Взгляд издалека

В нашей стране Андрей уже четвертый раз. Впервые же Андрей побывал в Беларуси в 2023 году.

— Первый раз приезжал сюда на две недели в Гродно, затем весной и летом 2024 я останавливался в Минске, — рассказывает Андрей.

До своего первого визита сюда Андрей знал о Беларуси из книг и рассказов знакомых, которые тоже бывали в нашей стране.

— Я знал, что Беларусь является независимым государством с 1991 года и ранее входила в состав Советского Союза, а также в прошлом была частью Российской империи и входили в состав одного государства с Литвой и Польшей, — воспроизводит свои знания о стране Андрей.

Комфорт и безопасность

Первые впечатления о Беларуси у Андрея были положительными. Здесь он почувствовал себя комфортно и безопасно.

— Страна оказалась очень опрятной и чистой, — отмечает Андрей. — Люди также вели себя дружелюбно.

За четыре визита в Беларусь молодой человек успел не только исследовать Минск и Гродно, но и открыл для себя другие города Беларуси. Он побывал в других областных центрах, таких как Могилев и Брест. Точками его маршрута также стали Лида и Слуцк.

Андрей уверенно заявляет о своей любви к Беларуси. Молодой человек отмечает красивые широкие проспекты, ухоженные парки и развитую инфраструктуру. Последнее, как отмечает сам Андрей, позволяет с комфортом передвигаться как на машине, так и на метро:

— Мне многое нравится, например, хорошая кухня, вкусные блюда и приятные люди повсюду.

Такая разная Европа

Андрей много путешествовал по разным европейским странам. Каждая оставила у него свои впечатления, но он отметил несколько отличий. Например, Литва и Молдова, по его наблюдениям, имеет больше схожести с Беларусью. Однако для него Беларусь «выглядит более опрятной, чистой и современной».

— Я бывал во Франции, в Бельгии, Нидерландах, Польше, Чехии, Швейцарии, Австрии, Венгрии, Румынии, Испании, Италии и на Кипре. Все страны хороши, но у всех есть некоторые отличия, особенно в том, что касается инфраструктура и архитектуры, — рассуждает Андрей. — Из тех стран, которые я посетил, больше всего на Беларусь с точки зрения инфраструктуры похожи Литва и Молдова. И там также много русскоговорящих, особенно в Молдове. В любом случае, по сравнению с Молдовой, Беларусь выглядит гораздо более опрятной, чистой и развитой.

Свою родную страну, Германию, Андрей, безусловно, любит. Но в последние годы замечает там много проблем. Большинство из них связаны с повышением уровня преступности и засильем мигрантов.

— Если сравнивать Беларусь и Германию, я думаю, что разница не так велика, потому что это две европейские страны со схожей культурой. Возможно, настоящие немцы даже более организованны, но, к сожалению, в настоящее время в Германии много мигрантов и преступников, — вздыхает молодой человек. — Белорусский народ более приветлив и дружелюбен, чем немцы.

По мнению Андрея, в Беларуси люди проявляют больше уважения к культуре и традициям. Связывает он это с тем, что в нашей стране больше коренного населения, чем в Германии. Жизнь в родной стране ему кажется более хаотичной.

— В Германии иностранцы и мигранты с Ближнего Востока не уважают местные правила, а в Беларуси люди уважительнее относятся к закону, — подмечает Андрей.

Места и вкусы

Молодой человек уже планирует возвращение в Беларусь в следующем году, всерьез рассматривает возможность остаться тут жить. И причин для такого решения много.

Например, красота Беларуси. Так, у нас ему особенно нравятся города с историей — Гродно и Минск. Для Андрея они наполнены особой атмосферой. Также он отмечает множество парков в столице, а летом — пляжи недалеко от города.

С удовольствием рассказывает Андрей о своих впечатлениях от белорусской кухни. Он признается, что очень любит драники.

— Да, мне больше всего нравятся драники, разные виды блинов и многие супы, — смеется Андрей.

