michsel

Я не могу сказать точно, когда все это началось. Наверное, сразу после моего рождения, ведь сколько я себя помню, моя жизнь всегда была адом. Зеркала – вот самый страшный мой кошмар. Меня иногда просто неудержимо тянуло к ним, где бы я ни была и что бы я ни делала.

В детстве я могла бросить увлекательную игру и начать малевать губы маминой помадой перед большим зеркалом в коридоре. Потом, разумеется, получала нагоняй, но, черт побери, я ведь даже не хотела этого делать! Меня словно заставляло что-то, чья-то чужая воля. Сейчас мне 20, и я все так же зависима от зеркал, ничего не изменилось. Ну, разве что одна мааааленькая деталь – если раньше меня это пугало, то теперь бесит. Я ненавижу свое отражение – его глупую мимику, его идиотские движения, которые вынуждена повторять раз за разом. Боже, а какой у него (нее?) макияж! Я бы в здравом уме никогда такого не нарисовала. Ты меня бесишь, слышишь? БЕСИШЬ!

И только глубокой ночью наступал кратковременный покой. Я заметила, что тогда зеркала словно теряли власть надо мной, и я могла немного пожить своей и только своей жизнью, не испытывая поминутной тяги достать зеркальце и припудрить носик. Я даже изменила режим, стала бодрствовать ночью. Но днем мне поспать не удавалось – что-то будило меня и тащило к проклятому зеркалу, а в нем была она – свеженькая, дрянь, будто прекрасно выспалась. Да, это был ад.

Не знаю, сколько бы еще я так продержалась, но однажды все изменилось. Случайность, глупая и счастливая для меня случайность. Поздним вечером она стояла в ванной перед зеркалом и причесывалась, а я тупо повторяла все ее движения. Вдруг лампочка мигнула и погасла. Проникающего из коридора света было достаточно, чтобы различить силуэты, но мало, слишком мало, чтобы удержать меня. Я почувствовала, что меня больше ничего не сковывает, что я могу владеть своим телом! В шоке от этого открытия, я подняла руку и покрутила ей перед лицом. А затем увидела, что она с ужасом смотрит на меня с той стороны. Я ухмыльнулась ей, и она позорно сбежала, но было уже поздно.

На следующее утро она вновь подошла к зеркалу. Как же, как же, надо же марафет навести. С опаской, правда, подошла. Но сначала я подыграла ей, упиваясь тем, что она больше мне не хозяйка – покрутилась, поправила волосы, нарисовала эти ужасные стрелки. А когда мы почти закончили, я протянула руку и коснулась зеркала. И она не смогла мне противостоять! Как в гипнозе коснулась своей рукой моих холодных стеклянных пальцев и растерянно моргнула, когда отражение исчезло. Я была здесь, позади нее. Быстро, не давая опомниться, я толкнула ее в спину и почувствовала, как по моим пальцам пробежал электрический разряд, они стали теплыми и… живыми. Я взглянула в зеркало, улыбнулась своему шокированному отражению и вышла из комнаты.

Знаете, ребятки, а ваш мир нравится мне гораздо больше моего. Там, с моей стороны, все казалось тусклым, будто покрытым слоем пыли или полупрозрачной бумагой, а здесь все яркое и очень настоящее. И я сама настоящая. Ее, нет, мои друзья сказали, что я изменилась. Наплела им, что решила взяться за ум и начала вместо клубов читать умные книжки. А в душе торжествовала, ведь я всегда знала, что я лучше ее и более достойна этого мира и этой жизни.

И вот еще что, ребятки, нас таких здесь много. Я знаю это, потому что мы можем определять себе подобных с первого взгляда. Мы даже называем себя Орденом Зазеркалья и иногда устраиваем сходки. Хах, вру, конечно. Ничего мы не устраиваем. И называем себя людьми – такими же, как вы. А то, что сердце справа – да кто об этом знает! Случайные врачи? Не смешите, мы обращаемся только к проверенным докторам, страдающим той же «редкой» аномалией.

