Kaban48

Советские мультфильмы глазами взрослого:

«Ежик в тумане»
Ну сами знаете. Ежик идет пить чай с медвежонком, но по дороге теряется, проводит какое-то время в тумане, встречает лошадь и еще некоторое время тонет. Все заканчивается хорошо, и у мультфильма очень много половозрелых адептов, но давайте начистоту — это очень страшный мультфильм про экзистенциальный ужас, что, конечно, отлично укладывается в канву российской действительности, но зачем обо всем этом рассказывать ни в чем не виноватым детям. Дайте им шанс.

«Мама для мамонтенка»
Далеко-далеко на севере случается чудо. Спит-спит, а потом просыпается последний мамонт на свете и начинает звать маму. Мудрый морж сообщает ему, что он единственный представитель своего вида, сажает его на льдину и отправляет ребенка и сироту одного в Африку, где (морж не уверен, но кажется) живут звери, примерно подходящие мамонтенку по размеру ушей и носа. Мамонтенку удается пережить плаванье, и его усыновляет немного ошарашенная слониха, но мы-то знаем, что никакая она ему не мама, и мама его умерла. Умерла. И песня эта. Душераздирающая.

«Возвращение блудного попугая»
У доброго и до невозможности терпеливого мальчика Вовки есть мерзкий попугай Кеша, врун, эгоист и вообще неблагодарный тип, которого Вовка очень любит, непонятно за что. Мальчик стоически раз за разом вытаскивает попугая из всех неприятностей, которые Кеша сам себе и устраивает. Вовка по ходу мультика много и незаслуженно страдает от выходок этой бесполезной птицы, но с Кешей не расстается. То есть фактически это мультфильм о том, что каким бы ты ни был кретином, всегда найдется человек, который положит жизнь на то, чтобы о тебе заботиться. Ну или о том, что если ты хороший человек, то должен заботиться о всяких кретинах.

«Трое из Простоквашино»
Пока родители-кидалты отдыхают на курортах и, вообще, черт-те чем занимаются, не по возрасту рассудительный мальчик-хипстер Дядя Федор, предпочитающий общаться с владеющими прекрасным русским языком животными, дауншифтит в русскую глубинку, налаживает там быт и справляется с жизненными трудностями лучше любого взрослого.
Произведение опасно тем, что может слишком рано донести до детей идею о том, что родители, какими бы они ни были, могут не разделять ваших жизненных принципов. И еще о том, что от современных родителей толку мало. Как детей, обогащенных этими знаниями, спрашивается, потом воспитывать? Мультик великий, но смотреть его лучше после сорока, чтоб не расхолаживал.

«Варежка»
Пока нерадивая мать валяется на диване, читает книгу и курит (особенно оскорбительно то, что у женщины интеллигентный вид и манеры), совершенно не интересуясь единственной дочерью, одинокий ребенок с тоской наблюдает за тем, как более счастливые дети играют во дворе со своими песиками. Отчаянная попытка ребенка привести в дом щенка заканчивается трагедией — бессердечная мать требует выкинуть из квартиры не вовремя описавшееся живое существо.
Бедное дитя начинает галлюцинировать: одна из красных варежек превращается в симпатичного и шкодливого щеночка, с которым теперь можно играть. Мать догадывается завести настоящую собаку только тогда, когда девочка, вдоволь нагулявшись с варежкой на улице, пытается напоить ее молоком. Все равно уже слишком поздно, и можно начинать откладывать деньги на годы психоанализа — "когда мне было шесть лет, я думала, что моя варежка — щенок. Я кормила варежку, гуляла с ней, участвовала в выставке собак и ласкала ее своими маленькими детскими руками. Доктор, как мне с этим жить?"

Александр Островский
Репа: Знаешь, мне что в голову пришло?
Дед: Что?
Репа: Отчего репки не летают?
Дед: Я не понимаю, что ты говоришь, глупое растение.
Репа: Я говорю, отчего репки не летают так, как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Растешь, бывало, на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла листья и полетела.
Дед: Что ты выдумываешь-то, глупое растение?
Репа (вздыхая): Какая я была бы резвая! А то я у вас завяла совсем.
Дед: Я тебе завяну!
Бабка (Деду): Ты с кем там лясы точишь, старый хрыч? Совсем ума лишился? Выдергивай репу да и дело с концом!

Михаил Булгаков
В белой рубахе с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца мая на крытую веранду своего дачного дома вышел дед.
Более всего на свете дед ненавидел запах репы, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать деда с рассвета. Ему казалось, что запах репы источают цветы в саду, что к запаху деревни примешивается проклятая струя репы. От окна на первом этаже, где расположилась дачная кухня, заносило дымком на веранду, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что бабка начала готовить завтрак, примешивался все тот же жирный дух репы. О боги, боги, за что вы наказываете меня?

