В сети есть видео, на котором солист группы Linkin Park Честер Беннингтон играет со своими детьми, смеется и выглядит счастливым. Через 36 часов он решит уйти из жизни. Несмотря на успех и любовь фанатов, у музыканта была тяжелая депрессия, о которой мало кто догадывался. Увы, понять, что у кого-то депрессия, может быть очень непросто. И, увы, она может убивать.
Депрессия — это психическое расстройство, при котором человек чувствует подавленность, тревогу, пустоту, перестает получать удовольствие от привычных вещей, теряет интерес к жизни. Часто к этому добавляются усталость, бессонница, чувство вины, низкая самооценка и мысли о смерти. В тяжёлых случаях наблюдается замедление мышления и даже движений. По данным ВОЗ, депрессией страдают около 5.7% взрослого населения Земли.
Депрессия “держится” долго. Чтобы говорить о “депрессивном эпизоде”, симптомы должны проявляться почти каждый день, большую часть дня и как минимум две недели. Если таких симптомов много, они долго не проходят, мешают работать, учиться и общаться — вот тогда уже можно говорить о депрессии.
Наиболее популярными диагностическими инструментами для депрессии являются шкала Гамильтона, тест Бека и опросник PHQ-9. Помимо вопросов о настроении, человека спрашивают о бессоннице, аппетите, сексуальном влечении, мыслях о будущем, желании жить. Опросники можно пройти онлайн – но не стоит самостоятельно ставить себе диагноз. Высокий балл должен стать поводом обратиться к специалисту, ведь депрессию легко перепутать с другими расстройствами, которые требуют иного подхода в лечении.
Авторы метаанализа 2014 года на выборке около 1,8 млн человек из 35 стран выяснили, что у людей с депрессией смертность выше в 1,5 раза и отнимает примерно 4 года жизни. В этом исследовании учитывался важный момент: некоторые опасные заболевания повышают и риск смерти, и риск депрессии. Например, заболел человек раком – и впал в депрессию. Поэтому авторы сравнили как в целом здоровых людей с депрессией или без, так и людей с различными заболеваниями и тоже с депрессией или без неё. В обоих случаях депрессия примерно одинаково увеличивала риск смерти.
Депрессия и правда чаще встречается у людей с самыми разными заболеваниями. Например, согласно свежему метаанализу 2025 года, депрессия чаще наблюдалась у пациентов с онкологией, ожирением, диабетом и другими проблемами метаболизма, с болезнями кишечника и не только. А в исследовании 2020 года сравнили 5 тыс. пациентов с депрессией и 5 тыс. человек из контрольной группы. И выяснилось, что у людей с депрессией повышены маркеры воспаления, а воспаление, как мы знаем, предсказывает повышенную смертность.
Да, депрессия ассоциирована с кучей проблем – но это не значит, что она их вызывает. Допустим, живет человек за чертой бедности. У него и жизнь тяжелая, и доступа к качественной медицине нет, то есть в его повышенном риске смерти может быть виновата вообще третья причина. Поэтому сложно сказать, сколько на самом деле лет жизни отнимает депрессия, но в любом случае штука эта неприятная, а жизнь с ней бывает очень тяжелой.
У депрессии есть генетическая компонента. Кто-то более предрасположен к ней, кто-то менее. По современным данным, наследуемость депрессии оценивают в 37-61%. Это берется из исследований на близнецах.
Но считается, что наследуется не сама депрессия, а скорее склонность к тому, что какое-то неприятное внешнее событие станет для нее триггером. Гены же могут влиять и на риск некоторых неприятных внешних событий. От поведения человека может зависеть, как часто он попадает в серьезные стрессовые ситуации или каким будет уровень его жизни. Но от некоторых внешних причин – войны, развода, эпидемии – не застрахован никто.
Есть исследования, показывающие связь между депрессией и безработицей. С одной стороны, отсутствие работы может усиливать проявление депрессии, с другой — депрессия влияет на работоспособность человека. Получается такой порочный замкнутый круг.
Еще один фактор — социальные связи. Чем больше у человека контактов, общения и поддержки, тем меньше вероятность, что он окажется в депрессивном состоянии. А ещё риск депрессии снижает физическая активность.
