Император, назначивший своего коня сенатором; полководец, объявивший войну богу морей Посейдону и приказавший легионерам бить мечами по волнам... Эти скандальные эпизоды прочно вошли в массовую культуру как иллюстрация абсолютного безумия и тирании Гая Юлия Цезаря Августа Германика, более известного как Калигула. Образ императора-сумасшедшего стал укоренившимся мифом, пережившим два тысячелетия. Однако почему личность этого правителя, чье правление длилось всего четыре года (37-41 гг. н.э.), продолжает вызывать ожесточенные споры среди историков? Кем же был Гай Юлий Цезарь Август Германик на самом деле? Безрассудным монстром, одержимым манией величия, или рациональным, хотя и жестким политиком, чей образ был намеренно очернен враждебно настроенной элитой? В этой статье мы проанализируем аргументы "за" и "против" обеих версий и попытаемся найти баланс в этой сложной исторической загадке.

Глава 1: Источники: Сквозь призму ненависти

Чтобы попытаться докричаться до исторической фигуры Гая Калигулы, мы должны сначала пробиться через плотную завесу враждебности, которую возвели вокруг него древние авторы. Представьте, что суд над императором длится две тысячи лет, но на нем выступают только обвинители. Картина, которую мы видим, написана почти исключительно красками его заклятых врагов — римской аристократической элиты. Поэтому критический анализ источников — это не просто академическое упражнение, а необходимое условие для любого объективного исследования.

Кто писал о Калигуле? Три главных обвинителя

1. Гай Светоний Транквилл («Жизнь двенадцати цезарей», ок. 121 г. н.э.)

Светоний — главный архитектор образа Калигулы-безумца. Он был не столько историком в современном понимании, сколько античным «биографом-журналистом», чьи цели кардинально отличались от наших представлений об исторической науке.

• Метод «каталога пороков»: Светоний не стремился к созданию связного хронологического нарратива. Вместо этого он структурировал биографию Калигулы по тематическим разделам: «Император как правитель» (где он мог еще выглядеть достойно) сменяется разделами «Император как распутник», «Император как садист» и «Император как богохульник». Такой подход превращает повествование в нагнетающий ужас список преступлений и безумств.

• Цель — развлечение и моральный урок: Его труд был рассчитан на публику, жаждавшую сенсаций и пикантных подробностей из жизни властителей. Светоний выполнял социальный заказ, демонстрируя, к какой пропасти ведут вседозволенность и имперская власть, не обузданная добродетелью. Для него анекдот о коне-сенаторе был важен не как исторический факт, а как мощный моралистический символ вырождения власти.

• Отсутствие анализа контекста: Светоний практически не интересуется причинами событий, экономической или военной политикой. Его фокус — личный характер, и все поступки Калигулы объясняются его врожденной порочностью и сумасшествием.

  
  Главный принцип Ричарда Фейнмана👈

2. Публий Корнелий Тацит («Анналы», ок. 115-120 гг. н.э.)

Тацит — самый глубокий и ядовитый из критиков. Если Светоний — бульварный журналист, то Тацит — философ и трагический поэт в жанре истории.

• Республиканский идеалист и сенатор: Тацит, будучи сенатором, с болью наблюдал за угасанием власти и достоинства сенаторского сословия. Его труды пронизаны ностальгией по Республике и ненавистью к тиранам, которые попирали «свободу» (libertas), под которой понимались, в первую очередь, привилегии и влияние аристократии.

• Утраченные книги: Ключевая трагедия для историков — то, что книги «Анналов», посвященные правлению Калигулы, почти полностью утеряны. Мы имеем лишь отрывочные упоминания в других частях его труда. Однако общий контекст и его отношение к другим императорам (например, к Тиберию) не оставляют сомнений: Тацит видел в Калигуле закономерный и страшный итог системы принципата — молодого человека, не обремененного добродетелью, получившего абсолютную власть и использовавшего ее для уничтожения римской элиты.

• Концепция «тирании»: Для Тацита безумие Калигулы было не медицинским диагнозом, а политическим и моральным. Это была «тирания» в ее классическом понимании — произвольная власть, попирающая традиционные законы и обычаи (mos maiorum) и основанная на страхе.

3. Дион Кассий («Римская история», ок. 200-235 гг. н.э.)

Дион Кассий писал спустя почти два столетия после событий, что создает свои уникальные проблемы и преимущества.

