Рава-Русский УР - по фронту 90 км, кроме войск самого УРа на него "садилась" 41-я сд и 97-я сд. Погранцы свою задачу выполнили полностью, 41-я сд успела вовремя занять свое место в обороне УРа. Даже какие-то 8 танков к погранцам дошли - забрали их семьи.

Рава-Русский УР, как и многие его коллеги по «линии Молотова», забыт в нашей историографии. Казалось бы, а что вспоминать? Вероломные враги, вероломно напали и как на прогулке прошли через границу. Но что-то мне подсказывает, что вероломных врагов ждали и готовились. Готовились так, как могли, насколько хватало ресурсов.

РРУР Рава-Русский укрепленный район или УР №6 располагался на Львовском направлении Западного оперативно-стратегического направления и имел задачу во взаимодействии на севере со Струмиловским и с Перемышльским УРами на юге не допустить прорыва пехоты и танков противника в направлении: Люблин-Рава-Русская-Жовква (Нестеров)-Львов и обеспечить стратегическое развертывание войск 6-й армии Киевского особого военного округа. Ширина фронта УРа составляла 90 км (от городка Угнев до села Грабовец)  с глубиной обороны 5-6 км. В состав УРа входило 13 БРО, которые имели 306 ДОТов, из которых к началу войны в боевой готовности находился 91 ДОТ. Рубежи УРа входили в сектор обороны 41-й стрелковой дивизии 6-й армии.

Для вооружения и оснащения огневых точек УРа использовалось вооружение и оборудование советского производства и демонтированное из польских ДОТов на оборонительной линии «Сарны». На вооружении УРа находилось 8 орудий 76-мм калибра, 52 орудия 45-мм калибра, 181 станковый и более 100 ручных пулеметов. Оборону обеспечивали 3 пульбата.  В отличие от всех других УРов, перед Рава-Русским укрепрайоном имелось достаточно сильное предполье, состоящее из 18 батальонных и 3 ротных опорных пунктов, за которыми  уже и находилась  главная оборонительная полоса, состоящая и железобетонных ДОТов.

21 июня 1941, под видом проведения войсковых учений, подразделениям и частям 41-й дивизии было выдано все необходимое для боя. Артиллерия дивизии, а также 209-й корпусный гаубичный артиллерийский полк были выведен на огневые позиции и приготовлены к бою.

Немецкие войска на Львовском направлении главный удар наносился на стыке Рава-Русского и Перемышльского УРов. Для отражения наступления советское командование перекинуло в этот район 102-й стрелковый полк, который вместе с 21-м пульбатом остановил врага. Принятые меры позволили удержать рубеж обороны в первый день войны. 23 июня немцы ввели в бой моторизованную дивизию СС «Викинг», которая после двухчасовой бомбардировки вклинились в оборону. Однако, обороняющиеся провели мощный артиллерийский обстрел и отбросили противника за государственную границу. Против атакующих советских частей немцы бросили штурмовую авиацию и огнеметные танки, однако это не нанесло существенного вреда ДОТам укрепрайона. Лишь 25 июня 1941 года, немцы применив 88-мм зенитные орудия против укреплений, смогли взять несколько ДОТов. 26 июня противник начал обходить УР №6 с флангов, и продвинулся на 40 км в глубь, заняв местечко Немиров. Предпринятый  контрудар силами 4-го механизированного корпуса результатов не дал. В ночь на 27 июня 1941 года 41-я дивизия и гарнизоны УРа отошли по приказу командования. 27 июня немецкие войска заняли Рава-Русскую. Таким образом, Рава-Русский УР оказался одним из немногих на всей «Линии Молотова», рубежи которого немецкие воска не смогли преодолеть. Залогом успеха были не сооружения и вооружение, а грамотное командование дивизией, которая пять дней сдерживала атаки пяти немецких дивизий.  Вместе с тем, действия одной дивизии не смогли повлиять на общую оборону на рубежах 6-й армии Юго-Западного фронта, войска которого начали откатываться на восток.

С 22 по 26 июня немцы имея численный перевес безуспешно штурмовали фронт укрепрайона состоявший из недостроенных и недоукомплектованных ДОТ. В итоге, сломить сопротивление гарнизонов ДОТ немцам удалось лишь после того, как те получили вечером 26 июня приказ отступать в связи с угрозой окружения. Укрепрайон полностью выполнил свою задачу пограничного прикрытия. Ныне свидетелями тех боев являются сами ДОТ, архивные документы и немецкие фотографии.

Немцы даже задействовали французские огнеметные танки Pz.Kpfw.B2(F) из 102-го огнеметного батальона.