Но если мы говорим про антидепрессанты и их эффективность, нас интересуют в первую очередь биологические аспекты развития депрессии. Сразу скажу, что гипотез появления депрессии несколько. Есть идеи, что депрессия связана с дефицитом дофамина, норэпинефрина, снижением уровня нейротропного фактора мозга BDNF, пластичности нервной системы. Есть глутаматная гипотеза, есть воспалительная. И куча других.
Но самую большую известность обрела серотониновая гипотеза депрессии. Серотонин — это один из нейромедиаторов, химических веществ, с помощью которых нейроны передают сигналы друг другу. Серотонин синтезируется из аминокислоты триптофана и участвует в регуляции настроения, сна, аппетита, боли и много чего еще. А серотониновая гипотеза депрессии — это идея, что депрессия возникает из-за недостатка серотонина в некоторых отделах мозга. Считается, что снижение передачи серотониновых сигналов между нейронами ухудшает настроение, а антидепрессанты, повышающие эффективность такой передачи, частично восстанавливают баланс.
Собственно, наиболее популярным классом антидепрессантов, используемых в психиатрии, являются селективные ингибиторы обратного захвата серотонина. Вы наверняка слышали названия вроде “Прозак”, “Золофт” или “Ципралекс”. Это как раз они.
Серотонинергические нейроны — это нервные клетки, которые используют серотонин для передачи сигналов. Далеко не все нейроны используют этот нейромедиатор, но некоторые используют. Такие нейроны выбрасывает серотонин в крошечный промежуток между своим отростком и другой клеткой в синаптическую щель. Синапс - это и есть контакт между двумя нейронами.
Серотонин цепляется за рецепторы другого нейрона и воздействует на них. Так он передает сигнал, потенциально активируя этот второй нейрон. Чтобы сигнал не действовал постоянно, первый нейрон обычно “забирает” серотонин обратно с помощью специальных белков — транспортеров. Это и есть обратный захват.
Антидепрессанты из класса ингибиторов обратного захвата серотонина частично блокируют этот процесс. Серотонин не может быстро вернуться обратно в первый нейрон – и его уровень в синапсе повышается, то есть он действует дольше. Казалось бы, человек должен сразу почувствовать себя лучше. Но эффект от антидепрессантов проявляется не сразу.
Нейрон, который выбрасывает серотонин, теперь не может закачать его обратно в нужном количестве – и начинает выбрасывать меньше серотонина. Но такое положение вещей ему противоестественно, поэтому он постепенно находит способы эту нехватку собственной активности компенсировать, со временем выбрасывая больше серотонина.
Долговременные перестройки происходят и на стороне второго нейрона. В нем начинает меняться работа ряда генов, в том числе ответственных за производство факторов, влияющих на рост нейронных отростков. И за счет этого улучшается способность нейронов образовывать новые связи.
В пользу серотониновой гипотезы есть множество аргументов, которые собираются в нечто, напоминающее пазл. Например, животным, которым искусственно создавали депрессию, могут помогать ингибиторы обратного захвата серотонина. С другой стороны, при снижении уровня серотонина у людей, предрасположенных к депрессии, наблюдали ухудшение настроения. Эти опыты проводились с помощью метода, который называется триптофановая депривация. Он основан на том, что серотонин синтезируется из аминокислоты триптофана, поступающей с пищей. Участнику дают 100 граммов специальной смеси аминокислот, не содержащей триптофан, с водой и шоколадным сиропом для вкуса, что вызывает уменьшение поступления триптофана в мозг и падение синтеза серотонина. Через 5 часов уровень серотонина снижается, и у предрасположенных людей могут появляться симптомы депрессии или тревожности — что используется для изучения роли серотонина в настроении.
Важно отметить, что у большинства людей снижение триптофана не вызывает депрессию — максимум легкую грусть. Но у тех, у кого депрессия уже была раньше, эффект совсем другой. После такой процедуры симптомы депрессии возвращаются. Также важно отметить, что, если убирать из смеси аминокислот не триптофан, а другую аминокислоту, например, лизин, такого эффекта не наблюдается. Да и уровень серотонина можно снижать другими способами, например, напрямую. Лекарствами, подавляющими фермент, синтезирующий серотонин из триптофана. Эффект будет похожим.