В общем, причин остаться у него точно предостаточно. А судя по тенденциям, которые сегодня царят в Европе, переезд в Беларусь более чем возможен.

Кто он?

Густав Вагнер — австриец, член СС с 1935 года, заместитель коменданта лагеря смерти Собибор в 1942–1943 гг. Под его контролем было уничтожено не менее 250 000 человек — в основном евреев из Польши, Нидерландов, СССР и Германии. Прозвище «Зверь» дали ему сами узники — не как метафору, а как констатацию: он убивал без ярости, но методично, с холодной жестокостью, выходившей за рамки «служебных обязанностей».

После войны он скрылся в Бразилии при помощи священника Клеменса Худала, сменил фамилию и жил под именем Гуннар Мунте. В 1978 году его обнаружил Симон Визенталь, но бразильский Верховный суд отказал в экстрадиции.
3 октября 1980 года Вагнер был найден мёртвым — с ножевым ранением в грудь. Официальная версия: самоубийство.
Он так и не предстал перед судом.

✅ Свидетельства

Он не кричал при входе в барак. Просто появлялся — и наступала тишина. Люди замирали. Даже дети переставали плакать.

❗«Когда Вагнер входил в барак, все замирали. Он смотрел на нас, как на насекомых. Однажды он вытащил ребёнка из рук матери и швырнул его о стену. Потом приказал матери смотреть, как он давит ребёнка сапогом», — показывала Эстер Райхенберг, выжившая узница Собибора.

Это не единичный случай. Вагнер регулярно участвовал в отборах на смерть и лично расправлялся с теми, кто, по его мнению, «нарушал порядок».

❗«Прибыл эшелон из Нидерландов. Женщина прятала грудного ребёнка под платком. Вагнер увидел движение, вырвал младенца, бросил на землю и разбил его головой о бетонный столб у входа в так называемый „медпункт“ — яму для расстрелов. Мать бросилась за ним — он застрелил её на месте и сказал: „На одного еврея меньше — на одну заботу меньше“», — записано в протоколе её допроса (Государственный архив Израиля, 1964).

Он не требовал сопротивления. Ему хватало усталости, возраста, запинки.

❗«Один старик еле шёл. Вагнер вытащил дубинку — она была толще обычной, обитая железом — и начал бить его по голове и спине. Старик упал, полз на четвереньках, просил: „Господин офицер, я не могу… я болен…“
Вагнер ударил его по затылку — раздался хруст. Потом снял очки, сломал их ногой и бросил в лицо. Приказал двум юношам отнести тело — одного застрелил за медлительность», — свидетельствовал Томас Блатт на Люблинском процессе (1965).

Его действия не ограничивались расстрелами. Он изобретал методы унижения — систематически, с расчётом на максимальный психологический эффект.

❗«Привезли подростков 13–15 лет. Один мальчик упал от изнеможения. Вагнер подошёл, схватил его за воротник и спросил: „Почему ты улыбаешься?“
Мальчик не улыбался — он плакал. Но Вагнер настаивал: „Я вижу — ты смеёшься! Ты нас насмехаешься!“
Он вытащил нож, вспорол живот мальчику от грудины до пупка, вынул кишку, намотал её на руку и потянул — медленно. Мальчик кричал минуты три, пока не задохнулся. Остальным приказал аплодировать. Кто не хлопал — получал пулю», — рассказал Йосель Гурфайн в интервью Яд ва-Шем (1979). Тот же эпизод подтвердили Эстер Райхенберг и Зеэв Розенберг.

Он устраивал «игры».

❗«У него был метод — он называл его „игра головой“. Выбирал двух мужчин, ставил их лицом к лицу и приказывал биться лбами, как в футболе. Если удар был слабым — бил дубинкой по коленям, пока не сломает кость. Потом заставлял их продолжать — хромая, с кровью на лице. Однажды двое упали без сознания — он приказал их расстрелять как „негодных для игры“», — вспоминал Семён Розин.