==

Строительство 6-го Рава-Русского УРа, как составной части линии укреплений (неформальное название «Линия Молотова») вдоль новой Западной границы СССР было начато в 1940 году. Укрепления строились по самым совершенным по тем временам проектам и представляли собой, как правило, пулемётные, артиллерийские и пулемётно-артиллерийские полукапониры, предназначенные для ведения флангового огня в одном направлении. Амбразуры располагались с боку  сооружения, а к противнику была обращена глухая стена, присыпанная землёй. Такая компоновка предохраняла амбразуры от прямых попаданий вражеских снарядов. Для тех же целей фронтальная стена имела выступ, так называемое защитное крыло.
Вооружение дотов состояло из станковых пулемётов «максим» на станках НПС-3 (навесной пулемётный станок), артиллерийско-пулемётных установок ДОТ-4 (45-мм противотанковая пушка 19К со спаренным пулемётом ДС-39 (Дегтярёва станковый образца 1939г.) и казематных 76-мм артиллерийских установок Л-17. Последняя была новейшей разработкой казематной пушки с увеличенной скорострельностью, созданной в КБ Кировского завода под руководством Маханова И.А.. Ствол пушки был вставлен в броневую трубу, соединённую с массивным броневым щитом (маской). Всё это крепилось на  стальном станке, установленном в доте.
Многие укрепления были двухуровневыми. На верхнем уровне располагались: защищённый вход, газовый шлюз, боевое отделение с пулемётами и пушками, командный пункт с приборами наблюдения. В нижнем (подземном) уровне находились: казарма личного состава,  фильтрационное и вентиляционное помещение, склады продовольствия и боеприпасов, запас питьевой воды, силовая установка, бытовые помещения. Такие маленькие крепости, приспособленные для автономного существования, подобно боевым кораблям имели свои названия: «Комсомолец», «Медведь», «Незабудка»… Вот, что пишет в своих воспоминаниях начальник штаба 41-й стрелковой дивизии полковник Ерёмин: « В границах оборонительного рубежа, предназначенного для нашей дивизии шло строительство укреплённого района. Начальником  его был полковник Сысоев. Примерно за месяц до войны он пригласил командование дивизии и часть старшего начальствующего состава  для ознакомления с одним из построенных долговременных сооружений, прикрывавшем направление вдоль шоссе Томашув-Львов. В этой железобетонной огневой точке, получившей название «Комсомолец», было полностью установлено вооружение и смонтирована вся положенная аппаратура. Остальные сооружения находились в стадии строительства, но значительная часть вооружения и аппаратуры для них уже была доставлена на склады». Маршал Г.К.Жуков в «Воспоминаниях и размышлениях» пишет: «Если говорить об Украине, то в наибольшей боевой готовности в июне 1941 года находились Рава-Русский и Перемышльский районы…» . Это не смотря на то, что  к началу войны в Рава-Русском УРе удалось построить и привести в состояние боеготовности 91 дот, что составляло 30% от количества запланированных. Гарнизон Рава-Русского УРа состоял из личного состава 21-го, 36-го и 141-го отдельных пулемётных батальонов, из которых  в гарнизоны дотов входило 639 человек. Комендантом укрепрайона, как уже упоминалось, был полковник Ф.С. Сысоев (в последующем – комендант Киевского укрепрайона). Севернее располагался 4-й Струмиловский УР (комендант генерал-майор Ф.Н. Матыкин), южнее – 8-й Перемышльский УР (комендант полковник  Д.И. Маслюк ).

Для полевого заполнения Рава-Русского Ура предназначалась 41-я сд, сформированная в Харьковском военном округе в 1939 году.  Командиром  дивизии был генерал-майор (до 1940 года комбриг) Г.Н. Микушев . Участвуя в освободительном походе войск Украинского фронта на территории Западной Украины, дивизия 14 октября 1939 года вошла в Раву-Русскую,  где, а также в Магерове, Немирове и прилегающих сёлах и была расквартирована. Дивизионные склады располагались в  с. Добросин. Дивизия и её соседи справа (3-я кавалерийская дивизия под командованием полковника М.Ф. Малеева ) и слева (97-я стрелковая дивизия под командованием полковника Н.М. Захарова ) входили в состав 6-го корпуса (командир генерал-майор И.И. Алексеев ) 6-й армии прикрытия и были выделены её командующим генерал-лейтенантом И.Н. Музыченко , как наиболее боеспособные соединения, в первый эшелон.

В состав 41-й стрелковой дивизии входили: 102-й стрелковый полк  (полковник Г.Чумарин), 139-й стрелковый полк (майор Н.Коркин),  244-й стрелковый полк (майор Б. Ечинок, в последствии, капитан А. Колядко),  132-й лёгкий артиллерийский пушечный полк (майор В.Никулин), 249-й гаубичный артиллерийский полк (подполковник К.Пучев), 65-й отдельный артиллерийский дивизион (капитан А.Артемьев), 117-й отдельный противотанковый дивизион (капитан Е.Подольный), 116-й отдельный сапёрный батальон, 117-й отдельный разведывательный батальон (майор А.Лятавский), 106-й отдельный батальон связи (майор Л.Ногин), 79-й автотранспортный батальон, 38-й отдельный медико-санитарный батальон (И.Сидоренко). Всего в дивизии было 9912 человек личного состава, а вооружение состояло из 8867 винтовок, 4128 самозарядных винтовок, 420 пистолетов-пулемётов, 464 ручных пулемётов, 292 станковых  пулемётов, 54-х  45-мм противотанковых пушек, 35-ти  76-мм пушек,  27-ми 122-мм гаубиц, 12-ти 152-мм гаубиц, 138 миномётов. Транспортными средствами были 2462 лошади, 222 автомашины, 17 тракторов. Дивизия занимала рубеж обороны между Угневом и Новым Селом  протяжённостью 50 км.
Таким образом, на стратегическом направлении Томашув - Рава-Русская - Львов к началу  войны лицом к лицу с врагом оказались пограничники 91-го отряда, гарнизон 6-го Рава-Русского укрепрайона и войска  41-й стрелковой дивизии. Против них командующий группой германских армий «Юг» фельдмаршал Рунштедт развернул части 17-й полевой армии во главе с генералом пехоты Штюльпнагелем.

К вечеру 21 июня весь личный состав дивизии был сосредоточен в одном месте и приведён в состояние полной боевой готовности.  Генерал-майор Г.Н. Микушев приказал начальнику штаба дивизии полковнику Ерёмину и всем командирам частей оставаться на своих местах до утра и проверить готовность усиленных передовых отрядов стрелковых полков, предусмотренных мобпланом на случай войны. Около двух часов ночи в штаб дивизии позвонил комендант погранучастка с докладом о необычном поведении немцев – у границы стала накапливаться пехота, устанавливая пулемёты и орудия в нашу сторону. Примерно через час в воздухе послышался периодически нарастающе убывающий гул большого количества самолётов, перемещающихся волнами с запада на восток. Об этом было доложено в штаб армии, откуда пришёл ответ: «По самолётам огня не открывать, ведите наблюдение, ждите указаний…».