Есть и другие аргументы в пользу этой гипотезы. Но, если все так хорошо, почему мы до сих пор не победили депрессию?
Проблемы антидепрессантов
С детства нам говорят, что каждый из нас – особенный. И это, конечно же, правда. Но когда вам назначают антидепрессанты, все довольно банально. Вы базированные. Все вокруг сидят на таблетках. Об этом классно поется в песне из замечательного мюзикла “Сумасшедшая бывшая”.
Антидепрессанты — одни из самых назначаемых препаратов в мировой психиатрии.
Причем их выписывают не только при депрессии, но иногда и при ПТСР и некоторых других состояниях. Бывают даже назначения при психогенном чесании и мышечных болях. Рекордсмен по потреблению антидепрессантов в Европе – Исландия, где их принимают в количестве около 150 дневных доз на тысячу человек. На втором месте – Португалия со 130 дозами.
Потребление антидепрессантов только растет. Например, в США в 2023 году их принимали более 11% взрослого населения. В России в 2021 году было продано 11 млн упаковок. Это примерно на четверть больше, чем пару лет назад.
В то же время людей, которые с недоверием относятся к любым таблеткам “для головы” и вообще к психиатрам, можно понять. В некоторых странах еще не так давно сущестли чем попало. Сто лет назад симптомы депрессии вообще лечили опиумом.
А еще свою позицию активно распространяют религиозные движения вроде сайентологов, которые считают психиатрию чуть ли не врагом человечества номер один. Не знаю, связано ли это с тем, что основателю саентологии Рону Хаббарду, по словам его жены, поставили диагноз параноидной шизофрении. В итоге вокруг темы антидепрессантов сформировался культ недоверия, где мифы, страхи и личный опыт переплетаются… с научными аргументами. Например, в 2022 году вышел “Зонтичный анализ” психотерапевта Джоанны Монкрифф.
Она утверждала, что серотониновая гипотеза не выдерживает критики, а депрессия не связана с химическим дисбалансом в мозге. Монкрифф в принципе не считает депрессию болезнью и выступает против антидепрессантов. По ее мнению, серотониновую гипотезу просто распиарили фармкомпании, чтобы продавать больше таблеток.
Она выдвигает следующие тезисы против серотониновой гипотезы: во-первых, исследования не показали, что у людей с депрессией уровень серотонина или его метаболитов в крови или мозге стабильно ниже, чем у здоровых. Во-вторых, не обнаружено устойчивых изменений активности серотониновых рецепторов и транспортеров в мозге пациентов с депрессией. В-третьих, ни один объективный показатель серотониновой системы не подтверждает устойчивое различие между людьми с депрессией и без неё.
Оказалось, статья Монкрифф далеко не без изъяна. В июне 2023 года вышел ответ от нескольких десятков специалистов, которые писали: «Протекающий зонтик мало чего стоит. Свидетельства указывают, что серотониновая система всё же вовлечена в депрессию». Кстати, среди авторов ответной статьи — один из самых известных специалистов в психиатрии Дэвид Натт.
Если ознакомиться с критикой, становится понятно, что Монкрифф борется со своего рода соломенным чучелом. Современные модели говорят не просто о низком уровне серотонина при депрессии, а о сложных нарушениях его регуляции и взаимодействий с другими системами, в том числе с дофамином, норадреналином, стрессом, воспалением и нейропластичностью.
А ещё Монкрифф обходит стороной слона в комнате – свидетельства в пользу эффективности антидепрессантов. На самом деле это и есть самое важное. Как отметил один из критиков: “Мы лечим высокое давление диуретиками вовсе не потому, что высокое давление возникает из-за избытка крови. Мы меняем физиологию, чтобы добиться нужного эффекта. А работа Монкрифф приводится многими именно как аргумент против антидепрессантов. И этим она не является”.
