18+ + Мясо

Рассказ на майскую тему

Самое страшное – это выйти утром в магазин за сигаретами. Покинуть своё безопасное жилище, выйти на улицу, кишащую этими ублюдками. Они по большей части не курили – оно и понятно, ни одно по-настоящему разумное существо не станет травить свой организм, а механика их тел, похоже, была совсем иная. Зачем тогда им вообще курить сигареты? Хотя Илья встречал «позеров», которые настолько поглотили личность человека, что им передалась и психическая зависимость. Они перенимали промытые мозги и кочегарили, как не в себя. Но без особого удовольствия, постоянно закашливаясь, их организмы отторгали отраву и это было заметно по серой коже. И всё же курящих на улицах значительно поубавилось, а кожа Ильи оставалась румяной. А значит каждый такой поход за сигаретами – опасен разоблачением.

Во дворе бегают «детишки», играют в догонялки; чинит автомобиль «дед»; вон шагает «влюбленная парочка». Летают «птицы», в помойке копается «псина». Даже животные, скорее всего не настоящие. Но настоящих животных осталось куда больше, чем настоящих людей. Таких Илья уже давно не встречал. У животных же нет тесно связанного социума. А человечность твари могли легко вынюхать.

Не все животные способны различить чужаков. Люди тоже не все. Илья потому и выжил, что обладал каким-то постоянным синдромом «зловещей долины», который позволял видеть, что люди не настоящие. Он подмечал так же и тонкие особенности в поведении чужаков, что позволяло мимикрировать в новом мире. Но остальные таким талантом не обладали, чего Илья понять никак не мог – ведь очевидно же, где Тварь, а где настоящий человек! Ещё остальные люди слишком выдавали свои эмоции. Или просто неподходящим образом пахли. Или были недостаточно внимательны.

Насчет внимательности – собаки самый проверенный вариант. Илье потому пришлось избавиться от своего любимого пса. Он затыкал его ножом на кухне. Ричи его даже не укусил, просто пытался убежать, смотрел на Илью преданными и полными ужаса глазами. Скулил и захлёбывался кровью. Это было тяжело, но иначе – их бы убили обоих. Ричи – из-за привычки гавкать на каждую тварь, а Илью – из-за того, что его разоблачили бы, ведь ни одна тварь не станет жить с настоящей собакой.

С котом было проще – эта чёрная тень только и знала себе, что жрать корм с подоконника, спать на уютном кресле и иногда остервенело царапать лоток, закапывая своё дерьмо.

Илье повезло не иметь близких людей у себя под боком. С родителями из деревни он практически не общался, но был уверен, что в тесном деревенском коллективе шансов на выживание практически нет. Только если суровые деревенские мужики вовремя не объединились и не пристрелили всех тварей, что, впрочем, тоже вариант безысходный – твари не глупы и слишком многочисленны, полностью имитируют человеческий социум. Они просто забьют бунтарей армией. А беглецов поймает «полиция».

Пару недель назад звонила мать. Спрашивала, как дела, всё ли в порядке, приглашала в деревню, потому что соскучилась. Илья отмахнулся, сославшись на дела. Если бы она была настоящей, то заговорила ли она про тварей? В разговоре она никак не намекнула, что она настоящая. Состоялся просто обычный разговор матери с сыном, будто бы на улицах ничего не случилось, ничего не переменилось. Может, конечно, она опасалась прослушки, но Илья в это не верил.

Девушки у Ильи тоже не было. Ему с противоположным полом никогда не везло. Слишком он «странный». Даже до того, как пришли твари – Илья не принадлежал этому миру и являлся в нём чужаком. Но затворничество и позволило выжить. Когда у тебя минимум социальных контактов – тебя попросту некому раскусить.

И хорошо, что девушки не было. Он бы не смог ей доверять. Да и лишняя привязанность в таком мире может окончательно превратить и без того нелёгкую жизнь в ад. Он и убийство собственного пса кое-как пережил…

Илья набрал овощей в магазине у подъезда. Мясо лучше не брать совсем. Он не умел отличать человечину от имитированной плоти, способа он так и не нашёл. А был бы биологом... Если сожрать чужеродную плоть, то это мучительный конец.

-- И ещё пачку «Кент-кристалл», пожалуйста, -- сказал Илья продавщице. Та, кажется, попыталась заглянуть прямо в глаза, но Илья никогда не смотрел в упор. Однако и взгляда не прятал – это тоже может вызвать подозрения. Он смотрел как бы немного в сторону, изображая безразличие.

Продавщица не спеша направилась к стеллажу с сигаретами. Чтобы заметить неестественность её движений – нужно было хорошо приглядеться. И тогда виделась ломанность движений, едва заметная характерная дёрганность.

Твари не являлись людьми, они ими лишь притворялись. Они копировали мимику, движения, манеру речи поглощённых людей. Хорошо копировали. Достаточно, чтобы уничтожить человечество и почти всех животных. Хорошо, но не идеально. И это небольшое отклонение, едва уловимое – вызывало у Ильи глубинный древний ужас, благодаря которому он и жив до сих пор.