Он издевался над голодом:

❗«Любил бросать хлеб в лужу с мочой и кричать: „Кто хочет есть?“ Те, кто хватал, должны были есть его на коленях, под насмешки охраны», — добавил он.

Даже в повседневных ритуалах — например, при разгрузке эшелонов — Вагнер проявлял изощрённую жестокость.

❗«Однажды женщина родила в вагоне — ребёнок был уже мёртв от удушья. Она несла его в руках. Вагнер взял труп, подбросил в воздух и выстрелил — как по мишени. Потом сказал охранникам: „Практика делает мастера“ — и все засмеялись», — зафиксировал Александр Печерский в своих мемуарах (1946).

После восстания 14 октября 1943 года, когда около 300 узников бежали, Вагнер — находившийся в отпуске — вернулся в лагерь и лично возглавил расправу над оставшимися.

«Он отобрал 36 человек, которых подозревал в соучастии. Заставил их копать яму 10 на 5 метров. Потом по одному выводил, давал лопату и приказывал копать себе могилу глубиной по пояс. Как только человек заканчивал — стрелял ему в затылок. На 33-м устал, приказал охранникам закончить, но сам остался смотреть. Пил коньяк и сказал: „Сегодня хороший день для чистки“», — показал Калман Тейтель, участник заговора (допрос в Минске, 1945).

✅ Бегство и безнаказанность

После войны Вагнер, пользуясь поддержкой церковной сети беглых нацистов, получил фальшивые документы и в 1950 году перебрался в Бразилию. Там он жил под чужим именем, не скрываясь активно, но и не афишируя прошлое.

В 1978 году Симон Визенталь установил его местонахождение. Вагнера арестовали, но экстрадиция не состоялась: Верховный суд Бразилии постановил, что преступления против человечности не подпадают под местные законы об экстрадиции. Он был выпущен под домашний арест.

В интервью итальянскому журналисту в 1979 году Вагнер заявил:

❗«Я лишь исполнял приказы — и иногда даже лучше, чем было приказано».

Это — не оправдание. Это — признание в инициативности. В стремлении *превзойти* ожидания системы.

3 октября 1980 года его нашли мёртвым в доме под Сан-Паулу. На груди — одно глубокое ножевое ранение. Никаких записок. Никаких следов борьбы.

Официальная версия — самоубийство.
Однако ни один из выживших узников Собибора не верит в неё.

❗«Смерть Вагнера была слишком удобной для всех — для Бразилии, для бывших нацистов, даже для нас, охотников. Но справедливость так и не была восстановлена. Он ушёл, не увидев суда, не услышав приговора от тех, кто выжил благодаря чуду», — написал Симон Визенталь.

✅ Заключение

Густав Вагнер не был «винтиком системы». Он не «выполнял долг».
Он брал на себя инициативу.
Он улучшал методы убийства.
Он наслаждался властью над чужой жизнью.

Его преступления задокументированы показаниями десятков выживших, протоколами следствий, судебных процессов и личных записей участников восстания.

И всё же — он избежал наказания.
Не из-за недостатка доказательств.
Не из-за сомнений в вине.
А потому что мир — в 1950-е, в 1970-е — позволил ему скрыться.
Потому что законы оказались слабее совести.
Потому что справедливость не пришла вовремя.

❗«Он не просто следовал приказам. Он совершенствовал жестокость — вносил в неё театральность, чтобы сломать не только тела, но и дух», — писал Александр Печерский.
И в этом — не метафора.
Это — факт, подтверждённый многими.

Ниже документы разведки СССР от 14 мая 1940 г. До начала Великой Отечественной остаётся чуть больше года. И.В. Сталину и В.М. Молотову приходит спецсообщение НКВД СССР с грифом "Совершенно секретно" за подписью Л.П. Берии.