Работают ли антидепрессанты
Так работают антидепрессанты или нет? С одной стороны, есть крупный и довольно однозначный метаанализ 2018 года, посвященный 21 антидепрессанту. Авторы пишут, что все рассмотренные антидепрессанты были эффективней, чем плацебо, если измерять число пациентов, у которых симптомы депрессии снизились хотя бы на 50%. Этот метаанализ основан на 522 двойных слепых исследованиях, включающих 116 477 человек. Казалось бы, вопрос закрыт. Но возникает еще один: насколько помогают препараты? Ведь у антидепрессантов есть и побочные эффекты, а польза должна превышать минусы.
И тут нам надо поговорить про еще одного яростного критика антидепрессантов — Ирвинга Кирша. Это психолог, профессор Гарвардского университета. Большую часть карьеры он посвятил изучению эффекта плацебо и гипнозу. В 2009 году Кирш выпустил книгу “Новые лекарства короля: развенчание мифа об антидепрессантах”. Его главный вывод — такие препараты почти не работают. Или, точнее, работают только потому, что мы в них верим.
Кирш утверждает, что большая часть улучшений при приеме антидепрессантов — эффект плацебо. По мнению Кирша, в исследованиях с антидепрессантами ослепление не работает. Пациент ощущает побочные эффекты, понимает, что он в “настоящей” группе, и его вера усиливается – так человек исцеляется от депрессии.
За 10 лет до выхода книги, в 1998 году, Кирш опубликовал статью “Слушаем прозак, но слышим плацебо” — метаанализ всех исследований антидепрессантов, доступных на тот момент. Кирш пришел к выводу, что, хотя эффект антидепрессантов увидеть можно, разница между ними и плацебо минимальна. Интересно, что редактор журнала уже о чем-то догадывался. И написал комментарий, что статья противоречива, выборки слишком разнородны. Но статью все равно стоит опубликовать, потому что многие коллеги, которые рецензировали ее, считают, что у нее есть значительная ценность. У статьи и правда больше 1000 цитирований.
Но звездный час для Кирша настал в 2008 году. Ранее он заметил, что не все данные исследований антидепрессантов опубликованы. Злая фарма, вероятно, скрывала те, в которых были не лучшие результаты. А Кирш смог выбить в том числе и неопубликованные данные у FDA. Он провел еще один метаанализ и выяснил: антидепрессанты работают, но не очень. В 2010 году статья была самой читаемой в опубликовавшем ее PLoS Medicine.
Надо подчеркнуть, что и тут антидепрессанты показывали результаты формально лучше, чем плацебо. Особенно при тяжелой депрессии. Но у Кирша была своя интерпретация. В частности, Кирш показывает график:
Здесь красные треугольники — это эффект антидепрессантов, а серые кружки — плацебо. На горизонтальной оси — изначальная тяжесть депрессии. На вертикальной – степень улучшения. Казалось бы, и правда, чем сильнее депрессия, тем лучше помогают антидепрессанты. Но Кирш увидел другое: дело не в том, что антидепрессанты лучше помогают, а в том, что, чем сильнее депрессия, тем меньше помогает плацебо. Из этого Кирш делает вывод: да, антидепрессанты чуть эффективнее пустышек, но вот клинически значимым этот эффект становится только при самой тяжелой депрессии. И даже это – не заслуга препаратов. Просто плацебо проседает. Но эффект лекарства – и есть разница между ним и плацебо.
К слову, для своих метаанализов Кирш брал десятки исследований, где антидепрессанты сравнивали с плацебо в рандомизированных клинических исследованиях. Казалось бы, нужно в каждом исследовании сравнить лекарство и плацебо и получить значение разницы эффекта. А потом вычислить среднюю разницу или посмотреть, как эта разница зависит от первоначальной тяжести депрессии. Но Кирш просто посчитал, как менялось состояние людей во всех плацебо-группах и померил “средний эффект плацебо”. Потом он сделал то же самое в группах с препаратами. Получил “средний эффект препарата”. А затем сравнил эти средние значения. И тут мы сталкиваемся с парадоксом объединения.