Затем из погранучастка поступило сообщение, что заставы ведут бой. Для командования дивизии сомнений не было – это началась война. Поднятые по тревоге, к границе сразу же начали движение колонны усиленных передовых отрядов стрелковых полков. За ними, по мере готовности, стали выдвигаться основные силы дивизии, которые, проделав марш-бросок, заняли рубеж обороны по линии укрепрайона и сходу включились в активные боевые действия. Встретив упорное организованное сопротивление, гитлеровцы понесли большие потери. Около семи часов утра в штаб дивизии пришла шифрограмма с распоряжением Военного совета 6-й армии о снятии с должности генерала Г.Н. Микушева за самовольное открытие огня. Видимо в штабе армии на момент отправки шифрограммы не знали реальной обстановки, и руководствуясь пунктом 2 директивы №1 («2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения…»), отдали такое странное распоряжение, которое со стремительным развитием событий, потеряло свою силу. Вскоре в районе действий 244-го стрелкового полка у убитого немецкого офицера была обнаружена карта, временные данные которой указывали на то, что гитлеровцы планировали захватить Раву-Русскую в первый день войны, а на третий день овладеть Львовом. Но прыть их была умерена. Во второй половине дня дивизия была усилена 209-м корпусным артполком, имевшим на вооружении 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20. Это мероприятие сделало ещё более устойчивой оборону 41-й дивизии и было очень своевременным, так как уже с утра  22 июня против неё были развёрнуты 262-я, 24-я, 295-я и 75-я пехотные дивизии 4-го армейского корпуса 17-й немецкой полевой армии, за ними сосредотачивалась 296-я пехотная дивизия того же корпуса. На правом фланге 41-й дивизии была развёрнута 9-я пехотная дивизия 44-го армейского корпуса 6-й полевой армии. Таким образом, на рубеже обороны одной 41-й стрелковой дивизии (вместе с погранотрядом, гарнизоном укрепрайона и 209-м артполком общая численность личного состава, расположенного на фронте 41-й дивизии примерно равнялась численности одной немецкой пехотной дивизии, так как последняя по численности была больше дивизии РККА) наступало пять немецких дивизий, которые к тому же  были усилены боевой техникой.
В ночь на 23 июня в лесу северо-западнее Равы-Русской был развёрнут обменный пункт дивизии,  куда стали поступать боеприпасы, снаряжение и вооружение с дивизионных складов из Добросина.  Утром после мощного миномётно-артиллерийского обстрела позиций 244-го и 102-го стрелковых полков в наступление перешли танки и пехота противника. Главный удар фашисты наносили в районе населённого пункта Тенятыска, где проходило шоссе на Раву-Русскую, но все их попытки прорвать нашу оборону были тщетными. Генерал Г.Н. Микушев понял, что сложившаяся обстановка благоприятствует нанесению по противнику  решительного контрудара. Сначала был проведен получасовой огневой налёт полковой, дивизионной артиллерии и артиллерии приданного 209-го корпусного  артполка. Затем 102-й и 244-й стрелковые полки, предварительно сконцентрировав свои резервы на переднем крае, перешли в контратаку. Не понимая, что происходит, в панике бросая оружие и технику, убитых и раненых, фашисты в беспорядке отступили. Наиболее успешными оказались действия 102-го полка. К 16-ти часам его подразделения преодолели государственную границу на участке 8-10 км и на 4-5 км углубились на территорию оккупированной немцами  Польши. В сводке Совинформбюро от 23 июня говорилось: « На Шауляйском и Рава-Русском направлениях противник, вклинившийся с утра в нашу территорию, во второй половине дня контратаками наших войск был разбит и отброшен за госграницу…».  Придя в ярость от неудачи, фашисты массированно применили авиацию. Бомбардировщики Ю-87 с воем сбрасывали свой смертоносный груз, пикируя девятками над расположением 41-й дивизии. В единоборство с пикировщиками вступил зенитно-артиллерийский дивизион. Под разрывами бомб ему удалось уничтожить три вражеских самолёта. Несмотря на то, что бомбардировка была длительной и чрезвычайно сильной, стойкость дивизии не была сломлена. Гитлеровцы поняли, что перед ними серьёзный противник. В ход пошли листовки и громкоговорители, источавшие: «Рус, сдавайсь!». На командные пункты полков были сброшены воздушные десанты.  Отражение десанта на КП 102-го полка возглавил его командир подполковник Чумарин, ведя огонь по парашютистам из ручного пулемёта.
С утра 24 июня противник вновь возобновил наступление, на этот раз, нанося главные удары в двух направлениях: вдоль шоссе на Раву-Русскую и в сторону населённого пункта Верхрата, но успеха достиг лишь частично на левом фланге, где оборонялся 139-й стрелковый полк, который был потеснён с основного оборонительного рубежа.  102-й и 244-й полки, контратакуя, продолжали удерживать свои позиции. Начальник генштаба немецкой армии Ф. Гальдер в своём дневнике писал, что 24 июня войска группы армий «Юг» отражали сильные контратаки, особенно на фронте 4-го армейского корпуса (северо-западнее Львова).
Поздно вечером 24 июня в расположении дивизии появился, пробравшись через линию фронта, житель из местечка Любыча-Крулевска, находящегося возле шоссе на Раву-Русскую. Он рассказал, что туда прибыли свежие немецкие части и что все улицы и дворы заполнены войсками и боевой техникой. Кроме того, дивизионной разведкой было установлено, что северо-восточнее Верхраты противник оборудует огневые позиции тяжёлой артиллерии и в этом районе у него нет боевого охранения, и не ведётся разведка. Проанализировав эти данные, командование дивизии пришло к выводу, что немцы, сосредоточив моторизованные части на решающем направлении, готовятся с утра наступать на нём ещё с большей силой. Генерал Г.Н. Микушев, не ожидая развития событий, отдал приказ нанести противнику упреждающий удар, который заключался в следующем: 1) ночью провести массированный огневой налёт артиллерии по скоплению войск противника в Любыче-Крулевской; 2) используя «окно» в районе Верхраты, на рассвете атаковать противника левофланговым батальоном 244-го стрелкового полка.
В ночь на 25 июня заговорили пушки 41-й дивизии и приданного 209-го корпусного артполка. Огневой налёт был короткий, но настолько мощный и внезапный, что немецкий мотопехотный полк, понеся большие потери, перестал существовать, как боевая единица и был отведён в тыл. Также ночью, не будучи обнаруженным противником,  вышел на исходный рубеж  левофланговый батальон 244-го полка. На рассвете он перешёл в атаку, нанося удары во фланг и тыл фашистам в районе Верхраты. Его поддержали подразделения 139-го стрелкового полка, наступая с левого фланга. Ошеломляющие удары с двух направлений дали свои результаты. Было уничтожено свыше батальона пехоты, а также два дивизиона тяжёлой артиллерии противника.
В итоге этих своевременных действий 41-й дивизии в течение 25 июня по всему её фронту немцы не проявляли особой активности.
Если на фронте 41-й дивизии обстановка складывалась благоприятно, то о её соседях слева этого сказать было нельзя. Ещё 23 июня немцы оттеснили правофланговый полк 97-й стрелковой дивизии и взяли местечко Немиров. В бой вынуждена была вступить 159-я стрелковая дивизия, составлявшая второй эшелон 6-го корпуса, ставшая новым соседом слева для 41-й дивизии. Но она была не полностью боеспособной из-за того, что находилась ещё на стадии формирования, её части были недостаточно обучены. Сильная танковая контратака, предпринятая командованием армии 24 июня с целью отбить у немцев Немиров результатов не дала. Немцы продолжили наступление, тесня 159-ю дивизию  в восточном направлении, что создало угрозу окружения 41-й дивизии с юга.  На этом направлении 26 июня  ожесточённые бои велись за населённый  пункт Потелич, что в 8 километрах юго-западнее Равы-Русской. Продолжал наносить удары противник также и на главном направлении. Генерал Г.Н. Микушев понимал, что рассчитывать на помощь со стороны корпусного и армейского командования он не может, так как все имевшиеся в наличии резервы  были направлены на отражение прорвавшейся в районе Владимира Волынского ударной группировки врага, состоящей из танковых и моторизированных соединений и достигшей района Луцк, Дубно, Ровно. Тем не менее,  41-я дивизия, несмотря на потери в боях с численно превосходящим противником, продолжала успешно удерживать оборонительный рубеж. Но дальнейшее выполнение этой задачи обрекало дивизию на окружение. С докладом о создавшейся обстановке генерал Г.Н. Микушев направил  днём 26 июня связного (связь с армией и корпусом отсутствовала)  в штаб армии, находящийся в районе Львова. Возвратился связной вечером с приказом командарма И.Н. Музыченко о немедленном отходе 41-й дивизии вдоль Львовского шоссе, на новый рубеж обороны в районе Добросина.  Подразделения соседа справа – 3-й кавалерийской дивизии были перемещены юго-восточнее, чтобы, удерживая Львовское шоссе, обеспечить по нему отход 41-й дивизии.
В ночь на 27 июня 41-я стрелковая дивизия стала отходить со своего рубежа на новые позиции. Для арьергардного боя (обороны Равы-Русской) были выделены 3-й батальон 139-го полка и 2-й батальон 244-го полка, поддерживаемые тремя артиллерийскими дивизионами и одной батареей противотанкового дивизиона. Бои в городе и на его подступах продолжались  весь день 27 июня и до глубокой ночи, под покровом которой подразделения прикрытия начали отход к главным силам дивизии.
Ведя активные пятидневные оборонительные бои под Равой-Русской совместно с пограничниками и гарнизоном укрепрайона,  41-я стрелковая дивизия сорвала планы врага и сковала на своём рубеже обороны значительные его силы.
Командир 41-й стрелковой дивизии генерал-майор Георгий Николаевич Микушев погиб смертью храбрых в боях при обороне  Киева.

