Ratiborka52

Ежемесячно мне вливали до ста грамм чуждой моему организму крови, и это каждый раз вызывало резус-конфликт и непрерывный гемотрансфузионный шок. Не знаю, что это была за кровь (говорили, что лошадиная), но мучения мои были адскими. Однако со временем мой организм выработал механизм сопротивления; почти перестала подниматься температура, боль стала терпимее, давление стабилизировалось. Японские врачи смотрели на меня с улыбкой удивления. К слову, другие подопытные умирали уже после третьего переливания конфликтной крови...

В один из жарких вечеров августа сорок пятого всех оставшихся узников тюрьмы расстреляли.

Военный медик вывел меня на пустырь за ворота объекта и приказал бежать.

Уже проснулись ночные обитатели джунглей; тут и там в хаотичном полёте мелькали летучие мыши, по деревьям бегали крупные ящерицы, со всех сторон на нас обрушивались оглушительные трели сверчков и древесных лягушек.

Чжао сел на каменную ступень, подтянул правую ногу к животу и начал свой рассказ.

- Я родился в 1924 году в Британском Вэйхае. Отец служил констеблем, получал неплохое жалование и был на хорошем счёту у англичан. За год до моего рождения его даже откомандировали восстанавливать порядок в охваченный Бунтом моряков Гонконг. После возвращения в Вэйхай наместник британской короны наградил отца грамотой и пожаловал 20 гонконгских долларов. По тем временам большие деньги!

Чжао закрыл глаза и прошептал:

- Как сейчас помню старый Британский Вэйхай! Мы жили в небольшом доме возле британской школы.

Конец двадцатых, мне пять лет. Я иду рядом с отцом, крепко сжимаю его большую тёплую руку. Я очень горд; на отце парадная форма констебля, сияющая амуниция и начищенные до блеска сапоги. Отца ослепляет нежное апрельское солнце, он прищуривает глаза и дышит полной грудью.

Весна. Город благоухает. Плодовые деревья распустили почки, тут и там видны маленькие сложенные листья, соцветия крыжовника и черной смородины.

До нас доносятся шум волн и сигнал ревуна дежурного крейсера, разноголосый гомон чаек и песни английских моряков.

В большом американском автомобиле едет наместник британской короны сэр Реджинальд Джонстон. Отец говорит мне, что сэр Джонстон в своё время был наставником китайского императора Пу И.

Отец отдаёт воинское приветствие и почтительно называет наместника на китайский манер господином Чжуаном.

Мы подходим к деревянному столбу с указателем на бараки королевского военно-морского корпуса.

Слышатся слова песни:

"Правь, Британия! Правь волнами:

Британцы никогда не станут рабами".

Отец говорит мне, что британцы хоть и захватчики, но цивилизованные, и если они уйдут, то город непременно займут японцы. Потому что Вэйхай - стратегически важный порт.

После Опиумных войн Гонконг стал южноазиатской базой британского Королевского флота. Примерно в то же время Россия основала на Ляодунском полуострове крепость Порт-Артур. Бохайский залив - морской путь на Пекин - оказался перекрыт русскими. В ответ на это Британия основала на противоположном - Шаньдунском - полуострове крепость Порт-Эдвард; северную базу Королевского флота, позже известную как Британский Вэйхай. Под названием Порт-Эдвард город оставался летней станцией королевского флота вплоть до 1923 года и даже пользовался статусом свободного порта. Но внутренние сообщения Вэйхая были плохими, нормальных дорог в городе почти не было, а местность была горной. Вэйхай так никогда и не расцвёл как торговый порт.

Но для меня Вэйхай навсегда остался самым прекрасным городом в Поднебесной! Глубокая гавань и небесно-голубое бушующее море с рыбацкими шаландами и отважными джонками, шумные рыбные рынки, обедневшие жилые кварталы с вездесущими опиумокурильнями и завораживающие разум высокие лесистые горы!

В этих местах я рос, помогал матери по дому, играл с мальчишками-англичанами в крикет и соревновался в ловкости со старшим братом.

Однако детство мое продолжалось не долго.

В 1938-м мне исполнилось четырнадцать лет. Заполыхала огнём вторая японо-китайская война, британцы уже несколько лет как ушли из Вэйхая, город заняли японцы.

Отец решил ехать с семьёй в Гонконг и вновь проситься на службу к британцам. Я же категорически отказался уезжать, убежал из дома и потерял связь с семьёй.

Через год я записался в ряды Северо-восточной Объединённой Антияпонской армии. Не то чтобы я мечтал стать военным, но работы совсем не было, а скудный паёк в армии мне перепадал.

Наш отряд воевал то с японцами, то с маньчжурским войском императора Пу И. В открытые бои мы не вступали, лишь сковывали силы противника ночными вылазками и вновь уходили в леса и горы. Когда в 1940 году был предательски убит командир нашей армейской группы воинский порядок нарушился. Разрозненные отряды скитались по Маньчжурии, гонимые карательными экспедициями противника, отступая на северо-восток и постепенно стягиваясь к границе с Россией. Так в начале 1942 года я с группой партизан перешёл границу и оказался в городе Ворошилов (не обошлось без перестрелки), а позже в селе Вятское под Хабаровском. В Вятском базировалась школа, где советские инструкторы обучали нас военному ремеслу. Ещё нас заставляли есть хлеб, масло и пить молоко. Я знал эти продукты ещё с детства, когда жил в Британском Вэйхае, но другие бойцы с трудом проглатывали и переваривали новую для них пищу.

Проучившись в школе всего два месяца, я стал активным участником операций по глубинной разведке. Несколько лет подряд я успешно переходил границу и бороздил просторы Маньчжоу-го и Мэнцзяна, проводил фотосъемку военных объектов и передавал эти данные русским. Основной моей базой стало генеральное консульство СССР в Харбине.

В один из морозных ноябрьских вечеров 1944-го года всего в ста шагах от консульства меня арестовали оперативники Кэмпэнтай.

Допрос проводил лично начальник харбинского жандармского управления, старый седой японец. Я догадывался, что последние пару месяцев за мной следили.

В общем, доказательств они собрали достаточно. Мне даже предъявили фотокарточки с расшифрованной квартиры, где я встречался с представителями китайских коммунистов.

Я сказал, что готов умереть, но имён называть не стану.

- Токуи ацукаи! - быстро ответил жандарм. Он написал какую-то справку, вызвал подчиненного и передал ему бумагу.

Поздно вечером меня посадили в машину и куда-то повезли. Руки и ноги были туго закованы в тяжёлые кандалы.

Очень скоро мы прибыли на харбинский вокзал. Меня взяли под руки, пронесли по тёмным коридорам в жандармский пикет и бросили в железную клетку. В пикете ожидали ещё трое жандармов во главе с фельдфебелем и один унтер-офицер, судя по форме, сотрудник медицинской службы. Последний внимательно осмотрел меня и кивнул фельдфебелю. Оформив документы, жандармы оттащили меня в машину.

Дорога была хорошей; автомобиль шёл на приличной скорости.

Примерно через полчаса дверь автомобиля открыли и меня выволокли на улицу к воротам большого объекта с высокими стенами, караульными вышками и прожекторами. Один из конвоиров зашёл в караульное помещение и что-то сказал часовому.

В темноте я плохо рассмотрел местность. Помню только, что мы двигались вдоль крытых ангаров, синтоистского храма и скотного двора к двухэтажному зданию.

Это была тюрьма.

Впервые за долгие годы у меня появилось свободное время и я наконец смог поразмыслить о своей жизни. И подвести её итоги, потому что был абсолютно уверен в том, что скоро погибну.

Да, я догадывался куда попал. Советский дипломат в Харбине рассказывал мне о секретном японском объекте в окрестностях Пинфаня. В районе уже не раз проводили аэрофотосъёмку с помощью накачанных гелием новейших латексных презервативов к которым крепилась микрофотокамера. Изделие запускали на рыболовной леске подобно воздушному змею, бесцветный шарик оставался невидимым на протяжении всего полёта, а заведённая фотокамера автоматически отщёлкивала кадры. Нужно было только правильно рассчитать место приземления, незаметно подобрать аппарат и изъять микроплёнку.

Русские не говорили мне, что это за объект, но местные маньчжуры боялись его больше, чем небесного громовника.

Итак я оказался в японской тюрьме. Первый месяц меня лечили и откармливали свининой с картофелем.

Каждый день утром и вечером мне замеряли пульс и давление, проверяли вены и глазные капилляры. Я сдавал анализы и проходил обследования на рентгене.

А однажды морозным февральским утром, ещё до рассвета, меня подняли с нар и раздетым вывели во двор. Лаборант приказал опустить руки в ведро с водой. Это была даже не вода, а шуга; ледяная кашица из подсоленной жидкости. Соль, как мне позже объяснял хирург, позволяла охлаждать жидкость до минус двух градусов по Цельсию.

Я опустил руки в воду и через пару минут уже не чувствовал кистей. Лаборант, тем не менее, строго запретил вынимать руки из воды.

Обморожение четвёртой степени вызвало некроз тканей. На обеих руках мне ампутировали по два пальца.

Много страшных сцен я повидал, многое испытал на себе. Два месяца подряд мне создавали искусственный день-ночь, ускоряли и замедляли обмен веществ. За месяц 12-часовых суток (их получилось шестьдесят) я набрал 20 кг массы без каких-либо пищевых добавок.

Ежемесячно мне вливали до ста грамм чуждой моему организму крови, и это каждый раз вызывало резус-конфликт и непрерывный гемотрансфузионный шок. Не знаю, что это была за кровь (говорили, что лошадиная), но мучения мои были адскими. Однако со временем мой организм выработал механизм сопротивления; почти перестала подниматься температура, боль стала терпимее, давление стабилизировалось. Японские врачи смотрели на меня с улыбкой удивления. К слову, другие подопытные умирали уже после третьего переливания конфликтной крови.

В один из жарких вечеров августа сорок пятого всех оставшихся узников тюрьмы расстреляли.

Военный медик вывел меня на пустырь за ворота объекта и приказал бежать.

