставить понять, что действительно ценно в этой жизни. Он объявил о запрете всякого шумного веселья в городе. Песни, танцы и музыка были объявлены вне закона. Даже пища и питье были ограничены водой и простейшими съестными припасами.

Для людей это было уже слишком. Революции быть не могло, армия короля Лиандира была превосходно обучена и отлично оснащена. Люди толпами обивали пороги храмов и святилищ, умоляя всех богов и даже некоторых принцев даэдра вмешаться, дабы король Лиандир отменил новые тягостные установления.

Шеогорат услышал их мольбы и решил нанести визит королю Лиандиру. Он явился монарху во сне в виде поля цветов, каждый с руками вместо лепестков и лицом Безумного Бога в середине. «Я Повелитель Творчества и Повелитель Безумия. Поскольку мой дар творчества тебе без надобности, я решил благословить тебя вторым моим даром, и в избытке».

С этого дня каждый ребенок, появлявшийся на свет в городе, рождался безумным. Поскольку по лицу новорожденных понять это было невозможно, прошли годы, прежде чем это выяснилось. Собственный сын короля был одной из жертв, он страдал от припадков и галлюцинаций. Однако король Лиандир отказывался одуматься.

Когда его сыну, Глинту, было двенадцать лет от роду, он зарезал отца во сне. С последним предсмертным вздохом король Лиандир спросил: «За что?» Его сын ответил: «Это самое практичное, что я мог сделать».

Юный король приказал убить всех дворцовых слуг. Он организовал грандиозное празднество, чтобы отметить начало своего правления и отмену законов короля Лиандира. Он накормил толпы жарким из мяса дворцовых слуг. Он приказал все восточные стены домов в городе выкрасить красным, а западные сделать полосатыми. Он повелел всем жителям города носить вычурные маски на затылках. Потом он сжег дворец и начал строительство нового.

В новом дворце молодой король приказал не делать в его покоях дверей, в страхе, что крошечные лесные создания нападут на него. Он приказал не делать там окон, опасаясь, что солнце и луна завидуют ему и желают его смерти.

Так кончилась династия короля Лиандира. Жители города вернулись к своим великим трудам на ниве искусства и беспорядочным празднованиям. Они вели себя так, будто король еще жив, и даже сохраняли дворец, поселив там своих сумасшедших детей и ухаживая за ними. Шеогорат был очень доволен таким исходом дела. С этого дня и впредь город был благословлен рождением большего, чем обычно, числа одаренных художников и страдающих психическими расстройствами граждан.

Состязание воли

Могучий чародей по имени Рават однажды шел по Ветрам Времени в поисках лорда Шеогората. Он намеревался добиться благосклонности самого капризного из принцев даэдра. Найдя Шеогората, Рават смиренно заговорил с ним: «Лорд Шеогорат, я умоляю о твоей милости. Я с радостью сведу с ума тысячу человек для тебя, если ты всего лишь наделишь меня большими магическими силами».

К счастью для Равата, Шеогорат был в хорошем настроении. Он предложил игру: «Я дам тебе то, что ты желаешь, если ты будешь все еще в здравом уме через три дня. За этот срок я приложу все усилия, чтобы лишить тебя здравого рассудка. Это будет великая потеха».

Равату это предложение не слишком понравилось, ибо он действительно планировал свести с ума тысячу человек. «Повелитель Шеогорат, я сожалею о беспокойстве, причиненном моей пустой, эгоистичной просьбой. Считай, что я не обращался к тебе со своей ничтожной мольбой. Я хотел бы скромно удалиться».

Шеогорат лишь рассмеялся: «Слишком поздно, могучий Рават. Игра началась, и ты в ней участвуешь». Рават попытался бежать, но лишь обнаружил, что все выходы из даэдрического домена запечатаны. Он блуждал бесцельно, постоянно оглядываясь через плечо, подпрыгивая при любом шуме. Каждое мгновение приносило все новые ужасы, поскольку он ждал, когда же Шеогорат начнет исполнять задуманное.

Через три дня Рават уже подозревал в каждом растении и животном орудие Шеогората. Он не ел и не пил в страхе, что Шеогорат отравит еду и питье. Он не спал в страхе, что Шеогорат вторгнется в его сны (что было глупо, ибо сны есть сфера Вермины, да дарует она нам Спокойный Сон).

И наконец Шеогорат появился перед ним. Рават вскричал: «Ты заставил целый мир следить за мной! Каждое существо и растение выполняли твою волю, чтобы свести меня с ума».

Шеогорат ответил: «На самом деле я не делал ничего. Ты сам свел себя с ума своими страхами. Твои галлюцинации доказывают, что ты действительно ненормален, и поэтому я победил. Ты собирался свести с ума тысячу человек, мне же было нужно сломить только один рассудок: твой».

С этого дня Рават верно исполнял все причуды Шеогората. Когда бы путешественники ни осмеливались искать встречи с Шеогоратом, Рават предупреждал их: «Шеогорат уже внутри каждого из вас. Вы уже проиграли»

_________________________________________________________________________________

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Надеюсь вы изголодались по новым книгам и историям)

После моего долгого отсутствия (еще раз прошу простить), опять будем входить в ритм)

Вселенная The Elder Scrolls обширна и интересна. А еще в ней не мало книг, не только интересных, глубоких по смыслу, но и поучительных)

Сегодня представляю Вашему вниманию именно такую книгу)

Надеюсь, она понравится Вам не меньше чем мне.

Поехали...)

_________________________________________________________________________________

В тот вечер, когда Халлгерд вошел в Королевскую Ветчину, его лицо было омрачено грустью. Когда он заказал кувшин грифа, его приятели Гараз и Ксиомара подошли и заговорили с ним, пытаясь проявить заботу.

«Что случилось, Халлгерд? — спросил Ксиомара. — Ты пришел позже, чем обычно, и вокруг тебя какой-то ореол трагедии. Ты потерял деньги или самого близкого и дорогого человека?»

«Не терял я никаких денег, — скривился Халлгред. — Но я только что получил письмо от моего племянника. Мой двоюродный брат Аллиох скончался. Вполне естественная смерть, от старости. А Аллиох был на десять лет младше меня».

«Да, это ужасно. Но это свидетельствует о том, что нужно использовать все возможности, которые дает тебе жизнь, ведь никогда не знаешь, когда придет твое время уходить», — сказал Гараз, который сидел на одной и той же табуретке в прокуренном углу уже несколько часов. Его беспокойство за собственную судьбу явно не мучило.