Девушка в очереди, случайная попутчица, ваша младшая сестра – уверены, что это не я? Мы среди вас, и нас становится все больше и больше. Кстати, помните глупую пугалку, где надо зайти в ванную комнату, постоять в темноте перед зеркалом и зажечь спичку? Это придумал один из наших. Прикол, да? Тот день, когда шутка разнеслась по Интернету, стал праздником для сотен вырвавшихся в реальный мир. И началом пожизненного заключения для ваших сородичей. Самое забавное, что она до сих пор работает.

Нам нравится здесь, нравится жить вашей жизнью, и мы не уйдем обратно. Потому что свято соблюдаем нашу главную заповедь: никогда не смотреть в зеркало в темноте. Лично я убрала все зеркала из своей спальни, а зеркальце в ванной перевесила внутрь шкафчика. Признаться честно, я избавилась ото всех глянцевых и полированных предметов в комнате, от всего, что способно отражать. По вечерам я плотно задергиваю шторы, занавешиваю экран телевизора одеялом, убираю со стола блестящие диски. Черт, я даже мобильник переворачиваю экраном вниз, лишь бы не взглянуть ненароком. Потому что точно знаю: обитающие по ту сторону получают шанс на настоящую жизнь только в темноте. И если им это удалось, их уже ничто не остановит, будьте уверены.

При свете дня, когда мне ничего не грозит, я подхожу к зеркалу и вижу в глазах своего отражения ненависть, ту самую, что когда-то ощущала сама. Что ж, детка, ты имеешь на это право. Ну, пока, я побежала!

Я задержался в Туле, но опоздать я не хотел, поэтому вместо привычной маршрутки до юга Москвы я выбрал электричку. Был ноябрьский вечер, причем будничный. И народу в вагоне, на удивление, было мало. Я сел в восьмой вагон, на одну из свободных скамеек, ближе к окну. Лицом в сторону движения. До Москвы из Тулы ехать примерно три с половиной часа, мне до этого приходилось кататься на такой электричке. Я уже не маленький мальчик, поэтому насчёт длинного пути не расстраивался, воткнул наушники и закутавшись в куртку начал дремать. Мерный стук колёс, тёплый свет. Вечеряющая Россия за окном и мягкие мелодии медленно убаюкивали меня. Альбом, что я включил и слушал, состоит из 10 песен, в среднем по четыре минуты.

Когда я почувствовал «это» шла восьмая песня. В полудреме я узнал песню и приоткрыл глаза. Свет из тускловато желтого стал белым, как у ламп дневного света. Я не придал этому значения и лишь поёжился холодку, который забирался за шиворот. Я, как и прежде сидел один на своей лавке, попутчиков было немного, и я обратил внимание, что не все из них были со мной с отправления, часть «туляков» что сели со мной куда-то ушла. Новые попутчики, казалось, не придавали необычной пустоте вагона никакого значении. Я поковырялся в плеере и поставил в список воспроизведения следующий альбом. Он в целом длиться минут пятьдесят. Вновь укутавшись и расслабившись, я попытался задремать. Дальше периодические просыпаясь, я замечал, как из вагона в тамбур уходят испуганные «туляки». Несколько раз меня будил шум хлопающих дверей, и я замечал обеспокоенные лица моих «оригинальных» попутчиков, убегающих в соседний вагон. Но музыка играла, куртка грела, и я вновь впадал в сладкую дрёму. Пока на окончании последней песни второго альбома, через полтора часа, после посадки в электричку, я проснулся. Причём, как ни банально, резко. Дремота и зыбкость восприятия исчезли в секунду. Я поёжился, продираемый сильным холодом. За окном темно. Свет, не греющий, а такой же холодный как и сквозняк в вагоне, освещал вагон хорошо. И только теперь, по цыплячьи вытянув шею, я осмотрелся вокруг.