Скоро он вернулся домой. Разложил покупки в холодильнике, зажёг сигарету. Курил он только дома. Надеялся, что таким образом сможет отпугнуть непрошеных гостей. Да и не хотелось лишний раз светиться перед остальными с отравой в зубах. Не исключено, что он самый заядлый курильщик во дворе, чем нагоняет подозрения на тварь за прилавком.

И ведь интересно – оно же работает, стоит на сменах по двенадцать часов… Поначалу, когда их было мало, такая схема позволяла влиться в человеческое общество, остаться незамеченными, поглотить кого-нибудь, а потом «копировать». Как понимал Илья, их главная цель – это поглощать всё живое, искажая органику на свой манер, как бы увеличивая свою популяцию.

Твари обладали коллективным разумом. Иначе как объяснить их непобедимость? Когда всё только началось – они быстро распространились всюду, будто сообща. На некоторое время всё прекратило нормально функционировать, поговаривали даже о взрывах атомных реакторов, о локальной ядерной войне где-то на юге Азии, о чудовищном загрязнении океана нефтью. Последовал коллапс экономики. Но когда они победили – то поразительно быстро всё восстановили. Даже Интернет -- единственная ниточка между Ильёй и миром -- остался почти таким же. Илья листал форумы, соцсети, сайты. И нигде ОНИ не обсуждали того, как же легко истребили здесь почти всё живое. Они совсем не говорили об этом. Они продолжали охотиться за немногочисленными выжившими.

Так они заставляли уцелевших чувствовать себя сумасшедшими, психами, параноиками, заставляли сомневаться в собственных воспоминаниях. И если не синдром «Зловещей Долины», то Илья поверил бы, что он просто сошедший с ума от одиночества и нелюдимости мизантроп.

Неясно, откуда эти твари пришли. Из космоса? Их вытащили из подземных глубин шахтёры или геологоразведчики? Во всяком случае, вряд ли они – результат эволюции, земной или космической. Слишком противоестественное явление, слишком несбалансированное. Скорее, это биологическое оружие для уничтожения миров -- иного быть не может -- будь то детище инопланетян или результат гениального безумства земных учёных.

Их можно считать верхом эволюции, они способны выжить где угодно, копировать что угодно, любую форму жизни, кроме растений и грибов – и то лишь потому, что эти формы жизни не способны к передвижению и находятся в самом низу пищевой цепочки. Хищникам такое не подходит.

А теперь они продолжали человеческий образ жизни лишь потому, что он позволял поддерживать существование такого огромного количества тварей. Страшно представить, как они теперь добывают себе пропитание, если большинство живых организмов уже уничтожено. Сами себя они не едят. Разрушились сложнейшие пищевые цепочки, экосистемы, как это повлияло на экологию – пока ещё сложно сказать. Что ожидает планету в дальнейшем? Илья не был биологом, но знал, что коллапса не избежать.

Днём Илья занимался фрилансом, делал сайты по заказу или 3Д-модели на продажу. Денег хватало. Теперь же он не мог отделаться от мысли, что работает на этих тварей… Но вариантов больше не было. И как жить дальше? Что его ожидает в будущем? Илья подумывал над тем, чтобы закончить жизнь самоубийством. Но не хватило смелости. Пусть и жалкое, но всё же существование.

Так проносились день за днём. Илья смотрел фильмы, читал книги. Прятался.

Новые фильмы, которые снимали эти твари – это отдельный вид «искусства». Они выглядели солидно, в них имелся сюжет, история, логика, но логика не до конца человеческая. А взаимоотношения и чувства показывались чрезвычайно неестественно. Может быть, если показать такое кино Илье пару лет назад – он бы даже не придал значения, просто назвал фильм посредственным. Но теперь он смотрел на творчество Чужаков и понимал, что искусство и чувство красоты им недоступны.

В Интернете всё реже попадались выжившие, желающие сопротивляться непобедимому врагу. Их посты обычно удаляли, но иногда и подыгрывали, чтобы выманить на улицы побольше аппетитного скота.

Одной из летних ночей Илье удалось увидеть из окна истинный облик твари. Нечто вывернутое наизнанку, окровавленное, поломанное, с торчащими в стороны костями и ломтями мяса. Оно визжало ледяным булькающим голосом и ковыляло через двор. Что-то ранило эту тварь и потому оно рухнуло на детской площадке и больше не поднималось. Илья следил за дальнейшей участью мерзкой груды до самого утра, пока её не увезли на грузовике.

Со временем Илье начало казаться, что нечто в поведении кота поменялось, но самое худшее – он не мог сказать паранойя это или же его проверенное «чувство». Илья слишком любил своего кота и до последнего искал причину не убивать его. Искажённое поведение единственного дорогого сердцу друга лишило Илью всяческого покоя. Он не мог спокойно спать, осознавая, что с ним в одной квартире находилось нечто. Заплаканная тихими слезами подушка и несколько бессонных ночей... Илья не знал, как вообще можно убить тварь. Получится ли просто заколотить её ножом? Или нужен огонь?