«Жизнь коротка, это аксиома, — согласился Ксиомара. — Но, если ты простишь мне сентиментальность, только немногие из нас думают о том, какое влияние они будут иметь на живущих после смерти. А может быть именно в этом утешение. Да, я уже рассказывал вам историю о Вернаккусе и Бурлоре?»

«Кажется, нет» — сказал Халлгерд.

«Вернаккус был даэдра, — сказал Ксиомара, вылив несколько капель спиртного в очаг, чтобы погрузиться в правильное настроение, — и, хотя наша история случилась много-много лет назад, правильнее будет сказать, что Вернаккус до сих пор даэдра. Потому как, что есть время для бессмертных даэдра?»

«На самом деле, — перебил Гараз. — Я так понимаю, что упоминание о бессмертии…»

«Я пытаюсь рассказать нашему другу жизнеутверждающую историю в час тяжких раздумий, — прорычал Ксиомара. — И я не собираюсь провести за этим занятием всю чертову ночь, так что, если ты не возражаешь…»

Вы, скорее всего, никогда не слышали о Вернаккусе (сказал Ксиомара, временно избегая темы бессмертия), потому что даже в период расцвета его силы и славы, он считался ничтожным в соответствии с высокими стандартами своего времени. Разумеется, отсутствие уважения приводило его в бешенство, и его реакция была вполне типичной для младшего даэдра. Он начал кровавую бойню.

Скоро пошли слухи, что все деревни запада Коловии — проклятые места. Уничтожались целые семьи, разрушались замки, огороды и поля приводились в такое состояние, что там уже ничего никогда не смогло бы расти.

А чтобы обитателям тех деревень жилось совсем весело, Вернаккус начал добиваться внимания своей старой знакомой из Обливиона. Это была даэдра-соблазнительница по имени Хоравата, и ей доставляло большое удовольствие провоцировать его, чтобы посмотреть, на что он пойдет в своем гневе.

«Ты затопил деревню, и это должно было меня впечатлить, по-твоему? — фыркала она. — Попробуй уничтожить континент, и вот тогда мы с тобой поговорим».

Вернаккус мог очень сильно разозлиться. Но это совершенно не приближало его к уничтожению континента, и вовсе не из-за отсутствия желания.

Чтобы противостоять безумному даэдра, нужен был герой, и, к счастью, такой герой нашелся.

Его звали Бурлор, и ходили слухи, что он получил благословение самой богини Кинарет. Просто было очень сложно найти другое объяснение нереальной точности, которую он всегда демонстрировал, когда брал в руки лук и стрелы. Он никогда не промахивался. Когда он был ребенком, его учителя приходили в бешенство от его невнимательности. Они говорили ему, как поставить ноги, как держать стрелу, как правильно натягивать тетиву, как лучше всего стрелять. Он игнорировал все эти правила, и все равно, каким-то образом стрела ловила воздушные потоки и летела прямо в цель. Неважно двигалась цель или стояла на месте, близко она была или далеко. Его стрела поражала все, что он хотел поразить.

Бурлор откликнулся, когда один из деревенских старост пришел молить его о помощи. К несчастью, он был отнюдь не великим наездником. К тому моменту, как он добрался до местечка под названием Эвенсакон, о котором ему рассказали, Вернаккус уже убил всех, кто там жил. Хоравата наблюдала за этим и периодически зевала.

«Убить старосту маленького городка — нет, такой поступок явно не приблизит тебя к элите. Тебе нужен великий воитель, чтобы ты мог победить его. Кто-нибудь вроде Исграмора или Пелинала Вайтстрейка или, — она уставилась на фигуру, появившуюся из леса. — этого парня!»

«А кто он такой?» — прорычал Вернаккус, продолжая терзать тело старосты.

«Величайший лучник в Тамриэле. Он никогда не промахивается».

Бурлор поднял лук и начал прицеливаться в даэдра. Сначала Вернаккус хотел рассмеяться — парень не мог даже нормально прицелиться — но у даэдра был хорошо развит инстинкт самосохранения. Было что-то во взгляде этого человека, какая-то уверенность, которая доказывала, что Хоравата не лжет. И когда стрела сорвалась с тетивы, Вернаккус исчез в завесе пламени.

Стрела вонзилась в дерево. Бурлор стоял и смотрел. Он промахнулся.

В Обливионе неистовствовал Вернаккус. Он сбежал, сбежал от простого смертного — даже обычный разбойник с большой дороги не поступил бы так. Он ругал себя за слабость и трусость. И решая, что ему делать в подобной ситуации, он как-то незаметно оказался на коленях перед одним из самых ужасных даэдрических принцев, Молаг Балом.

«Я никогда особо на тебя не рассчитывал, Вернаккус, — прогремел гигант. — Но сейчас ты доказал мне свою полезность. Ты показал существам Мундуса, что даэдра сильнее даже благословений Богов».

Остальные обитатели Обливиона быстренько согласились (они так поступали всегда) с точкой зрения Молаг Бала. Даэдра, в конечном итоге, очень трепетно относятся ко всему, что касается побед над смертными героями. Вернаккус был провозглашен Неуловимым Зверем, Недостижимым, Тем, До Кого Нельзя Дотронуться, Скорбью Кинарет. В разных уголках Морровинда и Скайрима начали строиться святилища в его честь.

Бурлора, между тем, после такого поражения, никто уже не звал спасать деревни. Его сердце было разбито, он так и не смог оправиться после своего промаха, никогда больше не брал в руки лук и умер через несколько месяцев в одиночестве. Никто по нему не скорбел, никто его не вспомнил.

«И ты действительно считаешь, что эта история может меня развеселить? — недоверчиво спросил Халлгерд. — Я слышал, что даже Король Червей рассказывал более жизнеутверждающие истории».

«Подожди, — улыбнулся Ксиомара. — Я же еще не закончил».

Целый год Вернаккус удовлетворенно наблюдал за тем, как раздуваются легенды о его деяниях, и за тем, как его влияние распространяется из Обливиона на весь мир. Он был, кроме того, что труслив и одержим приступами гнева, достаточно ленивым существом. Его последователи рассказывали истории о том, как их Хозяин избегал стрел тысячи лучников, проходил по воде аки посуху, и еще много о чем, что ему бы не стоило пытаться осуществить на самом деле. Настоящая история побега от Бурлора была успешно забыта.

Плохие новости, как обычно, принесла ему Хоровата. Он наслаждался ее завистью к его растущей репутации, и вот она заявляется к нему и говорит с жестокой улыбкой: «На твои святилища нападают».