Первое что я заметил: в вагоне ни одного оригинального попутчика, что сели со мной в Туле. Лишь пришлые. Я легко их отличил, потому что туляки были одеты как подобает жителям крупного самодостаточного областного центра. Окружающие попутчики сели явно на промежуточных остановках. И мужчины и женщины были одеты в тёмных цветов одежды, без каких либо лейблов или опознавательных знаков, абсолютно. Второе: все они улыбались. Неестественно, не как обычные люди. Улыбка была странной, не обычной. Ни после хорошей шутки, ни тёплые воспоминания, где то в уме. Нет. Даже не хитрая ухмылка. Создавалось впечатление, будто весь вагон. Я насчитал 11 человек. Будто весь вагон решил улыбаться, без всякой причины. Просто корчит улыбающееся лицо. Я поёжился. Странно. Очень странно, я выключил плеер и несколько минут вглядывался в окно. Глухой лес, хотя периодически на такой оживленной линии должны встречаться селения.

Я вглядывался на протяжении десяти минут. Ничего. Лес. Глухой. А когда была последняя остановка? Я не могу вспомнить, когда мы останавливались в последний раз. И уж тем более, когда вошли все те люди, с которыми я сидел в этом вагоне? Белый свет неприятно резал глаза, я вытер выступившие слёзы. Обернулся и понял что сижу не один напротив меня на краю противоположной скамьи сидел парень и улыбался. Всё бы ничего, но смотрел он прямо на меня, прямо мне в глаза. Мне сперва, как скептику показалось, что это очередной сельский бык, которому захотелось попугать городского. Я громко хмыкнул и, расправившись на скамье, вылупился на него в ответ. Но это не сработало, и очень скоро от страха ежился я. Парень не среагировал на меня. Он также, не мигая, улыбался и смотрел. Я хмыкал, грозно морщил брови, подмигивал, но это не работало. Вообще. Он смотрел и улыбался. Я спросил «Что надо?» Парень смотрел на меня. Я поднял голову и заметил, что все, кто был в вагоне стягивались к нам. Ко мне. Толпа попутчиков в тёмном собиралась ближе. Причём их перемещения и не видел. Отвлекаясь на смотрящего в упор парня, я не успевал заметить движения. Вот женщина в очках за три ряда позади меня. А вот за два ряда. А теперь за один. Я испугался, вновь смахнул набежавшие из-за яркого света слёзы. Стряхнув влагу с глаз, я огляделся и вскрикнул.

Вокруг нас сидели все тёмные пассажиры. А парень. Парень улыбался сильнее. Я видел его зубы и мне они не понравились. Я дрожал. Это были острые клыки, причём все зубы были клыками. Они составляли идеальный прикус, один клык на один. Вокруг сидели остальные, я, почему то подумал, что они вместе. Что они заодно. Вдруг в дверь впереди, громко свистя в свисток, вошёл контролёр. Попутчики резко обернулись и, как мне показалось, сузили глаза. Контроллёр крикнул «Сюда парень, ты в красной куртке, да вставай уже и беги сюда!» Я, не раздумывая, побежал к нему. Он стоял в тамбуре, придерживая дверь. Свет слепил глаза. Но я почти наощупь добежал до тамбура, оббежав его, я ужаснулся. Вся компания стояла позади скользящих дверей. А парень уже не улыбался. Он зло шевелил челюстью, будто грызя самого себя за зубы. Компания позади него, казалось, жутко злилась, их брови искривились, а губы сжались в ненавистном оскале. Контролёр снова дёрнул меня и втащил в переход между вагонами. Попав туда, мне внезапно поплохело, голова закружилась, а на виски начало давить.

«Всё в порядке, успокойся. На вот, воды выпей» поднимая меня с пола, сказал мой спаситель. Я осмотрелся, я уже был в другом вагоне. Рядом стояло несколько курильщиков, и удивленно смотрели на меня, поднимающегося с пола. Контроллёр вручил мне бутылку воды и велел идти за ним. Я, радуясь спасению, не понятно, отчего шёл по вагонам следом за ним. Обычные люди, кое-где толкучка. Блики деревень и крупных городов за окнами. Тёплый жёлтый свет. Дойдя до головы поезда, мы прошли в небольшую комнату, в которой он мне попытался всё разъяснить.