Тварь ласково тёрлась об ноги, но к корму не притрагивалась уже два дня.

Илья закрыл кота на кухне, распихал вещи по чемоданам и решил переехать в другую квартиру. Когда грузчики таскали его вещи в машину – он курил сигареты одну за другой.

Тут-то его и схватили.

Неясно, как именно они его разоблачили. Из-за сигарет? Или его сдал кот? Смешно! Его сдал собственный кот! Илья смеялся истерическим смехом и одновременно рыдал от страха. Твари не стали его убивать. Они просто связали его и закинули к чемоданам, захлопнув двери. Грузовик тронулся с места и куда-то направился.

Несколько часов Илья провёл наедине со своими мыслями. Все потуги освободиться не увенчались успехом. Да и воля его быстро оказалась сломлена страхом. Куда он сбежит, даже если освободится? На планете, заполненной этими кровожадными тварями? Ему нет здесь места, жизнь превратится в вечную борьбу, в вечный страх, до самой смерти, пока его всё равно не отловят и не сожрут. Тогда не лучше ли закончить свою жизнь сегодня же? К чему это сопротивление? Не лучше ли принять свою смерть и избавиться от страданий?

Грузовик остановился вечером. Последний участок пути они проехали по кочкам и ухабам, видимо, по просёлочной дороге. В раскрывшиеся двери влетели весёлые лучики заходящего солнца. «Неужели это последний закат, который я вижу?» -- подумал Илья. Его вытащили наружу. Сердце бешено колотилось. Хоть смерть – и лучший исход, но Илья всё равно боялся.

На улице чем-то отвратительно воняло, какой-то гнилью, кровью… Обычно так пахло около заводов по производству свиной колбасы. Но в этом запахе присутствовали немного иные нотки… Посреди лесов и полей раскинулись старые постройки гигантской животноводческой фермы, комбината. Илья с ужасом всё осознал. На его вопросы никто не отвечал, на лицах чужаков отображались лёгкие улыбки, что страшнее всего -- вполне себе естественные…

Его отвели в один из ангаров. Его отвели в один из ангаров. В бывших коровьих загонах лежали, стояли на четвереньках, сидели раздетые догола грязные люди. Они не были привязаны, но под сгибами суставов чернели полоски глубоких надрезов. Перерезанные сухожилия. Больше всего тут было женщин. Всех возрастов, с уродливо вздувшимися от беременности животами. И старые, обрюзгшие; но так же и совсем молодые, ещё совсем недавно достигшие фертильности. Мужчин было гораздо меньше, и то, какую роль они выполняли в этом королевстве страданий – оставило на разуме Ильи неизгладимый отпечаток…

С опустошёнными лицами, ничего не выражающими, они в приступе животного безумия сношались с женщинами, прямо на пропитанной фекалиями и мочой земле. Женщинами, похожими на препарированные беззащитные насекомые, убитыми осознанием того, что их детей отнимут жестокие твари. Всё происходило без криков и суеты, будто бы всё это – в порядке вещей, вполне себе обычно и буднично. Но можно ли было назвать этих людей – людьми?... Куда же подевалась их человечность?...

Чужаки в одежде работников фермы вкалывали в огромные животы беременных женщин какие-то препараты. Но самый кошмар Илья увидел, когда дошёл до центра ангара. Нечто большое, круглое, бледное, со вздувшимися венами занимало целых четыре коровьих загона. Посреди натянутой, как барабан, кожи этой круглой мерзости Илья заметил пупок, и лишь потом увидел под всем этим – руки, ноги и обезображенную голову.

Илью вырвало.

Но чудовища не дали даже спокойно проблеваться. Они утянули Илью за собой, к каким-то помещениям под ангаром. Оттуда разило кровью. Как этот запах может быть таким резким?..

Что эти твари задумали с ним сделать? Скорее всего – пустят на мясо. В лучшем случае! Ведь участь гораздо хуже – занять место «опылителей» в ангаре. Он не хотел насиловать женщин, не хотел, чтобы его детей отнимали твари, а потом пожирали… Уж лучше сразу умереть.

-- Убейте меня! Убейте! Я не хочу работать в ангаре!

-- Да расслабься ты, -- сказал наконец один из «грузчиков». – Трахать баб в том ангаре – не так уж и плохо! Признайся, ты ведь на самом деле мечтал бы о таком! Любых – на любой вкус! От мала – до велика!

Грузчики захохотали.

-- Нет… -- ответил Илья и на большее его не хватило, потому что в следующую секунду он увидел обрубки тел, приколоченных к стенам в этой холодильной камере. Ещё живые, но без рук и без ног, с лицами, искажёнными нечеловеческим ужасом. Окровавленные культи были крепко перетянуты жгутами, под телами стояли наполненные кровью ржавые тазики. К обрубкам прикрепляли что-то вроде аппарата Елизарова…

-- Ну, раз уж не хочешь к девочкам, -- ухмыльнулся ублюдок. – Тогда пойдёшь к мальчикам!