В этом секретном документе, нашим разведчиком представлена речь министра пропаганды и президента имперской палаты культуры Германии Геббельса, которую он произнёс для приближённого круга лиц ещё в 1939 году. Германия, Польша и Венгрия только-только захватили и поделили Чехословакию. Читайте внимательно, эти документы лежали в закрытых архивах 85 долгих лет:

"Направляем Вам полученное НКВД СССР донесение закордонного источника о беседе Геббельса, проведенной им с узким кругом близких ему сотрудников, по вопросам внешней политики Германии и отношения Германии к СССР. Этот документ источник получил от руководителя филиала чешской разведки в Париже Винтера.

14 декабря 1939 г. Из речи ГЕББЕЛЬСА, произнесенной для своих близких сотрудников:" Они никогда больше не смогут восстановить домюнхеновскую Чехословакию и что, вследствие этого, больше не будет места для их новых освободителей. Но все потенциальные намерения всё же составляют для нас опасность, которую не следует недооценивать. Нам не остается больше ничего другого, как обращаться с ними (жителями Чехословакии) по библии: стегать их железными кнутами и истреблять их всеми возможными средствами. Вы задаёте себе вопрос, каким образом можно будет это осуществить? Вы уже должны были заметить, что с некоторого времени логика и человеческий разум стоят меньше, чем воображение, Подумали бы вы, - если бы вам это сказали еще года два тому назад, что в один прекрасный день, просто напросто, при помощи работы дипломатов и расчленения политических кругов, находящихся во враждебных нам странах, нам удастся уничтожить Чехословакию, Польшу, заключить временный пакт колоссального значения с СССР - и все это во имя мирового германизма, во имя всего, того, чему, в конце концов, нет нужды существовать, потому что мы в состоянии "творить", когда нам это нужно? Мы используем сейчас русских во имя туманного союза, а в действительности же для того, чтобы они не мешали нам победить Францию, Англию, чтобы нам разместиться повсюду, где это найдет необходимым сделать наш главный штаб, и чтобы окончательно свести наши старые счеты с самой Россией.

Итак, никогда не забывайте цели, за которые нужно будет бороться. Наши лозунги легко могут в один прекрасный день обратиться против нас. Расизм и особенно право народов располагать самими собой. У нас могут потребовать те чужие островки, которые мы взяли себе по политическим или экономическим причинам; нас смогут побить нашим собственным учением. Но этот день еще далек и от нас зависит, чтобы он никогда не наступил. Первый важный пункт - это наша позиция в отношении Италии. Она способна в один прекрасный день остановить нашу экспансию. Однако, север Бреннера наш, и в наших жизненных интересах будет помешать ей занять Альпы. Мы должны добраться через Бреннер к Адриатическому морю, занять Средиземное море, продвинуться через Грецию к центру, которого мы достигнем через Румынию и Югославию. Нам нужно будет заполучить Черное море и Балтийское, в котором мы никогда не дадим обосноваться русским. В этот момент никто не осмелится говорить нам о "своём" жизненном пространстве, оно будет у нас уже завоевано"