«Кто осмелился?» — зарычал он.

«Любой, кто проходит мимо, чувствует в себе непреодолимое желание бросить в твое святилище камень, — промурлыкала Хоровата. — Но ведь ты не станешь винить их в этом. В конце концов, эти святилища представляют Того, До Кого Нельзя Дотронуться. Никто не сможет противиться такому соблазну».

Вернаккус помчался через пространство в мир Мундуса и увидел, что она не лгала. Одно из его святилищ на западе Коловии в данный момент было окружено солдатами, которые с явным удовольствием закидывали его камнями. Его последователи прятались внутри и молили о чуде.

Он немедленно возник перед наемниками, и гнев его был поистине ужасен. Но они успели убежать в леса, прежде, чем он успел убить хоть одного из них. Его последователи бросились открывать дверь в святилище и упали на колени в радости и страхе. Его гнев потихоньку улетучился. А потом его ударил камень.

Затем еще один. Он повернулся, чтобы увидеть нападающих, но в воздухе неожиданно засвистели десятки камней.

Вернаккус не видел их, но слышал, как наемники в лесах смеются. Один сказал: «Оно даже не пытается увернуться!»

«Да в него невозможно не попасть!» — загоготал другой.

Заревев от унижения, даэдра ворвался в святилище, преследуемый градом булыжников. Один из камней ударил по двери, закрывшейся за ним, и дверь ударила его по спине. Его лицо перекосилось, гнев и замешательство исчезли, осталась только боль. Он затрясся и повернулся к своим последователям, которые прятались по углам, их вера подвергалась серьезному испытанию.

«Где вы брали дерево на строительство этого святилища?» — простонал Вернаккус.

«Из рощи около деревни Эвенсакон» — сообщил ему высший жрец.

Вернаккус кивнул и упал, демонстрируя всем глубокую рану в спине. Из щепки, которая выскочила из двери и попала ему в спину, торчал заржавевший наконечник стрелы. Даэдра исчез в облаке пыли.

Все святилища были заброшены вскоре после этого, хотя Вернаккус ненадолго возродился в качестве Духа-Покровителя Ограничений и Немощи прежде чем навечно исчезнуть из памяти людей и из этого мира. Легенда о Бурлоре так и не стала особо известной, но есть еще люди, которые рассказывают ее, например я. И у нас есть явное преимущество — мы знаем то, чего не знал сам Великий Лучник на своем смертном одре — его последняя стрела все же нашла свою цель.

_________________________________________________________________________________

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Вот и подошёл к концу цикл книг "Ядовитая песня".

Мы вместе с Вами прикоснулись к интересной истории о Доме Дагот. Буду рад Вашим впечатлениям в комментах)

Ссылочки на предыдущие тома:

Книга 1

Книга 2

Книга 3

Книга 4

Книга 5

Книга 6

Само собой читать рекомендую начиная с первой книги)

Поехали..)

P.S. Постараюсь больше не пропадать так надолго) Спасибо всем за терпение и за интерес к литературе вселенной The Elder Scrolls)

_________________________________________________________________________________

Триффит стоял у парапета Барайсимайна и смотрел на вулкан. Метафоры, которые используют поэты, казались довольно плоскими по сравнению с этим зрелищем. Его можно было уподобить гноящейся ране, сочащейся кровью лавовых потоков. Король Пепла, тоже, вполне подошло бы — таким он и казался в своей вечной короне дыма. И все же все эти метафоры были жалки, ибо ничто из виденного им не могло сравниться с грозным величием горы. Красная гора была за много миль от крепости, и все равно совершенно заполняла собой горизонт.

Но, прежде чем окончательно проникнуться собственным ничтожеством, он услыхал, как кто-то произнес его имя. В этом звуке было некоторое утешение — имя напомнило о том, что, хотя в сравнение с горой он и букашка, но кое-какой властью и влиянием все же обладает.

«Генерал Индорил Триффит, — позвал командир Раэл, — там проблемы у восточных ворот».

Проблема оказалась не больше, чем обычной потасовкой. Какой-то эшлендер, видно, напившись шейна, полез в драку со стражниками Дома у задних ворот. Когда те попытались его выдворить, вмешалась его родня, и вскоре шестеро эшлендеров сцепились с дюжиной воинов Триффита. Если бы эти н’вахи не были хорошо вооружены, бой закончился бы, едва начавшись. Он и так закончился еще до того, как прибыла подмога, высланная генералом: двое эшлендеров были мертвы, а остальные разбежались.

«Этот дым прокоптил им мозги, — Раэл пожал плечами. — Оттого и бесятся».

Триффит снова поднялся по лестнице и вернулся в свою комнату, чтобы переодеться к обеду. Генерал Редоран Ворилк и советник Хлаалу Ноток должны были прибыть с минуты на минуту, чтобы обсудить планы Храма по реорганизации земель Домов Морровинда. Морнхолд собирались переименовать в Алмалексию. Да еще задумали построить новый великий город во славу Вивека, но на чье золото, спрашивается? От этого у генерала болела голова. Предстояло дотошное обсуждение деталей, долгая ночь споров, угроз и компромиссов.

Мозг генерала был настолько занят этими мыслями, что он едва не надел облачение Дома задом наперед. И уж тем более он не заметил темной фигуры, выскользнувшей из-за шторы и прикрывшей дверь в спальню. И лишь когда с лязгом упал засов, Триффит обернулся.

«Прокрался, когда я отвлекся на эту драку у ворот? Очень умно, Тай, — просто сказал он. — Или ты теперь у нас Дагот Тайтон?»

«Тебе следует помнить все мои имена, — огрызнулся юноша, извлекая меч из ножен. — Я был Тайтоном до того, как ты вырезал мою семью и пытался развеять мое племя. Таем — когда ты забрал меня в свой дом, чтобы напитать ядом и настроить против моего народа. Теперь же можешь звать меня Возмездие».

В дверь постучали. Тайтон и Триффит не отводили глаз друг от друга. Удары стали сильнее. «Генерал Индорил Триффит, вы в порядке? Что-то случилось?»

«Если ты намерен убить меня, мальчик, то тебе придется поторопиться, — проворчал Триффит. — Мои люди вынесут эту дверь за две минуты».

«Не тебе указывать мне, что делать, ‘дядя’, — покачал головой Тайтон. — Мне довольно наставлений Песни моих предков. А она говорит мне, что ты заставил моего отца молить о пощаде, прежде чем убил его. Так я хочу от тебя того же».

«Если твои предки такие умные, — усмехнулся Триффит, — то почему они все такие мертвые?»