https://proza.ru/2013/01/29/2197

5 мая 1945 выехал в район Праги для установления связи с наиболее боеспособной воинской частью КОНР. В городе Пршибраме был захвачен чешскими партизанами, которыми командовал советский капитан Смирнов (псевдоним Олесинского Евгения Антоновича). Вступил в перепалку со Смирновым, дал ему пощёчину и сразу же был ПОВЕШЕН.

Любимчик

Дмитрий Павлов родился 23 октября 1897 года в деревне Вонюх Костромской области, впоследствии переименованной в Павлово. Окончил два класса, в Первую мировую войну дослужился до унтер-офицера, в 1916 году попал в плен.
Вернувшись в январе 1919 года в Россию, был мобилизован в Красную армию и почти сразу вступил в РКП(б). Служил в «продовольственном батальоне» в Костроме, то есть занимался продразверсткой. Воевал с Махно, потом с басмачами в окрестностях Худжанда и Бухары.
В 1931 году пересел с коня на танк, предварительно окончив Академию имени Фрунзе и курсы при Военно-технической академии.

Историк Владимир Бешанов на основании анализа учебных планов и воспоминаний преподавателей и слушателей выражает сомнение в качестве образования в советских военных академиях того времени, но у большинства коллег Павлова не было и этого. Георгий Жуков учился только на краткосрочных курсах и говаривал: «Что ни дурак, то выпускник академии».

В 1936-1937 годах Павлов был советником республиканского правительства Испании под псевдонимом «генерал Пабло». Вернувшись, получил звезду Героя и назначение начальником Автобронетанкового управления РККА. Участвовал в операции на Халхин-Голе и войне с Финляндией. В июне 1940 года возглавил Западный особый военный округ.

Никита Хрущев писал в воспоминаниях, что в 1940 году присутствовал на испытаниях танка Т-34 и был поражен тем, как тот под управлением Павлова «летал по болотам и пескам», но в разговоре после окончания заездов генерал «произвел удручающее впечатление, показался мне малоразвитым человеком».

Из опыта боев в Испании Павлов вынес уверенность в необходимости создания дизельных танков с противоснарядным бронированием и длинноствольными пушками, и сумел убедить Ворошилова и самого Сталина, начертавшего на его докладной записке резолюцию: «Я — за».
Благодаря Павлову Красная армия накануне войны получила не имевшие аналогов в мире танки КВ и Т-34, которые разрабатывались и строились соответственно в Ленинграде и Харькове и были приняты на вооружение в один день: 19 декабря 1939 года.

Дмитрия Павлова бездушным карьеристом, идущих по головам репрессированным, все-таки назвать было нельзя. В 1938 году он вместе с другими военачальниками обратился с письмом к Сталину с призывом прекратить репрессии в армии, а однажды на одном из совещаний в Наркомате обороны открыто заявил: «У нас врагов народа оказалось столько, что я сомневаюсь, что все они были врагами». Удивительно, но тогда это заявление сошло ему с рук. Некоторым казалось, что он пользуется особым покровительством Сталина.

Игра

До 1940 года Дмитрий Павлов никогда не командовал ни корпусом, ни дивизией. Самое крупное соединение, которое он возглавлял, было танковой бригадой (от 49 до 53 танков).