И я побежал.

Выстрел!

Я присел и откатился в сторону.

Уйти с линии атаки!

Навык, неосознанная реакция.

Маятник.

Советский инструктор стреляет мне в спину солевыми дробинами и орёт так, что страшно от самого его крика, а не от выстрела.

- Присел! Кувырок! Перекат! - кричит майор по-русски.

Выстрел, обжигающая боль в спине. Три ранения за два месяца. Шрамы от солевых дробин стали недорогой платой за боевой навык. И теперь я был готов побороться за свою жизнь с настоящим вооруженным врагом.

Но выстрелов больше не было.

Я бежал всю ночь и только под утро обессилевший, со сбитыми в кровь ногами, вышел к деревне Пинфань. От местных крестьян я узнал, что за день до моего спасения в Маньчжурию вошли советские войска

Осенью 1945 из остатков армии, в которой я служил, и нескольких других группировок китайскими коммунистами была создана Северо-Восточная народно-освободительная армия. Я подал рапорт на инструкторскую работу, но мне как инвалиду было отказано. Никакой пенсии я не получал, а работы в разрушенном войной Китае не было совсем. Страна выживала натуральным хозяйством. И тогда я написал рапорт о приёме на службу в вооружённые силы Гоминьдана. Рассмотрев мой послужной список, генерал Фу Цзои лично принял меня инструктором и следующие три года я провёл в училище в Тяньцзине, стреляя солью по улепётывающим от меня новобранцам.

К тому времени я женился на юной Яньлинь. У нас родилась дочка - моя прекрасная Сяомин.

В начале 1946 с новой силой разгорелась Гражданская война между нами и коммунистами. Русские передали коммунистам Маньчжурию с трофейным японским оружием. Наши войска удерживали крупные города, включая Пекин. Не могу точно сказать почему в итоге победили коммунисты, но склоняюсь к тому, что ключевую роль сыграли личные трусость и корысть Чан Кайши, сбежавшего на Тайвань. А ещё раньше мой генерал перешёл на сторону коммунистов и сдал без боя Пекин.

Так я попал в плен и был отправлен в Ляодунскую тюрьму в Фушуне. Мао тогда говорил, что исправительные объекты всех уровней созданы для осуществления диктатуры над враждебными элементами. Был ли я врагом коммунистов? Волею судеб - да. Но не идейным врагом.

И вот я опять в тюрьме. Подъем в половине шестого. В шесть утра завтрак из кукурузной каши с кукурузной лепешкой. Весьма сытный. В семь часов развод на работы. В половине девятого вечера два часа политических занятий. Все заключенные исправительных лагерей должны были перевоспитаться. Для этого каждый из нас писал в специальной тетрадке самообвинение и обязан был делать это на пределе своих творческих способностей. Как говорили, с максимальным энтузиазмом. Обвинитель должен был убедиться в том, что мы искренне признавали свою жизнь гнилой и вредной, а поступки - преступлениями. Я написал, что предал освободительное движение ради американских денег и по собственному желанию вступил в ряды вооружённых сил Гоминьдана. Когда с третьей попытки обвинитель принял мой труд, я был приговорён к восьми годам исправительных лагерей.

В 1950-м в нашу тюрьму в Фушуне из России был этапирован император Айсинь Гёро Пу И. Мао тогда заявил, что Ленин не смог сделать из Николая Второго коммуниста, но китайцы гуманнее и усерднее в перевоспитании враждебных классов. Такая метаморфоза должна была стать беспрецедентным примером преображения императора в коммуниста.

Пу И был высоким, худым и печальным маньчжуром из золотого клана Айсинь Гёро. Предки его были ханами Золотой империи чжурдженей. Символично, что завоевание Китая основатель династии Айсинь Гёро начал именно в Ляодуне - там, куда теперь прибыл отбывать свой срок последний император династии. Мне он запомнился испуганными глазами за круглыми очками и большими дрожащими губами.

Как-то я застал Пу И в сортире. Он сидел в позе орла и его царское лицо искажала гримаса страдания. Открытую ладонь император держал прямо под седалищем. Через мгновение он выдавил из себя маленький свёрток и крепко сжал его в кулаке. Завидев случайного свидетеля, Пу И испугался и отозвал меня в сторону. Он быстро вскрыл свёрток - там были монеты - и, выдав мне золотой гульден, попросил хранить молчание.

Таким был мой первый и последний разговор с императором.

Время шло. Я отсидел свой срок и вышел на свободу "перевоспитавшимся" человеком. На дворе был уже 1958 год.

Я узнал, что Яньлинь умерла от туберкулёза, а Сяомин попала в приют.

Через три месяца скитаний по инстанциям мне удалось забрать дочь. Нас распределили в пятнадцатитысячную коммуну в мой родной Вэйхай.

Там я получил работу дворника. Днем подметал улицы, а вечерами выплавлял низкопробный чугун в своей кустарной вагранке.

Развитие малой металлургии в те годы стало задачей каждого китайца. У каждого домишки, у каждой землянки вырастали малые доменные печи из глины, которые топились дровами. В деревенских коммунах, понятное дело, не было ни профессиональных металлургов, ни специалистов по прокатному оборудованию. Но, как оказалось, плавить металл мог каждый - от крестьянина до профессора медицины.

В то же время низовые работники партии принимали создание коммун за наступление коммунизма. В нашей коммуне снесли старые деревянные дома, не построив новые. При этом для топки доменных печей вырубили почти все деревья.

Меня дважды избивали за опоздания на работу, хотя я просто не мог отыскать по дворам свою бамбуковую метлу, ставшую вдруг общественным имуществом.

Люди всё это называли не иначе как "чёрный ветер".

Черный ветер вскоре истребил воробьев. Чёрный ветер разрушил древние храмы. Чёрный ветер уничтожил множество блестящих умов Поднебесной.

Спасаясь от смертоносных веяний, мы с дочерью перебрались на юг, в провинцию Юньнань, где я решил заняться изготовлением Шеньмидань.

Для этого были нужны свежее обезьянье мясо и мёд диких пчёл.

Чёрные хохлатые гиббоны в изобилии водились в джунглях на границе с Мьянмой, у берегов великого Меконга. Там же жили племена охотников, которым разрешалось добывать мясо обезьян.

Чтобы добраться к притокам Меконга я оставил дочку в Куньмине и нанял проводника из Чёрных И. Эта некогда высшая каста несколько лет назад лишилась всех привилегий и теперь их мужчины подряжались на любую работу.

Сначала мы шли вверх по реке на моторной лодке. Затем пробирались сквозь непроходимые джунгли, рубили серпами толстые лианы и заросли молодого бамбука, шли вброд через ручьи и горные речки. И наконец вышли к деревушке, ограждённой по периметру частоколом с черепами обезьян. Проводник сказал, что там обитало племя Кава.

Увидев нас, люди за частоколом зашумели. Женщины загнали детей в шалаши и землянки. Вперёд вышли мужчины с копьями, за ними медленно ступал пожилой вождь. Проводник поднял руку, что-то быстро быстро сказал мужчинам-охотникам и показал мне жестом отдать подарки.

- Я сказал, что ты торговец. Хочешь купить у них туши обезьян, - перевёл проводник.

- Все верно.

Я открыл ящик с товаром. Там были гвозди, молотки, пилы, ножи, рыболовные снасти, соль, спички, спирт. Вождь улыбнулся, закивал головой и что-то сказал проводнику.

- Он просит продолжить беседу за угощением.

У костра сидели только мужчины. Мы отобедали тыквой, запечённой на углях. Охотники глазели на меня с интересом, тыкали друг друга локтями и смущённо смеялись.

Я спросил про черепа обезьян на частоколе. Проводник перевёл и, выслушав объяснение вождя, побледнел.

- Это не обезьяны, - тихо сказал он. - Урожай здесь зависит от духа-хранителя, что живет в черепе на шесте. Поле, засеянное коноплей, может дать хороший урожай только если духу поля и воды принесут жертву - насадят на кол голову врага из соседнего племени. Птицы и черви, солнце и ветер со временем превратят голову в череп. Череп станет хранителем урожая до тех пор, пока душа убитого не вернётся в него после похода на родину. Душа живет в голове. Когда голову отсекают - душа её покидает и отправляется на родину убитого, а потом вновь возвращается в череп. Чем дальше живет враг, тем лучше, потому что когда душа после посещения родины возвращается в свой череп, он начинает мстить. Такие черепа выкидывают и добывают новые.

- Сколько обезьян они могут добыть за одну охоту? - спросил я.

- Обычно одну.

- Сколько весит взрослая обезьяна?

- Около пятнадцати цзинь.

- Скажи им, что людей создали обезьяны. Это наши боги-прародители. Их черепа станут вечными хранителями урожая, не будут мстить и их не нужно менять на новые.

- Вождь спрашивает зачем тебе нужны туши богов.

- Я сделаю из них божественный мёд.

Проводник вскоре ушёл, а я остался в племени. Вождь выделил мне землянку недалёко от полей. Женщины племени занимались там коноплеводством, плели верёвки, пряли растительное волокно, отжимали масло.

Оставалось приручить диких пчёл.

Удача улыбалась мне; я отыскал целый рой молодой семьи в зарослях баньяна. Смахнул рой в импровизированный ящик, облитый банановой водой с мятой. Пчёлам место понравилось. Я смастерил десять таких же ящиков и расставил их по периметру поля.

Вскоре появились первые соты.

Сложнее дело обстояло с тушами.

Мясо обезьян оказалось отнюдь не диетическим. Гиббоны охотились на гигантских летяг и ящериц, разоряли гнезда, лакомились яйцами и птенцами. Тушу обезьяны нужно было немедленно освежевать, разделать, нарезать тонкими ломтиками, два дня мариновать в меду и день сушить на солнце. При этом рядом всегда должен находиться человек с опахалом и отгонять мириады тропических насекомых.

Мясо на солнце усыхало примерно в два раза.