«Ты сам-то как? А то бывает те, кого успеваем вытащить того, умом трогаются. Нормально, скажи хоть что-то! Вопросы, всегда вопросы. А вот и чай. Я на этой линии уже пять лет, и раз в полгода кого-то затягивает, чаще всего тех, кто засыпает и не обращает внимание на вагон. На всё вокруг. Обычно-то люди сами понимают, что дело другой оборот принимает. Не знаю я парень. Просто так бывает. Я когда пришёл сюда тоже думал, что надо мной подшучивают, а потом сам наткнулся, иду по поезду и вдруг вагон, какой- то не такой. Тогда меня самого чуть не затянуло. А чёрт его знает… Потом вроде получалось спасти таких забытых. Умные то сами в другой вагон уходят, как увидят этих попутчиков. Да не видно когда они появляются, и вагон этот, странная история с ним. Вроде есть, а вроде и нет. Как из ниоткуда. Лишний восьмой. А потом пропадает с такими как ты внутри. В прошлом году не успел. Сидел молодой парень, как ты, за ноутбуком. Работал, что ли? Не заметил, как окружили. Ты то ещё цел оказался. А он на одной скамье с этим, что зубы скалит. Прямо в толпе. Я и крикнуть не успел, как всё исчезло, вместе с парнем и этими людьми. И вагон обычный без этого света, пассажиры, селения за окнами, а не лес. Спрашивай не спрашивай, не знаю что это. Ты главное парень шум не поднимай, нам и без шума хлопот хватает. Сейчас они чаще появляются.»

Примерно так звучал полумонолог контроллёра. Я выслушал, но больше ответов не получил, да и сам он немного знал. Выходит, что где-то на путях в поезде вклинивается лишний вагон с попутчиками, причём появляются они не сразу. А медленно, словно из ниоткуда. Постепенно большая часть людей со страхом сбегает в соседние, пока в вагоне не остаётся попутчики и жертва, а затем щёлк и нет вагона. Вместе с жертвой. Я был напуган, но прошло время, позже я начал искать ответ на этот вопрос. В свободные дни я регулярно в одно и тоже время начал ездить на электричке по этому пути, туда и обратно. А позже когда зародились первые подозрения, в любое время. На всех рейсах.

А теперь читай внимательно: Никогда не спи в электричках. Никогда не отвлекайся ни на что. И если свет стал бледно белым, если за окнами густой лес, беги из вагона. Уходи, если рядом с тобой сел улыбающийся незнакомец. Уходи туда, где люди. Они делаю так каждый раз. Каждый раз. Контролер ошибается. Такое случается каждый рейс. Иногда, они остаются ни с чем. Но они выходят на охоту всегда. Всегда. Когда-нибудь, ты почувствуешь неладное, взглянув на сидящую рядом с тобой странно улыбающуюся женщину. Прошу тебя, убегая из вагона, захвати с собой тех, кто не замечает, спаси их.

Я встречаюсь с ними почти всегда. Иногда я под предлогом вывожу кого-нибудь, иногда мне приходится силой вытаскивать тех, кто не видит происходящего, иногда я не успеваю. Но я устал, я пробовал предпринять что-то, но ничего не работает. Если стрелять в них всё мигает, а вагон становится обычным. Очень сложно объяснить, почему ты стоишь в тамбуре с дымящимся пистолетом в руке. Молитвы не работают, святая вода тоже. Я устал кататься туда-сюда, стараясь понять что это. Пропавшие люди, их просто не находят нигде. Я пробовал фотографировать вагон, но на фото он обычный, я пробовал заговорить с ними, но они лишь улыбаются. Я пробовал ждать, следить за ними, но сладкая дремота, несмотря на литры кофе, чуть не убила меня. Я снова оказался в ситуации подобной первому разу. Но в этот раз я сам успел сбежать. Прежде чем они появились поближе. Я не могу продолжать. У меня есть работа, должна быть личная жизнь, а я трачу свободное время, катаясь из Тулы в Москву и обратно. Я перерыл всю историю и вагонов, и линии, и мест, и пассажиров, ничего! Пусто. Ни намёка. Я просто не знаю, что это, кто они. И я сдаюсь, я пишу это чтобы ты. Конкретно ты, смог что-то сделать. Я устал. Не знаю, происходит ли это на других линиях. Но, но самое страшное, что недавно, их стало больше, у одной из попутчиц я увидел на руках годовалого ребёнка. Он ещё только учится улыбаться.