Маршал Георгий Жуков в мемуарах позже писал, что за полгода до начала войны высшее командование проводило учения — игру на картах, в которой была схожая легенда — отражение нападения Германии на СССР. Жуков писал, что Павлов уже тогда проявил себя неподготовленным к масштабным боевым действия — его приказы были непоследовательны и непонятны. Штабную игру он проиграл и многие промахи буквально повторил в июне 1941 года. Однако генерала защищал другой свидетель событий — генерал-майор Семёнов, начальник оперативного отдела штаба Западного фронта, который писал: "Я лично от начала и до конца был непосредственным участником событий. Со всей ответственностью могу сказать, что ни паники, ни растерянности со стороны Павлова и его заместителей не было. Всё, что можно было сделать в тех тяжёлых условиях, делалось, но было поздно, мы расплатились за упущенное время и за то, что были успокоены и верили, вернее — нас заставляли верить, что немцы — наши чуть ли не друзья".

Рассекреченные документы, которые цитирует историк Петр Бобылев, свидетельствуют, что во время игры отрабатывалась, опять-таки, не оборона, а наступление, и проходила она в два этапа: 2-6 и 8-11 января 1941 года.
Атаковать Германию можно было двояко: из Белоруссии и Прибалтики на Восточную Пруссию и Северную Польшу, либо с Украины и Молдавии на Румынию с выходом в Венгрию, Чехию и Южную Польшу.
Первый вариант открывал кратчайший путь на Берлин, зато на этом театре было значительно больше германских войск и укреплений, а также сложные водные преграды.

Второй отодвигал окончательную победу, но позволял сравнительно легко овладеть румынской нефтью и выбить из войны союзников Германии. Первая фаза игры, где советское наступление вел Павлов, а отражал его Жуков, продемонстрировала трудности «северного» варианта.
На втором этапе военачальники поменялись ролями. Сталин, который для себя уже все решил, не присутствовал, а нарком обороны Семен Тимошенко и его заместитель Семен Буденный, поддерживавшие «южный» вариант, составили условия так, чтобы максимально подыграть «красным».
Традиционная версия верна в одном: Павлов и правда действовал против Жукова без успеха.
Как явствует из последнего по времени плана войны с Германией, известного как «записка Василевского» и доложенного Сталину 19 мая 1941 года, окончательный выбор был сделан в пользу «южного» варианта.
Но вождь, очевидно, не имел в связи с этим претензий к Павлову: так и было задумано.

Перед нападением

Весь день 21 июня 1941 года Павлов и Климовских докладывали в Москву о подозрительном движении и шуме по ту сторону границы.
Хотя секретным приказом от 19 июня округ был преобразован во фронт с предписанием штабу выдвинуться из Минска на командный пункт в районе станции Обузь-Лесна, вечер субботы Павлов провел в столице республики на спектакле в Доме офицеров, старательно демонстрируя, как писал впоследствии генерал армии Сергей Иванов, «спокойствие, если не беспечность».
Сосед слева, командующий Киевским округом Михаил Кирпонос в это же время смотрел футбольный матч, а затем отправился в театр.
Спать Павлов, разумеется, не лег. В час ночи 22 июня в Минск позвонил нарком обороны: «Ну, как у вас, спокойно?».
Павлов доложил, что к границе последние сутки беспрерывно шли немецкие колонны, и что во многих местах со стороны немцев сняты проволочные заграждения.
«Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, — ответил Тимошенко. — Штаб соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но, смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации, позвоните».
Следующий раз Павлов позвонил с сообщением, что немцы бомбят и обстреливают советскую территорию и переходят границу.
В 05:25 22 июня он отдал знаменитый приказ: «Поднять войска и действовать по-боевому».
С одной стороны, разрешение поступать, кто во что горазд, на профессиональном языке называется потерей управления.

По оценкам многих исследователей, приказ, продемонстрировавший растерянность командования, положил начало деморализации войск и развалу фронта.
С другой стороны, до получения директивы № 2, которую Жуков в Москве лишь в 07:15 начал писать от руки, единственной действующей инструкцией являлась директива № 1 от 00:25, главным содержанием которой было требование «не поддаваться ни на какие провокационные действия».
Павлов, на худой конец, разрешил открывать огонь по неприятелю, а более конкретных задач поставить не мог, поскольку сам их не имел.

Провал

Получив директиву № 3, Павлов в 23:40 22 июня приказал своему заместителю генерал-лейтенанту Ивану Болдину сформировать группу в составе 6-го и 11-го мехкорпусов и 6-го кавалерийского корпуса (семь дивизий и 1597 танков, в том числе 114 КВ и 238 Т-34) и ударить во фланг наступавшим немцам в районе Гродно.
«Вследствие разбросанности соединений, неустойчивости управления, воздействия авиации противника сосредоточить группировку в назначенное время не удалось. Цели контрудара не были достигнуты», — констатируют авторы монографии «1941 год — уроки и выводы».
Шоссе Волковыск-Слоним было завалено брошенными танками, сгоревшими автомашинами, разбитыми пушками так, что движение на транспорте было невозможно. Колонны пленных достигали 10 км в длину«, — записали со слов местных стариков активисты белорусского поискового клуба «Батьковщина».
Судя по мемуарам противостоявшего Болдину командующего 3-й танковой группой вермахта Германа Гота, контрудара в районе Гродно он просто не заметил.
Начальник генштаба Франц Гальдер в «Военном дневнике» упомянул о русских атаках в направлении Гродно, но уже в 18:00 25 июня записал: «Положение южнее Гродно стабилизировалось. Атаки противника отбиты».
24 июня Павлов бессильно взывал из штаба фронта: «Почему 6-й МК не наступает, кто виноват? Надо бить врага организованно, а не бежать без управления».
25-го констатировал: «В течение дня данных о положении на фронте в штаб фронта не поступало».

Собственно, на этом самостоятельное руководство войсками со стороны Павлова закончилось. Управление взяли на себя прилетевшие из Москвы маршалы Тимошенко и Кулик, но овладеть ситуацией не удалось и им.

Скорая расправа

30 июня Павлова вызвали в Москву, где с ним разговаривали Молотов и Жуков, и назначили заместителем командующего Западным фронтом.
4 июля особисты остановили машину ехавшего в штаб фронта в Гомеле Павлова в районе города Довска.
Следователи раскручивали дело стандартным образом, интересуясь не столько причинами неудач Западного фронта, сколько отношениями подозреваемого с «врагами народа Уборевичем и Мерецковым».
Жестоко избиваемый Павлов подписал признание, что состоял в заговоре и умышленно открыл фронт неприятелю, но на суде отказался от этой части показаний.
Сталин решил ограничиться обвинением в некомпетентности и трусости, вероятно, посчитав нецелесообразным в сложной обстановке усиливать панику заявлением, что у нас фронтами командуют изменники.