Ужасом сбило дыхание, Илья было дёрнулся к выходу, но его схватили, для удобства дважды ударили в живот и закрепили к свободному месту на стене.

-- Нет! НЕТ! ПОЖАЛУЙСТА! НЕ НАДО! ПРОСТО УБЕЙТЕ МЕНЯ! НЕ МУЧАЙТЕ! НЕ НАДО!!

Но чудовища не слушали его. Они ушли наверх, а вместо них спустился мясник и принялся неторопливо приготавливать испачканные в крови инструменты.

***

Неясно сколько времени прошло. Сначала Илья пытался считать сколько раз ему отрезали руки и ноги, сколько раз при помощи неких гормонов и ужасного аппарата со спицами ему удалось отрастить конечности… Как ему объяснили замученные бедняги, висящие рядом – конечности отрастают примерно за два-три дня. Но в итоге он сбился со счёта. Отчаяние, боль, животный страх – всё это смешалось между собой, всё это выжигало эмоции. Палачи не внимали мольбам. Даже не было ясно – способны ли они хоть на малейшее проявление жалости?..

Соседние обрубленные тела постоянно сменялись – не каждый организм был способен выдержать жестокие муки. Их измученные разговоры были полны отчаяния и боли. Люди ломались, сходили с ума. «Неужели и я буду таким?»

Илья пытался хоть как-то разозлить мясников своими криками, но пришёл лишь к тому, что ему отрезали язык и голосовые связки – причём по просьбе одного из соседских обрубков, которому не доставало тишины…

Он с нетерпением и надеждой ждал дня своей смерти. Но оказался слишком живучим. Его тело не желало умирать. Оно сопротивлялось болезням, заражениям и потерям крови. Даже изматывающий страх и боль никак не надламывали организм, не приближали к смерти. Он уже пожалел, что не покончил жизнь самоубийством ещё тогда, в своей квартире. Он раскаивался, он проклинал себя за трусость!

Обрубок чувствовал, как постепенно становится пустой оболочкой, без личности, без мыслей. Без воли к жизни.

И сколько же ещё будет длиться этот кошмар? КОГДА ЖЕ ОН ЗАКОНЧИТСЯ?!

Взято с fb

Рассказ на конкурс ""Загадочные послания" сообщества CreepyStory

***

Кевину был год, когда пропала его сестра Эшли. Пропала таинственным образом, и до сих пор мнения и теории не пришли к общему знаменателю. Следствие зашло в тупик, и так и не было найдено тело, или какие-либо свидетельства её дальнейшей судьбы. Всё упиралось в старое похоронное бюро, некогда располагавшееся в здании поместья в колониальном стиле. Именно туда Анна пошла на вечеринку в компании более старших товарищей из колледжа. Некоторые из них тоже канули в Лету, другие были найдены жестоко убитыми или доживали остаток своих дней в психушке, рассказывая о демонах и иных мирах.

Кевин был крайне поздним ребёнком, в отличие от его сестры, что стала плодом любви пары студентов, которые, впрочем, прожили в относительно счастливом браке частично счастливую жизнь. Разумеется, после пропажи старшей дочери, семья сплотилась в горе, и Кевину было подарено любви и обожания в избытке. После смерти родителей, Кевин так же унаследовал старый дом, который раньше принадлежал ещё его дедушке с бабушкой. Кроме того, как выяснилось, родители скопили ещё и неплохую сумму денег, которая тоже Кевину единолично и досталась. Он продал семейное гнездо, в коему ему жилось неуютно из-за его избыточных площадей, купил квартирку попроще, а все оставшиеся деньги пустил в своё хобби – исследование паранормального. Почему именно такое увлечение? Его сестра начала ему писать спустя год, после того, как последняя горсть земли упала в могилу их отца, ушедшего вторым.

Эшли писала от одного до пяти писем в месяц. «Найди меня. Кевин! Найди меня», – было их основным содержанием. Плюс расплывчатые намёки, в каком направлении двигаться. Кевин нашёл старые учебные тетради и дневники сестры. В них не было ничего особенного, но почерк сравнить было вполне можно, и так он убедился в подлинности. Полиция даже прониклась, и один детектив пытался помочь, подняв дело из архива, но всё быстро упёрлось в пугающий и абсурдный парадокс. Письма зачастую приходили с несуществующих адресов, штампы имели неправильные значения, и как-то найти работников связанных с пересылкой писем возможности не представлялось. Иногда адреса были реальны, но в тех местах обнаруживались, как правило театры, цирки, кинотеатры или иные увеселительные места. В тексте письма Эшли периодически просила о помощи, утверждая, что она где-то заперта, что её там удерживают, что Кевин должен её вытащить. Только вот бюро сгорело дотла в 1987 году – незадолго после пропажи Эшли, и там просто никто не мог находиться, а иных вариантов у Кевина не было. Всё было списано не гнусное издевательство с чьей-то стороны, но в полиции клятвенно пообещали найти и разобраться со злоумышленником. Воз этот никуда не двигался, и Кевин начал копать сам. Так он узнал, что с бюро всегда были проблемы, и люди там начали пропадать очень давно. Исчезло даже несколько полицейских. Основным подозреваемым всегда был владелец, который утверждал, что его дочь просто исчезла в закоулках здания, когда шла к себе в комнату. Его обгоревшее тело было найдено в руинах, но он был единственным, если не считать его «клиентов».