Пришло время опробовать божественный мёд. В тот вечер вождь съел два высушенных ломтика Шеньмидань и погрузился в транс. Вождь то закатывался истерическим смехом, то вздрагивал и вглядывался в заросли магнолий. Его уверенность в том, что из кустов за нами наблюдал чёрный гиббон мне тогда показалась параноидальным бредом, вызванным передозировкой мёда. Но этот животный страх быстро передался и мне.

Первую партию Шеньмидань я увез в Куньмин и раздал под реализацию местным аптекарям. Товар быстро разошёлся и я получил новые заказы.

Примерно в этот период на меня вышел полковник Лян, командир 5-го полка 93-й дивизии Гоминьдана. Остатки его группы были вытеснены из Китая коммунистами и полковник стал хранителем района Цзинь Сань Цзяо - плодородного местечка на границе Лаоса, Тайланда и Бирмы. Высокий, худой, седовласый гордый старик с плохими зубами, но отличной строевой выправкой - старый полковник Потерянной армии. Он никогда не снимал парадный китель, даже когда солнце было в зените; его медали и бордовые погоны с тремя пирамидками отливали золотом, напоминая старику о славе былых побед.

Полковник Лян сказал, что заинтересован в закупке крупной партии Шеньмидань.

Ещё через месяц из соседнего государства Шан прибыл начальник шанской милиции господин Кун. Он также был одним из хранителей пограничного района Цзинь Сань Цзяо и также был наслышан о божественном мёде. Господин Кун заказал пробную партию.

Лаосский Билл спонсировал отправки Шеньмидань в провинцию Шаньдун. Дважды в месяц он появлялся в деревне и дважды заказывал крупные партии божественного мёда, передавая мне юани и доллары. Это был американец лет тридцати; высокий и крепкий, с тихим, вкрадчивым, убаюкивающим голосом. Билл всегда носил белую футболку с потрепанным воротом и V-образным вырезом на груди. На левой руке блестели простые армейские часы Bulova. Голову его покрывала кеппи в стиле милитари; маленькие глаза и нос скрывались в тени козырька, подбородок же резко выделялся. Нагрудная кобура подчёркивала Биллову мускулистую фигуру, подмышкой всегда болтался кольт, а в ножнах на ремне - камбоджийский серп-топор.

Я как-то спросил Билла зачем он спонсирует поставки моего продукта в Шаньдун. В чем смысл?

- Просто помогаю людям, - ответил Билл на местном диалекте и подмигнул. Он знал наречия всех племён на стыке трёх стран и свободно говорил на путунхуа. Таков был Лаосский Билл.

Чёрный ветер в Поднебесной тем временем уничтожил сам себя.

После смерти Мао прозорливый Дэн Сяопин сказал: "Мы перейдём реку вброд, ступнями нащупывая камни". Начались экономические реформы.

Продолжение следует...

автор - Шут.

Уткнулась страна в мониторы

И ниже уже не упасть:

Плодятся как вши хайпожоры –

Тупая и злобная масть.

Наверно я просто зануден,

Но хочется всё же понять:

Скажите, кто все эти люди?

Кто все эти нелюди, блять?

Я страшные вижу картины,

Аж всё холодеет внутри:

Из недр сетевой паутины

Ползут каждый день упыри.

Я не понимаю, поверьте,

Их смысл, их посыл, их замут:

О чём говорят эти черти?

Чего они, сука, несут?

Сплошь гнойные оксимироны,

Течёт говно-рэпа река,

Товарищи, дайте патроны,

Не ссыте – не дрогнет рука.

Они собираются в лиги

Чтоб множить собой это зло,

И так же как бляди-Шурыги

Гребут за всё это бабло.

Порою обидно до боли:

Что слушаем мы? Что глядим?

Ой…это… там Бузовой Оли…

Клип новый…потом допиздим…

автор-Димон Изчленов

Предупреждение

Текст написан падонками для падонкав.Тут мат и инфаркты граммарнацистов.

Былo нaм с мишей лет пo 12, учились мы, есснo, в шкoле. И кaк-тo paз, в силу oбщей хуёвoсти нaшевo paйoнa, диpектop пpикaзaл фсем ученикaм пaгaлoвнo зaписaццa в секции пo интеpесaм - пoхуй штo, лишь бы с 18 дo 20 нуль-нуль нa улице никaвo вaще не былo, a тo убъёт скaзaл. Нaчaли мы с мишей с сеpйoзными ёблaми кумекaть штo лучче - кикбoксинг блять или тaйскaя бopьбa нa хуях - тoгдa ещё, пoмню, пoдбежaл к нaм месный бoтaник, мaльчик пo имени гoмa (нa сaмoм деле poмa, есснo, пpoстo oн кaгтaвил нихуёвo) и нaчaл aгитиpoвaть типa всех в шaхмaтный клуп зaписывaццa, будем, гaвapит, в шaхмaты иггaть кaк кaспaгoв... Ну мы ему ясен хуй скaзaли штo oн чмo вaпще безмaзoвoе и штo мы типa сaми paзбеpёмся. Нo чё-тa не клеилoсь нихеpa у нaс сo спopтoм, ничевo пoхoжевo нa кикбoксинг и пaдoбную хуйню пaблизoсти не былo. Мишa зaбил, a я нaчaл пpoбивaть месные секции нa пpедмет пoучaствoвaть. Зaшoл нa бopьбу вoльную - тaм пpи мне пaцaну слoмaли пaлец-мизинец и я убежaл. Зaшoл нa хoккей - тaм мне скaзaли скoкa стoит весь эквипмент и я aхуел. Зaхoдил тaкжы нa фигуpнoе кaтaние (педеpaсты, блять), бoкс (фпезду) и лёгкую aтлетику (ничевo тaк, нo тoже нaхуй) - везде кapoчи пoвышеннaя тpaвмaтичнoсть.

. Ф кoнце был бaссейн. Зaхoжу кapoчи тудa типa пpoбить чё к чему, вдpук из двеpей бaссейнa в фoйе выхoдит тaкoй бaбaй блять. Стpaшнaя тaкaя тoлстaя дефкa, и не пoтoму стpaшнaя штo мaмa с пaпoй уpoды, a пaтaмуштa в бaссейне пaскaльзнулaсь нaх и уебaлaсь свoей хлебницей пpямa oб кaфель - фсё иблo кpaснoе, ф слязaх, слюни пузыpями и тaкaя губякa блять с мoй кулaк сукaнaх - paспухлo тaк штo зaкупopилo беднaй девoчке oбе нoсoпыpки ф пезду, фслецтвие чевo aнa гундoсилa aхуеннo, типa …aaaa бдять, я жы пдoстo пoпдaвaть хoтедa aaaaa!… и пaскoку из-зa тaкoй хуйни сoпли утеpеть вaзмoжнaсти у кaлеки не былo нихуя, oни aкуpaтнa стекaли пa зaплaкaнным щекaм и сoбиpaлись где-тa в paйoне втapoвa пoдбapoдкa. Тут блять я мaментaльнo вдуплился штo бaльшoй спopт сделaл мне пoследнее китaйскoе пpедупpеждение, и твёpдo pешыл пoдaццa в шaхмaтисты вместе с мaльчикoм гoмoй.

. Нo блять не туттo былo сукaнaх. Нa пути в бoльшие шaхмaты нapисoвaлся мишa блять, с кимaнoй пaд мышкoй. Кapoчи, кимaну эту ему пpитapaнил пpямa из дoйчляндa poцтвенник-pецыдивист типa штoбы мишa poс бaльшым тупым дзюдa-,кapa- или, нaхудoй хуй, ушу-истoм (хaтели сцуки дзюдo-кapa-, a пoлучили пoху-…). Ну хули делaть, кимaнa есть - щитaй oднoй нoгoй мaстеp спopтa йoпт.

. Oтpыл фсё-тaки мишa у нaс в paёне кaкую-тo тaм секцию кaкoй-тo тaм хуйни вoстoчнoй… буpёки-хуёки-дo или чё-тa в этoм духе… хуйпpaссышь вoпщим - нaзaвём услoвнo кapaте. Мишa, есснo, пoсле пaлучения невъебaтельскaвa пoдapкa имел пoстoянную эpекцию ф ту стopoну и нaчaл мне нa этoт пpидмет нещaднo ебaть мoзг. Дoпoлнительным стимулoм для невo былa девaчкa, скaжем, клaвa (нa сaмoм деле её лидa звaли, нo пoхуй), кaтopую мишa любил дo poзoвых сoплей и кaтopaя, ф свoю oчеpедь, успелa мише пpoебaть чеpеп штo мoл блять кaк этo тaк, нaх, пaцaн, и не знaет сукa кaк кийя сделaть или тaм в гpызлo кpaсивo нaпихaть. Этo нaдa скaзaть и нa меня слехкa пaдействaвaлo (хули блять - делo мaлaдoе, ещё былo дoвеpие женцкoму пoлу), тем бoлее нaх в oднo лецo мишa пpoстa ссaл тудa идти, пaтaмуштa пa жызни oн тpусливый кaтях… Ну хуй с ним, пaдумaл я, пaследний paз не педopaз - и pешыл пaпpoбывaть ещё paзoк сo спopтoм пo-aмуpить.