Всё не в его пользу

Развернувшаяся 23-30 июня на Украине под руководством командующего Юго-Западным фронтом Михаила Кирпоноса и прилетевшего из Москвы начальника генштаба Георгия Жукова танковая битва в районе Дубно-Луцк-Броды (3128 советских и 728 немецких танков, больше, чем под Прохоровкой), закончилась разгромом пяти мехкорпусов Красной армии. Потери составили соответственно 2648 и 260 танков.

В Прибалтике темпы продвижения вермахта доходили до 50 км в сутки. 24 июня пал Вильнюс, 30 июня Рига, 9 июля Псков, к середине июля бои шли в сотне километров от Ленинграда.

Иван Болдин, второй человек на Западном фронте, к тому же прямо ответственный за поражение под Гродно, и командующие 3-й и 10-й армиями Василий Кузнецов и Константин Голубев к ответственности не привлекались и командовали армиями до конца войны.

Причина проста: в начале июля они находились в окружении и были недоступны, а когда вышли, политическая необходимость отпала. К тому же в 1941 году только в плену очутились 63 советских генерала, так что оставшихся пришлось беречь.
И уж во всяком случае, не Павлов в предвоенные годы запрещал даже говорить об обороне.
Не Павлов выдвинул к самой границе аэродромы и склады вместо устройства окопов и минных полей.
Не Павлов не разрешил 21 июня ввести в действие план прикрытия.
Не он придумал, что, если немцы и нападут, то главный удар нанесут по Украине, в результате чего 4-я армия, находившаяся на оказавшемся в реальности главным брестском направлении, стала единственной армией первого эшелона, не имевшей в своем составе бригады противотанковой артиллерии.

Разгром

За первые 18 дней войны Западный фронт потерял из 625 тысяч человек личного состава почти 418 тысяч, в том числе 338,5 тысячи пленными, 3188 танков, 1830 орудий, 521 тысячу единиц стрелкового оружия.
В окружении побывали 32 из 44 дивизий, откуда вышли, согласно записи в «Журнале боевых действий Западного фронта», «небольшие группы и отдельные лица».
Погибли, попали в плен или получили серьезные ранения 34 генерала и полковника на генеральских должностях.
28 июня, на седьмой день войны, пал Минск. Территории, присоединенные ценой колоссальных репутационных издержек по пакту Молотова-Риббентропа, были полностью утрачены за пять дней.
1 июля немецкие танки вышли к Березине. Треть пути до Москвы была пройдена.
Вермахт заплатил за это потерей 15723 человек убитыми и ранеными.
22 июня Сталин и руководство СССР рассматривали германское нападение как крупную неприятность, но отнюдь не катастрофу. Директива № 2 (07:15 22 июня) требовала «обрушиться на вражеские силы и уничтожить их», а директива № 3 (21:15) — к 24 июня овладеть Сувалками и Люблином, то есть перенести боевые действия на территорию противника.
Из 10743 советских самолетов в приграничном эшелоне первый удар по «мирно спящим аэродромам» уничтожил около 800. Было еще, чем воевать.
В первые дни войны Сталин был спокоен и деятелен. Ступор, когда он уехал на Ближнюю дачу, ни с кем не контактировал, и, по воспоминаниям Анастаса Микояна, бросил приехавшим членам политбюро: «Ленин оставил нам пролетарское советское государство, а мы его про…ли», случился с ним после падения Минска, 29-30 июня.

Остановить немцев не получилось — Павлову не хватало опыта. Он совершал ошибку за ошибкой — бросал на танковые колонны врага бомбардировщики, забывая о прикрытии, терял самолёты и войска.

Минск

Настоящей катастрофой стало наступление 3-ей танковой группы Германа Гота, которая сумела разгромить две советские армии на границе, вошла в Прибалтику, обойдя Западный фронт с севера, и нанесла удар в тыл. Литовцы не только не оказали сопротивления фашистам, но и приветствовали их как старых друзей. Это был удар под дых.

Через шесть дней после начала войны немцы вошли в Минск. Такого в Москве не ожидал никто. Именно падение Минска и предрешило судьбу генерала Павлова. Да, на других направлениях дела тоже шли из рук вон плохо. 30 июня пали Рига и Львов, 9 июля — Псков, 26 июля — Могилёв. Но именно падение Минска и стремительное продвижение гитлеровцев на востоке ставило под удар Москву, где к этому времени была организована Ставка. Чиновники запаниковали, многие в ужасе покидали город.

Поэтому не успели фашисты занять столицу Белоруссии, как Сталин вызвал Павлова в Москву, затем, правда, вернул на фронт — всего на два дня. Видимо, генерал убедил вождя, что "вину искупит кровью". Но через два дня Сталин поменял решение

Начало дела и арест

В начале июля 1941 года замначальника Третьего управления (военной контрразведки, будущего СМЕРШ) Наркомата обороны майор госбезопасности Михеев представил руководству страны «Список лиц командно-начальственного состава Западного фронта, арестованных за предательство интересов Родины». Первым значился генерал армии Дмитрий Павлов, как якобы предатель, открывший фронт немцам и своими действиями дезорганизовавший управление фронтов. Ровно через месяц после начала войны он был расстрелян. В приговоре значилось: «За трусость, самовольное оставление стратегических пунктов без разрешения высшего командования, развал управления войсками, бездействие власти»…

Катастрофа на Западном фронте, созданном на базе Западного особого военного округа, стала одной из самых трагических страниц в первые дни войны. Уже 28 июня были захвачены Минск и Бобруйск, западнее белорусской столицы попали в окружение 3-я и 10-я армии, а остатки 4-й армии отошли за Березину. Создалась угроза быстрого выхода подвижных соединений врага к Днепру и прорыва к Смоленску. Руководители Западного фронта — командующий генерал армии Д.Г. Павлов, начальник штаба генерал-майор В.Е. Климовских, начальник связи генерал-майор А.Т. Григорьев, командующий 4-й армией генерал-майор А.А. Коробков и ряд других военачальников в первые дни июля они были отстранены от своих постов. А затем преданы суду военной коллегии Верховного суда СССР и расстреляны. Чуть позднее, в сентябре 41-го та же участь постигла командующего артиллерией фронта генерал-лейтенанта Н.А. Клича.