"Мы должны разбить Францию и Англию. Мы попытаемся разъединить их, пользуясь старой программой, в которой говорится, что мы не имеем ничего ни против той, ни против другой. Мы им будем говорить это, глядя в глаза, но на деле понимать, что это всего лишь уловка, чтобы ослабить и победить по одному. А когда я говорю о том, чтобы разбить Италию, я думаю об её африканской империи; когда же я думаю об Англии и Франции, то, прежде всего нам понадобятся их колонии и доминионы. Вы задаете себе вопрос, и совершенно справедливо; какова наша позиция в отношении СССР? Я вам уже сказал, что мы используем его. Они этого не понимают. И мы будем делать это так долго, пока это будет необходимо, - вы можете нам поверить, - ни минуты дольше. Пока нам удалось произвести единственный в мире поворот. Наша позиция в Москве настолько крепка, что даже когда нас больше там не будет - наши люди останутся там навсегда и будут ждать нашего прибытия, чтобы подготовить наше первое завоевание - Украину". Всего этого достаточно, чтобы деморализовать русское население и ориентировать его на нас. Мы, впрочем, деморализовали всех, кто заключил c нами пакт: Австрия пала первой, Италии пришел конец, Испания принадлежит нам, Румыния целиком подчинена нам в экономическом отношении, Франция и Англия уже давно чувствуют на себе политическое влияние нашего учения. СССР обречен на исчезновение. Мы в действительности делали все, чтобы избежать войны, потому что мы имели полный интерес действовать политически и через своих тайных агентов. Но нельзя было противостоять единственному случаю - взять СССР в качестве исполнителя наших проектов. Мы знаем также, что СССР постарается однажды обратиться против нас. Но будет слишком поздно. Он окажется разложенным, ослабленным и в особенности не будет считаться с сопротивлением с нашей стороны. Он ошибается. Я резюмирую нашу позицию: нам нужно обеспечить спокойствие внутри нашей территории, в Чехословакии, в Австрии, в Польше. Наш самый большой враг - Франция, политически и морально. Наш экономический враг - Англия. Наш географический враг - Италия. Мы должны помешать ее влиянию в Центральной Европе, на Балканах, на Средиземном море. Но нашим смертельным врагом всегда останется СССР. Каждый из нас должен жить, чтобы бороться за будущее Великой Империи. Её будущее заключается в пунктах, изложенных сегодня мной. Мы немцы, солдаты, сторожевые псы славного будущего националсоциалистического учения, всеобщего мира, диктуемого Империей"-из рассекреченных архивов советской разведки.

Вот копии оригиналов:

И вот таких документов, на несколько сотен страниц архивов. Совсем недавно (во второй половине прошлого года) СВР рассекретила огромный пласт важнейших предвоенных секретных документов периода 1939-1941 г., под названием "Агрессия". Знало ли руководство Советского Союза и лично Сталин накануне войны, что готовит Германия против нашей страны? Ответ очевиден. Знало и очень хорошо. Так почему же наступили такие последствия?

Участники тех событий дают разные оценки, но как нам видится (субъективная оценка), наиболее точно на этот вопрос отвечает интерпретация маршалов Рокоссовского, офицера разведки Судоплатова и отельные главы мемуаров Жукова. Они пишут о том, что первый удар немцев оказался намного сильнее того, что планировали советские военные в военных играх. Тысячи боевых машин одномоментно были уничтожены и крайне сильно пострадала связь. То есть немцы с точки зрения военной науки (по оценке вышеупомянутых людей) провели военный удар безукоризненно.

Другой вопрос, что советское руководство сделало вид, что удар был неожиданным. С одной стороны, нужно было правильно расставить акценты в рамках будущего ленд-лиза. В США за год до этого был утверждён план помощи стороне, на которую напали. А с другой, нужно было создать правильный информационный фон. Не более.

Если открыть мемуары сына Берии (Серго), то он однозначно пишет о том, что всё руководство было на своих местах накануне. В своих кабинетах. Лаврентий Павлович ещё вечером позвонил домой и сказал, чтобы его семья внимательно слушала радио. Ни на какую дачу Сталин на две недели не уезжал, чтобы собраться с силами. По утверждению Берии, это потом выдумал Хрущёв и заставил Жукова в первом издании мемуаров написать о том, что Сталин был деморализован. По мнению Серго, Жуков смог выпустить мемуары только вписав этот пункт по требованию Хрущёва. Но между строк можно было прочитать и понять, что это конъюнктурный абзац (это оценка Серго Берии).

Кстати, для интереса открыли второе издание книги Жукова. Оно было выпущено уже после отставки Хрущёва и акценты разительно сместились "от Сталин был подавлен" в сторону "Сталин всё контролировал". Интересующиеся могут сами убедиться, сравнив первое и второе издание.

Однако все вышеуказанные люди сходятся вот в чём. Немцы были крайне сильны и подготовлены, и военное руководство СССР буквально училось на своих ошибках, стараясь извлекать уроки из неудач. Как и училась Красная Армия. Только благодаря воле, смелости, мужеству, а главное умению извлекать правильные выводы из ошибок, та война закончилась не в Москве, а в Берлине.