Последнее послание, которое получил Кевин, не было, впервые, написано от руки и отправлено в классическом виде. Письмо пришло на электронную почту. В нём не было абстрактных рассказов о событиях, демонах, страданиях, но оно содержало вполне чёткие инструкции. Сначала, Кевин не знал, как реагировать, но позже решил всё показать своим соратникам по поиску духов и чупакабр на просторах страны. С развитием видеохостингов и интернета, Кевин превратил своё увлечение в блог, даже начал с этого зарабатывать, но, по факту, они так ничего и не нашли за всё время. С одной стороны, друзья поняли, что это может быть их шансом запечатлеть что-то действительно из ряда вон, с другой – почему бы не помочь Кевину в главной загадке его жизни.

Ближайшим же вечером, Стенли – специалист по различным приборам для улавливания потусторонней жизнедеятельности, и Анна – человек, обеспечивающий хороший звук для мутного видео с очередного чердака, сидели у Кевина дома, пили Black Magic, и изучали электронное письмо. К своему стыду, Кевин не проверил, с какого адреса было отправлено письмо, и Стенли ему торжественно сообщил, что почта отправителя абсолютна равна почте получателя.

В письме сообщалось, что нужно зайти на середину того, что осталось от некогда шикарного здания и иметь при себе камеру, которая пишет на VHS. В дополнение, было указано чёткое время, к которому нужно быть на месте, и дата, которая была завтрашней. Так как иных дел не было, то было принято решение исполнить всё в лучшем виде.

Нужное место, нужное время. Стенли немного опаздывал, и Кевин с Анной приняли бы решение начать без него, если бы знали – что им вообще начинать. Они стояли среди руин, облизанных огнём много лет назад, увитых плющом и облепленных островками мха. В углах темнота будто сбивалась в комки жутковатой чёрной ваты, которая пульсировала словно живая, а периодический писк выдавал присутствие жизни. Кевин надеялся, что мелкие животные будут единственными, кто из живых наблюдает за их действием, так как совсем не хотелось столкнуться с полицией или какой-либо охраной территории. Как бы то ни было, а здание всё ещё могло кому-то принадлежать. Ограждений вокруг не было, но в кустах им попалась ржавая табличка «Не входить. Частная собственность».

Темнота сгущалась, местность окутывало призрачным туманом неизвестного происхождения, идущим из леса неподалёку, где насаждения из дубов и иных лиственных, выступали привратниками на входе в царство глухой хвойной чащи. Наступил час X. Кевин, взвалил на плечи рюкзак с кучей кассет и запасными батареями, вставил кассету в камеру, Анна взяла микрофон, и они начали прочёсывать местность. Кевин решил выполнить работу Стенли, включив прибор, который считывал колебания частот и магнитного поля. Во всяком случае, Стенли описывал это именно так. Анна повесила себе на пояс прибор для записи ФЭГ. Вся техника упорно сохраняла спокойствие.

Когда Анна уже начала тонко намекать, что всё это большой развод, и им здесь делать нечего, Кевин всё же смог найти зацепку. Определённое место в тумане словно фосфоресцировало. Лёгкие всполохи шли откуда-то снизу, будто языки пламени из прошлого доедали давно несуществующий паркет. Это было видно лишь через объектив старой камеры, и именно через неё Кевин смог увидеть люк в земле, который стал доступен и Анне после того, как, не без труда, был открыт. Куски ржавчины и косточки мелких животных разлетелись в разные стороны, вместе с пылью. В унисон грохоту металлической крышки взвыли приборы. Все датчики зашкаливали, пока Кевин и Анна разглядывали грязную старую лестницу, уходящую куда-то под останки дома.

– Теперь мы точно не сможем сказать, что нам показалось, или это всё просто ветер, – пробормотала Анна, – вглядываясь в темноту.

Было принято решение лезть по одному, а камеру и всё прочее спускать отдельно. Анна уговорила, что полезет первой, потому что она не сможет держать оборудование на тросах. Лестница скрипела, под ногами крошилась ржавчина и что-то предательски скользило. Иногда мелкие насекомые коварно заползали на руки непрошеным гостям, вызывая большое желание разжать пальцы. Риск был велик, но всё прошло успешно. Вещи были внизу, Кевин тоже спустился без происшествий.