Сама процедура установления круга виновных выглядела политическим заказом. 30 июня Павлов был отстранен от должности и вызван Сталиным в Москву. Генерал пробыл в столице несколько дней, встретившись лишь с начальником Генштаба генералом армии Жуковым. Сталин его не принял и приказал возвращаться «туда, откуда приехал», хорошо зная, что бывший командующий до штаба фронта не доедет.

4 июля по дороге в Гомель, где к тому времени размещался штаб Западного фронта, Павлов был арестован. Процедуру ареста контролировал начальник Главного управления политической пропаганды РККА армейский комиссар 1 ранга Мехлис, по совместительству назначенный членом военного совета фронта. Ему же было поручено определить круг лиц из командного состава фронта, которые вместе с бывшим командующим должны были предстать перед судом, и сформулировать правдоподобное обоснование расправы над ними.

6 июля 1941 г. Мехлис собственноручно составил на имя Сталина телеграмму следующего содержания, которую, кроме него, подписали командующий фронтом Маршал Советского Союза Тимошенко и еще один член военного совета фронта Пономаренко:

«Военный совет установил преступную деятельность ряда должностных лиц, в результате чего Западный фронт потерпел тяжелое поражение. Военный совет решил:

1. Арестовать быв[шего] нач[альника] штаба фронта Климовских, быв[шего] заместителя командующего ВВС фронта Таюрского и начальника артиллерии фронта Клич[а].

2. Предать суду военного трибун[ала] командующего 4-й армией Коробкова, командира 9-й авиадивизии Черных, командира 42 сд Лазаренко, командира танкового корпуса Оборина.

3. Нами арестованы — начальник связи фронта Григорьев, начальник топографического отдела фронта Дорофеев…

Просим утвердить арест и предание суду перечисленных лиц…"

В тот же день последовал ответ вождя, от имени Государственного Комитета Обороны одобрявшего произведенные аресты и приветствовавший «эти мероприятия как один из верных способов оздоровления фронта».

Допрос

Согласно протоколу допроса от 7 июля 1941 года, на вопрос «Кто виновник прорыва на Западном фронте?» Павлов отвечал: «Как я уже показывал, основной причиной быстрого продвижения немецких войск на нашу территорию являлось явное превосходство авиации и танков противника. Кроме этого, на левый фланг Кузнецовым (Прибалтийский военный округ) были поставлены литовские части, которые воевать не хотели. После первого нажима на левое крыло прибалтов литовские части перестреляли своих командиров и разбежались. Это дало возможность немецким танковым частям нанести мне удар с Вильнюса…».

«Изменнические действия были со стороны ваших подчиненных?» - последовал вопрос следователя. «Нет, не было. У некоторых работников была некоторая растерянность при быстро меняющейся обстановке», - отвечал Павлов.

«На всем протяжении госграницы только на участке, которым командовали вы, немецкие войска вклинились глубоко на советскую территорию. Повторяю, что это результат изменнических действий с вашей стороны», - гнул свою линию следователь.

«Прорыв на моем фронте произошел потому, что у меня не было новой материальной части, сколько имел, например, Киевский военный округ», - отвечал Павлов. После чего следователь завел обычную песню: «Напрасно вы пытаетесь свести поражение к не зависящим от вас причинам. Следствием установлено, что вы являлись участником заговора еще в 1935 г. и тогда еще имели намерение в будущей войне изменить родине…».

«Никогда ни в каких заговорах я не был и ни с какими заговорщиками не вращался. Это обвинение для меня чрезвычайно тяжелое и неправильное с начала до конца. Если на меня имеются какие-нибудь показания, то это сплошная и явная ложь людей, желающих хотя бы чем-нибудь очернить честных людей и этим нанести вред государству», - подчеркнул Павлов. И еще не раз он указывал на следствии: «Измены и предательства я не совершал».

Вину в контрреволюционных действиях Павлов отрицал и в дальнейшем. Тем не менее из обвинительного заключения, утвержденного заместителем наркома внутренних дел В. Абакумовым, следовало, что «в результате предательства интересов Родины, развала управления войсками и сдачи оружия противнику без боя была создана возможность прорыва фронта противником». Отмечалось также, что Павлов, как участник антисоветского заговора 1935–1937 годов «из жажды мести за разгром этого заговора открыл фронт врагу».

Приговор

Затем был закрытое заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. Ни один из обвиняемых не признал себя виновным ни в преднамеренном бездействии, ни в других преступлениях. Между тем Павлов довольно точно назвал судьям причину своего и их ареста: «Мы в данное время сидим на скамье подсудимых не потому, что совершили преступление в период военных действий, а потому, что недостаточно готовились к войне в мирное время».

Отрицая обвинение в том, что фронт был открыт противнику преднамеренно, Павлов подробно говорил о допущенных ошибках, о неукомплектованности частей, о нехватке топлива для танков, о слишком запоздалом занятии рубежей укрепрайонов…

В итоге Сталин решил ограничиться обвинением в некомпетентности и трусости, вероятно, посчитав, что в сложной обстановке не стоит усиливать панику заявлением, что фронтами командуют изменники. Так можно вообще подорвать у народа доверие к Красной армии. Судьи Военной коллегии в своем приговоре переквалифицировали измену на воинские противоправные действия.

В приговоре указывалось, что «обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев, Коробков вследствие своей трусости, бездействия и паникерства нанесли серьезный ущерб РККА, создали возможность прорыва фронта противником на одном из главных направлений и тем самым совершили преступления, предусмотренные статьями 193-17 «б» (бездействие власти… при особо отягчающих обстоятельствах) и 197-20 «б» (сдача неприятелю начальником вверенных ему военных сил…) УК РСФСР».

По этим статьям всех четверых приговорили к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение немедленно, а приказом Наркомата обороны СССР № 0250 от 28 июля 1941 года объявлен в войсках.