Большое спасибо за внимание.

Дорогие друзья, приглашаем вас заглянуть в наш закрытый канал по подписке, в котором собраны самые интересные статьи проекта. Совсем недавно вышло сразу несколько новых лонгридов. Анонсы уже в нашем телеграм: один, два, три, четыре, пять).

Приятного прочтения.

Кто определяет цифровой дискурс? Исследование показывает, как финансируемые государством НПО управляют онлайн-дебатами в Германии – и почему это угрожает свободе слова.

В пятницу вечером актовый зал на Мариенштрассе, 26, заполнился до последнего места. Эндрю Лоуэнтал, директор liber-net, начинает своё выступление. На экране он демонстрирует обширную базу данных о финансировании со стороны федерального правительства: согласно данным, миллионы евро были направлены неправительственным организациям, аналитическим центрам и проектам по борьбе с «дезинформацией». Лоуэнтал называет эту сеть «цензурной сетью», целенаправленно ограничивающей разнообразие мнений.

Дискуссия о цензуре в интернете и регулировании контента в последние годы набирает интенсивность, причём Германия играет в ней ключевую роль. Сотни НПО и финансируемых государством инициатив оказывают влияние на формирование цифрового общественного мнения, поддерживаемые миллионными суммами из государственного бюджета.

Liber-net, организация по борьбе с цифровой цензурой, провела совместно с Лоуэнталом и его командой всестороннее исследование этой системы. Их отчёт «Цензурная сеть: Регулирование и репрессии в Германии» документирует более 330 субъектов, получающих государственные субсидии для, среди прочего, модерации онлайн-контента. В интервью Berliner Zeitung Лоуэнтал разъясняет результаты исследования и опасности, которые представляет для свободы слова тесная взаимосвязь государственного финансирования и практик цензуры.

Господин Лоуэнтал, что послужило отправной точкой для вашего проекта по контролю контента в Германии?

Целью нашего проекта было составить карту всего ландшафта контроля цифрового контента в Германии. Многие люди, говоря о цензуре, думают только об официальных запретах, но реальность гораздо сложнее. Речь идет не только о блокировке контента, но и о том, какой тип дискурса поощряется, а какая информация считается «истинной» или «ложной». Существовало множество отдельных исследований и репортажей о цензуре и дезинформации, но не хватало всестороннего обзора о том, какие организации и субъекты работают в этой сфере.

Мы хотели выяснить, сколько НПО, министерств, академических учреждений и аналитических центров занимаются контролем над цифровым контентом. Особенный интерес для нас представляло развитие в последние годы, поскольку мы обнаружили, что Германия входит в число ведущих стран Европы по модерации контента.

Почему именно Германия, а не, скажем, Италия или Франция?

Германия играет очень важную роль в Европе не только в политическом плане, но и в сфере цифрового управления. Берлин является центром НПО в Европе и оказывает огромное влияние на цифровую политику Европейского союза (ЕС). Влияние немецкого правительства и поддерживаемых им НПО значительно выросло в последние годы. Кроме того, Германия является не только важным игроком в ЕС, но и стратегически значимым партнёром США, что повышает её политическую значимость. Мы уже провели первоначальные исследования и быстро выяснили, что Германия выделяет значительно больше ресурсов на контроль контента, чем другие европейские страны. Кроме того, НПО здесь очень активны и хорошо финансируются. Если рассматривать эти факторы, Германия, безусловно, является крупнейшим и наиболее значимым игроком в этой сфере в Европе.

В нашем отчёте отмечается значительный рост финансирования гражданского общества с 2016 года. Как вы считаете, каковы причины этого увеличения?