Длинный серый коридор. Позади просматривалась каменная лестница, заваленная землёй и строительным мусором, которых пронзили корни. Вероятно, когда-то в прошлом путь в бездну был менее тернист. Каменное нутро похоронного бюро подсвечивалось слабым мерцанием круглых ламп, защищённых решёткой, и оставалось лишь догадываться, откуда появлялось электричество. Под ногами были крысиные кости в ещё больших объёмах, и они зловеще хрустели. Кевин пару раз пытался позвонить Стенли, чтоб обрисовать, как до них добраться, но связи не было. Оставалось просто верить, что он сможет найти открытый люк и догадается пойти за ними. Так они и шли, фиксируя всё на плёнку, записывая электронный голос и высказывая теории о найденном месте, пока не оказались напротив большой деревянной двери, больше похожей на главный вход в здание, чем на дверь в подвальные помещения. С большим трудом, но дверь открылась, и изнутри Кевина и Анну обдало потоками ледяного ветра, как из гигантского кондиционера. Закрывая лицо руками от летящего в глаза мусора, они заскочили внутрь, и дверь захлопнулась.

– Кев, смотри! – вскрикнула Анна, указывая на что-то позади них.

Кевин обернулся. Дверь, в которую они вошли, изнутри выглядела совсем иначе. Маленькая металлическая дверца, чуть ниже полутора метров, без ручек и замочных скважин. Просто лист стали на заржавевших петлях. Вероятно, её можно было открыть ломом или иным схожим рычагом, но нечего подобного у них не было, и оставался только вариант продвигаться дальше.

На новом месте практически все приборы заглохли и перестали реагировать на человеческие вмешательства. В строю осталась лишь VHS-камера, продолжающая фиксировать ход событий. Её магический объектив и тут пришёл на помощь искателям, ведь именно через него серые каменные стены с деталями истлевшего интерьера обретали пугающую, эфемерную, но всё же жизнь. В объективе камеры стены покрывались тканью вроде бархата, поверх которой можно было разглядеть чудаковатые полотна в золочёных рамах. В новом коридоре, а вернее коридорах, тоже был свет, но шёл он от множества различных ламп и фонариков. Часть было керосиновыми, в некоторых виднелись свежие жёлтые свечи, что-то, предположительно, было газовым. Все эти источники света давали отличную возможность съёмки без использования ночного режима, а значит картины можно было хорошо рассмотреть. Было решено пока идти только по широкому основному коридору, так как картины, вроде бы, были развешаны в некой хронологии.

– Как я это вижу, кто-то хотел принести в свою жизнь немного показной роскоши и эстетики, – сказал Кевин, – Все полотна стилизованы под старинную живопись, но одежда, причёски, всё такое. Это далеко не тот шестнадцатый век, который им бы хотелось видеть. Да и мы не в Европе, а тут явно аллюзия на что-то среднее между Райтом и Герартсом.

Первое полотно изображало крупного человека в длинном пальто с большими пуговицами и небольшой маске с клювом, похоже на попугая, закрывающим верхнюю часть лица. Он стоял на фоне красного занавеса, торжествующе подняв руки ладонями вверх, и улыбался, а внизу виднелись руки ликующей толпы. Слева от картины на стене появилась красная надпись «УСПЕХ». Следующая картина показывала того же человека, но уже грустного. Его закидали камнями и мусором. Занавес был порван. Толпы уже не было. Надпись гласила «ФИАСКО». Дальше вместо стабильного персонажа в маске висел холст с изображением костылей. «БОЛЕЗНЬ». Следующая картина демонстрировала уже знакомого человека, но сгорбившегося, осунувшегося и находящегося в окружении птиц. «НОВАЯ ЖИЗНЬ». Дальше в историю ввели нового персонажа. На холсте был изображён мужчина, раскрашенный под французского мима и одетый в облегающий коричневый костюм. На его руке была кукла-девочка в чёрном платье. Подписи у картины не было, как и у следующей, где мим был изображён грустным на фоне ещё целого похоронного бюро. Зато на новой картине счастливы были оба. Мим катил клювастого в инвалидном кресле, и багряная подпись гласила «СОЮЗ». Следующий «кадр» - они на фоне красного занавеса и клеток, составленных одна на другую. «ИДЕЯ». Кевин и Анна переглянулись, подозревая, что эта идея им не понравится, и оказались правы. Предпоследний холст демонстрировал клювастого и мима на фоне клеток, которые были уже заполнены. Заполнены людьми и их частями. Слева и справа от театралов ещё два тела висело на крюках. «НОВОЕ НАЧАЛО». Оставалась последняя картина, и хоть большого желания не было, но Кевин и Анна всё же засняли и её. Там стояли мим и клювастый, но на фоне не было занавеса или каких-то ужасов с расчленёнкой – лишь ярко алело пламя, которое, судя по всему, и уничтожило бюро и всех, кто был в нём ещё жив. «МАГНУМ ОПУС».

– Но никто из них не похож на владельца. Я видела фотографии. Один слишком крупный, у второго совсем другие черты лица. Кто они?

– Смотри, тут записка.

К стене была прибита гвоздём бумага, пожелтевшая от времени.

«Теперь ты знаешь, Кевин, что здесь происходило. Просто иди вперёд, и на том будет закончено. С любовью, Эшли. PS: Обернись»

Кевин и Анна машинально обернулись, и увидели, что коридор полон клеток, словно тех, что были изображены на кровавых полотнах. В них конвульсивно дёргалось что-то мрачное, сотрясая прутья. В один момент дверцы каждой распахнулись, и после мгновений звенящей тишины обитатели начали выбираться на свободу. В них едва угадывались люди, но Кевин точно мог сказать, что некоторые были ещё детьми, когда с ними произошло превращение. У некоторых ноги атрофировались и видоизменились, превратившись в подобие клешней, а руки стали мощными и длинными, дав способность к перемещению. Некоторые были словно сшиты из разных кусков и передвигались, сменяя конечности, которые порой заканчивались длинным шипом. Глаза их были мутно-красными, а изо рта торчали жвала насекомых. Кевин поймал себя на мысли, что и манера перемещения чем-то была похожа. Рты издавали нечеловеческие звуки, а жвала лягали, будто ножи, и это не предвещало ничего хорошего. Перед тем, как крикнуть «Бежим!», Кевин заметил два высоких силуэта в тени, в начале коридора, но разглядывать было некогда.

Рюкзак и приборы были сброшены. Камеру приходилось тащить, хоть и бежать с ней было крайне сложно, но Кевин считал, что она вполне может помочь в этой ситуации. В чём-то конечно не прогадал, ведь через пару поворотов они упёрлись в тупик, но в объективе камеры дверь вполне присутствовала. Кевин дёрнул ручку на себя, дверь поддалась, и изнутри снова вырвался поток ледяного ветра. Рычание и визг были уже совсем близко.

– Быстрее! – успел он крикнуть Анне.

Дверь позади захлопнулась и будто вросла в стену. Спутницы Кевина нигде не было. Он звал её и стучал в дверь, но девушка будто в воздухе растворилась. Пришлось оставить всё, как есть и осмотреться. Без камеры, вокруг был сплошной каменный мешок, но через объектив комната преображалась. Кевин обнаружил себя в кабинете, обшитым деревом и с огромным книжным шкафом возле стены с окном, откуда лился яркий неестественный белый свет. Вдоль других стен стояли гробы, венки, искусственные цветы и иная погребальная утварь. В воздухе сразу появился запах, свойственный только ритуальному салону, а к нему добавлялся ещё один, крайне мерзкий и чуть сладковатый. Этот запах шёл от обгоревшего тела, восседавшего за столом в удобном кресле. Черт лица не было и в помине, одежда сплавилась с плотью, кое-где торчали обугленные кости. Горелый был вполне жив и подзывал Кевина жестом, чтоб тот сел на стул, напротив. Чуть ранее, Кевин бы сказал, что это полный бред, но он уже столько повидал в местных катакомбах, что удивить его было сложно. В итоге, не было найдено иных вариантов к действию, кроме как следовать указаниям, но Кевин остался стоять, лишь приблизишись.

– Что такое, парень? Откусил язык от испуга? – забулькал голос из едва приоткрывающегося оплавившегося рта.

– Кто вы такой?

– Владелец этого заведения, конечно же.

– А… они?

– Те твари в коридорах, думаю, ты и сам понял. Они заперты здесь, как и все мы.

– А на портретах тогда кто?

– Те, кто всё это устроил. Один работал у меня птичником. Я, знаешь ли, был богат, многое мог себе позволить. Второй был подсобным рабочим, но он был, скажем так, нехорошим человеком, и даже не скрывал это. Я его уволил. Как уж они сошлись дальше – вопрос сложный, и это всё уже дела давно минувших дней.

– Выходит, они похищали людей и убивали их, и всё прямо у вас под носом.

– Похоже на правду. Но они долго прятались в подвальных помещениях. Там они и открыли свой этот, пфе, театр. Я долго ничего не знал, а потом моя дочь нашла вход в их логово. Пойми меня правильно, они держали её в заложниках. Они бы… и с ней сделали что-нибудь.

– Почему тогда никого не нашли после пожара?

– Потому что всё осталось под землёй. У них что-то произошло там, точно не знаю. Огонь прорвался наверх, когда я спал.

– Я здесь из-за моей сестры. Она писала мне письма. Они и её забрали?

– Эшли? – он хохотнул, – Прости парень, но я должен был кому-то рассказать правду, а связаться вышло только с тобой, ведь для меня это немного… сложно. У птичника с уборщиком были планы на твою сестру и её друзей, но они спугнули молодёжь, и те, скорее всего, стали кормом для диких животных в соседнем лесу, после того, как бросились бежать. Когда ты пьян и под веществами, трудно ориентироваться в реальности.

– И… и что дальше?

– Скоро ты пойдёшь домой и смонтируешь это видео. Или напишешь книгу о моей истории. Или ещё что-то. Тебе придётся. Тебя это всё просто так не отпустит.

– А что с Анной?

– Я тебя не просил сюда никого приводить. Теперь дверь открыта. Уходи.

На последних словах, горелый рассыпался в прах, как и всё окружение. Замок щёлкнул, дверь распахнулась, и Кевин услышал мешанину из шумов снаружи. Он вышел и увидел, что коридор изменился. Всё было зашито листами метала, под ногами был кафель, а тут и там стояли клетки, в которых сидели измождённые люди разных возрастов и аплодировали ему. Кевин поёжился и пошёл дальше. Иногда дорогу ему перекрывали красные тяжёлые портьеры, и Кевин откидывал их, попадая в новые и новые продолжения коридора, выглядевшие, будто копия друг друга. Он отодвинул очередные портьеры, и в глаза ему ударил яркий свет.

Кевин стоял на сцене. Ему хлопали из зала картонные зрители, а мёртвый оператор, державшийся на подпорках, снимал его на гигантскую старую камеру, рядом с которой его VHS монстр был миниатюрным. С потолка на гигантских цепях свисали другие мёртвые тела. Они были опустошены, выпотрошены, и у них не было глаз. Среди них Кевин опознал и Анну. Он уже хотел, прям под светом этих прожекторов, броситься снимать с крюка то, что осталось от подруги, но тут раздался высокий визгливый голос.

– Браво! Браво! Вот и главный герой нашей постановки!

На этих словах фонограмма аплодисментов нарастила свою громкость, а болванчики в зале будто ещё сильнее начали махать бумажными кистями, приклеенными к двум палкам. Кевин отвернулся от их нарисованных лиц к говорившему и увидел перед собой того самого мима, а позади грузно стоял его партнёр по всем кровавым преступлениям. В маске совы, длинном красном пальто с большими чёрными пуговицами, и чёрных перчатках, вероятно из винила или подобных материалов. Мим же был в своём стандартном коричневом облегающем одеянии.

– Вы больные ублюдки, что вы сделали с Анной?

– Какая разница, что сделали мы, если важно, что можешь сделать ты, – абсолютно безэмоционально отозвался человек в маске совы, – Выдай ему реквизит.

– Да-да, конечно! – мим на пару секунд убежал куда-то за занавес, а затем вернулся, еле волоча канистру, – Держи, Кевин!

Кевин открыл канистру, изнутри явно пахло бензином, а мим уже протягивал ему металлическую зажигалку.

– Держи, Кевин, держи! У нас сегодня ГЛАВНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ!

В тот момент Кевин будто бы немного спятил. Он не слышал, что конкретно говорили два безумца на чьих импровизированных подмостках он оказался, а просто поливал всё вокруг бензином. Затем он спустился в зал, облил первый ряд зрителей, мёртвого оператора и сделал бензиновый хвост для поджога. Посмотрев последний раз на Анну, он чиркнул зажигалкой и двинулся к единственной двери, которую видел. Она приветливо сама открылась. Позади он слышал, как визгливые речи мима постепенно переходят в крики боли и безумный хохот. Его спутник таинственно молчал. Боковым зрением Кевин видел, что бумажные зрители перестали хлопать и повернули свои нарисованные лица в его сторону, да так и смотрели, пока огонь подбирался к ним. Финальным аккордом стала гора VHS, лежащих возле входа. Некоторые были стильно упакованы, и на них стояли адреса получателей. Камера ещё писала, и Кевин снял адреса, надеясь потом найти тех, кто покупал эти видео. В кармане завибрировал внезапно оживший телефон. Связи, конечно же не было, но дата экране, покрытом глитчами, гласила, что на дворе 1987 год. Кевин убрал телефон обратно, затем подавил желание обернуться на огненный ад в последний раз, шагнул за дверь, в темноту, и отключился.

– Кевин, Кевин! Очнись! – Стенли хлопал его по щекам.

На заднем плане уже были слышны сирены. Стенли нашёл друга без сознания на высокой куче камней, вызывал скорую и полицию. Оборудование было уничтожено, камера разломана на куски, а кассета, что была внутри, будто была раздавлена.

Уже позже будет выяснено, что Кевин и Анна стали жертвой нападения тех самых диких животных. Девушка погибла, и её останки нашли в лесу, а позже там были найдены и более старые кости. Их не опознали, но Кевин был уверен, кому они принадлежат. Кости были женские, возрастом не более двадцати лет, что вполне сходилось. Кевина и Стенли долго допрашивали, что они там делали, и что Кевин вообще помнит. Камера не сыграла роль, так как на восстановленной плёнке не было заснято ничего существенного. Однако, Кевин через старого знакомого в полиции смог добиться продолжения расследования, и подвал был вскрыт. Были найдены и кровавые записи, которые можно было проанализировать, и в итоге владелец похоронного бюро был посмертно оправдан. Были вывезены и захоронены обезображенные тела жертв, но мало кого удалось опознать. Тела двух безумцев, что устроили кровавые представления, так и не были найдены.