Это было поистине уникальное воинское соединение по своей организации, многонациональному составу всадников и офицеров, по царившему между ними духу во-инского братства, солидарности и взаимовыручки, которое стало гордостью российской армии. В истории "Дикой Дивизии" – не было случая даже единоличного дезертирства!
Рождение дивизии
23 августа 1914 г. был объявлен Высочайший приказ Николая II о создании "Кавказской туземной конной дивизии" трехбригадного состава из шести полков: Кабардинского, 2-го Дагестанского, Чеченского, Татарского, Черкесского и Ингушского.
В то время в составе российской армии уже находились Кавказская кавалерийская (конная) дивизия и пять Кавказских казачьих дивизий. Поэтому, когда произошло рождение нового воинского соединения исключительно из горцев Кавказа, было принято решение назвать его - "Кавказская туземная конная дивизия", чем подчеркивалось исключительно ее местное, кавказское происхождение.
Ведь, согласно словарю Владимира Ивановича Даля, слово "туземный" объясняется как "принадлежность какой-либо стране, земле".
В сентябре после завершения формирования дивизии кавказских горцев, в октябре эшело-ны повезли ее полки на Украину, в Подольскую губернию, откуда в скором времени и предстояло им вступить в боевые действия на Юго-Западном - австрийском фронте.
В Кавказской конной дивизии рядовых называли не "нижними чинами", как-то было принято в российской армии, а "всадниками". Так как у горцев не существовало обращения на "вы", то к своим офицерам, генералам, и даже к командиру дивизии великому князю Михаилу Александровичу, всадники обращались на "ты", что нисколько не умаляло значения и авторитета командного состава в их глазах и никак не отражалось на соблюдении ими воинской дисциплины.
Взаимоотношения в дивизии
"Отношения между офицерами и всадниками сильно отличались от таковых в регулярных частях, - вспоминал офицер Ингушского полка Анатолий Марков. - В горцах не было никакого раболепства перед офицерами, они всегда сохраняли собственное достоинство и отнюдь не считали своих офицеров за господ - тем более за высшую расу".
Подчеркивает это и офицер Кабардинского конного полка Алексей Арсеньев: "Отношения между офицерами и всадниками носили характер совершенно отличный от отношений в полках регулярной конницы, о чем молодые офицеры наставлялись старыми.
Например - вестовой, едущий за офицером, иногда начинал петь молитвы или заводил с ним разговоры. В общем, уклад был патриархально-семейный, основанный на взаимном уважении, что отнюдь не мешало дисциплине; брани - вообще не было места... Офицер, не относящийся с уважением к обычаям и религиозным верованиям всадников, терял в их глазах всякий авторитет. Таковых, впрочем, в дивизии не было".
Весьма интересны и следующие обобщения, сделанные русским офицером Арсеньевым о горцах - его боевых товарищах по Кабардинскому полку и дивизии: "Чтобы правильно понять природу «Дикой Дивизии», нужно иметь представление об общем характере кавказцев, ее составлявших".
"В то время, горцы Кавказа, и "степные" народы Туркестана" - пишет Брешко-Брешковсвий, - не отбывали воинской повинности, однако при любви их к оружию и к лошади, любви пламенной, привитой с раннего детства, при восточном тяготении к чи-нам, отличиям, повышениям и наградам, путем добровольческого комплектования можно было бы создать несколько чудесных кавалерийских дивизий из мусульман Кавказа и Туркестана. Можно было бы, но к этому не прибегали".
"Почему?" - ставит вопрос Брешко-Брешковский, и сам же отвечает на него: "Если из опа-сения вооружить и научить военному делу несколько тысяч инородческих всадников - напрасно! На мусульман всегда можно было вернее положиться, чем на христианские народы, влившиеся в состав Российского Царства. Именно они, мусульмане, были бы надежной опорой власти и трона. Революционное лихолетье дало много ярких доказательств, что горцы Кавказа были до конца верны присяге, чувству долга и воинской чести и доблести..."
Алые башлыки
26 ноября Кавказская конная дивизия через Львов начала продвижение в юго-западном направлении к городу Самбору. В тот день в столице Галиции, Львове, свидетелем шест-вия частей дивизии по его улицам стал граф Илья Львович Толстой, сын Льва Толстого. Он, как журналист и писатель, приехал в этот город, всего лишь месяц назад освобожден-ный русскими войсками от австрийцев. О своих впечатлениях и чувствах, вызванных увиденными им кавказскими полками, Илья Львович расскажет в очерке "Алые башлыки", опубликованном в начале 1915 г. в московском журнале "День Печати":
"Первое мое знакомство с Кавказской туземной конной дивизией, – писал Толстой, – про-изошло в Львове, когда командир корпуса производил ее смотр. Это было в самом центре города, против лучшего отеля, в 12 часов дня, когда улицы были запружены народом, и когда жизнь большого города кипела в полном разгаре.
