asbrant

Вот просыпаешься в 4 утра, к утренней службе. Очень зябко, устал, все тело как холодный пластилин, дубовое, не гнётся и так хочется спать... Но надо идти. Идти на службу в не большой храм, где постоянно пахнет воском и деревом, казалось бы такие обычные запахи но лишь одно воспоминание о них навеивает некую одухотворённость, невесомость тела и спокойствие на душе. Встаёшь с постели, дотягиваешься до одежды, пытаешься отыскать ключ, завалявшийся на старом, постоянно пискляво скрипящем столе, и маленький, предрассветный огонёк пробивается через окошко в моей кельи. Поначалу злой, хмурый, не понимающий происходящего величия вокруг, лишь со словами на устах: зачем, зачем, зачем? Как же глупы люди, а я глупей их всех, лишь потому, что не понимаю этого каждодневного величия жизни! Вот выхожу из корпуса и сразу мои легкие наполняет чистый, холодный, бодрящий воздух хвойного леса, а вокруг тишина, полумрак и вечно спящий деревянные домики монастыря. Все спокойно. Все в гармонии. Деревянные постройки монастыря, хоть и были построены руками человека, но так гармоничны с окружающей природой, как будто это она их создала. Как будто сами деревья сплелись в причудливые формы человеческих обителей. Даже белокаменный храм не выделялся, как будто мать земля подняла из своих недр столь дивный храм и подарила его людям. В эти прекрасные минуты, когда ночная тьма отступила на запад, а рассвет ещё не поднялся с востока, все наполняется волшебным продолжением сна, все как будто не с этого бренного мира, а что то другое, что то бесконечно доброе, любящие тебя окружает в эти минуты то, что будет вечным и нетленным... Я обратил внимание на деревянный храм, что стоит на небольшом холмике, но кажется что он стоит на гигантской горе, и только он, этот храм на маленьком холмике и есть все на этой земле, он центр, начало и конец. Оттуда, с колокольни хрма, ровно в 4 30 звенит прекрасный звон колоколов, на которых так чудесно играет отец Симеон. И вся тишина вздрагивает, все кругом наполняется отчётливым, ничем неповторимым звоном дюжины колоколов. И в этот чудесный момент, вся природа, каждое деревце, каждый листик наполняется звоном и внемлет ему, кажется, что колокола звенят повсюду, с севера, с запада, с юга и востока, все просыпается и начинает жить своей прекрасной и неповторимой жизнью, радуюсь ещё одному прекрасному дню и каждое дыханье да хвалит господа! И вот, если посмотреть на восток, за озеро то произойдет очередное чудо, восход солнца! Первые лучи солнца коснутся креста на колокольни, потом на позолоченный крест каменного храма, а затем все вокруг зальётся алым рассветом и на горизонте покажется корона новорожденного солнца, во всей своей красе. И каждая веточка, какого дерева тянется к нему, радуясь ему, желая до коснутся, до столь прекрасного и красивого. Видя это все, но не способным понять, услышать и увидеть в полной мере и чувства переполняя меня выйду слезой и потекут по щеке. Эту картину не возможно описать, это всего лишь мои глупые, неразборчивые слова, даже поэты не смогли бы описать и сотую часть увиденного, потому что это картина длиной в вечность и она неповторима, каждый день это новая, совершенно неповторимая история. История жизни. Но вот звуки колоколов затихают, солнце выходит из-за горизонта, а алый свет медленно уходит на встречу к другим, далёким местам… Но волшебное чувство никогда меня не покинет, это действительно прекрасно и неповторимо. Я бы стоял бы вечно на том месте, где я замер, но тут выйдет Александр. Александр, это настоящий русский мужик, про которого я читал в книгах, о древней Руси, в романе Дмитрия Балашова, в повестях Салтыкова Щедрина и во многих русских и не русских писателей, историков и сатириков. Александр не очень большого роста, пониже меня, широк в плечах. С твёрдыми и крепкими руками. С длиной кучерявой бородой, в простом свитере и протёртых штанах. Вот он, передо мной русский мужик. Он много работает, мало спит, аккуратно ест. Говоря о еде. Когда я работал в столовой, то увидел, отношение человека к окружающим, к их труду и делам, можно увидеть по тому, как он ест. Если человек воздержан и аккуратен, когда не единый крошки не оставляет после себя, то тот человек относится с уважением к другим и требовательно к себе. Как Александр. Первое что приходит на ум, когда вспоминаешь русского мужика это грубая сила и не образованность. Последние это самая грубая ложь что я когда либо слышал. Я возмущён таким определением, вот когда-нибудь слышали не воспитанный француз, или не образованный немец? Нет! Никогда! Но в свое время, да даже сейчас мы были образованней! Умней! Разве не на Руси были открыты монастыри и церкви в каждом селе и деревне? Разве не туда толпами стекались люди? Разве не было приходских школ? Разве могла бы страна, стоящая на распутии востока и запада, на распутии огня и воды, что постоянно норовит то сжечь, то потопить. Разве человек без устоев, без знаний, без грамотности смог бы основать и организовать на столь, страшном перепутии, столь великую страну? А вся восхвалённая Европа стоит на пепле знаний, которые они сами же и погубили и прокляли Рим, и прокляли науку и прокляли себя самих! Здесь уместно одно сужденье, сужденье Дмитрия Балашова: «Паши, сей и мели зерно, это святая работа, и в ней одной уже - оправдание жизни твоей. А ежели ты возможешь иное, делай тоже, но не гордись, не возвышай себя над пахарем. Засевай ниву душ человеческих, созидай и твори и знай, что ты мелешь зерно. Созидай труд рук твоих с усилием разума, и если слишком легок твой труд, усилься и делай больше, ибо несть веры тому, кто лукавит в работе своей"  - Д. М. Балашов. Русский мужик уже своим святым трудом оправдывает жизнь свою, а сколько он знает это поистине безгранично много. И вот это русский мужик немного хмуро поглядит на меня и крикнет: Эй! лентяй! а ну бегом на службу. Я улыбаясь бегу к святителю Николаю, умываюсь ключевой водой и иду в храм, где уже клюя носом пономарь отец Иона, а возле алтаря стоит тот самый отец Симеон и держит свечку над маленькой книжной и ведёт службу....