Тайтон издал нечеловеческий рык и прянул вперед. Дверь сотрясалась под ударами, но она была прочной и надежной. Двухминутный срок жизни, который генерал ей отпустил, был явно ошибочным.

Внезапно удары прекратились. Вместо них прозвучал знакомый голос.

«Тай, — позвала Байнара, — выслушай меня».

Тай зло улыбнулся: «Ты как раз вовремя поспела, ‘кузина’, чтобы услышать, как твой дядюшка будет просить за свою презренную жизнь. Я уж боялся, что ты опоздаешь. Следующий звук, который ты услышишь, будет предсмертным хрипом человека, поработившего мой Дом».

«Это Песнь тебя поработила, а не дядя Триффит. Нельзя ей верить. Она отравляет тебя. Она сделала тебя игрушкой сначала в руках той безумной старухи, а теперь этой ведьмы Акры, которая зовет себя твоей сестрой».

Тайтон надавил кончиком своего меча на горло генерала. Тот попятился назад, а Тайтон наступал на него. Его взгляд пробежал по вытянутой руке до эфеса меча. Серебряное кольцо Дагота ловило красные сполохи вулкана, пробивавшиеся сквозь окно.

«Тай, пожалуйста, не убивай больше никого. Я прошу тебя. Если бы ты только услышал меня, а не Песнь, хотя бы на мгновение, ты бы понял, где правда. Я люблю тебя», — Байнаре приходилось подавлять рыдания, чтобы голос звучал спокойно и ясно. У нее за спиной на лестнице послышался шум — генеральская стража наконец притащила таран.

Дверь треснула и раскололась надвое. Генерал Индорил Триффит неотрывно смотрел в окно, держась за горло.

«Дядя! С тобой все в порядке? — Байнара подбежала к нему. Он медленно кивнул головой и опустил руку. На шее виднелась едва заметная царапина. — Где Тай?»

«Он выпрыгнул в окно, — сказал Триффит, указав на фигуру вдали, скачущую на гуаре в направлении вулкана. — Я думал, что он собирается покончить с собой, но, оказывается, он подготовил путь к отступлению».

«Мы достанем его, серджо генерал», — пообещал командир Раэл и уже на ходу приказал стражам седлать скакунов. Байнара посмотрела им вслед, а затем быстро поцеловала дядю и побежала на внутренний двор, к своему гуару.

Пот обволакивал тело Тая по мере того, как он подъезжал все ближе и ближе к вершине Красной горы. Гуар тяжело дышал, бег его все замедлялся, а из груди вырывались жалобные стоны. Наконец, Тай спрыгнул со своего скакуна и принялся карабкаться по почти отвесному склону. Пепел, извергаемый вулканом, застилал ему глаза. Он почти ослеп, и трудно было отвлечься от настойчивых, требовательных указаний Песни.

Поток багровой лавы шипел и булькал, жадно переваривая куски кристаллической породы, всего в нескольких футах, достаточно близко, чтобы Тай ощутил, как кожа пузырится волдырями. Он отвернулся и заметил фигуру, возникшую из дыма. Байнара.

«Что ты делаешь, Тай? — прокричала она, перекрывая рев вулкана. — Разве я не говорила тебе, чтоб ты не слушал Песнь?»

«Впервые и Песнь, и я желаем одного и того же! — прокричал он в ответ. — Я не могу просить тебя простить меня, но, пожалуйста, попробуй хотя бы забыть!»

И он пополз выше, скрываясь из виду. Она выкрикивала его имя, взбираясь по камням, пока не оказалась перед самым разверстым кратером. Волны раскаленного газа жгли ее лицо, и она упала на колени, задыхаясь. Сквозь дрожащее марево она видела, что Тай стоит на краю жадной пасти вулкана. Огненные языки лизали его одежду и волосы. На мгновение он обернулся к ней и улыбнулся.

А затем он прыгнул.

Байнара пребывала в ошеломлении, когда начала долгий, опасный спуск по склону. Она принялась строить планы на будущее. Хватит ли запасов провизии в ее замке на Горне для встречи Домов? Советникам придется задержаться там на недели, а может, и на месяцы. Предстояла большая работа. Постепенно, по мере спуска, она начала забывать. Это ненадолго — но начало положено.

Дагот Акра стояла настолько близко к жерлу вулкана, насколько могла вытерпеть, протирая глаза от пепла и изнывая от жара. Она видела все и улыбалась. На земле лежало серебряное колечко с печатью Дома Дагот. Тайтон так взмок, что оно просто соскользнуло. Она подобрала его и надела на свой палец. Коснувшись своего живота, она ощутила новый рефрен Ядовитой песни Морровинда.

_________________________________________________________________________________

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Продолжаем читать цикл "Ядовитая песня". Нам остался еще один том)

Прошло уже довольно много времени, поэтому рекомендую освежить память. Ссылочки на предыдущие тома, как всегда оставляю:

Книга 1

Книга 2

Книга 3

Книга 4

Книга 5

Само собой читать рекомендую начиная с первой книги)

Поехали..)

_________________________________________________________________________________

Величественная громада цитадели Индораниона плескалась в красных лучах заходящего солнца. Командир Джасрат наблюдал, как оно медленно опускалось за горизонт по мере того, как вверенный ему караван двигался на юго-запад. Руководство ночной операцией было ему непривычно, впрочем, в эти смутные дни все было непривычно. Ему было всего семьдесят, для босмера это еще далеко не старость, но он чувствовал себя так, словно принадлежал к другой эре.

Он всю жизнь провел в восточном Вварденфелле. Каждый лесок, каждый сад, каждая деревушка между Красной горой и морем Призраков были ему родным домом. Но теперь, после извержения и года Смерти Солнца, все изменилось до неузнаваемости. Это делало ночное путешествие еще более опасным, однако таков был приказ свыше.

Зольная топь появилась довольно неожиданно. Если бы зоркий разведчик не заметил ее и не подал знак, весь караван мог бы ухнуть в нее целиком. Джасрат выругался. Ее не было на карте, что, впрочем, не так уж удивительно.

Гибельная трясина, простиравшаяся, сколько хватало глаз. Командир стал перебирать варианты. Он мог повести свой отряд на юго-восток к Тель-Аруну, а затем попробовать повернуть на запад. Сверившись с картой и глянув вдаль, он заметил в ночи тусклое мерцание какого-то костра. Джасрат, сопровождаемый своими лейтенантами, направил гуара на огонь, чтобы допросить этих путников. Они оказались эшлендерами, мужчиной и женщиной.