Рост финансирования в первую очередь политически мотивирован. События 2016 года, в частности избрание Дональда Трампа в США и референдум о Брексите, заставили многих в западном мире усомниться в цифровом пространстве и распространении «фейковых новостей» и «дезинформации». Это было воспринято как прямая угроза демократии. Реакцией стала массовая мобилизация государственных и частных средств для борьбы с этими проблемами. Во время пандемии Ковида это давление ещё больше возросло, поскольку коронавирус рассматривался как «инфодемия», где дезинформация подрывала общественное доверие к мерам здравоохранения.

В тот период борьба с дезинформацией стала политической целью, и за счёт выделения значительных финансовых средств организации и инициативы по противодействию «дезинформации» получили особую поддержку. В период с 2020 по 2023 год в Германии было выделено почти 60 миллионов евро на контроль содержания. Эти финансовые средства позволили многочисленным НПО значительно расширить свой охват и влияние, что также привело к усилению контроля над общественной коммуникацией.

Можно ли по-прежнему говорить о неправительственных организациях, если они финансируются правительствами?

Главная проблема, которую мы выявили, — это растущая близость между НПО и государственными институтами. Эти НПО получают значительное финансирование от правительства, что приводит к их меньшей независимости, чем они заявляют. Они берут на себя задачи, которые традиционно выполнялись журналистами или государственными учреждениями, но часто без необходимой прозрачности и подотчётности.

Ещё одна проблема заключается в том, что многие из этих организаций не являются нейтральными, а преследуют политические цели. Они часто вовлечены в борьбу с «дезинформацией» или модерацию контента, при этом создаётся впечатление, что они определяют, какое мнение является «правильным». Это приводит к опасной ситуации, когда критические или инакомыслящие голоса, направленные против правительства, маркируются как «неправильные» или даже «опасные». В результате общество становится всё более расколотым.

Какая программа или инициатива федерального правительства вызвала у вас особый интерес?

Без сомнения: программа «Жить демократией!» (DL) Федерального министерства по делам семьи, пожилых граждан, женщин и молодёжи (BMFSFJ). Она стала важным инструментом управления онлайн-дискурсом в Германии. С ежегодным финансированием, достигающим почти 200 миллионов евро, она поддерживает проекты, направленные, среди прочего, против «языка ненависти», «теорий заговора» и «экстремистского контента» в интернете. Среди поддерживаемых инициатив — например, Федеральное объединение по борьбе с ненавистью в сети и Correctiv, которые борются с «дезинформацией» на таких платформах, как TikTok.

Фонд Амеду Антонио также получает значительные средства для проектов по борьбе с правым экстремизмом и «ненавистью в сети». Его широкое определение антисемитизма, включающее политическую критику Израиля, демонстрирует, как такое финансирование может косвенно влиять на общественные и политические дебаты. В целом программа направлена на управление и регулирование публичного дискурса, особенно в цифровых медиа.

Однако крупнейшим получателем средств программы «DL» является организация по защите молодёжи: с 2017 года она получила в общей сложности 8,8 миллионов евро из восьми различных грантов, в том числе для мер по борьбе с «экстремистским контентом», «пророссийской пропагандой» и распространением «теорий заговора» в зашифрованных мессенджерах, таких как Telegram.

Какую роль в этой системе играют так называемые фактчекеры?

Проверяющие факты часто заявляют, что объективно исследуют истину, но сами не всегда объективны. Во многих случаях они ориентируются на официальную точку зрения правительства или политические позиции организаций, которые их финансируют. Особенно это стало очевидно во время Ковида – обоснованная критика мер и требований вакцинации отвергалась как «теории заговора».

Кроме того, ещё одна большая проблема заключается в том, что проверяющие факты обычно не подвергают сомнению главных действующих лиц, таких как правительства или крупные корпорации. Вместо этого они часто сосредотачиваются на менее влиятельных людей или небольших группах, имеющих меньший охват. Это приводит к искажению восприятия, поскольку по-настоящему могущественные игроки остаются в значительной степени бесконтрольными.

Как вы оцениваете влияние Закона о регулировании сетей (NetzDG) и Закона о цифровых услугах (DSA) на свободу слова и цензуру в Интернете?