• Зависимость от более ранних источников: Дион не был современником Калигулы. Он работал с более ранними трудами, которые до нас не дошли. Большинство этих источников, такие как записи сенаторов Клувия Руфа и Фабия Рустика, были написаны людьми, пережившими правление Калигулы и имевшими все основания его очернить.

• Ретроспективный взгляд императорской эпохи: Дион Кассий сам был сенатором при династии Северов, в эпоху, когда власть императора стала еще более абсолютной, а сенат — еще более бесправным. Его описание Калигулы отчасти является осмыслением всей истории императорской власти. Он проецирует на Калигулу черты позднейших тиранов, видя в его правлении важный рубеж в установлении откровенной монархии.

Проблема предвзятости: Почему им нельзя верить на слово

Фундаментальная проблема в изучении Калигулы — это тотальная, системная предвзятость источников, обусловленная тремя главными факторами.

1. Сенаторский взгляд: Конфликт сословий.
   Все ключевые авторы были продуктами и идеологами сенаторского сословия. Калигула же вел против них открытую классовую войну. Он откровенно насмехался над их авторитетом, унижал их на заседаниях сената, заставлял состоятельных аристократов бежать за своей колесницей и, что самое главное, систематически подрывал их экономическую базу через конфискации имущества и политическую власть через террор (казни по обвинению в «оскорблении величества»).

2. Легитимизация переворота.
   Убийство Калигулы в январе 41 года было актом тираноубийства. Однако, чтобы это убийство не рассматривалось как простое преступление, а было воспринято как благо для государства, заговорщикам и их сторонникам было жизненно необходимо представить императора чудовищем, чье устранение было моральным долгом каждого римлянина. Сочинения Светония, Тацита и Диона Кассия являются прямым продолжением этой пропагандистской кампании.

1. История, написанная победителями.
   До нас не дошли ни протоколы императорского двора, ни мемуары его ближайших сподвижников (например, префекта претория Макрона, которого он также казнил), ни панегирики, ни официальные хроники его правления. Любые документы, которые могли бы представить его действия в более выгодном свете, были либо уничтожены после его смерти, либо просто не переписывались и не сохранялись, так как не соответствовали новой политической линии.

Зачем в прошлом ели таблетки с ленточным червём?👈

Глава 2: Аргументы в пользу безумства

Несмотря на предвзятость источников, некоторые поступки Калигулы, даже будучи преувеличенными, свидетельствуют о крайней степени эксцентричности и жестокости.

Эксцентричное и жестокое поведение

• Божественный статус: Калигула не просто требовал почестей как бог, но и активно строил храмы в свою честь, приказывал ставить свои статуи в храмах других божеств (включая иудейский Храм в Иерусалиме, что едва не вызвало восстание) и, по слухам, лично беседовал с Юпитером.

• Конь Инцитат: История о том, что он сделал своего любимого коня сенатором, является апогеем его насмешки над институтом власти. Даже если конь не получил формального звания, публичные заявления и «должность» жреца для него, а также легенды о мраморных яслях и пурпурных попонах демонстрируют глумление над сенатом.

• Садистские наклонности: Светоний и Дион Кассий пестрят рассказами о наслаждении Калигулы казнями и пытками. Его знаменитая фраза «Пусть ненавидят, лишь бы боялись» стала девизом тирана. Он принуждал отцов присутствовать на казнях сыновей, а на зрелищах часто приказывал добивать раненых гладиаторов.

Безумные экономические решения

• Растрата казны: За несколько лет он растратил гигантское состояние (27 млн сестерциев), накопленное его предшественником Тиберием. Эти деньги ушли на безумно дорогие, но бесполезные проекты.

• Абсурдные налоги: Чтобы пополнить бюджет, он вводил унизительные и абсурдные налоги, например, на проституцию и портовые грузы, а позже — на еду в харчевнях. Конфискации имущества у богатых граждан стали системой.

• Бесполезные проекты: Строительство двух гигантских плавучих дворцов на Немийском озере, которые служили лишь для его развлечений, — яркий пример расточительства.

Параноидальная подозрительность

• Калигула казнил или отправил в ссылку многих своих бывших союзников и родственников, включая своего двоюродного брата и приемного сына Тиберия Гемелла. Его правление сопровождалось постоянными процессами об измене, что создавало атмосферу страха и неуверенности.