Допустим, у нас есть два эксперимента. В первом участвовали 200 человек с тяжелой болезнью. 160 человек лечили лекарством, из них 32 вылечились, то есть 20%. 40 человек лечили плацебо, из них 4 вылечились, то есть 10%. Лекарство лучше плацебо. Во втором эксперименте участвовали 600 человек с легкой болезнью. 100 человек лечили лекарством – и выздоровели 50, то есть 50%. 500 человек лечили плацебо, и из них выздоровели 200, то есть 40%. Лекарство снова лучше плацебо. Можно сказать, что в обоих случаях лекарство давало на 10% больше выздоровлений, чем плацебо.
А теперь смешаем данные. Суммарно в двух экспериментах мы пролечили лекарством 260 человек, вылечились 82. То есть 31,5%. Мы пролечили плацебо 540 человек – и вылечились 204. То есть 37,8%. Немного некорректного объединения групп – и плацебо вообще лучше лекарства. И весь метаанализ Кирша – это некорректное объединение групп.
В 2011 году вышел подробный разбор основного метаанализа Кирша, где отметили в том числе и эту проблему. В результате некорректного объединения выборок у Кирша получилось, что разница между лекарством и плацебо составляет 1,8 балла по шкале Гамильтона. Клинически значимым принято считать эффект от 3 баллов. Авторы критики провели повторный анализ тех же данных, что были у Кирша, как положено, без парадокса Симпсона, и у них эффект получился в 1,5 раза больше – 2,7 балла. Не 3, но почти. Это в среднем. А для случаев тяжелой депрессии эффект будет выше.
В более поздних работах Кирш в соавторстве с Джоанной Монкрифф предлагает считать значимым эффект от 7 баллов. С этими баллами вообще есть множество проблем, потому что никто не доказывал, что тяжесть депрессии зависит от них линейно. Для случая тяжелой депрессии и 1 балл может быть разницей между “Я иногда думаю о смерти” и поступком Честера Беннингтона.
Чтобы вы понимали, насколько нереалистичны критерии Кирша, приведу такое исследование. В 2021 году шведские учёные пытались проверить, каким вообще мог бы быть максимальный эффект от антидепрессантов, если бы они работали идеально.
Они смоделировали два сценария. В одном пациенты выздоравливают полностью, во втором теряют половину симптомов депрессии, которые остались бы на фоне приема плацебо. С учетом различных поправок на реализм исследования такого идеального антидепрессанта в вакууме, у учёных получилось, что устранение половины симптомов депрессии сверх эффекта плацебо дало бы лишь 5,6 баллов по заветной шкале. Меньше, чем хочет Кирш. И только первый сценарий полного исцеления депрессии у 100% людей дал бы 8,8 балла, то есть чуть выше семи.
А можно сравнивать клиническую эффективность антидепрессантов с другими медикаментами. Такое сравнение провели в 2012 году. Авторы выяснили, что, хотя есть лекарства с большей выраженностью клинического эффекта, антидепрессанты в среднем не лучше и не хуже среднестатистических лекарств.
Вернемся к Киршу. Он всюду пытался эффект антидепрессантов принизить. Но есть огромное количество причин, по которым рандомизированные клинические исследования недооценивают потенциал антидепрессантов в условиях реальной жизни. Во-первых, многие исследования, в том числе включенные в метаанализы Кирша, короткие, в то время как часто люди пьют антидепрессанты в течении полугода, а то и дольше. Эффект не происходит мгновенно. Во-вторых, антидепрессанты имеют разную эффективность. Есть препараты старого и нового поколения. Условная цифра в 2,7 баллов – средняя по всем препаратам. Значит, для каких-то из них эффект на самом деле выше трех. Когда критики Кирша сделали повторный анализ тех же данных, оказалось, что два антидепрессанта превысили порог клинической значимости — больше трех баллов по шкале Гамильтона. Еще два оказались ниже порога. Кстати, один антидепрессант, причем очень актуальный, сертралин, Кирш вообще выкинул.
При этом разным пациентам подходят разные препараты. Вот что происходит в реальной жизни: врач видит, что эффекта нет или побочки слишком неприятные – и назначает другое лекарство. Или меняет дозу. Или дополняет антидепрессант еще одним назначением. Как правило, в исследованиях такое не предполагается.
