Undivide

— Бедная моя девочка… — женщина вся в слезах, в черной одежде стояла на коленях у закрытого гроба. Все вокруг было серым и безжизненным, холодный осенний ветер развевал выбившиеся из-под платка поседевшие прядки волос, ее единственная дочь погибла в нелепой автомобильной аварии. Пьяный водитель грузовика на большой скорости снес автобусную остановку, на которой ждала свой автобус Катя. По понятным причинам девушку хоронили в закрытом гробу. Людей на кладбище было не много, только родственники и лучшая подруга девушки Оксана. Они дружили еще с детского сада, и почти все время проводили вместе, и в тот злополучный вечер Катя как раз возвращалась от нее. Для Оксаны потеря подруги была огромным потрясением, девушка стояла бледная, слез уже не было. Гроб медленно опустили в могилу, люди по очереди бросали горсть земли и навсегда прощались с Катей. — Доченька, милая, я не смогу без тебя! Пожалуйста, хотя бы звони… — мать положила на гроб дочери ее мобильный телефон, и не в силах больше терпеть и сдерживать себя залилась истеричным плачем. Ни кто не понял, зачем она это сделала, но мешать, и уж тем более доставать телефон из могилы ни кто не стал, родственники отвели женщину в сторону в попытке хоть немного успокоить. Мелкий осенний дождь монотонно барабанил по карнизу окна. Часы показывали далеко за полночь, юная девушка в белой ночной рубашке сидела на подоконнике и пустым взглядом рассматривала стекающие по стеклу капли воды. Это была Оксана, после смерти подруги она изменилась, в ее жизни появилось много бессонных ночей, ей очень не хватало Кати, и сейчас она сидела и вспоминала. Ночную тишину и ее воспоминания нарушил телефонный звонок. Оксана все так же сидела на подоконнике и дрожащими руками смотрела на экран своего мобильника, она не могла поверить в это, там была фотография Кати. По телу девушки пробежали мурашки, телефон продолжал звенеть, но ответить она не решалась, было страшно и не понятно, что происходит. Девушка то и дело вытирала слезы и всматривалась в экран в надежде, что это ей показалось, но там большими буквами было написано имя «Катя» ее фотография и номер телефона. Мобильник замолчал, все вокруг вновь погрузилось в тишину, этой ночью уснуть Оксана уже не смогла. В последующие дни при каждом звонке она вздрагивала и тревожно смотрела, кто ей звонит, но все было как обычно, покойная подруга ее больше не беспокоила. Ей уже начало казаться, что тот звонок был всего лишь ночным кошмаром или плодом ее воображения и Оксана начала уже забывать об этом, но однажды ночью все повторилось. Смелости снять трубку у нее вновь не хватило, она сидела за столом над звонящим телефоном и плакала. В душе боролось желание услышать голос подруги и страх, сильный страх неизвестности, Оксана вдруг вспомнила, как мама Кати положила ей в могилу телефон, и от этого стало еще страшнее. На следующий день она все рассказала матери покойной подруги, и женщина слезно попросила оставить телефон у нее на одну ночь, девушка согласилась. На следующий день Оксана вернулась за мобильником, то, что она увидела, повергло ее в шок. Дверь в квартиру была распахнута, абсолютно седая мама Кати сидела на кухне в окружении врачей и людей в форме. Волосы были взъерошены, глаза без единой искры здравого смысла смотрели в одну точку на стене. — Что произошло Вера Павловна? – Оксана попыталась заговорить с женщиной, — Вы говорили с ней? — Бесполезно, она сошла сума. – стоявший рядом человек в белом халате прервал ее расспросы, — Нас вызвали соседи, в квартире раздавались сильные крики, пришлось ломать двери… «Продолжительность вызова 9 минут 44 секунды», девушка дрожащими руками просматривала список последних входящих звонков на телефоне, о чем они говорили, и что произошло за это время, уже ни кто не узнает. Оксана в тот же день уничтожила старую сим-карту и сменила номер телефона.

Расскажу о нашем патологе. Это молодой человек 25 лет довольно привлекательной внешности. В середине семестра он заменил нам нашу преподавательницу, которая отказалась от нашей группы. Он только только закончил аспирантуру, опыта мало, но преподает просто отлично — слушаем его с открытыми ртами. Так как лекции он диктует очень быстро, мы записываем его речь на диктофон. На одной из лекций он рассказал нам нижеследующую историю.

«Если кто знает, в Ростове (там часто рожают мертвых детей или детей с патологиями) есть институт акушерства и педиатрии. За немаленькую сумму наш университет скупает у института тела младенцев для практики студентов и для музея. Я был там лаборантом у патолога, иногда помогал ему вскрывать тела, но в основном просто «санитарил». Когда я закончил учиться, мне разрешили вскрывать тела самостоятельно, без помощников. В тот день наш университет закупил партию трупов после ДТП и маленьких покойников из НИИАП. Телами взрослых занимались учащиеся на хирургов — смотрели, что и куда пришивать. Мне достались дети. Партия была очень приличная — около десяти трупиков. Решил разделить работу себе на три дня. Вечером, окончив все дела, я пришел в морг и заперся изнутри. Со мной был только санитар Женя.

Мы поместили на стол труп мальчика. Женя неловко отвернулся от стола и попросился выйти из секционного зала — уж больно мальчик на его сына был похож. Я ему разрешил, подготовил все инструменты и начал вскрытие. Впервые работал с детскими трупами, поэтому хоть действовал медленно и аккуратно. Отвернул кожу с головы и собирался открывать черепную коробку, когда услышал детский плач. Я все бросил и побежал к холодильникам, думая, что акушеры выдали нам живого малыша (и такое бывало). Увидев меня, Женя округлил глаза:

— Ты чего бегаешь?

Я ему сказал, что где-то ребенок плачет. Женя аж рот открыл и сказал, что я с ума сошёл — никакой ребенок не плакал. Я махнул на него рукой и на всякий случай тщательно проверил всех детей. Все были без признаков жизни, синюшные, ледяные. Я вернулся к работе, осмотрел мозг, вскрыл дальше, и мне снова стал слышаться детский плач. Я во второй раз помчался к холодильникам. Женя пошел за мной:

— Ты что, совсем того? Как лежали, так и лежат, никто не плачет...

Я разозлился и закрылся в секционном зале. Как вы знаете, дверь железная, тяжеленная, звуки не пропускает никакие. Органы вынул, проверил, поставил диагноз «порок сердца», вложил все обратно и начал зашивать... И опять плач ребенка! Только уже здесь, в секционном зале. Я подумал, что это Женя меня разыгрывает, но он тихо сидел в коридоре. А плач все не прекращался. Я решил побыстрее закончить работу, ссылаясь на то, что переработал сегодня. Побыстрее убрал мальчика, взял девочку. Только сделал надрез — опять послышался плач, будто ребенок плачет от боли. Не знаю, зачем, но я сделал ему анестезию, как печально известный А. Сударушкин. И действительно, плач тут же прекратился...

С тех пор я верю в существование потустороннего мира. И всякий раз, когда вскрываю детей, делаю анестезию».