Он бы мог предотвратить Вторую Мировую👈

Глава 3: Контраргументы

Современные историки предлагают взглянуть на действия Калигулы через призму политической целесообразности и контекста эпохи.

Политический контекст: Вызов сенату

• Калигула был сыном Германика, невероятно популярного в народе и армии полководца, чья семья была уничтожена Тиберием. Его приход к власти был встречен с ликованием как конец мрачной тирании. Многие его действия против сената можно расценивать не как безумие, а как сознательную политику по слому власти старой аристократической олигархии и укреплению единоличной власти принцепса, основанной на поддержке армии и плебса.

• Унижение сената через коня могло быть тщательно просчитанным оскорблением, призванным продемонстрировать, что гордый сенат не значит ничего по сравнению с волей императора, который может сделать сенатором даже животное. Это был шоковый акт, показывающий, кто настоящий хозяин в Риме.

Экономическая политика: Попытка заручиться поддержкой народа

• Растрата казны с этой точки зрения — масштабные публичные раздачи, зрелища и общественные работы, которые покупали лояльность городского плебса. Это была стандартная римская политика «хлеба и зрелищ», доведенная до крайности.

• Строительство, даже экстравагантное, создавало рабочие места и демонстрировало мощь и щедрость императора.

Божественный статус: Восточная vs. Римская традиция

• Обожествление живого правителя было нормой в эллинистических царствах Востока. Калигула, правивший огромной империей, где многие провинции привыкли к таким культам, мог использовать этот инструмент для укрепления своей власти на периферии. Для Рима это было шоком, но для Востока — привычной практикой.

Психологический портрет: Возможная травма

• Тяжелое детство: Он вырос в атмосфере постоянного страха, будучи свидетелем гибели своей семьи от рук Тиберия. Такая психологическая травма не могла не отразиться на его мировоззрении.

• Серьезная болезнь: В 37 году Калигула перенес тяжелую болезнь (возможно, энцефалит или эпилепсию), после которой, по словам источников, его характер резко изменился в худшую сторону. Современная медицина допускает, что органическое поражение мозга могло спровоцировать изменения личности, усилив паранойю и жестокость.

Как выглядела первая в мире жалоба?👈

Глава 4: Синтез: Поиск золотой середины

Однозначно причислить Калигулу к безумцам или к трезвым прагматикам — значит упростить сложную мозаику его личности и эпохи. Истина, как это часто бывает в истории, не является точкой, а представляет собой спектр интерпретаций, расположенный где-то между двумя полярными крайностями.

1. Калигула как продукт системы: Детище принципата

Калигула был не первым и не последним правителем, чья власть развратила его. Он стал закономерным порождением системы принципата, которую создал Август. Эта система сохраняла видимость республиканских институтов (сенат, магистратуры), но реальная власть была сосредоточена в руках одного человека — принцепса. Однако этот гибридный строй был внутренне противоречив. У него не было четких механизмов престолонаследия, легитимных способов смещения плохого императора и эффективных сдержек против злоупотреблений. Власть императора была, по сути, безграничной, опираясь лишь на его личный авторитет (auctoritas) и верность армии.

Попадая в эту систему, молодой и неопытный правитель, каким был 24-летний Калигула, оказывался в ловушке. С одной стороны, от него ожидали соблюдения условностей и уважения к сенату. С другой — сама система поощряла единоличное правление. Калигула, в отличие от хитрого Августа, выбрал путь наименьшего сопротивления — открытую демонстрацию своей силы. Он был не аномалией, а одним из возможных, хотя и наиболее радикальных, вариантов развития принципата. Последующие императоры вроде Нерона или Коммода доказали, что проблема была не только в нем одном.

2. Рациональное ядро в "безумных" поступках: Метод в безумии

Многие из самых скандальных действий Калигулы, если отбросить их сенсационную оболочку, обладают внутренней политической логикой. Акция с конем Инцитатом — это шоковая терапия, направленная на окончательный подрыв политического влияния старой аристократии. Это был расчетливый удар по самолюбию и статусу сенаторов, призванный показать, что их власть — фикция, а воля императора — единственный закон. Это была крайняя, но осознанная мера в рамках борьбы за укрепление единоличной власти.

Требование божественных почестей можно рассматривать как попытку найти новую, незыблемую основу для легитимности, выходящую за рамки старых республиканских институтов. На Востоке империи это была давно устоявшаяся практика. Калигула, возможно, пытался распространить эту модель на весь Рим, создав идеологическую опору для своей власти, не зависящую от милости сената.