И самое главное: допустим, отметка улучшения в 3 балла – это то, что ощутимо для пациента. А представьте себе, что у вас половина пациентов имеют улучшение на 5 баллов, а половина – на 0. В среднем выходит 2,5. Но можно ли сказать, что такой препарат не имеет клинической эффективности? Конечно, нет.
Кирш говорит об эффекте плацебо, словно самовнушение кого-то исцеляет. Но плацебо – это прежде всего инструмент клинического исследования. Оно позволяет нам сделать эксперимент более честным и получить группу сравнения, чтобы оценить на фоне нее эффективность лекарства. Но это не значит, что хоть какая-то часть улучшения в плацебо-группе связана с “внушением”. Иногда людям становится лучше просто потому, что болезни проходят сами.
Кроме того, есть эффект регрессии к среднему. Состояние любого человека колеблется — становится то лучше, то хуже. И мы обычно идем ко врачу именно в тот момент, когда нам максимально плохо. Через какое-то время становится легче, но не потому, что подействовало плацебо, а просто потому, что наступил естественный откат к привычному среднему состоянию. Кстати, Кирш, критикуя антидепрессанты, предлагает вместо них медитацию, акупунктуру и даже гомеопатию. Такой вот специалист.
Другие аргументы в пользу антидепрессантов
Есть исследование 2024 года, проведённое в Кембридже. Оно основано на данных почти 673 тыс. человек. Тут уже, правда, не было никакой плацебо-группы, поэтому напрямую сравнить с клиническими исследованиями нельзя. Но зато можно увидеть общую динамику. В течении года приема антидепрессантов депрессия у людей в среднем снижалась с 17,1 по шкале PHQ-9 до 12,9, то есть примерно на 4 балла. У кого-то эффект был лучше, у кого-то – хуже. Хотя здесь дизайн затрудняет установление причинно-следственных связей. Лучшее соотношение пользы к рискам побочных эффектов было, по утверждению авторов, у трех ингибиторов обратного захвата серотонина: циталопрама, флуоксетина и сертралина.
Еще есть интересные исследования, в которых проверяли, могут ли антидепрессанты предупреждать депрессию. Есть болезни, после которых депрессия возникает особенно часто — например, инсульт, травма мозга, коронарная болезнь сердца. В таких случаях врачи могут назначить антидепрессанты заранее.
Метаанализ 2023 года показал, что у людей, которые принимали антидепрессанты, риск впасть в депрессию был примерно в 2 раза ниже, чем у тех, кто их не принимал. Правда, авторы анализа делают оговорку, что необходимы дополнительные исследования.
И да, в реальной жизни порой антидепрессанты назначаются не по отдельности. Есть крупное исследование, которое показало, что комбинирование препаратов порой эффективнее монотерапии. Причем в этом исследовании посчитали, сколько пациентов, принимавших несколько препаратов, будут вынуждены прекратить лечение из-за побочных эффектов – и оказалось, что таких пациентов не больше, чем в группе, которая получала монотерапию.
Теория, объясняющая всё
В 2022 году вышел метаанализ, в котором Кирш указан как один из авторов.
В этой работе Кирш признает, что примерно у 15% пациентов наблюдается значительное улучшение самочувствия на фоне приема антидепрессантов даже по его собственным нереалистичным критериям.
И вот это признание многое меняет. Потому что, возможно, именно в этих 15% и заключается вся суть спора. Клинические испытания оценивают средний эффект одного препарата на большой выборке людей. При этом не учитывается, что кому-то препарат подходит идеально, а кому-то нужен другой. Если антидепрессант хорошо помогает 15% пациентов, а у остальных эффект слабый или отсутствует, то эти 85%, разумеется, размывают статистику.
Средний результат получается невысоким, но для той части людей, которым лекарство действительно подходит, клинический эффект может быть настолько мощным, что радикально меняет их жизнь. Что и видят некоторые психиатры в своей клинической практике.