Законы NetzDG и DAS оказывают значительное влияние на свободу слова в интернете, заставляя платформы быстро удалять контент, часто без надлежащей юридической проверки. NetzDG обязывает платформы удалять «очевидно незаконный» контент в течение 24 часов. Это давление, требующее быстрых действий, приводит к тому, что многие платформы предпочитают удалять контент в профилактических целях, чтобы избежать штрафов, вместо того чтобы ждать судебного разбирательства. Это способствует форме самоцензуры, при которой модерация контента часто осуществляется на основе неясных или субъективных критериев.

DSA делает ещё один шаг вперёд, обеспечивая, чтобы ответственность за модерацию контента лежала не только на властях, но и на самих платформах, которые должны удалять «незаконный» контент в короткие сроки. При этом отсутствует чёткое судебное рассмотрение, что позволяет во многих случаях осуществлять цензуру быстрее и без прозрачных правовых процедур. Эти законы способствуют смещению акцента с поддержки свободы слова в сторону усиленного внимания к «безопасности» и борьбе с дезинформацией и языком вражды. Такое регулирование часто приводит к поспешным и непрозрачным действиям платформ, без возможности для пользователей оспорить удаление их контента.

Какое влияние эта система оказывает на общество?

Долгосрочные последствия чрезвычайно тревожны. Когда свобода слова ограничивается, а инакомыслие всё больше подавляется, это приводит к отчуждению населения от утвердившихся институтов. Люди начинают испытывать недоверие — как к медиа, так и к правительству. Это усиливает поляризацию и ставит под угрозу демократический порядок.

Если бы вы были канцлером, что бы вы порекомендовали для изменения этой системы?

В первую очередь, я бы провёл тщательную проверку и сократил финансирование НПО, занимающихся контролем контента. Необходимо чёткое разделение между правительством и этими организациями, чтобы не допустить реализации политических программ через «чёрный ход». Также важно вернуть фокус к подлинным демократическим процессам, в которых граждане могут свободно выражать свои мнения без страха перед государственными репрессиями или контролем со стороны НПО.

Я считаю необходимым вернуть ответственность за проверку фактов в руки журналистов. Проверка информации и предоставление достоверных фактов должны быть одной из ключевых задач журналистики — а не организаций, которые получают частичное частное или государственное финансирование и могут преследовать политические цели.

Как эти механизмы могут измениться, если оппозиция придет к власти?

Это очень важный вопрос. Ранее среди многих прогрессивных сил было распространено мнение, что не следует создавать законы или инфраструктуры, которые вы не готовы применить против себя в случае изменения политической власти. История знает множество примеров, когда механизмы цензуры, созданные одной партией, впоследствии использовались другой партией против своих политических оппонентов.

После убийства Чарли Кирка в США последовала цензурная реакция со стороны американской администрации. Интересно, что Трамп до сих пор не использовал эти инфраструктуры в полной мере. Это демонстрирует, что механизмы цензуры, создаваемые в настоящее время, в будущем могут быть использованы другими политическими движениями — например, АдГ в Германии — в случае их прихода к власти.Политика сегодня, кажется, часто мыслит лишь краткосрочными перспективами, не осознавая, что эти инструменты репрессий могут быть обращены против тех, кто изначально их поддерживал.

Эндрю Лоуэнтал — австралийский писатель, исследователь и активист свободы слова. С 2022 года является директором Liber-net, организации по борьбе с цифровой цензурой. С 2004 по 2022 год возглавлял некоммерческую организацию EngageMedia в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Стал известен благодаря сотрудничеству с журналистом Мэттом Тайбби над «Файлами Твиттера» (2022–2023), которые раскрыли государственное влияние на модерацию контента.

Автор - Франц Бекки

Перевод с немецкого языка.

https://www.berliner-zeitung.de/politik-gesellschaft/geopolitik/zensurnetzwerk-deutschland-bundesregierung-ngos-meinungsfreiheit-li.10006771

Скриншоты оригинала: