Комиссия по истории Великой Отечественной войны при Президиуме Академии наук СССР занималась сбором интервью с бойцами, командирами и политработниками Красной Армии на протяжении 1942-1945 годов. Большинство опрошенных респондентов начинали свой рассказ, как правило, с воспоминаний о первом дне войны.
Рассказы командующего Черноморским флотом вице-адмирала Ф.С. Октябрьского и военного коменданта г. Севастополя майора А.П. Старушкина, в которых они подробно описывают события 22 июня 1941 года, были записаны сотрудниками комиссии в марте 1943 года в г. Поти, где тогда находилась база Черноморского флота, эвакуированного из Севастополя.
Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский (1899 - 1969).
Из стенограммы беседы с командующим Черноморским военно-морским флотом вице-адмиралом Октябрьским Филиппом Сергеевичем
7/III-43 г. г. Поти.
Беседу проводит ФАЗИН З.И., стенографирует Шамшина А.И.
Телеграмма наркома
"19 июня мы закончили маневры, 20-го вернулись из Одессы в Севастополь. Корабли все вернулись туда, на основную базу. Был приказ быть в полной готовности боевой. Флот был в готовности № 2. Готовность № 1 - когда все на своих местах, у пушек и готовы открыть огонь.
20-го числа вечером я проводил адмирала ИСАКОВА в Москву, и 21-го была получена телеграмма от Народного комиссара военно-морского флота перевести флот на готовность № 1. Отдал приказ усилить бдительность, быть готовым ко всяким неожиданностям.
21-е число меня застало в театре Черноморского флота. Вернулся из театра около 24 часов. Сел за стол чай пить, мне звонят из штаба, что есть срочная телеграмма из Москвы. Я оделся, побежал в штаб, прочитал телеграмму. Народный комиссар [ВМФ СССР] предупреждает: усилить бдительность, возможна провокация. Мы были наготове. Я дополнительно приказал объявить большой сбор. У нас такая была система. Для того, чтобы собрать весь личный состав, был установлен сигнал большого сбора. Все приходили на корабли. Собирались, проверяли, и каждый командир докладывал, что все в порядке.
Такой сбор был в 1 ч 30 м, в 1 ч 50 м ночи. Затем пришел начальник штаба, спросил, какие дальше указания будут. Я предложил ему объявить угрожающее положение, провести полное затемнение севастопольского порта. Командующий Дунайской флотилией донес, что он на оперативной готовности № 1, все мониторы вышли на свои позиции.
Самолеты над городом
Примерно, часа в 3 мне докладывают, что появился неизвестный самолет над базой. Докладывает командующий военно-воздушными силами генерал-майор РУСАКОВ. Я приказал открыть огонь, сбить самолет. Минут через пять он докладывает: командир - дежурный батареи отказывается открывать огонь, говорит, что это летает наш самолет. Я приказал арестовать этого командира и немедленно открыть огонь. Затем докладывают: появилось еще несколько самолетов над базой. Противник не рассчитывал, что мы-то будем готовы. Он думал, что мы находимся в нормальной мирной обстановке, город будет весь в огнях. Оказалось иначе. Он прилетел, не мог найти города, поэтому самолеты летают над городом, а бухты не видят.
Я вышел на балкон. Жужжат самолеты, крутятся над городом, и весь город ведет по ним огонь. Мы с тов. КУЛАКОВЫМ видели, как один самолет упал в воду.
Через несколько минут докладывают, что 3-4 парашютиста спустились на боны в северной бухте. Приказал послать катер, притащить их. Через 10-15 минут докладывают, что парашютистов нет, но хорошо видели парашюты. Затем, в одном месте взрыв, в другом. Один взрыв был очень сильный в районе Карантинной слободки. Оказывается, противник поставил задачу заминировать выход в базу. Когда взрывались эти мины, думали, что бомбы, а когда увидели парашюты, думали, что парашютистов сбрасывают. Приносили осколки. Там стояло много кораблей, 5 катеров. Оказалось, что это магнитные мины противник ставит. Он бросал их куда попало, поэтому некоторые мины рвались в городе. Один докладывает - 15 человек убито, другой - 40 ранено.
Командующий Черноморским флотом Октябрьский (в центре), начальник Политуправления флота Бондаренко (справа) и член Военного Совета флота Кулаков (слева) на крейсере "Красный Крым". 30 октября 1941 года.
Звонки Берия и Жукова
Я взял телефонную трубку, доложил народному комиссару (прим. Тимошенко), что на Севастополь налет, противник минирует гавань. Это было между 3 и 5 часами утра 22-го.
Минут через 10 звонит тов. БЕРИЯ, спрашивает:
- Что у вас случилось?
Я докладываю, что произведено воздушное нападение на Севастополь, противник минирует и бомбит его. Встретили его так-то, все было наготове, видимо, несколько самолетов противника сбито. Ведем огонь. "Наверно, - говорит, - вертуны у вас свои летают".
Через 10 минут звонит начальник генерального штаба ЖУКОВ.
Спрашивает:
- Что у вас делается?
Я доложил обстановку.
- Хорошо, - говорит. Положил трубку.
Через несколько минут звонит БЕРИЯ. Я опять докладываю, что, очевидно, началась война, на Севастополь началось воздушное нападение. Потом еще раз позвонил КУЗНЕЦОВ. Видимо, часа через два после этого звонит тов. ЖУКОВ, спрашивает обстановку. Я доложил. Он говорит:
- Хорошо, тут не только на Севастополь нападение, - и начинает перечислять города и сказал, что немец перешел в наступление.
Тогда всем ясно стало. Вот такая обстановка. Отсюда я сделал вывод, что, видимо, я первый доложил правительству, что война началась и, очевидно, товарищи не верили. Я тоже не думал, что, действительно, началась война, думал, что провокация, а потом ничего не будет больше. Поэтому я не решался давать телеграмму по флоту о том, что началась война. Я дал телеграмму о том, что неизвестные самолеты напали на Севастополь. Тогда нельзя было говорить, потому что с Германией были такие взаимоотношения.
Утром я получаю телеграмму от командующего Дунайской флотилией, что противник перешел в наступление на Дунае, и около 4 часов утра с правого берега Дуная был открыт большой огонь по Измаилу и нашим кораблям Дунайской флотилии. С этого и началась война".
Парашютобоязнь
"Должен сказать, что много было всяких элементов, но наиболее характерным с самого начала была, например, парашютобоязнь. Всю ночь сидишь и только снимаешь телефонную трубку и кладешь обратно. Там столько-то парашютистов сбросили, там столько-то. Это настоящая болезнь была целый месяц, пока люди не привыкли ко всем этим явлениям и не узнали, что это провокация.
Перед войной немцы проводили соответствующую работу. В результате у нас народ все это в себя впитал, и получилась такая картина. Например, в Байдарах8 докладывает мне секретарь райкома партии такой случай. Один бухгалтер вышел вечером на гору, посмотрел на Севастополь, прибегает в деревню к крестьянам, рассказывает: парашютисты в воздухе. Те приготовились, что, вот, парашютисты будут скоро. Прошло некоторое время, он вторично прибежал.
- Как? - спрашивают.
- Парашютисты в воздухе опять.
Его спрашивают:
- Почему же в воздухе? Должны же они спуститься.
- Они ждут, пока стемнеет, - говорит, - а когда стемнеет, они спустятся.
Оказалось, что мы поднимаем аэростаты заграждения, а он их принял за парашютистов. Все были заражены этим.
Было у нас много случаев и неприятностей серьезных в отношении всевозможных подсвечиваний, ракет, стрельб. Пьяный стреляет - это принимается за какую-то агентуру. Серьезные люди докладывали иногда вещи, которые невозможно было представить себе".
Комендант Севастополя Андрей Парамонович Старушкин (1902-1956)
Из стенограммы беседы с бывшим комендантом г. Севастополя Старушкиным Андреем Парамоновичем
13/III-43 г. г. Поти.
Беседу проводит ФАЗИН З.И., стенографирует Шамшина А.И.
Охота на парашютистов
"Начало войны всем известно. После маневров был организован товарищеский вечер. Комендант города на этом вечере, конечно, только смотрел за порядком. Я даже не ходил домой. Вдруг меня вызывает дежурный:
- Товарищ комендант города, немедленно явитесь по приказу командующего.
Я явился в управление. Начальником гарнизона был генерал-майор МОРГУНОВ. Говорит:
- Немедленно давайте на КП в штаб.
Прибыл я в штаб. Только прибыл туда, была объявлена воздушная тревога. Сразу был выключен свет. Вдруг для нас что-то непонятное: самолеты, открылась с некоторых батарей стрельба. Генерал-майор нам передал, что высадка парашютистов. Начальник гарнизона приказывает мне немедленно поймать их. Я с помощником на машине отправляюсь ловить парашютистов. Только доезжаю до базара, как меня ахнет. У меня была машина малолитражка. Она шла вперед, а потом в воздухе перевернулась - назад. Оказывается, парашютисты не те.
Приезжаю в управление. Уже мины брошены были, началась паника в городе. Я - немедленно [поехал] в свое управление. Направил людей по городу, чтобы не создавалось паники. Правда, личный состав у меня был отработан. Все выехали. А тут - кто что: крик, плач невероятный. Вдруг телефон звонит:
- Товарищ комендант города, в районе Байдар высажен парашютный десант.
Я докладываю полковнику МОРГУНОВУ, что высажен десант. Он говорит:
- Немедленно выбросить туда боевой взвод.
Я выбросил боевой взвод. Опять звонят.
- Комендант города у телефона.
- В районе Мекензиевых гор высажен десант.
Опять телефон: в районе Албет высажен парашютный десант. Даю приказание, направляются туда две машины. Вдруг звонок, опять в районе Бахчисарая высажен парашютный десант.
Подозреваются все: Парашютобоязнь
Стали поднимать все части согласно моб[илизационного]плана. Уже дело шло к утру. Рассветало. Началась паника в городе, с испуга кто уходит из Севастополя, кто что. Население начало ловить друг друга. Особенно подозрительными казались физкультурники, одетые в форму, в ковбойки.
Их ловили. Не поймешь, что получилось.
Вечером сижу у телефона в кабинете. Приехали с Мекензиевых гор, никаких, говорят, нет парашютистов, и никто ничего не знает. Вечером на второй день опять телефон, что высажены в районе Инкермана10 парашютисты.
- Кто сообщает?
- Председатель колхоза.
Вешаю трубку. Вижу - провокация, докладываю МОРГУНОВУ, начальнику гарнизона, говорю, что считаю это провокацией. Он говорит - смотрите. Оказывается, это была провокация для того, чтобы поднять панику.
В эту же ночь мы усилили район Севастополя, согласно плана, выставили части на соответствующих рубежах, выставили политическое училище. Отдали мы им приказание. Начальник гарнизона говорит:
- Старушкин, получилась путаница, поезжайте, чтобы не было путаницы.
Авария на дороге
Я выезжаю часов в 12 ночи на малолитражке. Приехал на французское кладбище. Предупредил части, чтобы не было между ними столкновений. Возвращаюсь оттуда, только выезжаю, начался налет на Севастополь: стрельба, прожектора, мины. В этот момент моя машина столкнулась с 122-м полком. Шел автобус. Машина разбилась, я был покалечен. Отправили меня без сознания в Севастопольский морской госпиталь. Там пришел в себя. Вечером приходит помощник и говорит:
- Товарищ майор, я зашился в доску, ничего не могу сделать.
У меня была температура. Говорю начальнику госпиталя тов. КРАВЧЕНКО, что я не могу здесь лежать. Командующий ОКТЯБРЬСКИЙ интересуется моим здоровьем, адъютант звонит в госпиталь от имени командующего. Я настаиваю, чтобы начальник госпиталя меня выписал. На третий день он меня выписал. Взял машину. ФРОЛОВ дал другую машину, легковую. Объехал все части, предупредил их, что это провокация.
С паникой мы справились. Пошла эвакуация Севастополя. Кто куда начал эвакуироваться. Первые дни стали усиливать объекты наши, особенно брать под свою охрану объекты государственного значения, усилили гарнизонный караул, проверили все как следует. Училище несло береговую оборону, учебный отряд, местный полк. Началась война. Утрясли все мобилизационные планы, которые у нас имелись, отмобилизовали части. В этот момент уже начал народ войну вести, как говорят. Уже освоились с бомбежкой".
https://rg.ru/2021/06/22/svidetelstva-komanduiushchego-chf-i...