Что думали обычные солдаты

Никаких документов, уличающих Павлова в предательстве, до сих не выявлено. На мой взгляд, дело в другом. Солдаты и офицеры наблюдали такие невероятные события, которым не находили разумного объяснения. Скажем, перед войной в Белоруссии началось бурное строительство и реконструкция военных аэродромов. Чтобы обеспечить фронт работ, самолеты кучно согнали на основные аэродромы, крыло в крыло... 22 июня немцы ударили по 26 аэродромам, как записано в журнале боевых действий Западного фронта, уничтожили 738 самолётов. Ведь все знали – сколько в Белоруссии было запасных аэродромов, из-за угрозы нападения рассредоточили бы на них боевые машины, трагедии не произошло бы. Но приказа о рассредоточении авиачасти так и не получили…

Записи бесед с участниками боев 1941 года, их письма свидетельствуют, что в абсолютном большинстве рядовые солдаты называли лишь одну причину своего вынужденного отступления – предательство командующего Западным фронтом генерала Павлова и его подчинённых.

Об артиллерии. В Белоруссии дислоцировались три противотанковые бригады с мощным по тем временам вооружением, а средствами тяги пушек (тракторами, автомобилями) бригады были обеспечены менее чем на треть от потребностей…
Буквально накануне войны, по приказу округа, артиллерия, в том числе и стрелковых дивизий, была направлена за 50 – 100 километров от своих основных сил на учебу в специализированные учебные лагеря. Стрелковые части, по вине своего же командования, 22 июня фактически остались безоружными в борьбе с немецкими танками…. Погибли и артиллерийские части, которые не сумели сквозь немецкие танковые колонны пробиться к своим войскам.

Трагическая гибель наиболее боеспособного 6-го мехкорпуса Западного фронта генерала Хацкилевича. Танки корпуса заправили топливом лишь на четверть, склады горючего сжёг противник, танкисты со слезами на глазах, выполняя приказ, подрывали свои же боевые машины… А ведь на складах в Белоруссии столько было горючего, и солдаты об этом знали…
Перед самой войной на строительство укрепленных районов от каждого полка приграничных армий было выделено по батальону, без оружия, для полевых работ. 22 июня 1941 года они, фактически безоружные, попали под немецкие танки, погибли десятки тысяч человек… И все это происходило на глазах солдат… В тех условиях они не находили другого объяснения, как предательство окружного командования во главе с генералом Павловым.

«Дороги не перекапывались…При отходе наших войск дороги, как правило не минировались, не взрывались, и противник проходил беспрепятственно».
— Но почему же после отхода наших войск перемычки во рвах не были взорваны?
— Вы не поверите, но причина та же: не было приказа сверху, да и некому было взрывать, саперы и органы НКВД отошли с нашими войсками…

Что же решено

31 июля 1957 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила приговоры в отношении командования Западного фронта за отсутствием в действиях осужденных состава преступления. Они были посмертно восстановлены в званиях и наградах.

В определении указывалось, что «прорыв гитлеровских войск на фронте обороны Западного особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для наших войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован Павлову и другим осужденным по настоящему делу как воинское преступление, поскольку это произошло по независящим от них причинам».

«Конечно, ошибочные решения в штабе Западного фронта тоже имели место, - отмечает современный историк Алексей Исаев. - Роковую ошибку штаб Д.Г. Павлова в итоге допустил уже в первый день войны. Это переоценка группировки противника под Гродно. В вечерней (20.00) разведсводке Западного фронта от 22 июня 1941 г. утверждалось, что на гродненском направлении действуют две танковые и две моторизованные дивизии. Это утверждение не соответствовало действительности...

Сейчас, в ретроспективе можно констатировать, что решение на отход и прорыв было обоснованным. Резервов для предотвращения замыкания намечавшегося «котла» под Минском у командования Западного фронта не было. Резервы Ставки сосредотачивались далеко позади, на рубеже Днепра и под Витебском. Отход был единственным осмысленным вариантом действий, дающим надежду на спасение…

Дмитрий Григорьевич Павлов находился в наихудших условиях в сравнении с другими командующими войсками особых округов в июне 1941 г. Вверенные ему армии попали под удар сразу двух танковых групп противника. Такого удара не держал никто…».

Есть беседы историки Алексеева Исаева, который приводит факты, что немецкий вермахт и люфтваффе были в июне 1941 года самыми сильными в мире армией и авиацией. К тому же уже опробовали в реальных боях совершенно новую для того времени стратегию блицкрига, в основе которой лежали дерзкие взламывания обороны противника при использовании авиации и мощной артиллерии с превосходством над противником в 5-7 раз в живой силе и танках, а затем глубокие танковые рейды по тылам противника и образование «котлов» окружения.  И ошибки советского командования в размещении своих войск, скученность самолетов на отдельных аэродромах, отсутствие снарядов у артиллерии, нарушения связи, конечно, отразились на боеспособности, но противостоять немцам в приграничных сражениях Красная Армия не могла.  Но она выполнила свою задачу. Упорным сопротивлением на фронте и в окружении задерживала наступление противника, а в сражении под Смоленском, по сути, поставила крест на стратегии блицкрига немецкой армии.  Слишком большими потерями были достигнуты успехи немцев в летних сражениях на Восточном фронте, а до Москвы было еще много километров таких же упорных боев, и разгрома Красной Армии в приграничных сражениях, как хотело немецкое командование, не произошло.

Жена, сын, родители и тёща генерала были сосланы в Красноярский край, как семья изменника Родины, хотя нам известно, что в приговоре измена не упоминалась. Из Сибири вернулся только сын.

Заключение

По одной из точек зрения, личная вина Павлова заключалась в том, что он, возможно, оказался не на своём месте, получив после опыта командования бригадой целый округ — фронт. С начала военных действий немецко-фашистских войск против СССР Павлов и его заместитель Климовских проявили трусость, допустили развал управления войсками, сдачу оружия и складов противнику, самовольное оставление боевых позиций частями Западного фронта и этим дали врагу возможность прорвать фронт.

С другой стороны, в поражении Западного фронта вины Павлова было не больше, чем вины тех, кто находился в Москве, на более высоких военных и государственных должностях. Многие другие советские военачальники терпели не менее тяжёлые поражения — пали Одесса, Киев, Севастополь, Ростов-на-Дону и множество других городов

Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!

https://dzen.ru/a/ZaExmwEYVEIjbhNl