Растрата казны Тиберия — это, безусловно, экономическая безответственность. Однако ее можно интерпретировать и как масштабную популистскую программу. Щедрые раздачи плебсу, грандиозные зрелища и масштабное строительство были призваны купить лояльность низших классов и армии, создав себе опору вне рамок сенатской аристократии. Его абсурдные налоги и конфискации были отчаянной попыткой найти ресурсы для финансирования этой политики, когда казна опустела.

3. Роль личности: Травмированный тиран

Однако все системные условия и политические расчеты не отменяют роли личности Калигулы. Даже с учетом предвзятости источников, сквозь толщу веков проступают черты глубоко травмированного, мстительного и эксцентричного человека.

Ключевой вопрос заключается не в том, «был ли он жестоким», а в степени и характере этой жестокости. Вероятно, он не был клиническим безумцем в современном понимании, страдающим, например, от шизофрении. Скорее, он обладал тяжелым расстройством личности — нарциссическим, антисоциальным или параноидальным, — которое в условиях неограниченной власти проявилось в той чудовищной форме, которую так ярко описали древние авторы.

Подводя итог, можно сказать, что демонический образ Калигулы-безумца является продуктом симбиоза его собственных эксцентричных и жестоких поступков и их последующей тотальной демонизации сенаторской историографией, стремившейся оправдать цареубийство.

Автор: Владимир Герасименко (@Woolfen)

Начало 44 года до н.э. выдалось чрезвычайно напряженным. В Испании, еще недавно замирённой, вновь подняли голову помпеянцы во главе с Секстом Помпеем и на их сторону перешли несколько городов. В Сирии другой помпеянец-авантюрист, Цецилий Басс, при поддержке парфян тоже устроил восстание. И при этом сам Цезарь намеревался летом начать грандиозный поход на восток.

Целью Гая Юлия были Дакия и Парфия, главные источники угрозы Республике в этот период. Если бы ему удалось завоевать их и присоединить к Риму, то такой успех затмил бы восточный поход Помпея и сделал бы Цезаря самым успешным римским полководцем в истории. Первоначальный план кампании, похоже, был рассчитан на 3 года, так как именно на такой срок были распределены будущие назначения магистратов. Однако по опыту Галлии, можно предполагать, что войны могли затянуться на гораздо более длительный срок, что Цезаря вполне устраивало. В Греции еще в конце 45 года до н.э. начали собираться войска, туда же выехали и Октавиан с его другом Агриппой, которые должны были сопровождать диктатора и в этой кампании. Ходили слухи, что Октавий должен был стать магистром конницы и заработать свой первый военный успех. 18 марта Цезарь намеревался выехать из Рима, а на посту консула Республики его должен был сменить Долабелла, став таким образом соконсулом своего противника Марка Антония.

Читайте также:

• Диктатура Цезаря. Часть 1. Когда хороший человек идет на войну

• Диктатура Цезаря. Часть 2. Слава и бесславие

• Диктатура Цезаря. Часть 3. Гибель героев

• Диктатура Цезаря. Часть 4. Реновация республики

• Диктатура Цезаря. Часть 5. Диктатура милосердия

• Первый триумвират (цикл)

И всё это время на Цезаря, как из рога изобилия, сыпались разнообразные милости сената. Раз в несколько недель очередной сенатор предлагал выдать величайшему человеку на земле ворох почестей, частью из которых вообще никогда не обладал ни один римлянин. Например, Цезарю позволили ходить каждый день в наряде триумфатора, прикрывать голову венком, сидеть на крайне почетных местах народных трибунов на играх. Т.е. все это было очень похоже на современную практику выдачи почетных наград, исключительно ради почесывания ЧСВ. Цезарь, польщенный столь сильной любовью к его фигуре, часть почестей принимал, но от наиболее неуместных публично отказывался, критикуя саму идею наделения его ими.

Чем больше у Цезаря скапливалось всё новых и новых почестей, тем более негативную реакцию это встречало у плебса. В феврале во время одного из празднеств Антоний то ли в шутку, а то ли всерьез, пытался надеть на голову Цезаря царскую диадему, но диктатор публично отказался. После чего по городу всё равно начали бродить совсем уже дикие слухи, что Цезарь хочет стать царем и на восток он отправляется потому, что перенесёт туда столицу.

Народ в открытую проявлял недовольство чрезмерными почестями Цезаря и такое его поведение позволяло некоторым личностям надеяться, что опора диктатора на народные массы на самом деле слаба. Да и саму эту кампанию ряд историков считает не заискиванием оппортунистов из сената, а вполне целенаправленной попыткой раскачать лодку недоброжелателями: продемонстрировать властолюбие и царские замашки диктатора.

В феврале 44 года до н.э. Цезарь получил бессрочные диктаторские полномочия. Это действие, вполне логичное, заставило многих поверить, что, по возвращении с востока, диктатор не снимет с себя полномочий и не вернет старую республиканскую систему. Что было вполне вероятно, особенно, если в отсутствие Гая Юлия политики в Риме опять доведут ситуацию до кризиса. Однако уж больно многих такая возможная перспектива не устраивала.

Душой и сердцем заговора стали Марк Юний Брут и Гай Кассий Лонгин. Обычно их называют помпеянцами, оптиматами или республиканцами. И эта характеристика верна, но не совсем. Потому что после Фарсала эти оба не просто сдались Цезарю, но встроились в его режим и вошли в ближний круг. Кассий никогда полностью не был лоялен Цезарю и каждая несправедливость в его отношении, даже мнимая, копилась у него на душе тяжким грузом. Брут же долгое время был очарован “милосердием” своего покровителя и его попытками решить накопившиеся проблемы Республики. Однако, как человек увлекающийся и идеалистичный, он терзался сомнениями. После смерти его дяди Катона, Брут начал всё сильнее пытаться быть достойным наследия своего родственника, не сдавшегося после Фарсала. При этом кто-то постоянно подталкивал его к бунту против Цезаря, размещая надписи, взывающие к наследию семьи – далекому предку Марка, свергшему, по легенде, последнего царя.

Всё это вместе взятое привело к тому, что в феврале 44 года до н.э. Брут и Кассий решили, что Республику нужно срочно спасать. К их заговору быстро присоединились шесть десятков сенаторов. И вот тут самый важный момент! Из числа заговорщиков известны поименно всего двадцать человек и половина из них – цезарианцы, причем из ближнего круга диктатора! Все эти люди поднялись благодаря Цезарю, рассматривались как будущее режима, но каждый считал, что диктатор чем-то их обделил и что при республике они обязательно сами бы добились всего того, что имели, а может и даже больше.

Самым страшным для Цезаря было то, что к заговору примкнул Децим Брут, всерьез рассматривавшийся, как политический наследник. И я очень дерзко предположу, что именно он мог подначивать своего родственника Марка выступить против диктатора. Само формирование заговора было свидетельством того, что выстроенная Цезарем система оказалась нежизнеспособна. Если уж внутри цезарианской партии возникла оппозиция, готовая выступить против своего лидера, то это значит, что все потуги стабилизировать государство были тщетны. Фактически можно сказать, что Цезаря убивали его же сторонники, которым диктатор начал мешать. Прочие же участники заговора, не из цезарианцев, были сугубо на вторых ролях.

Никакого внятного плана, кроме как само убийство тирана, у заговорщиков не было, а после этого, по их мысли, должна была сама собой восстановиться старая добрая Республика… со всеми старыми проблемами. Главным камнем преткновения долгое время был вопрос судьбы лояльных диктатору цезарианцев. Часть заговорщиков считала, что их нужно убить, другая – что можно достигнуть компромисса. Идеалист Брут настоял, что умереть должен только тиран.

Сам Цезарь, даже если до него доходили слухи об опасности, был уверен в своей удаче. Он уже давно распустил охрану и шутил про мрачные предзнаменования того, что он не переживет мартовских ид (середины месяца). Заговорщики планировали убить Цезаря на заседании сената, где вокруг него будет минимум готовых броситься на защиту сторонников. Именно на иды, 15 марта, было назначено заседание. В связи с ремонтом Форума проходить оно должно было в Театре Помпея, куда Децим Брут провел на всякий случай группу своих гладиаторов.

Однако весь план едва не пошел прахом, когда утром жена Цезаря Кальпурния, не склонная к мистицизму, уговорила мужа не ходить на заседание из-за очень дурного сна, где тот умирал. Однако явившийся в дом диктатора Децим Брут воззвал к мужской гордости Цезаря, который не должен бояться всяких дурных снов, тем более женских. К курии Гай отправился в сопровождении своего коллеги по консулату Марка Антония. Однако на входе в театр Помпея его отозвали в сторону для якобы очень важного разговора. На деле заговорщикам нужно было, чтобы рядом с Цезарем не оказалось никого из его людей, а Антоний, крепкий и сильный от природы, мог сорвать весь план.

