Ответ на пост «Послеоперационное»15
После операции на аппендиксе лежал в реанимации, отходил от наркоза. Незабываемые глюки. Трубку из трахеи уже вынули.
В моменты прояснения сознания буровил и отвлекал снующих по реанимации врачей вопросами, изо всех сил стараясь удержаться в сознании. Одного бегущего спрашиваю, мол, как Вас зовут? "Зачем тебе, лежи спокойно", - отвечает.
Но мне всё пипец как важно - важнее всего на свете. Я настаиваю:"Ну скажите, как Вас зовут!"
Он с досадой: "Евгений Владимирович. Все равно забудешь!"
Прошло уже почти 3 года и, Евгений Владимирович, я не забыл!
Мне запомнилось только как я очнулся в реанимации, хотел встать, а медсестра меня просила лечь обратно.
Как же я удивился, когда мне рассказали, что я, будучи в жизни совершенно неконфликтным человеком, не часто матерящимся, крыл всех вокруг такими забористыми ху...ми, что смог удивить пожилую медсестру, а она то всякого видела и слышала за свою карьеру. Ещё я опрокинул стол и каталку, обблевал кровью, которой наглотался во время операции, половину реанимации, и закончил тем, что нассал на пол, напрочь игнорируя утку.
Мужики в палате ржали до слёз. А мне хотелось провалиться сквозь землю.
Я очень хорошо помню свой первый и пока последний отходняк после общего наркоза. Случилось сие событие в 2000 году, мне было 11. Родителей в отделение не пускали, медсёстры к нам почти не заходили (не говоря уже о врачах). Помогал только сосед по палате - такой же пацан, как и я: давал мне напиться, следил, чтобы я не упал с кровати (были такие попытки), а позже, когда я уже мог кое-как вставать с постели, водил за ручку в туалет. Теперь про сам отходняк: вам знакомо выражение "потерять основу"? Вот именно так я себя тогда ощущал: мне казалось, что все мои воспоминания нереальны, что моя жизнь всего лишь сон, что всё неправда, ничего этого не было, и имя у меня дурацкое (сейчас смешно, но тогда было не до смеха). Даже маму вспоминал с каким-то отчуждением, словно персонажа фильма. Было очень страшно, хотелось встать и куда-нибудь сбежать. А ещё этот сушняк. Я такого страшного сушняка не испытывал ни до, ни после. Я прям чувствовал, как мой рот изнутри покрывается коркой. Боже храни того пацана, чьего имени сейчас я даже не вспомню! Он буквально дежурил возле меня со стаканом в руке. Я понимаю: 2000 год, девяностые только закончились (и то не везде), тотальное распиздяйство, нехватка медперсонала. Но, сука, почему нельзя было хотя бы на сутки пустить маму к ребёнку, отходящему после общего наркоза?!
Это не важно, Эммануил Гедеонович.
Нет-нет, скажите отчество.
Какое это имеет значение?
И тем не менее.
Натанович.
Так вот, Миша.
Блин, я на отходе от анестезии блевала кровью, извинялась очень за это перед медсёстрами и параллельно наглаживала руку молодому анестезиологу.
Он мне показался симпатичным.
В обычной жизни такой уверенности в себе у меня не наблюдается.