«Это теперь не ваши владения, — прокричал он. — Разве не знаете, что теперь здесь правит Храм, а эти земли принадлежат Дому?»

Они поспешно поднялись и быстро зашагали прочь, к узкому гребню между горой и топью. Джасрат окликнул их и приказал вернуться.

«Вы знаете путь в обход этой дряни? — спросил он. Они кивнули, по-прежнему не рискуя поднять глаза. Джасрат подал знак своему каравану. — Тогда вы нас и поведете».

Путь проходил по предательски крутому гребню, почти непреодолимому для гуаров. Колеса повозок буксовали в грязи, когда возницы всеми силами пытались удержать их от сползания в зольную топь. Мужчина и женщина — эшлендеры перешептывались друг с другом, направляя караван.

«О чем вы там бормочете, н’вах?» — рявкнул Джасрат.

Мужчина не обернулся. «Мы с сестрой говорили о восстании Дома Дагот, и она предположила, что вы везете оружие в крепость Фаленсарано, и поэтому вы предпочли идти через топь, а не по дороге».

«Мог бы сам догадаться, — Джасрат засмеялся. — Вы, эшлендеры, всегда так радуетесь бедам Домов или Храма, будто вам что с этого светит. Мне искренне жаль убивать ваши надежды, но то, о чем вы толкуете, едва ли можно назвать восстанием. Всего лишь парочка отдельных случаев… недовольства. Так и передай своей сестре».

По мере того как они с трудом продвигались вперед, гребень еще более сузился. Тогда эшлендеры повели караван через глубокую расселину с неровными краями, разлом, образованный потоком лавы еще до Смерти Солнца. Повозки царапали бортами по каменным стенам ущелья. Командир Джасрат после двадцати лет, проведенных настороже на земле, которую он не понимал, сейчас почувствовал укол годами выработавшегося инстинкта. Тут, подумал он про себя, получилось бы отличное место для засады.

«Эшлендер, нам еще далеко?» — прокричал он.

«Да все, приехали!» — ответил Дагот Тайтон и подал знак.

Все закончилось через несколько минут после начала нападения. Лишь когда последнее тело стража Дома сбросили в трясину, занялись осмотром груза каравана. Добыча оказалась богаче, чем ожидалось, — тут было буквально все, что нужно повстанцам. Даэдрические мечи, десятки комплектов брони, колчаны с отличными эбонитовыми стрелами и пайки на несколько недель.

«Направляйся в лагерь, — Тайтон улыбнулся сестре. — Я поведу караван. Мы будем на месте через несколько часов».

Акра страстно поцеловала его и выполнила знак Возврата. Через мгновение она снова оказалась в своем шатре, будто не оставляла его. Мурлыкая Песнь себе под нос, она сбросила эшлендерские лохмотья и выбрала из своего сундука самое прозрачное платье. Именно такое, в каком Тайтон будет рад ее застать, когда вернется.

«Муораза! — она позвала служанку. — Собери войска! Тайтон и другие будут здесь очень скоро — со всем необходимым нам оружием и припасами!»

«Муораза тебя не слышит», — произнес голос, которого Акра не слышала уже несколько недель. Она обернулась, волевым усилием удалив с лица следы удивления. Это действительно была Индорил Байнара, однако теперь уже не то трепещущее создание, с которым она рассталась после резни в Сандилхаусе. Эта женщина имела обличие воительницы, закованной в латы и говорившей с издевательской уверенностью: «Да она бы и не смогла собрать войска, даже если бы слышала. У тебя есть оружие и еда, Акра, вот только вооружать и кормить уже некого».

Дагот Акра совершила знак Возврата, но ничего не произошло.

«Когда мы услышали, как ты возишься в шатре, мои боевые маги наложили здесь заклинание рассеяния магии, — Байнара улыбнулась и откинула полог шатра, впуская внутрь дюжину солдат Дома. — Тебе не уйти».

«Если ты думаешь, что мой брат попадется в твою ловушку, ты недооцениваешь его связи с Песнью, — Акра усмехнулась. — Она сообщает ему обо всем, что нужно. Я убедила его больше не противиться ей, а позволить привести и его, и нас к нашей окончательной победе».

«Я знаю его дольше и лучше, чем ты, — холодно сказала Байнара. — А теперь я хочу услышать, что тебе говорит твоя песенка. Я хочу знать, где мне искать Тая».

«Тайтона, моя госпожа, — поправила ее Акра. — Он больше не раб — ни твоему Дому, ни ложному Храму. Можешь пытать меня, сколько заблагорассудится, но я уверяю тебя, что в следующий раз, когда ты его увидишь, это произойдет по его воле, а не по твоей. И это будет самым последним мигом твоей жизни».

«Да вы не волнуйтесь, серджо, — клинок ночи, воин Байнары, подмигнул ей. — Все говорят, что не расколются под пыткой — да все колются».

Байнара вышла из шатра. Это было частью военных действий, она это понимала, но наблюдать подобные картины от этого было не легче. Она не могла смотреть даже на то, как солдаты Дома складывали трупы мятежников. Она надеялась, что за эти кровавые недели, потраченные на поиски Тайтона и Акры, когда одна резня сменяла другую, чувства притупятся окончательно. Однако для нее по-прежнему было не важно, что трупы принадлежали врагам. Смерть есть смерть — и она внушает отвращение.

Она пробыла в своем шатре всего несколько минут, тут вошел клинок ночи.

«Не такая уж она крутая, как говорила, — он ухмыльнулся. — По сути дела, все, что мне пришлось сделать — так это уткнуть своей ножик ей в животик, и она все выложила, как на духу. Ничего удивительного. Всегда так: кто громче болтает, тот быстрее колется. Помню одну парочку, давным-давно, когда вас еще и на свете-то не было…»

«Гаруан, что она сказала?» — перебила его Байнара.

«Песня, или что там еще, сказала ее братцу, что она попалась и чтобы он не возвращался в лагерь, — ответил меч ночи, чуточку обиженный, что ему не дали рассказать занимательную историю. — С ним полдюжины меров, и они намылились замочить того парня, который командовал в войне индорильской армией. Генерала Индорила Триффита».

«Дядя Триффит, — выдохнула Байнара. — Где он сейчас находится?»

«Да я и сам не знаю, серджо. Может, ее расспросить — если она в курсе?»

«Я пойду с тобой, — сказала Байнара. Когда они подходили к шатру Акры, прозвучал сигнал тревоги. Ситуация стала совершенно ясной прежде, чем они дошли до места. Трое стражников были мертвы, а пленница сбежала.