Владимир Набоков
Репка, свет моей жизни, огонь моего желудка. Грех мой, душа моя. Реп-ка: кончик языка совершает путь в два шажка вниз по нёбу, чтобы на втором толкнуться о зубы. Реп. Ка.
Она была репа, просто репа, по утрам, высотой в пять футов (без двух вершков и с растрепанной ботвой). Она была репой обыкновенной на уроках ботаники. Она была brassica rapa на пунктире пакетиков с семенами. Но в моих объятьях она была всегда: репка.
А предшественницы-то у нее были? Как же — были... Больше скажу: и репки бы не оказалось никакой, если бы я не полюбил в одно далекое лето одну изначальную редьку.
Когда же это было, а?
Приблизительно за столько же лет до посадки репки, сколько мне было в то лето. Можете всегда положиться на убийцу в отношении затейливости прозы.

Федор Достоевский
— О, молчите, молчите! — вскрикнула внучка, всплеснув руками. — От бога вы отошли, и бог вас поразил, дьяволу предал!
— Молчи, внучка, я совсем не смеюсь, я ведь и сам знаю, что меня черт тащил. Молчи, внучка, молчи! — повторил дед мрачно и настойчиво. — Я все знаю. Не для того, чтобы бабке помочь, я вытянул репку— вздор! Не для того я вытянул, чтобы, получив ее, сделаться благодетелем человечества. Вздор! Я просто вытянул; для себя вытянул, для себя одного. И не репка, главное, нужна мне была, внучка, когда я тянул; а другое... Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Тварь ли я дрожащая или право имею...

Николай Гоголь
В огороде гостиницы губернского города NN выросла довольно красивая пребольшая репка, какую едят обычно семейства: отставные подполковники, штабс-капитаны, помещики, имеющие около сотни душ крестьян, — словом, все те, которых называют господами средней руки. Хозяин, вырастивший ее был не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод. Урожай его не произвел в городе совершенно никакого шума и не был сопровожден ничем особенным; только два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания, относившиеся, впрочем, более к урожаю, чем к хозяину. «Вишь ты, — сказал один другому, — вон какая репка! Что ты думаешь, вытянут ту репку, если б случилось, или не вытянут?» — «Не вытянут», — отвечал другой. «И с внучкой-то, я думаю, не вытянут?» — «И с внучкой не вытянут», — отвечал другой.

Лев Толстой
...На краю дороги сидела репка. Она была, вероятно, в десять раз старше берез, составлявших лес, в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это была огромная, в два обхвата репка, с обломанной ботвой, заросшей старыми болячками. Она старым, сердитым и презрительным уродом стояла между улыбающимися березами. Только она одна не хотела подчиниться обаянию весны и не хотела видеть ни весны, ни солнца.
Эта репка как будто говорила: «Весна, и любовь, и счастье! И как не надоест вам все один и тот же глупый, бессмысленный обман! Все одно и то же, и все обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастья».
Дед несколько раз оглянулся на эту репку, проезжая по лесу.
«Да, она права, тысячу раз права эта репка, — думал дед. — Пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем: наша жизнь кончена!»

Иван Тургенев
— Ну, а сама мышка, собственно, что такое? — спросил дед с расстановкой.
— Что такое мышка? — внучка усмехнулась. — Хотите, дедушка, я вам скажу, что она собственно такое?
— Сделай одолжение, внученька.
— Она нигилистка.
— Нигилистка, — проговорил дед. — Это от латинского nihil, ничего, сколько я могу судить; стало быть, это слово означает того, кто... кто ничего не признает? И даже репки?
— Кто ко всему относится с критической точки зрения, — заметила внучка.
Илья Ильф и Евгений Петров
Они тянули репку. Носы их были перепачканы пылью. Рядом с дедом лежала на траве манишка. Он ее снял: она мешала работать.
Дедка с бабкой изредка важно переглядывались и принимались тянуть с новой силой. В утренней тишине слышались только посвистывание сусликов и тяжелые вздохи тянущих.
— Что такое! — сказала вдруг внучка, переставая работать. — Три часа уже тянем, а она все еще не вытянулась.
Дед не ответил. Он уже все понял и последние полчаса тянул только для виду.
— Ну-с, потянем еще! — бодро сказала бабка.
— Конечно, надо тащить, — заметил дед, стараясь оттянуть страшный час расплаты.
Он закрыл лицо ладонью и сквозь растопыренные пальцы смотрел на широкую репку, которая ни на пядь не высунулась из земли.
— Ничего не понимаю! — сказала бабка, устало опустив руки. — Мы ее не вытащим!
— Тяните, тяните, — пролепетал дед.

Антон Чехов
Бабка (смеясь): Спасибо Жучке, напугала внучку, теперь мы одни.
Дед: Внучка боится, а вдруг мы вытянем репку, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше этого. Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!
Бабка (всплескивая руками): Как хорошо вы говорите! Сегодня здесь дивно!
Дед: Да, погода удивительная.
Бабка: Что вы со мной сделали, отчего я уже не люблю репку, как прежде. Я любила ее так нежно, мне казалось, на земле нет ничего лучше, чем наша репка.
Дед: Вся Россия наша репка. Земля велика и прекрасна, есть на ней много чудесных овощей.