Цезарь не придал значения этому и в добродушном настроении сел на курульное кресло, чтобы приступить к обсуждению проблем. Первым к нему подошел Луций Тиллий Цимбр с прошением о прощении своего брата, сторонника Помпея. Цезарь вступил в дискуссию о неуместности такого шага, вскоре вокруг него столпилась куча сенаторов, наперебой выказывающих поддержку Тиллию, который внезапно кинулся стягивать с Цезаря тогу, что служило сигналом к атаке. Диктатор даже не сразу понял, что происходит. Он, похоже, посчитал, что Тиллий рехнулся, даже когда тот достал нож и попытался им ударить в шею.

Однако в этот момент ножи показались в руках и у других заговорщиков. Цезарь пытался отбиваться, но нападающих было слишком много. Когда он понял, что смерть неизбежна, то успел накинуть край тоги на голову, скрыв от озверевших сенаторов те чувства, которые он испытывал в последний момент. В давке многие заговорщики попадали не по Цезарю, а по своим коллегам, однако нанесенных 23 ран оказалось достаточно, чтобы диктатор умер. Сверху за этим трагикомическим фарсом безучастно наблюдала статуя Помпея, всего четыре года назад погибшего точно такой же смертью.

Когда всё закончится, радостный Марк Брут заявит Цицерону, как старшему из консуляров, что республика освобождена от тирании. Ватага радостных “освободителей” в окружении гладиаторов пойдет на Форум, где зачитает обращение к гражданам. Толпа встретит восторженные слова Брута гробовым молчанием…

После столь многозначительной реакции народа заговорщики займут Капитолий и будут выжидать. Тем временем в стане цезарианцев был шок. Лепид, как магистр конницы, ночью ввел в город войска и требовал немедленной расправы над убийцами. Однако прочие сторонники убитого диктатора были не столь решительны и хотели не допустить новой гражданской войны хотя бы сейчас.

На следующий день состоялись переговоры между цезарианцами и “освободителями”, в ходе которых обе стороны пришли к осознанию необходимости компромисса. Естественно, убийцы Цезаря хотели остаться в живых и на свободе. Но для соблюдения юридических формальностей, требовалось объявить Цезаря тираном. Однако в этом случае пришлось бы отменить все его законы, что привело бы к нелегитимности положения значительной части людей, которые сейчас вели переговоры. Да и слишком уж обширны были решения Цезаря, и отмена любого из них задевала интересы такого большого числа граждан, что сложно было представить последствия. Злая ирония состояла в том, что, в принципе, претензий к самим законам Цезаря ни у кого толком и не было – законы были хорошие. Проблема была лишь в том, что принял их Цезарь.

Поэтому на первое время была достигнута договоренность, что Цезаря дают похоронить за госсчет, но его убийц не объявляют вне закона и позволяют и дальше исполнять их магистратуры. Все запланированные решения Цезаря остаются в силе, пока не будет достигнуто всеобъемлющее урегулирование. Такое решение было, на первый взгляд, win-win, но на деле оно лишь отсрочило неизбежную развязку. Цезарианцы были расколоты: без Цезаря многие из них начали просчитывать варианты того, с кем будет сейчас выгоднее вступить в союз. А значит и выступать как единый фронт они не могли. Их единственным на тот момент козырем была армия, приведенная Лепидом. Но где гарантии того, что, применив её, Лепид не заберет себе все плоды победы?

Да, сам компромисс выглядел поражением цезарианцев, вынужденных отказаться от мести за своего погибшего лидера. Но на самом деле Брут и Кассий уже проиграли. 18 марта, в день, когда Цезарь должен был отбыть на восток, (по другим сведениям - 20 марта) начались его похороны. При огромном стечении народа из совершенно разных сословий Антоний зачитал речь, в которой рассказал о произошедшем, показывая на восковой фигуре те места, куда предатели из сената, дававшие клятвы не выступать против Гая Юлия, наносили ему удары.

Толпа ревела от негодования, звучали крики с требованиями отомстить убийцам. Не смотря ни на что, как оказалось, римский народ любил Цезаря. Его могли в моменте осуждать за чрезмерное властолюбие, но ни один из сенаторов даже близко не имел такой привязанности плебса, как убитый диктатор, всю свою карьеру завоёвывавший симпатии этих людей. Народ на Форуме начал спонтанно ломать скамейки и складывать из них погребальный костер.

Когда огонь охватил тело диктатора, в экзальтированной толпе раздались молитвы божественному Гаю Юлию Цезарю, заступнику народа и герою Республики. Никто и никогда прежде не удостаивался от римлян такой заслуги, причём совершенно искренней из-за своей спонтанности. Было уже совершенно неважно что смогут предложить народу “освободители”. Катону, их моральному ориентиру, было уже никак не сравниться с Цезарем, всё же победившим его своей смертью в моральном плане.

С этого момента судьба Республики была окончательно решена. Лучшие её сыны ушли с политической арены, а те, кто остались из того поколения– вскоре тоже отправятся на покой. Новое поколение, ворвавшееся с Цезарем на политческий Олимп, уже несколько месяцев спустя начнет последний раунд борьбы за власть, в ходе которого Республика настолько преобразится, что вернуться к старой норме будет уже попросту невозможно.

Послесловие

Каковы же были итоги деятельности Цезаря. Вся ситуация, начиная с образования Первого триумвирата до новой гражданской войны и убийства Цезаря, была показателем всеобъемлющего кризиса Республики как государственного устройства. Кризиса, открытая фаза которого началась при Сулле и со временем лишь усугублявшегося. Попытка Суллы разрешить кризис через серьезное ограничение числа людей, влиявших на политику, – провалилась и повлекла за собой в перспективе всё более ожесточенную борьбу бывших сулланцев за сохранение собственных позиций.

Цезарь, столкнувшись с той же проблемой, что и Сулла, попытался изменить правила игры. Он не стал вырезать всех несогласных, а, наоборот, попытался стать правителем выгодным всем, благодаря умению находить компромиссы. Однако эта попытка тоже провалилась, так как невозможно быть удобным всем одновременно, как бы ты ни был хорош. При этом Цезарь попал в ловушку: он не мог уйти, пока установленный им режим не станет стабильным, но его режим без самого Цезаря мог и не стабилизироваться. Постоянные мелкие и крупные кризисы подвергали испытаниям Республику и только Цезарь мог их разрешить. Это его и сгубило.

Нередко Цезарю ставят в вину, что вот Сулла-то ушел из политики, в конце концов, а Цезаря пришлось “уйти”. Однако, на мой взгляд, эта претензия не обоснована. Сулла ушел потому, что в римской политике не осталось никого, кто мог бы в открытую выступить против него – все такие были убиты, а те, кто смел фрондировать, делали это крайне осторожно. Цезарь же пытался обойтись без резни, не выделяя новые элиты из старых, а попытавшись их всех сплотить вокруг себя. Что тоже не вышло.

Без внутреннего насилия республика, похоже, уже не могла существовать, так как именно в нём находили ответ все, кроме Цезаря. Для него насилие всегда было нежелательным исходом, хотя он и был к нему готов. А вот для его противников, похоже, насилие было уже естественным инструментом решения всех проблем. То, что даже твердокаменный республиканец Катон в конце-концов начал поддерживать наиболее жёсткие меры против Цезаря и его сторонников, ясно показывает глубину моральной деградации, что постигла всех республиканских политиков эпохи.

Смерть Цезаря для его убийц казалась новым началом, возрождением Республики. Однако вместо этого всего через несколько месяцев начнется новая гражданская война, вызванная нежеланием, да и невозможностью, решить все имеющиеся конфликты между политиками иначе, как силой.

В конце этого цикла я позволю себе небольшое сугубо авторское послесловие в послесловии, так как мне было очень непросто писать его. Не из-за сложности темы, а потому, что я как-то успел прикипеть к Помпею и Цезарю. И, пропуская через себя кучу литературы с описанием того, как оба они шли к своим финалам, я испытывал всё больше и больше сомнения, что смогу показать всю трагедию развернувшейся истории. Сцены гибели Помпея и Цезаря, а также похорон последнего – это эмоциональный пик, после которого я не уверен, что в принципе напишу что-то столь же лично меня цепляющее. Потому что, когда я их писал, у меня было ощущение, что это я же их и убиваю своими руками.