«Любопытная дамочка, — заметил Гаруан. — Сердечко слабое, да ручки проворные. Не стоит ли послать весточку генералу Индорилу Триффиту?»

«Если мы сумеем вовремя отыскать его», — сказала Байнара.

_________________________________________________________________________________

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Прошу прощения за своё долгое отсутствие.

Подробностей и причин описывать не буду, ведь мы не для этого здесь собрались) Поверим мне на слово, что это были веские причины)

Сегодня же, я предлагаю закончить цикл книг "Ядовитая песня". В течении дня я выложу оставшиеся три тома)

Ссылочки на предыдущие тома, как всегда оставляю:

Книга 1

Книга 2

Книга 3

Книга 4

Само собой читать рекомендую начиная с первой книги)

Поехали..)

_________________________________________________________________________________

Два дня целители не отходили от кровати Тая, и Байнара сидела подле него, держа его за руку. Его лихорадило, он ни спал, ни бодрствовал, вскрикивая от собственных видений. Лекари возносили хвалы здоровью юноши. Много раз выбрасывало тела на берега острова Горн, особенно во время войны, но никогда они не видели, чтобы кто-то выжил после этого.

Тетя Уллия наведывалась несколько раз, чтобы принести Байнаре пищу: «Побереги себя, дорогая, или, когда он поправится, ему придется сидеть у твоей постели».

Лихорадка у Тая прошла, он наконец смог открыть глаза и увидел перед собой девушку, с которой провел вместе семнадцать лет — все годы его жизни, кроме самого первого. Она улыбнулась ему, а он попросил еды. Молча, она помогла ему управиться с пищей.

«Я знала, что ты не умрешь, кузен», — нежно прошептала она.

«Я надеялся на это, но почему-то тоже знал, — он застонал. — Байнара, ты помнишь все те кошмары, о которых я тебе рассказывал? Так это все правда».

«Мы могли бы поговорить об этом, когда ты немного окрепнешь».

«Нет, — прохрипел он. — Я должен рассказать тебе все прямо сейчас, чтобы ты знала, какое чудовище называешь своим дорогим кузеном Таем. Если бы ты только знала об этом раньше, то не горела бы желанием снова увидеть меня».

По щеке Байнары скатилась слеза. Она еще больше похорошела за те несколько месяцев, что он провел в Морнхолде. «Как ты можешь думать, будто я перестану тебя любить, что бы ты ни натворил?»

«Я видел мою старую няньку, Эдебу, и говорил с ней».

Байнара всегда боялась, что этот момент наступит. «Тай, я не знаю, что она тебе наговорила, но все это моя вина. Помнишь, как Кена Гафризи рассказывал нам о Доме Дагот и его злодеяниях? В ту же ночь я увидела, как твоя нянька сооружает некое подобие алтаря на северной лужайке — в виде символа Шестого Дома. Должно быть, она делала это многие годы, но я не знала, что это значит. Я рассказала дяде Триффиту, и он выгнал ее. Я порывалась тебе все рассказать, много раз, но боялась. Она была так предана тебе».

Тай улыбнулся: «Возможно, все это время ты гнала от себя мысль: нет ли какой-нибудь связи между ее преданностью мне и ее преданностью проклятому Дому? Я знаю тебя, Байнара. Ты не из тех девиц, что предпочитают не пользоваться рассудком».

«Тай, я не знаю, что она тебе сказала, но я думаю, она была не в своем уме. И что бы она себе ни навыдумывала о тебе и о Шестом Доме — это все неправда. Помни об этом. Бред одной безумной старухи еще ничего не доказывает».

«Есть еще кое-что, — Тай вздохнул и поднял руку. Какую-то секунду он недоумевающе моргал, а затем сердито повернулся к Байнаре. — Что с моим кольцом? Если ты его видела, то уже должна была понять, что я говорю правду».

«Я выбросила это барахло куда подальше, — Байнара поднялась. — Тай, я пойду, тебе надо отдохнуть».

«Я наследник Дома Дагот, — Тай почти кричал, его глаза сделались безумными. — Выращенный после войны Домом Индорил, но направляемый Песнью моих предков. Когда мы были совсем детьми, я убил Вастера, ибо Песнь сказала мне, что он украл мое наследство. Когда Эдеба поведала мне, кто я, и дала это кольцо, я убил и ее, а ее дом спалил дотла. Ибо Песнь сказала мне, что она выполнила свою задачу. Когда я вернулся в дом Калкорита, моя любимая ждала меня там. И она сказала мне, что тоже принадлежит к Дому Дагот и доводится мне сестрой. Я бежал, но когда Калкорит пытался остановить меня, я прикончил его, ибо Песнь сказала мне, что он мой враг».

«Тай, прекрати, — всхлипнула Байнара. — Я не верю ни единому слову. У тебя жар…»

«Нет, не Тай! — он потряс головой, тяжело дыша. — Имя, которое мне дали мои родители, было Дагот Тайтон».

«Ты не мог убить Эдебу, ты любил ее. А Вастер и Калкорит? Ведь они же наши кузены!»

«Они не были мне настоящими родственниками, — холодно возразил Тай. — Песнь сказала, что они мои враги. Точно так же, как сейчас говорит, что мой враг — ты. Но я не слушаю ее. И не буду слушать… сколько сумею».

Байнара вылетела из комнаты, захлопнув за собой дверь. Она выхватила ключ из рук своей напуганной горничной, Хиллимы, и заперла замок.

«Серджо Индорил Байнара, — прошептала Хиллима участливо, — все ли в порядке с вашим кузеном, серджо Индорилом Таем?»

«Он будет в полном порядке, когда отдохнет, — Байнара вновь овладела собой и вытерла слезы с лица. — Никто не должен его беспокоить ни при каких обстоятельствах. Я унесу ключ с собой. А сейчас у меня много работы. Полагаю, никто так и не удосужился переговорить с рыбаками о пополнении запасов Сандилхауса?»

«Не знаю, серджо, — ответила служанка. — Думаю, нет».

Байнара отправилась к пристани, чтобы снять тяжесть с сердца единственным способом, который знала, — сосредоточившись на всяких мелочах. Слова Тая не покидали ее, но она успокоилась на время, беседуя с рыбаками об их улове, о том, сколько рыбы закоптить, сколько отправить в деревню, а сколько доставить свежей в кладовые Дома.

Ее тетя Уллия присоединилась к обсуждению, совершенно не замечая хорошо замаскированных переживаний Байнары. Так они вместе обсуждали, сколько провизии уничтожили дядя Триффит и его гости за время пребывания на острове, когда следует ждать их возвращения и как бы получше к этому подготовиться. Тут один из рыбаков на пристани прервал их, окликнув.

«Лодка приближается!»

Уллия и Байнара приветствовали гостью сразу по прибытии. Это была молодая девушка в одеяниях жрицы Храма. Еще когда она привязывала свою утлую лодчонку, Байнара восхитилась ее красотой — и странной схожестью с кем-то знакомым.

«Добро пожаловать на Горн, — сказала Байнара. — Я Индорил Байнара, а это моя тетя Индорил Уллия. Мы прежде не встречались?»

«Не думаю, серджо, — девушка поклонилась. — Меня послал Храм, узнать, не получали ли вы весточки от вашего кузена, Индорила Тая. Он не является на занятия уже несколько дней, и жрецы забеспокоились».

«О да, нам следовало дать знать, — посетовала Уллия. — Он здесь, едва не утонул. Теперь ему лучше. Позвольте, я провожу вас в дом».

«Тай сейчас отдыхает, и я попросила его не беспокоить, — немного запинаясь, произнесла Байнара. — Я понимаю, что это страшно невежливо, но мне сейчас нужно переговорить с моей тетей, всего пара слов. Не будет ли слишком ужасно с моей стороны попросить вас подождать нас в доме? Вы легко найдете дорогу — по тропинке на холм и через лужайку».

Жрица вновь смиренно поклонилась и пошла. Уллия была шокирована.

«Не следует обращаться с представителем Храма подобным образом, — выпалила она. — Ты не так уж изнурена уходом за кузеном, чтобы утратить всякое чувство приличия».

«Тетя Уллия, — прошептала Байнара, увлекая женщину подальше от ушей рыбаков, — а разве Тай действительно мой кузен? Сам он думает, будто он… из Дома Дагот».

Уллии понадобилось время, чтобы собраться с ответом: «Это правда. Ты сама была младенцем во время войны, поэтому не знаешь, как все было. Не осталось такого уголка Морровинда, который бы она не опустошила. Даже на этом острове была битва. Помнишь те обгорелые обломки, которые вы с Таем и бедным маленьким Вастером нашли много лет назад? Это осталось от той войны. А после войны, когда проклятый Дом был наконец побежден, мы увидели невинных малышей, сирот, чье единственное преступление заключалось в том, что они родились от порочных отцов. Признаю, в нашей объединенной армии Домов были и такие, кто хотел уничтожить этих детей, чтобы от Дома Дагот ничего не осталось. Но в конце концов милосердие победило, и дети Шестого Дома были усыновлены оставшимися пятью. И тогда мы решили, что выиграли войну окончательно и завоевали мир».

«Во имя Матери, Лорда и Мага! Если то, во что верит Тай, правда, то никакого мира нет, — Байнара задрожала. — Он уверяет, что Песнь предков взывает к нему, что она уже заставила его убить троих, и двое из них — из нашего Дома. Кузен Калкорит и… когда он был еще мальчиком… Вастер».

Уллия закрыла лицо руками и не могла вымолвить ни слова.

«И это только начало, — сказала Байнара. — Песнь по-прежнему взывает к нему. Он говорит, что есть и другие, кто знает, кто поможет ему возродить Шестой Дом. Его сестра…»

«Должно быть, это просто кошмарные фантазии, — пролепетала Уллия. Тут она заметила, как Байнара уставилась на тропинку, ведущую от пристани к дому. — Девочка моя, о чем ты подумала?»

«Эта жрица назвала свое имя?»

Обе женщины побежали вверх по тропинке, громко призывая стражу. Рыбаки, никогда дотоле не видевшие хозяйку дома в таком смятении, быстро переглянулись, а затем последовали за женщинами, похватав свои крюки и багры.

Парадные ворота Сандилхауса были широко распахнуты, и первые тела обнаружились у самого входа. Это была настоящая бойня: все окрашено свежей кровью. Анер, слуга дяди Триффита, продолжал сидеть со вспоротым животом за столом, так и не успев пригубить полуденный бокал флина. Лерин, одна из горничных, была обезглавлена, когда несла стопку белья из прачечной по лестнице. Тела стражей и слуг устилали пол зала, подобно осенним листьям. В конце лестницы Байнара едва сдержала рыдание, когда увидела Хиллиму. Та лежала, как сломанная кукла: смерть настигла ее, когда девушка пыталась пролезть в узкое стрельчатое окошко.

Никто ничего не говорил, ни Байнара, ни тетя Уллия, ни рыбаки. Они лишь безмолвно шагали по залитому кровью дому. Они подошли к комнате Тая: дверь нараспашку, внутри никого. Заслышав звук шагов в комнате Байнары, они приблизились медленно, осторожно и с великим страхом.

Жрица с пристани стояла у кровати. У нее на ладони блестело серебряное кольцо, которое Байнара сняла с пальца Тая. А в другой руке у нее был длинный, кривой клинок, сплошь замаранный кровью, как и ее некогда опрятное одеяние. Обнаружив, что не одна, она мило улыбнулась и поклонилась.

«Акра! Я должна была опознать тебя по описаниям в письмах Тая, — произнесла Байнара настолько спокойно, насколько могла. — Где мой кузен?»

«Я предпочитаю звать себя Дагот Акра, — ответила та. — Твой фальшивый кузен, мой истинный брат, уже отбыл, чтобы исполнить свое предназначение. Мне жаль, что ты его не застала — он бы с тобой попрощался покрепче».

Лицо Байнары исказилось яростью. Она взмахнула рукой, обращаясь к рыбакам, выступившим вперед с оружием наготове: «Разорвите ее на куски!»

«Шестой Дом воспрянет вновь, и Дагот Тайтон поведет нас!» — Акра засмеялась. Эхо ее слов все еще не растаяло под сводами замка, когда она начертила в воздухе знак Возврата и истаяла, подобно призраку.

_________________________________________________________________________________

Под этим солнцем и небом я тепло приветствую Вас, друзья!

Без лишних слов и долгих вступлений, просто продолжим цикл "Ядовитая Песня")

Напомню, что читать лучше начиная с первой книги. А так же приглашаю изучить другие мои посты, где Вы найдёте не мало интересных внутриигровых книг  вселенной The Elder Scrolls)

Ссылки на предыдущие части:

Книга 1

Книга 2

Книга 3

Поехали..)

_________________________________________________________________________________

Акра сидела у камина в комнате Тая, читая книгу при свете огня. Книга содержала всякую теософскую ерунду, в которую она не верила, но тем не менее находила странным образом увлекательной. Когда дверь распахнулась, и Акра услышала, как вошел Тай, она подняла взгляд, лишь дочитав до конца начатый абзац.

«Я здесь уже несколько часов. Если б знала, что ты так задержишься, прихватила бы больше книжек, — она хихикнула. Но когда она увидела лицо и одежду Тая, всякая игривость разом улетучилась. — Что случилось? Ты в порядке?»

«Я встретил мою старую няньку, Эдебу, — сказал он странным голосом. — Это резко изменило мои планы. Я не знал, что она в Морнхолде».

«Жаль, что я не знала, куда ты идешь, — сказала она, медленно поднимаясь со стула. — Мне было бы приятно с ней поболтать».

«Теперь уже поздно. Я убил ее».

Акра глубоко вздохнула, пристально глядя в окаменевшее лицо Тая. Потом взяла его за руку: «Может, расскажешь мне все по порядку?»

Тай позволил своей любимой подвести себя к камину и сел, щурясь на огонь. Он посмотрел вниз, на серебряное кольцо на пальце: «Перед тем, как я ее убил, она дала мне вот это. Это кольцо-печатка Дома Дагот. Она сказала, что я хранитель его наследия и что Песнь, которая постоянно звучит в моей голове, которая заставила меня убить одного мальчика в детстве, а теперь и саму Эдебу, — это Песнь моих предков».

Тай замолчал. Акра опустилась на колени сбоку от него и взяла за руку с кольцом: «Расскажи мне больше».

«Мой наставник Кена Гафризи учил нас, что Дом Дагот был проклятием Морровинда. Он сказал, что все они погибли в конце войны, и что сама земля вздохнула с облегчением, — Тай закрыл глаза. — Я вижу то, что забыто. Я слышу это в Песне. Эдеба сказала мне, что пять Домов приняли детей-сирот Дома Дагот и взрастили их в своих собственных традициях. Я подумал, что она безумна или лжет, но настоящая ложь — это те годы, что я считал, будто моя семья принадлежала к Дому Индорил».

«И что ты собираешься делать?» — прошептала Акра.

«Что ж, Эдеба наказала мне следовать путем Песни к своей судьбе, — Тай горько рассмеялся. — Но Песнь первым делом повелела убить ее саму, поэтому я не знаю, что бы няня мне посоветовала сейчас. Я знаю одно: мне нужно покинуть Морнхолд. Прежде чем понял, что делаю, я поджег ее лачугу. Кто-то позвал стражу. И теперь я не знаю, куда деваться».

«У тебя много друзей, которые защитят тебя, если ты действительно окажешься новым предводителем возрождающегося Шестого Дома, — Акра поцеловала кольцо. — Я помогу тебе их найти».

Тай уставился на нее: «С чего бы тебе помогать мне?»

«Когда ты подумал, что я могла бы оказаться твоей кузиной из Дома Индорил, боязнь кровосмешения не отвратила тебя от обладания мною, — ответила Акра, встретив его взгляд. — Я тоже слышу Песнь. Она не так сильна во мне, как в тебе, но я никогда не согласилась бы забыть о ней. Она научила меня большему, чем все эти нелепые жрецы и жрицы Храма вместе взятые. Я знала, что мое истинное имя Дагот Акра, а еще я знала, что у меня есть брат».

«Нет, — Тай стиснул зубы. — Ты лжешь».

«Ты Дагот Тайтон».

Тай с силой отбросил Акру к стене и выбежал из комнаты. Когда он пробегал по дому, то услышал шаги Калкорита на лестнице за спиной — партия ударных в Песне, гремевшей в его сердце и голове.

«Кузен, — окликнул старший послушник, — ты что-нибудь слышал об этом пожаре…»

Тай выхватил свой кинжал и, обернувшись, по рукоять всадил его Калкориту в горло. «Кузен, — прошипел он, — я тебе не кузен!»

Улицы Морнхолда озаряли красные сполохи пожара, разносимого по тесным улочкам безжалостными порывами ветра. Будто сам Дагот Ур неистовствовал над городом, раздувая пламя, высеченное его наследником. Стражник Дома, спешивший на зарево, остановился при виде Тая, стоявшего, шатаясь, у дверей дома Калкорита с окровавленным клинком в руке.

«Ты что натворил, серджо?»

Тай бросился в лес, и его накидка развевалась за спиной на ветру. Стражник помчался вдогонку, обнажив меч. Не было нужды заходить в дом и смотреть на труп — и так все было ясно.

Несколько часов Тай пробирался сквозь дебри, и Песнь толкала его вперед. Звуки погони затихли вдали. Наконец лес расступился, и он не увидел ничего, кроме воздуха и воды. Утес в сто футов вышиной глубоко врезался во Внутреннее море, нависая над водой.

Песнь сказала ему «нет». Она тянула его на север, сладким голосом обещая отдых среди друзей. Не просто друзей — людей, которые будут боготворить его как наследника Дагота. Когда он медленно приблизился к краю утеса, Песнь стала угрожать. Она требовала не бежать от судьбы. Ибо не будет спасения в смерти.

Тай бросил проклятие своему Дому и головой вниз кинулся с утеса.

Выдался славный день на острове Горн, первый за прошедшие недели, которым Байнара могла действительно наслаждаться. Дядя Триффит принимал важных посетителей, людей Дома, приехавших издалека, и ей приходилось присутствовать на каждом обеде, на каждой встрече, на каждой церемонии. В детстве, как она помнила, всегда хотелось, чтобы кто-то обратил на тебя внимание. Сейчас же ничто не могло доставить большего блаженства, чем минуты покоя.

В доме у нее оставалось только одно намеченное дело — написать письмо кузену. Но это может подождать и до вечера, сказала она сама себе. В конце концов, сам-то он не писал уже много дней. Это все влияние той девчонки, Акры. Не то чтобы Байнара не одобряла увлечение кузена — просто она знала, насколько всепоглощающей может быть первая любовь. По крайней мере она читала об этом.

Неторопливо гуляя по цветущему лугу, Байнара настолько углубилась в свои мысли, что даже не услышала, как ее зовет Хиллима, горничная. Поэтому она слегка вздрогнула, когда обернулась и увидела подбегающую молодую служанку.

«Серджо, — позвала та, задыхаясь. — Пожалуйста, подойдите! Там прибило к берегу человека! Это ваш кузен, серджо Индорил Тай!»