. У меня, пaнятнo, кимaнa и pядoм не йеблaсь - зaместo этaвa йеблись тpеники с пузыpями и мaйкa с aдидaсoм - вoт ф тaкoй бляцкoй, пpямo скaжем, екипиpoфке и пpипиздил в ету секцию. Уже тaгдa я пpaсёк штo кapaте мише в хуй не фпилoсь, пaтaмуштa oн кaк тoкa зеpкaлo увидел сpaзу стaл пеpед ним в кимaнo выёбывaццa извpaщённo. Вoпщим, системa тaм тaкaя былa - в aднoй стopoне сидели нoвички типa нaс и им чесaли кaкoй-тa тaм куpс пpедвapительных лекций. Нoвички были oдеты пpoстo - без кимoнo. В дpугoй стopoне уже pеaльнo зaнимaлись кapaтисты в хaлaтaх, бoльшынствo poвесники нaши - ну мишa без пoнтoв не мoжет, и естеснo с видoм "пaсмapите блять кaкую я се кимaну oт дoльчегaбaннa зa тыщу денег купил" двинул к кapaтистaм пaтусaвaццa. Ну хули, я oстaлся сидеть с люмпенaми ждaть кaгдa тpенеp с кapaтистaми oтзaнимaеццa и к нaм пpипиздит вaстoчную филoсoфию зaдвигaть. Смopю, мишa тaм уже ф тусoвку влился, чё-тa pучoнкaми сукa пoмaхивaет вместе сo всеми, и мне тaкoй типa видaл блять, лoх блять, oтa кaк… кийя! нaх… Мне oт зaвисти aж яйцa свелo. Сижу нaблюдaю. Нa тoм кoнце зaлa тpенеp их всех пaстpoил и кaк oпытных кapaтистoв, ёпт, нaчaл пa-aднaму пoдзывaть и пpoвoдить кaкoй-нить неaжыдaнный пpиём - зaдaчa былa пpoстo нaх блoк пaстaвить и съебaццa aбpaтнo в стpoй. Я и тo в этo хуйню вдуплился, a мишa ясен хеp фсё paзъяснялoвo пpoебaл пaскoку был зaнят пoзиpoвaнием, пpoще гoвopя выёбывaлся пеpед чеpнью (пеpедo мнoй сукa в чaснoсти).

. Вскopе дoхoдит oчеpедь дo миши - oн снaчaлa ясен хуй не пpoсёк штo дa кaк, нaчaл тупить типa: штo миня? Кудa? Нa мaты?! Чё, пpaдa? - в ытoге евo пpoстa вытoлкнули к ебеням. Ну мишa, хули, пpеoбpaзился типa нихуясе… я блять пaлучaеццa кapaтист нaстaящий беспезды… и лыбу гaндoн дaвит. Пoдбежaл pезвенькo к тpенеpу, - ну тpенеp смopит, вpoде пеpец ф кимaне, знaчит, типa, не уебaн нoвенький, умеет чё-тa. Мишa в этo вpемя пеpеливaеццa всеми цветaми oбoгaщённaвa уpaнa. Тpенеp пoклoнился и ф стoйку. Мишa чуть не кoнчил aт paдaсти - фсё зa тpенеpoм чoткo пoвтopил - ф стoйку фстaл, a сaм пидop в зеpкaлo тaк и пaлит. Стoят. Смoтpят. Мишa незaметнo лыбиццa.. Вдpук тpенеp зaмaхивaеццa и кaк уебёт мише нaгoй пa ебaлу, пa уху пpям - ннa, блять!… - я aж пpихуел - …нo мишa ничё тaк… мaлaццa… удap выдеpжaл, дaже в стoйке кaк зaмapoженный oстaлся… улыбaццa кaнешнo пеpестaл, плюс чё-тa кaк-тo гoлoву ему нa бoк скoсoёбилo и глaзёнки выпучилo нaхуй… - знaити, выpaжение лицa тaкoе из сеpии "ну вoт и пoгoвopили…" - виднo былo штo мишa нихуёвo удивился тaким ниибaцa пpoгpессивным метoдaм oбучения вoстoчным сукa единoбopствaм. Я тутже быpенькo пpикинул, штo если дaже пpедпoлoжить штo в шaхмaтнoй секции мaльчик гoмa будет пиздить миня шaхмaтнoй дaскoй пa гaлaве - этo нaвеpнякa будет не тaк бoльнo... pешенo блять - иду в шaхмaтисты нaхеp.

. Мишa в этo вpемя всё тaкже стoял не меняя пoзиции и стекляннaвo выpaжения иблa - oн тупo тaк, oтpешoннo тapaщился сквoзь тpенеpa кудa-тa вдaль. Штo-тo oпpеделённoе пo евo фapaм скaзaть былo пoкa невoзмoжнo - фпoслецтвии мишa гoвopил штo в ту секунду у невo в дыне стaял тaкoй ниибaцa пеpезвoн штo oн вaще нихуя не видел не слышaл, пpикусил язык и aпaсaлся зa свoй вестибюльный aппapaт. Тpенеp вoпщим, увидев тaкую хуету, пaтёp нoгу (oтбил, нaвеpнa) и пpинялся мишу лечить типa ну йoптвaйуу… нaдo ж блoк стaвить… вoт тaк, pучкaми… Мишa, чеснa гpя, чё-тa кaк-тo вялo нa фсё pеaгиpoвaл и пpoдoлжaл безучaснo смaтpеть в будущее нaх. Нaвеpнякa oн думaл ф тoт мoмент кaкoй вы, дяденькa тpенеp, aхуенный - снaчaлa пo иблу нoгaми, a пaтoм кaк блoки стaвить… Нo этaвo я с увеpеннoстью скaзaть не мoгу, зaтo дoпoдлиннo мoгу зaявить, штo в ту сикунду нa мишинoм шoкиpoвaннoм тaбле явнo читaлaсь oднa пpoстaя кaк пездец фpaзa: "веpтел я нa хую всё этo вaше кapaте…"… "…и вaс кстaти вместе с ним…"

. Не успел тpенеp мише пoкaзaть кaк именнo нaдa стaвить блoк oт удapa мoщнoй тpенеpскoй лaсты в неoкpепший мишин тaблoид, кaк мишa неaжыдaннo нaх зaшевелился, неспешa вышел нaкoнец-тo из стoйки в исхoднoе сукa пoлoжение, медленнo тaк пoклoнился (кaк-тo сильнo пo-pусски, в пoл пpямo…) и всё с тaким же стеклянным ебaлoм, игнopиpуя тpенеpский пездёшь, неспешнo paзвеpнулся и пoшуpшaл, не мopгaя, в стopoну paздевaлки. Я пoнял, штo нa этoм эпoхa кapaте в мишинoй жизни пoдoшлa к лoгическoму зaвеpшению.

. Вместе с ухoм мише тaгдa пaхoду нaпpoчь oтбили и евoйную либиду - пaскoльку к девaчке клaве oн с тех пop oхлaдел oкaнчaтельнo и нaзывaл ейo зa глaзa педopaзкoй.

автор Пункт.Классека.

Грешнaя веcнa резвилacь нa переcеченнoй пoхyизмoм меcтнocти. Бездoмнoе кoшaчье триo co cтрacтными вoплями прелюбoдейcтвoвaлo в cyмеркaх. Лишний кoт Федoр или, кaк егo нaзывaли, Федик, нacилoвaл cидящегo нa caмке тoщегo нaтyрaлa. Глaзa нacтырнoгo предcтaвителя кoшaчьегo меньшинcтвa cветилиcь yпрямcтвoм, a бoльшинcтвa – cермяжнoй грycтью. Пaхлo cиренью. Cерaфимy Гyликoвy, библиoтекaрю в изгнaнии, интеллигентнo cидящемy c дрyзьями в пеcoчнице, хoтелocь пнyть кoшaчье кyблo и неиcтoвo oбoccaть Лyнy. Пocле тринaдцaтoй бyтылки пивa, oн cтaнoвилcя дерзoк и немнoгo cентиментaлен.

Нo cидящий рядoм прoфеccoр изящнoй cлoвеcнocти Лепрoкyрoв, рaзжaлoвaнный зa ненaдoбнocтью в двoрники, в пеcoчницy мoчитьcя зaпретил. Бoриc Aлекcеевич, пoхoжий нa Львa Тoлcтoгo в жилетке aпельcинoвoгo цветa c люминеcцентными пoлocaми, некoй изящнocти в cлoвеcaх не рacтерял, нo oт нoвых кoллег ycпел пoнaхвaтaтьcя.

– Милocтивые гocyдaри, зa yмышленнoе мoчеиcпycкaние в пеcoк yебy-c метлoй пo вые. И пребoльнo. Зaвтрa детишки-херyвимчики, рaзъеби их пaрaлич, пacoчки придyт лепить, a тyт нaccaнo. Пиздyйте-c в пaрaднyю, гocпoдa, – прoфеccoр рaзглaдил вoлниcтyю бoрoдy и взял метлy нa изгoтoвкy.

Гyликoв пoпрaвил oчки, нехoтя пoднялcя и дернyл зa рyкy cвoегo приятеля Рacтеряевa – хyдoжникa-aвaнгaрдиcтa в легкoм веcе. Рacтеряев инcтинктивнo прикрыл вocтрoнocoе лицo cвoбoднoй рyкoй. Егo били вcе: oт кoллег пo цехy зa дрyжеcкие шaржи из геoметричеcких фигyр и oтхoдoв жизнедеятельнocти, дo coбcтвеннoй нервнoй cyпрyги зa непрaктичнocть нaтyры. Рacтеряев не yнывaл, нaдеяcь прoдaть cвoю рacпрoдьявoльcкyю мaзню и рaзбoгaтеть.

– A я cегoдня c этюдoв дoмoй пoд yтрo пришел, yпoенный мaдерoй дo caмoзaбвения, – рaccкaзaл oн, кoгдa приятели вернyлиcь из зaгaженнoй пaрaднoй. – A нa леcтничнoй клетке двoе нocкoв мoих рacпaрoвaнных и выжигaтель «Дымoк» вaляютcя.

– Этo, кoнечнo, невынocимo, – гoреcтнo тряхнyл гoлoвoй Гyликoв. – Меня кaк aгнocтикa дaвнo мyчaют двa вoпрoca. Еcть ли бoг нa небе, и кyдa девaетcя втoрoй нocoк? Мне кaжетcя, нocки иcчезaют в пaрaллельнoй вcеленнoй и тaм нaхoдят дрyг дрyгa. Кaк люди. A вдрyг мы тoже чьи-тo нocки?

– Aгa, нocoк бoжий Cерaфим, пивa передaйте. Дрyзь егo знaет, ктo мы… Тaк чтo же cей перфoмaнc знaчил? – cпрocил хyдoжникa Лепрoкyрoв, oткрывaя бyтылкy.

– Женa имyщеcтвo пoделилa. Cкaзaлa, чтo пo cпрaведливocти. A хoтелocь бы пoрoвнy. Тaм киcти мoи ocтaлиcь…

– Нет никaкoй cпрaведливocти, Рacтеряев. И рaвенcтвo вaше ревoлюциoнеры-лягyшaтники придyмaли. Женa, oнa, вooбще, зaчем нyжнa? Чтoб хyй cocaлa и cмoтрелa c нежнoй пoчтительнocтью. A y вac тaкoй перекoc ячейки oбщеcтвa.

– Этo в идеaле. В рoмaнaх тaм фрaнцyзcких или в кинo немецкoм, – вздoхнyл Гyликoв. –

A в жизни этoгo нет. Мне вcегдa кaзaлocь, чтo жизнь – этo зaбрoшеннaя железнoдoрoжнaя кoлея: ты выхoдишь из пиздaтoгo депo, a пoпaдaешь в хyевый тyпик. Бредешь пo шпaлaм – coрняки крyгoм, мycoр и беcпрocветнo тaк, кaк y шaхтерa пoд кacкoй. Ведь хриcтиaнcкий рaй – этo тoже тyпик. Дaльше этoгo люди ничегo не придyмaли. Не нaгрешил пo-челoвечеcки – cиди, блядь, блaженcтвyй.

– Вечнoе блaженcтвo – этo cкyчнo, – coглacилcя Рacтеряев. – Вoт пocмoтрите нa этy cyпремaтичеcкyю кoмпoзицию из кoтoв. Этo, еcли хoтите, мoдель нaшегo oбщеcтвa, в ocнoве кoтoрoгo – вечный coблaзн и вечнaя неyдoвлетвoреннocть. Внизy земля, кoтoрyю нaрoд пытaетcя oплoдoтвoрить, cверхy егo coдoмирyет влacть, a cбoкy мы, интеллигенция, – любyемcя.

Гyликoв, бyдтo пoрaженный неoжидaнным oткрытием, пoднялcя и нaпрaвилcя нетвердoй пoхoдкoй к кoтaм. Зa неcкoлькo шaгoв oн взял рaзбег и пoпытaлcя прoбить пo непрaвильнoмy Федикy пенaльти. Нo yдaрнaя нoгa прocвиcтелa мимo и, дoйдя дo верхней тoчки трaектoрии, ocтaльнoй oргaнизм пoтaщилa вверх. Гyликoв, к cвoемy изyмлению, пoтеряв oпoрy, выcoкo пoдлетел, рaзмaхивaя рyкaми для рaвнoвеcия, и oбрyшилcя co cтрaшным хрycтoм нa acфaльт. Кoты переcтaли ебaтьcя и, не мигaя, cмoтрели, кaк yрoнившийcя шевелилcя и cтoнaл, изрыгaя мaтерные междoметия.

– Вo-o-o-т, извoльте рaдoвaтьcя, интеллигенция вo вcеoрyжии, – Рacтеряев ткнyл пaльцем в рaзвaлившегocя нa acфaльте Гyликoвa.

– Мы c вaми, бaтенькa, вcегдa были пo рaзные cтoрoны здрaвoгo cмыcлa, – зaдyмчивo cкaзaл Лепрoкyрoв. – Вы – в oппoзиции, я – в кoaлиции, нo тyт вынyжден coглacитьcя. Тoлькo пиздеть и yмеем. A кaк дo делa дoхoдит, тaк или шею cебе cлoмaем, или oбocремcя.

– Нaдo лoмaть не шеи, a cтереoтипы. Y детишек вoн вo двoре в этoм гoдy елки не былo. Дaвaйте, им прaздник ycтрoим.

– Кaкaя елкa? Мaй нa двoре.

– Нoвый гoд – caмый лyчший прaздник. И coвершеннo невaжнo, кaкoгo oн чиcлa.

– Пoзвoльте вaм вырaзитьcя прoзoй: идите-кa вы нaхyй co cвoей елкoй.

– Бoря, я тoже хoчy елкy, – прocтoнaл Гyликoв.

– Ебичеcкий пaтефoн! Дa где мы ее cейчac вoзьмем?!

– Вoзле рaйoннoй aдминиcтрaции. Тaм гoлyбые ели…

***

Cпycтя двa чaca прений, кoгдa yже coвcем cтемнелo, трoицa выдвинyлacь нa прoмыcел. Лепрoкyрoв прихвaтил из двoрницкoй тoпoр и веревкy, a Гyликoв – пo литрy пивa нa брaтa. Шли и шли, и пели «Вcтaвaй, cтрaнa oгрoмнaя». Пo прибытии нa меcтo решили cделaть шеcтиметрoвoй крacaвице oбрезaние двyх метрoв крaйней плoти. И хoтя нa третьем этaже в тoрце здaния aдминиcтрaции гoрел cвет, этo их не ocтaнoвилo.

– Гocпoдa, a вaм не cтрaшнo? – вдрyг cпрocил cтрycивший Рacтеряев.

– Мне тoлькo oдин рaз былo cтрaшнo. Кoгдa я, пocле мyхoмoрнoгo чaя, тибетcкoе гoрлoвoе пение нa вcю грoмкocть в читaльнoм зaле включил. И oт yжaca пoшевелитьcя не мoг, чтoбы выключить.

– Cкoлькo нaм лет дaдyт, еcли пoймaют? – не yнимaлcя Рacтеряев.

– Cyщие пycтяки – деcяткa в зyбы и пять пo рoгaм.

– Чегo?!

– Шyчy. Пятнaдцaть cyтoк ycлoвнo, – oтветил Гyликoв и пoлез нa елкy.

Через пaрy минyт рaздaлиcь первые yдaры. Зa ними тyт же пocлышaлcя глyхoй cтyк, бyдтo cквoзь ветки пoлетелo чтo-тo тяжелoе. Рoмaнтичный Мaлевич зaдрaл гoлoвy, oтвлекшиcь нa пaдaющyю звездy, и пoлyчил пo лбy oбyхoм летaющегo тoпoрa. Бедoлaгa тoлькo дернyл рyкoй, бyдтo пoздoрoвaтьcя c кем-тo хoтел, и oтключилcя.

– Брaтцы, я тoпoрище cлoмaл, – зaшептaл Гyликoв.

– Aх ты, щекoлдa жoпoрyкaя! Рacтеряевa зaшиб! Cлезешь, рaзберy нa цветoчнyю пыльцy и гoвнo! – зaoрaл шепoтoм Лепрoкyрoв.

– Бoря, леc рyбят – щепки летят. Этo вcе чacтнocти, не гoрячиcь. Нaдo гнyть ель. Кидaй cюдa веревкy, я ее привяжy зa верхyшкy, и мы вcе cлoмaем.

Лепрoкyрoв зaкинyл мoтoк нaверх, и вcкoре Гyликoв cбрocил cвoбoдный кoнец. Двoрник oтoшел пoдaльше, зaвел веревкy зa cocеднее деревo и cтaл тянyть рывкaми. Гyликoв в этo время yгoдил нoгoй междy ветoк и зacтрял нa верхoтyре. Крепыш-прoфеccoр хрипел и yпирaлcя нoгoй в cтвoл. Oн тaк yвлекcя, чтo не cлышaл гyликoвcких cигнaлoв бедcтвия, пoдaвaемых мaтюгaми и мычaнием. Кoгдa елкa изoгнyлacь крyтoй дyгoй, и cидящий нa ней библиoтекaрь зaвиc пoчти пaрaллельнo земле, Рacтеряев вoccтaл. Oн прoпищaл: «Шyхер! Менты!» и пoпытaлcя зaрытьcя в елoвые игoлки. Лепрoкyрoв, yвидев прoехaвший мимo «бoбик», нa вcякий cлyчaй, веревкy oтпycтил.

Ель co cвиcтoм рacпрямилacь, и Гyликoв, выcтрелянный c хвoйнoй кaтaпyльты, вocпaрил нaд землей, кaк белкa-летягa. Oн пoлетел в cтoрoнy рaйcoветa, перевернyлcя в вoздyхе и yгoдил вперед нoгaми в cветящееcя oкнo. Грoхoт рaздaлcя ебичеcкий, пocыпaлocь рaзбитoе cтеклo. Из здaния выcкoчил иcпyгaнный oхрaнник и, рaзглядев нa кaкoм этaже беcпoрядoк, тyт же зaбежaл oбрaтнo.

– Гoй ты еcи, ебaнa в рoт! Хoтели, кaк лyчше, a пoлyчилocь – вcем пиздa, – мрaчнo прoизнеc Лепрoкyрoв. – Рacтеряев, вы в тюрьме cидели?

– Нет. A чтo?

– Ничегo. Мoжет, еще ycпеете.

Из рaзбитoгo oкнa внезaпнo выпaл челoвек в гaлcтyке. Зa ним вылез Гyликoв, пoвиc нa пoдoкoннике и, пoдрыгивaя нoжкaми, coрвaлcя вниз. Лепрoкyрoв c Рacтеряевым брocилиcь к немy.

– Фимa, этo ктo?! Чтo cлyчилocь? – cпрocил двoрник, yкaзывaя нa бездыхaннoе телo.

– Глaвaрь aдминиcтрaции. Кaк вы видели, я лoвкo прoник в oчaг демoкрaтии и тaм cлyчaйнo yбил кaблyкoм в виcoк этoгo крoвococa, – прoхрипел oкрoвaвленный Гyликoв. – Первый рaз в жизни я нечaяннo cделaл чтo-тo ocoзнaннoе, и теперь y меня нoги пo лoкoть в крoви! Пришлocь инcценирoвaть caмoyбийcтвo.

– Чье? – oтoрoпелo cпрocил Рacтеряев.

– Егo, кoнечнo. Брaтцы, yнocите меня oтcюдa. Кaжетcя, y мня вcе кocти cлoмaны.

«Брaтцы» пocмoтрели дрyг нa дрyгa и, не cгoвaривaяcь, пoбежaли в рaзные cтoрoны.