Полки проходили в конном строю, в походном порядке, один за одним, один красивее другого, и весь город в продолжение целого часа любовался и дивился невиданным дото-ле зрелищем... Под скрипучий напев зурначей, наигрывающих на своих дудочках свои народные воинственные песни, мимо нас проходили нарядные, типичные всадники в красивых черкесках, в блестящем золотом и серебром оружии, в ярко-алых башлыках, на нервных, точеных лошадях, гибкие, смуглые, полные гордости и национального достоинства. Что ни лицо, то тип; что ни выражение - выражение свое, личное; что ни взгляд - мощь и отвага..."
«Дьяволы в мохнатых шапках»
В Карпатских горах, юго-западнее Самбора, на берегах реки Сан, Кавказская конная дивизия вступила в боевые действия с неприятелем, действуя вначале в составе 8-й, а затем 9-й армии Юго-Западного фронта. До начала февраля 1915 г. ее полки вели тяжелые бои в горах и долинах Карпат, у галицийских и польских городков и деревень.
Наступательные операции и разведка боем чередовались с отражением контратак крупных сил неприятеля, пытавшегося в зимние месяцы прорваться с юга к блокированной русской армией неприятельской крепости Перемышль со 120-тысячным гарнизоном. И кавказские полки с честью выполнили свою боевую задачу - там, где стояли они, враг не прошел, там, где наступали, враг был повержен...
Документы полков и штаба Кавказской конной дивизии донесли до нас имена героев боев, описание их подвигов и связанных с ними боевых эпизодов на всем протяжении войны с 1914 по 1917 год. В тот период через службу в дивизии прошло более 7000 всадников - уроженцев Кавказа. Около 3500 из них были награждены Георгиевскими крестами и Георгиевскими медалями "За храбрость", а все офицеры удостоены орденов.
17 февраля 1915 г. Петроградское телеграфное агентство передало из Ставки официаль-ную телеграмму, в которой речь шла о "кавказских горцах" в связи с их боевыми делами в рядах Кавказской конной дивизии:
"В Восточной Галиции события развиваются повсюду согласно нашим предположениям. Наши кавказские горцы наводят страх на венгров... Горцы решительно отказываются ус-тупить кому-либо первенство под неприятельским огнем.
Никто не должен получить право утверждать, что горец сражается за его спиной. Психо-логия горцев в отношении боевых порядков решительно сближает их с рыцарями, кото-рых можно было заставить сражаться лишь на началах боевого равенства в одношеренго-вом строю".
В своем донесении великому князю Михаилу Александровичу полковник граф Воронцов-Дашков, восхищенный отвагой всадников Кабардинского и 2-го Дагестанского конных полков, писал:
"С чувством особого удовлетворения должен отметить геройскую работу полков вверен-ной Вашему Императорскому Высочеству дивизии. Промокшие от проливного дождя, идущего всю ночь, ослабевшие от 4-х дневной "уразы", всадники, по вязкой от дождя зем-ле, стойко и стройно шли вперед под градом пуль, почти не залегая, и трепет обнимал противника, не выдержавшего такого стремительного наступления.
Некоторые всадники - Дагестанцы, чтобы быстрее наступать, снимали сапоги и босиком бежали в атаку. Плен-ных почти не брали: всадники были озлоблены поведением австрийцев, поднимавших руки, выкидывать белые флаги и затем расстреливавших наших с близких дистанций; офицерам с трудом удалось вырвать из рук всадников около 20 австрийцев, принадлежащих ко всем четырем батальонам 97-го Имперского полка, к 7-му драгунскому и 11-му гусарскому полкам".
С восхищением говорил Брешко-Врешковскнй о том, как смело бросаются горцы в атаки на неприятельскую пехоту, пулеметы и даже артиллерию:
"Стихийной, бешеной лавиной кидаются они, артистически работая острым, как бритва, кинжалом против штыков и прикладов... и об этих атаках рассказывают чудеса. Австрий-цы давно прозвали кавказских орлов "дьяволами в мохнатых шапках". И действительно, одним своим видом, таким далеким от какой бы то ни было общеевропейской военной формы, кавказцы наводят на неприятеля панику..."
1917-й
В Петрограде произошла Февральская революция. 2 марта 1917 г. Николай II отрекся от престола, передав "наследие" своему брату Михаилу Александровичу, бывшему команди-ру Кавказской конной дивизии, но и он 3 марта отказался от престола, обратившись к на-родам России с Манифестом. Власть в Петрограде и стране взяло на себя Временное пра-вительство.
Отречение Государя от престола потрясло всех; того "энтузиазма", с которым все население, по утверждению творцов революции, "встретило ее", не было; была общая растерянность, вскоре сменившаяся каким-то опьянением от сознания, что теперь - "все позволено". Всюду развевались красные флаги, пестрели красные банты. В Дикой Диви-зии их не надели - кроме обозников и матросов-пулеметчиков.
Когда в Петрограде стало известно, что в составе корниловских войск, двигающихся к столице с целью свержения Временного правительства, имеется и Дикая дивизия, ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов решил отправить своих представителей навстре-чу «туземным войскам для привлечения их на сторону революции». 28 августа А.Керенский направил телеграмму команди