Но почему одни и те же лекарства могут быть эффективны для одних людей и бесполезны для других? Во-первых, мы достаточно точно знаем, что депрессия по-разному проявляется у мужчин и женщин – и эффективность антидепрессантов тоже зависит от пола. Женщины во взрослом возрасте примерно в 2 раза чаще сталкиваются с депрессией, но при этом в 1,5 раза чаще выздоравливают, начиная принимать ингибиторы обратного захвата. Этот эффект будет сложно увидеть, если в исследовании всех пациентов считают вместе.
Но самый точный ответ мы найдём, если посмотрим не только на пол, а на весь наш геном. Есть целая наука, которая изучает, как гены влияют на действие лекарств – фармакогенетика.
Существует такая организация — Консорциум по внедрению клинической фармакогенетики. Эти ребята систематизируют все, что известно о том, как генетика человека влияет на эффективность и побочные эффекты лекарств. У них на сайте есть гайдлайны по разным генам. В том числе есть целый список генов, которые влияют на то, как человек усваивает антидепрессанты.
Например, есть два ключевых гена — CYP2D6 и CYP2C19. Они кодируют ферменты цитохрома P450 — это белки, которые производит прежде всего печень. Их задача — перерабатывать ксенобиотики, то есть все вещества, которых в организме изначально нет.
Наши далекие предки, разумеется, регулярно сталкивались с какими-то новыми веществами. И в ходе эволюции у них появилась система, отвечающая за метаболизм широкого спектра чужеродных соединенией. Это могли быть токсины растений, иногда просто что-то еще химически непривычное. Представьте: человек мигрировал, оказался в новом климате, попробовал местный мед. А там — особые пчелы, которые произвели редкие соединения. Это вещество попало внутрь, а организм такой: “Так, что это вообще такое и куда это девать?” Цитохром, помогай!
Система цитохромов распознает многие новые молекулы и обезвреживает их, способствуя их превращению в знакомые соединения, удобные для выведения. И, конечно, новомодные лекарства – часто клиенты цитохромов.
Например, цитохром P450 2D6 участвует в метаболизме примерно четверти всех клинических препаратов. От его активности часто зависит, как будет работать лекарство. При этом у разных людей фермент работает с разной степенью интенсивности. Если фермент слишком активен, лекарство быстро разрушается. Если фермент работает медленно, препарат может накапливаться – его эффект может стать сильнее, но вместе с этим растет и риск побочных эффектов.
Иногда действует не само лекарство, а его метаболит — вещество, в которое фермент превращает исходную молекулу. И тогда все происходит наоборот: чем быстрее работает фермент, тем сильнее эффект. Отсюда и побочные эффекты — если метаболизм слишком быстрый или слишком медленный, то лекарство может либо не сработать, либо сработать чересчур сильно.
В клинических испытаниях обычно берут усредненные дозировки, но люди-то разные. У кого-то “быстрая” версия того или иного гена, у кого-то “медленная”. Поэтому один человек получает 50 миллиграмм сертралина и чувствует себя так, будто принял 200, а другой может пить 100 миллиграмм — и не почувствовать почти ничего. И это проверено в исследованиях.
Антидепрессанты работают, просто не для всех и не всегда одинаково.
И напоследок
Итак, средняя эффективность антидепрессантов статистически выше, чем у плацебо. Но на практике одним людям антидепрессанты помогают очень хорошо, а другим почти не помогают. Возможно, потому, что им нужны другие препараты или лекарство в другой дозировке. Люди разные. Для этого и нужны специалисты, назначающие препараты с умом, соединяющие данные клинических исследований с клиническим опытом.
Но даже без удачного подбора препарата примерно 15% пациентов испытывают не просто улучшения на фоне приема антидепрессантов, а существенные изменения психического самочувствия. А если подходить к лечению более индивидуально — учитывать фармакогенетику, дозы, сочетания с психотерапией — эффективность антидепрессантов можно повысить.
А вот однобокая критика антидепрессантов может многим людям навредить. Да, у кого-то депрессия может пройти сама. Но повезет, увы, далеко не всем.
Подписывайтесь на соц. сети:
Мой авторский цикл лекций
Еду в осенний тур с лекцией «Радикальное продление жизни»
Билеты и подробности — здесь.