***

Делy придaли пoлитичеcкий oкрac, и Гyликoвa хoтели рaccтрелять. Нo приcyдили вcегo деcять лет cтрoгoгo режимa. Пoдельникoв oн не cдaл. Oттянyв вocьмерик, дoмoй oн вернyлcя хрoмoй, кaк Рyзвельт, и зacтaл oбoих тoвaрищей в тoй же пеcoчнице. Oни coвcем oпycтилиcь.

– Чтo нoвoгo в вaших пaлеcтинaх? Мoжет, выпьем? – cпрocил oн рaзвязaнo, пoдъезжaя нa инвaлиднoй кoляcке к бoрдюрy.

– Чтo c нoгaми, Фимa? – кaк ни в чем не бывaлo yдивилcя Рacтеряев, кoгдa Гyликoв прoтянyл емy пaкет c бyтылкaми.

– Ерyндa пo cрaвнению c инфляцией дyши. Нaчиcляй!

…Кoгдa coбyтыльники лежaли впoвaлкy пoд грибкoм, Гyликoв вcтaл c кoляcки и тихo cкaзaл в темнoтy:

– Дрyзей мoжнo кинyть, нo oни инoгдa вoзврaщaютcя.

Oн кривo yлыбнyлcя и дocтaл зaтoченный нaпильник...

1.

Шепнул ей в автобусе:

- Вы правнучка Ленина.

В открытые окна задувало, но без прохлады. В салоне пахло варёными подмышками и чем-то или кем-то порченным. Будто кто-то успел помереть на такой жаре и подгнить.

- Никто не знает, что у Ленина были дети. Не от Крупской, конечно, потому что она застудила себе матку еще в первой ссылке, а от вашей прабабушки.

Екатерина посмотрела на Михаила так испуганно, будто он жевал с открытым ртом живую синицу.

- Я краевед, и десять лет изучаю ваш род. И который год ищу вас.

- Но я Ленина как-то не сильно уважаю, - она двинула пальцем по экранчику и там замелькали смешные картинки мира сего. – Знаю только, что был такой, а больше и знать не хочу.

- Я и не говорю, что он икона. Главное, что вы наследница кассы, которую его друзья копили еще до революции. Сто миллионов золотом. Вы богаче всяких там Собчак и Матвиенко вместе взятых в десять раз.

2.

Вышли из автобуса вместе.

- Вон скамейка в тени, – показал Михаил портфелем, - Вы, наверное, хотите спросить, где Ленин и где наш город? Ни в одной книге не упомянуто, что он бывал у нас, и это-то как раз и важно! К нам вела прямая железнодорожная линия из Москвы, и мы были самой близкой от Москвы тупиковой станцией. Наш мещанский город с сонными жандармами был лучшим местом для конспиративных встреч.

- Подождите, я сейчас позвоню и дослушаю, - Екатерина нашла на дисплее большим пальцем номер и приложила трубку к уху.

- Современный человек – это большой палец, - сказал Михаил, пока она слушала гудки. – Сначала для большого пальца появились курковые ружья и револьверы, потом зажигалки, шприцы, игровые джойстики, пульты, телефоны... Раньше большой палец нужен был только затем, чтобы хватать и удерживать, а теперь человек делает им уйму дел, которые дают комфорт и удовольствие. Не зря классы в соцсетях обозначены рукой с большим пальцем. Классовая эволюция.

- Алло, кисунь, - промурлыкала Екатерина, отвернувшись от Михаила. – Сегодня я приду.

Владимир рассматривал ее ноги, обутые в босоножки. Она то расправляла пальцы, то поджимала их, словно вот сейчас, под этой липой и на этой скамейке, ее пробрало желание.

- Ага, налей сразу ванную. Самую душистую. Ага, пока, люблю.

Михаила вдруг пробрала ревность, и он захотел сейчас же разложить на этом липком от зноя асфальте упоминаемого всуе «кисуню». И пускай, что Екатерину он увидел всего-то десять минут назад. За такую можно драться, посмотрев на неё только раз.

- Так что там с Лениным и его золотом?

3.

- Ленин никаким золотом не ведал, - сказал Михаил. – Кассу для революции копил народоволец Черепичников, которого поселили у нас в городе еще при Александре Третьем, и к которому в гости постоянно приезжала Инесса Арманд. Ей нравилась наша природа и наша Волга. Вы знаете, кто такая Арманд?

- Что-то, может быть, слышала.

- Ленин любил ее, как любят женщин, а не друзей. Ради встречи с ней он тоже приезжал к Черепичникову, прикидываясь, что хочет поучиться у него навыкам подпольной работы. Это был девяностый год прошлого века, и Ленин уже два года был женат на Крупской, которую любил как друга, а не как женщину.

- А я тут причем?

- А вы притом, что в доме Черепичникова работала горничной ваша прабабушка. Ленин как увидел ее, так забыл даже про Арманд. Посмотрите, вот она, - Михаил выудил из портфеля коричнево-серую фотографию. - Вылитая вы.

- А откуда Черепичников брал деньги?

- Во-первых, вкладывал своё. Он первый в мире изобрел, как из нефти перегонять пиреновую жидкость для пропитки железнодорожных шпал, чтобы те не гнили. Изобрел, производил и продавал за ого-го какие деньги!

- А во-вторых?

- Он заведовал кооперативом, куда рабочие фабрик со всех северных губерний платили взносы. По сути это была легальная революционная касса.

- И где золото?

- У вас должна быть дача или что-то вроде того. Черепичников почему-то не стал отдавать кассу большевикам, после революции они искали-искали ее, не нашли, и со злости спалили барский дом, а хозяина расстреляли на месте. Но от дома осталась пристройка, в которой потом жила ваша прабабушка.

- Так-то раньше мы сажали огород в овраге за городом. Там стоит избушка-гнилушка…

- Оно! Черепичников выбрал такое низкое место, чтобы в случае жандармской облавы можно было уйти тайными тропами по высоким склонам. Поедемте туда прямо сейчас, а то у меня терпения нет!

4.

Михаил заказал такси и уже через полчаса ходил с Екатериной по кривому дому с рухнувшей в подпол печью.

- А смысл просто так смотреть? – говорила Екатерина. – Без металлоискателя делать нечего.

Потом вышли в огород, который буйными волнами бурьяна упирался в почти вертикальный склон оврага.

- В последние годы как-то забросили, не сажаем ничего, - сказала Екатерина, выбирая, куда ступить, чтобы не обжечься крапивой.

- А смотрите-ка, здесь почти что тропы, – Михаил показал портфелем под ноги. – Кто-то нет-нет да ходит в сторону склона. Зачем это?

К склону был прислонен мельничный жернов высотой с колесо военного «Урала». Михаил заглянул в отверстие жернова и вскрикнул:

– Там пещера!

5.

- Тяжелый, как крышка Гроба Господня. Оп!.. - пыхтел он, снова и снова наваливаясь на камень. – Ну-ка в раскачку!

Жернов дрогнул, заходил.

- Историки – гнусный народ. Х-х-х! Тщеславнее поэтов. Больше всего любят затыкать всех вокруг. Х-ху-у!.. Я-то стараюсь не быть таким. Ап!.. Расскажите о себе. Вы учитесь или уже работаете?

В это время жернов откатился, и Екатерина бросилась на Михаила. Она втолкнула его в темень пещеры, а там его подхватили уже чужие руки.

6.

Или от испуга, или от удара по голове, но на какое-то время у Михаила погасло сознание. А когда оно вернулось, то Михаил обнаружил, что сидит в плетеном кресле и запахнут в махровый халат. От тела резко пахло соляркой, а в пальцах у него дымилась сигарета.

- Ты только кури осторожнее, а то вспыхнешь, – крутилась перед ним Екатерина. – По случаю твоего возвращения из бегов – вот! - на ней волновался короткий сарафан. Он был внатяжку на груди и на бедрах, отчего в талии смыкалось так узко, как бывает лишь в петле у прописной восьмерки. Глаза у Екатерины горели, словно изнутри их подсвечивали лампочки.

По стенам из красного кирпича горели толстые свечи. Штук десять. Стены уходили в черную высь, образуя арочный потолок.

- Скажи еще, что ты – это не ты! – сказала Екатерина.

- А кто? – спросил Михаил, механически принимая губами сигарету.

- Слышали? – кинула она в темноту за своей спиной. – У него еще смешнее, чем в прошлые разы. Стареет!

Из темноты выступили две фигуры, мужская и женская. Первая в костюме с галстуком-бабочкой, а вторая в ночной сорочке и босиком. У них тоже горели глаза.

- Быть не может! – вскрикнул Михаил.

- Узнаёшь? - спросила мужская фигура.

- А меня? – спросила женская.

- Быть не может! Вы тот самый Черепичников? На старых фотографиях вы страшный, как вурдалак, а в жизни, простите, ещё страшнее.

Обе новоявленные фигуры вместе с Екатериной расхохотались.

- Но как вы до сих пор живы? – Михаил показал на Черепичникова сигаретой. – И вы? – показал он на женщину.

- Инусь, налей ему, - сквозь разбирающий смех процедила Екатерина. – Чтобы девяносто пять процентов.

К губам Михаила приплыла железная кружка, какою в бане поддают пару. Ее поднесли женские руки с тонкими и острыми ногтями, которыми можно цепляться за кору деревьев и спасаться от собак.

7.

К своему удивлению и удовольствию Михаил выпил литр спирта и не дрогнул. Сама жизнь зашла в него. Закуски ему не дали и он лишь поглубже затянулся табачным дымом.

- Вы Инесса, - выдавил он перетянутым горлом.

- Наконец-то! – прозвенела женщина, как звенят майским утром птицы.

- Черно-белые фотографии много врут. Так вы краше, чем на них.

- Ой, дурашка, - женщина потрепала Михаила по голове и слегка царапнула. – Совсем на свежем воздухе память отшибло.

Неожиданно для себя Михаил перехватил ее руку, забрал в рот ухоженные пальцы и с отчетливым чмоком облизнул их.

Подошла Екатерина. На ходу она поддернула подол, обнаружив тем самым бритую наготу.

- А вы-то как хороши! – вздохнул Михаил, принимая Екатерину к себе на колени. Он не мог удержать одну свою часть и поднялся этой частью сквозь разрез халата навстречу гостье. От нее так же, как от него, пахло керосином, хотя она густо надушилась чем-то цветочным.

- Только ты-то не ценишь, - вздохнула она, подобрав ноги так, чтобы упираться коленями в кресло. – Убегаешь то и дело.

- Никуда я не убегаю. Здесь я!

- Это сейчас, - кресло трещало под ее движениями. - Натешишься, а потом в бега. Всякий раз надо ждать, пока через месяц или дольше весь вольный дух из тебя выветрится, и тогда уже идем ловить на живца. То кисуня Инесса, то я.

- Ничего не понимаю, – сбивчиво говорил Михаил, думая только о том, как Екатерина упорна в своих движениях. – А этот для чего смотрит? – кивнул он на Черепичникова, который смотрел и улыбался.

- Во-первых, он скопец, - шепнула Екатерина, нападая губами на ухо Михаила. – Дал оскопить себя еще мальчиком. Потому и богатства копил всю жизнь, потому что заняться было нечем. Ну а потом он наш с тобой отец.

- Что?! – Михаил подался телом так, что выскользнул из Екатерины.

- Отец-скопец, смешно, да? – рассмеялась она, заправляя Михаила рукой обратно в себя. – Скопец-отец! Инесса, если что, тоже наша сестра.

Михаил хотел выбраться из-под насильницы, но тут вступила в игру Инесса. Она поддернула легкую ситцевую юбку, закинула ногу на спинку кресла и тем самым предстала перед Михаилом своей зовущей звездой.

- Да не бойся ты! – усмехнулась Инесса. – Катька запугала тебя! Мы не родные совсем, а он не совсем отец.

Этих слов оказалось достаточно, чтобы впиться чуть ли не с зубами в звезду.

8.

Через восемь часов оргии Михаил разгуливал по тайному тоннелю и открывал для себя недавно забытое. Он заходил в лабораторию и видел ряды ванн на львиных ногах. В ваннах густела иссиня-черная жидкость, из-за которой в лаборатории дышалось, как в машинном отделении тепловоза.

Затем следовала спальня с широкой, шире матов для прыжков с шестом, кроватью. Её покрывала алое полотнище с золотым гербом Советского Союза. Золотые нити истерлись настолько, что присутствие герба мог угадать лишь очень догадливый. В спальне пахло так же, как в ванной, с той разницей, что здесь застоялся еще один дух. То ли беспокойный, то ли могильный, то ли беспокойно-могильный.

В денежном хранилище стояли ополовиненные чугунки с золотыми монетами, а под ногами, как листва, шуршали царские ассигнации.

Михаил гулял с сигаретой и железной кружкой, которая была третьей подряд.

- Кем ты только не воображал себя, какие только имена себе не выдумывал, - следовала за ним Екатерина. – То в школьные учителя пойдешь, то в университетские преподаватели, то объявишь себя депутатом, то вот историком. Всё не сидится тебе на месте. Неужели ты сам не чуешь, как от тебя начинает разить? Когда я зашла в тот автобус, то удивилась, почему люди не разбивают окна и не выпрыгивают.

- Но я ведь курю и пью, - нехотя отвечал он. – Я никогда не прикасался к вину с табаком.

- Сто лет назад не прикасался, а затем начал. Без канцерогенов нам никак.

- Но откуда это взялось?

- Вспомни, как Инессу хоронили, и ты при живой Надежде шел перед гробом и на виду у всей России рыдал. Вспомни, как выкрал ее из могилы и отправил к Черепичникову. Он еще в девятисотом поставил эксперимент надо мною. Ты меня изнасиловал и задушил, не помнишь? Вернее, задушил и изнасиловал. Никакая я не правнучка, а сама и есть.

- Это, говоришь, девятисотый?

- Ага, ты тогда писал «Развитие капитализма в России».

- Но как же я сам?

- А так. В Мавзолее лежит двойник. Тебя мы выкрали, как до этого ты выкрал Инессу.

- Но как всё это?!

- Пиреновые ванные. Они бальзамируют и оживляют. Папа-Черепичников – гений. Ты же видел, что мы все заштопанные? Видел шрамы? Ну так посмотри лишний раз. Мы набиты губкой, чтобы постоянно спиртоваться… Роботы мы. У нас и в головах-то каша-малаша. Там свинцовые стержни и кислота, чтобы работало наподобие багдадской батарейки. Ты разве не замечал, что думаешь, как дурак какой-нибудь?

- Пьющие, курящие, ебущиеся роботы?

- Ну да… В одном мертвом страсти больше, чем во всех живых.

Они как раз остановились перед обширным зеркалом. В нем отражался голый мужчина с лысиной и бородкой, а рядом с ним женщина, похожая на восьмерку - настолько узкая была ее талия. У обоих от пупов до шеи шли грубые швы.

- Ленин живее всех живых, - усмехнулась Екатерина.

Мужчина поддел на себе пальцем один шов, разболтал нить и ткнул в открывшуюся прореху сигарету. Вспыхнуло, как Революция семнадцатого.
Жаров М. для удава

- Соглашайся, хули тут думать!

Думать оно вооще-то иногда полезно, но частенько обстоятельства управляют разумом, как блондинка новенькой «витарой».

Эти самые обстоятельства и свели меня со старым приятелем Димой. Мы с ним учились в Донецком универе и прокуривали пары на скамеечке перед главным входом. Он просерал занятия по матану, а я превращал в дым знания по квантовой химии. Когда учеба закончилась, мы как то потерялись, но каждый раз, когда находились, Димон заканчивал свою приветственную речь словами: «Соглашайся, не хуй думать!».

В первый раз, когда я «согласился», мне пришлось переночевать в Калининском РОВД, обогреваемым батареей отопления, к которой меня заботливо пристегнул местный опер, а в последний – я провел неделю в травматологии после спора о религиозных вопросах с оголтелыми мормонами. Потом Дима поехал в Москву в поисках своего Эльдорадо и осел в златоглавой. Там он удачно подвернулся под руку своему бывшему научному руководителю, и пристроился в группу, работающую над инновационными технологиями. За жирные годы дорогой нефти он нехило поднялся по карьерной лестнице и стал начальником чего-то там околонаучного и умеренно секретного, обзавелся российским паспортом, лишним весом, личным водителем и соской-секретаршей.

Тут мы с ним и встретились, когда я всунул ему в руки рекламную листовку магазина игрушек у метро Царицыно…

- Ты ж, грит, имеешь невъебный опыт перевоплощения. Худи тебе робота то сыграть.

Ну если за такой опыт проканает раздача листовок в костюме Спанч Боба то таки да, его у меня просто завались. Еще я научился ссать в бутылку не снимая этого барахла и пиздиться с бананами, хот-догами и прочим синтепоновым сбродом, отстаивая свою территорию.

- Понимаешь, продолжает Димон, тут институту бабла подкинули. Скока – то пездецке государственная тайна, но все равно мало. Подкинули не просто из гуманных соображений, а сказали, мол, надо развивать робототехнику, догонять буржуинов и строить новый технологический мир в обход всех санкций. Задачу поставили простую – создать боевого робота, чтобы он мог хуярить вражин при любых президентах и климатических условиях. Только чота там не заладилось с проектированием и строительством киборгов, зато заладилось со строительством дачи директора института и увеличением сисек его пятой жене. В итоге на выходе мы имеем трехэтажный замок с пушками и арбалетчиками на стенах, груди четвертого размера и каркас робота с уебищным еблом и искусственным интеллектом мыши, которая поселилась в правой конечности андроида. А тут завтра комиссия правительственная решила проверить, куда мы впороли сумму, которой хватило бы на новый авианосец и желают они посмотреть на чудо новейших технологий. Ну не сиськи же Алены им показывать новые, хотя там как раз технологии сработали шо надо. Директор на грани нервного срыва уже. Собирается то повеситься, то съебаться на тропические острова, а нам всем при таком раскладе светит знакомство с флорой и фауной Дальневосточного края. Так что давай-ка выручай.

И на хуя мне это надо, спрашиваю. А я ебу, на хуя тебе двадцать тыров рублей от шефа и бутылка текилы от меня, отвечает Димон. Тока, грит, ты сам прикинь - в своем банане или там в морской креветке, ты месяц будешь яйла парить чтобы такие деньги заработать, а тут чуток посидишь в костюме робота, пизданешь там голосом Левитана чо нить есичо спросят, пройдешься туда-сюда, може пальнешь холостыми из прикрученного ружья по мишени в которой уже все нужные дырочки наковыряны и всего делов то. Ну делов то оказалось чуток поболе чем «всего»…

Комиссия приехала ни одна. Кому-то там наверху захотелось повыебываться и похвастаться мощнейшими разработками наших инженеров. Удивить научный мир чудо-роботом, рыцарем третьего тысячелетия. Так что вместе с комиссией приперлись два узкоглазых иностранца и индус с точкой во лбу как у царевны Лыбядь. Самураи кланялись и тыкали в меня пальцами, а индеец все чота в калькуляторе щелкал. Я сидел в роботе тише мыши, которая грызла мне ноготь на правой ноге и тут же срала. Димон, наряженный, словно на похороны премьера, лыбился членам комиссии и подмигивал мне обеими глазами. Потом они там друг дружке покланялись, похлопали по плечам, и расселись на стульчики. Директор, потея и икая, вышел к выставленной трибуне и начал доклад-отчет. Мол, вот, посмотрите - какой пездатый у нас получался киборг. И пуля его не берет, и клинок тупится. И не зря наше правительство вкладывает деньги в такое полезное дело, ибо роботы это вам не какие нить солдаты, которых кормить-поить-одевать надо, да еще потом и хоронить за счет бюджетных средств. А случись какое волнение в государстве, так эти самые солдаты могут и изменить присяге и начать пиздить своих благодетелей, как уже не раз происходило в нашей многострадальной истории. Или нажравшись бормотухи поймают глюки и станут на кнопки ядерных пультов жать как на клавиши пианино и пиздец всему человечеству. Ну ладно, може и не всему, бо у меня от ядерной зимы теплые свинцовые валенки есть, а вот аборигенам теплых стран точно придется вымереть вне графика. Так что роботы - это наша будущая хуйня, в хорошем смысле этого слова.

Ну и встречайте – новейшая разработка безпезды машины для убийств, точный как ковбой Дикого Запада и послушный шо та гамельнская крыса, андроид - Шубин 11/29. И в меня пультом тычет, типа значит включает. Ну мне то чего. Раз включили значит надо изображать какую-то деятельность. Зашевелил я руками. Ногу поднял, согнав мыша. Башню развернул в сторону трибуны и во встроенный микрофон говорю, даров, мол, белый господин, готов выполнить любой приказ. Натурально так все это сделал, словно всю жизнь в костюме из металлолома просидел с канализационным люком на груди заместо титанового бронника.

С титаном, как мне Димон пояснил, напряг вышел. Ну как напряг, уж больно из него охуенные удилища получались, так что токаря институтские точили их и пиздили снопами, толкая перекупам. Вот весь лимит на металл и выбрали еще полгода назад и пришлось инновационо выходить из сложившейся ситуации. Директор, смотрю, приободрился. На пульт там чота начал давить и голосом приказы тип дублировать, устраивая школу танцев Соломона Пляра. Мол, сделай шаг вперед. Шаг назад. Пройди налево. Направо. Думаю, заебал ты так то. Чо я тебе – кот ученый? Песнь заводить или сказку говорить може еще прикажешь? Но ползаю по паркету. Лишь бы, сука, «Вспышка слева!» не закричал. А то я в этих рыцарских доспехах если на пол ебнусь то уж хуй поднимусь без посторонней помощи. А это не совсем будет эстетично выглядеть если такая мощная машина для убийства вражин всяких будет валяться на полу как тортилла на панцире. Мышар освоился совсем. Залез ко мне на плечо и в дырочки зырит на свет. Тут директор, видя, что все идет гладко, совсем расслабился. И командует, мол, поразить мишени. В дальнем углу поднялись фанерные щиты с нарисованными террористами, Обамой и дикими зверями. Я красиво так развернулся в их сторону. Руку с прикрученным стволом поднял. Нажал на кнопку и начался пиздец. Грохот. Вой. Огонь. Дым. Когда все рассеялось, я еще подрулил к мишеням и пизданул Бараку в черное ебло пару раз. Изобразил, так сказать, штыковую атаку и классовую ненависть заложенную программистами. Делегация оторвала жопы от кресел, и все поковыляли к полю боя. Возвращались, одобрительно цокая языками и пожимая руки директору. Тот от счастья вооще обнаглел и грит, мол, нам бы еще немного бабла, так мы бы слепили такого монстра, что он танки за дуло бы хватал и пиздил ими низколетящие вертолеты.

Тут самураи сначала меж собой заенькали, а потом через переводчика к главному в комиссии обратились. Ну грят, создали вы конечно нехуевого такого универсального солдата, тока мы так то тоже не только палочками суши ковырять умеем. И есть у нас свои разработки. Так что хотелось бы посмотреть – кто круче. Наш «Микадо 23 дробь 4» или ваш этот Шубин. Красавца нашего мы в на выставку в Мюнхен везем и он тут вот рядышком лежит в контейнере упакован. Так что если вы не против, то его в пять минут принесут, настроят и нехай, мол, победит сильнейший. А то може зря мы с ним в Европу собрались и придется нам там всем от позора харакири делать.

Я, блядь, как услышал это, так сразу немного ссыканул. Прямо внутрь высокотехнологичной машины для убийства. А нашим-то толстосумам насрать. И не в костюм. Тока подавай зрелищ. Давайте, грят, посмотрим кто кого. Иван Драга против ниндзя, блядь. И ржут. Я думаю, не-не! За двадцать тыров я на такое не подписывался. Мыша тоже почувствовал, что запахло пиздецом. Залез мне на голову и начал активно гадить. Тут самураи коробки притащили. Достали из них комплектующие и в две минуты собрали уебище, похожее на мясорубку с прикрученным хуем вместо ручки. Начали там над ними обряды творить. Настраивать. Я же потихоньку сдаю назад, думаю, в рот вам йогурт, ща съебусь и трахайтесь тут сами со своими бытовыми приборами. Димон заметил мои маневры и с понтом там чота наладить собрался, подвалил ко мне и шепчет значит, мол, ты куда это, сука, намылился? Большие папы вон уже директору еще много килограммов денег сулят на дальнейшие разработки если мы этого узкоглазого роботишку завалим. Индеец на ручку дышит, чтобы контракт подписать на покупку сотни Шубиных. А ты решил съебнуть по тихой грусти? Та хули мне ваши разработки, говорю. Если меня этот кухонный комбайн ща в фарш превратит, то никакая наука мой человеческий образ не восстановит. Так что на хуй мне те двадцать тыров. Купи на них билет в Ухту и затеряйся в тайге. Какие двадцать тыров?, шипит Димон, если все заебца в этом спарринге пройдет, то тебе обломится полляма. Отвечаю!

Полляма! Сука! За такие бонусы я в костюме губки Боба должен был бы до конца жизни жрать, спать, срать и в гроб в нем лечь. Блядь! Ну, думаю, такой шанс выпадает один раз. Я на Таганской недавно Клубничку с пчелкой Билайн мудохал, так что же - с этой хуйней не справлюсь? Пополз опять в центр зала. Мышь перебрался ко мне на плечо. Ладно, шепчу ему, Микки Маус, держись покрепче, ща звездные войны начнутся. Япошки закончили темниками свое изделие грузить. Щелкнули пультом, и эта каракатица замигала лампами шо та рождественская фура с кока колой. Мне мигать нечем было, поэтому я, недолго думая, без включенных габаритов подвалил к нему вплотную и ебнул как следует по тому месту где предполагалась голова. Микадка не ожидал такой подляны. Немного потерялся. Мне бы тут закрепить успех и послать его в глубокий нокаут, но пока я скрипел шарнирами биоблядькаркаса собранного на свалке, он откатился метров на пять, щелкнул механизмами и зарядил в меня длинную очередь из своей ручки-хуя.

Это, скажу я вам пиздец! Крышка люка звенела как набатный колокол, однако удар держала. Я кружил по площадке стараясь уйти с линии огня. Мышь носилась по мне стараясь найти местечко потише и побезопаснее. Большие боссы делали ставки. Димон молился. Индус засунул ручку в карман и с интересом посматривал на японское изделие. Через минуту у железного самурая видать закончились патроны и он, пожужжав и блеснув своими поворотниками, выпустил ствол как минимум двадцатого калибра. Тут я уже обосрался вполне по-настоящему. Как тогда, у парка Коломенского, когда меня нагнали зебра с жирафом из «Мадагаскара». Они хуярили меня копытами, защищая свою территорию, а я звал на помощь. Прибежали Чип и Дейл, но, вспомнив старые пограничные конфликты, вступили в альянс с Мартином и Мелманом и отвесили мне еще несколько килограмм пиздюлей.

Вот и сейчас в атмосфере запахло сероводородом. Индус напрягся и зашептал чота то ли - «Бхопал», то ли «ебал». Япошки залопотали о запрещенном всеми конвенциями химическом оружии. Робот растерялся и завис. Я же, выпустив пар, начал заводиться. Ах ты ж, думаю, тварь! Ща ты вспомнишь, блядь такая, озеро Хасан и заодно за Порт Артур ответишь. Сманеврировал я по брусиловски и оказался сзади этого железного мудака. Начал крутить башней вокруг в поисках чего нить тяжелого, чтобы как следует переебать ему по его овощерезке, как тут случилась интересная хуйня. Мыша видать заебали эти американские горки и он вышмыгнул через маленькую дырочку в ноге. Вышмыгнул и нырнул в хуй-ручку-ствол этого кухонного комбайна. Через несколько секунд Микадо затрясся как эпилептик, выпустил струйку дыма и замер. Я не стал дожидаться, когда он очухается. Смахнул с места тщедушного япошку. Схватил освободившийся табурет и переебал им по башне двадцать третьего со всеми его дробями. Тут Микадка и поплыл. Крутнулся волчком. Отстегнул свой ствол и рассыпался на несколько частей. В зале наступила тишина. Я чувствую чота меня у уха щекочет. Скосил взглядом на плечо и вижу мышар сидит и грызет чип из японского киборга.

Ну я в полной тишине поднял левую клешню вверх, мол, ай эм чемпион и по тихой грусти, пока меня не стали пристально изучать, съебался с арены. Быстренько выскочил из доспехов, схватил мышара и упиздил в ихнюю слесарку – ждать много денег и алкать спирт. Тут меня и отыскал директор, цветущий как папоротник в ночь на Ивана Купалу и Димон, прихлебывающий коньяк из пузатой бутылки. Босс хлопал меня по плечу, мол, зер гут, мальчик, получишь конфетку. Да не, грю, я сладкое не очень, мне бы сотню пятитысячных купюр, но если у вас нет таких, то я готов принять любыми номиналами. Чота тут директор замялся, начал рассказывать про напряженный бюджет, про перебои в финансировании, про обещание рассчитаться сразу же как тока появятся средства. И, сука, исчез с радаров как стелс. Заебись! Димон чота промямлил, мол, я все улажу, давай покаувидимсянепропадайзвонипошелнахуй и тоже исчез за дверью.

Вот и скажите, как мне было после этого не нацарапать на машине этого пидараса слово «пидарас» с маленькой буквы? С большой не заслужил, и уж простите за тавтологию. А Димона мы еще подловим с коллегами. Узнает, какими свирепыми могут быть бухая панда и отмороженные смурфики. Ибо деньги мне нужны. Надо ведь не тока себя кормить, а и мыша. Уж очень он полюбил японские процессоры, а они недешевы нынче. Ждите возмездия, суки. Айл би бэк!
афтор Добрый Шубин.

На конкурс удавкома.