Помпей и Цезарь – это два героя, которые действительно не заслужили той участи, которую им уготовила судьба. Лично для меня совершенно не важно, хотели ли они оба в реальности стать настоящими монархами, или всего лишь плыли по течению. Возможно, что описание жизни Помпея вышло у меня более неоднозначным, чем у Цезаря, но по моему убеждению именно эти двое были лучшими людьми своей эпохи. Мне очень жаль, что приходится прощаться с ними.

Источники:

Кембриджская история древнего мира. Том 9. Последний век Римской Республики. 146-43 гг. до н.э.;

Циркин Ю. Б. «Гражданские войны в Риме. Побежденные»;

Goldsworthy A. «Caesar: Life of a Colossus»;

Утченко С. Л. «Цицерон и его время»;

Егоров А.Б. «Юлий Цезарь. Политическая биография»;

Чеканова Н.В. «Римская диктатура последнего века Республики».

Демина С.С. «Причины гражданской войны 49-45 гг. до н.э. в представлениях римских авторов I В. до н.э. - I в. н.э»;

Смыков Е.В. «Хотел ли Цезарь завоевать Парфию?»;

Бибарсова Ю.А. «Малоазийские клиенты Цезаря в гражданской войне 49-46 гг. До Н. Э.»;

Ахиев С.Н. «Основные направления пропаганды гая Юлия Цезаря»;

Куликова Ю.В. «ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА ЮЛИЯ ЦЕЗАРЯ: УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ?»;

Демина С.С. «ЦЕЗАРЬ О ПРИНЯТИИ РЕШЕНИЙ В УСЛОВИЯХ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ».

Подпишись на сообщество Катехизис Катарсиса, чтобы не пропустить новые интересные посты авторов Cat.Cat!

Пост с навигацией по Cat.Cat

Также читайте нас на других ресурсах:
Телеграм ↩ – новости, заметки и розыгрыши книг.
ВК ↩ –наша Родина.
Канал автора в Телеграме ↩ – о Риме и не только.

Вытянутые купола, каменные кресты с резьбой, серые или розоватые туфовые стены, строгий и немного мрачный фасад.

Так выглядит церковь народа, который первым принял христианство. Архитектура армянских церквей не похожа ни на православные храмы с их золотыми куполами, ни на католические костёлы с шпилями и витражами.

Как армяне стали христианами

• Начало IV века. В Риме ещё притесняют христиан. Языческая империя борется за влияние с зороастрийской Персией (Сасанидской державой). Между ними — маленькая Армения. Здесь смешанная религия: что-то от Рима, что-то — от зороастризма. Но всё меняется с появлением Святого Григория Просветителя.

• Григорий родился в Армении, но вырос в Каппадокии (провинция Римской империи), а затем вернулся на родину. Впитавший христианские идеалы, которые вопреки гонениям заражали Рим, Григорий не стал участвовать в языческих обрядах. Напротив, он читал проповеди и распространял учение.

• Но не только этим Григорий вызвал гнев армянского царя Трдата III. Дело в том, что отец Григория участвовал в убийстве предыдущего правителя — Трдата II. Такого царь Армении простить не мог. Григория заперли в глубокой темнице на долгие 13 лет. Но в лишениях и муках его вера лишь окрепла.

Обыкновенное христианское чудо

• Дальше — история полулегендарная. Царь Трдат обезумел и обратился диким кабаном, бегал по лесу и ел коренья. Его сестре приснился сон, мол, нужно освободить Григория и тогда царь придёт в себя.

• Так и случилось. Григория выпустили после многолетнего заточения, и он исцелил царя. Согласно легенде, мученик молитвой вернул ему человеческий облик. Так сын врага стал спасителем. Сегодня Григория Просветителя почитают и в православии, и в католицизме.

• В благодарность Трдат сделал христианство государственной религией. Он велел воздвигнуть храм в честь того, кто указал дорогу к новой вере. Так появился Эчмиадзинский кафедральный собор.

Архитектура

Этот храм мало похож на католические костёлы или на православные соборы.

Армянская церковь иная: тяжёлые стены из тёсаного туфа, конусообразный купол, минимум украшений, зато резные каменные кресты — хачкары — у входа. Внутри мало света: узкие окна пропускают лишь тонкие лучи.

В те далёкие времена ещё не было Собора Святой Софии, первую базилику Собора Святого Петра возведут в Риме только через два десятилетия. А армянский Эчмиадзин уже служил строгим и аскетичным домом молитвы.