Черт

В некотором царстве,

В некотором государстве

Жил-был небольшой чиновник,

Сказки этой виновник.

Было у него в подчиненье

Почти что ничего, а точнее:

Пять департаментов по три отдела,

Секретарша с великолепным телом,

Водитель, массажист каждый понедельник,

Жена-блогер, сын-бездельник,

Две собаки — дорогая и жутко дорогая,

Ну, и народец весь, я полагаю.

Вот сидит он за столом, кругом бумаги,

Размышляет о государственном благе,

Правой рукой документы заверяет,

Левой рукой в носу ковыряет.

Вдруг заходит к нему секретарша,

Он ей: “Ну чего тебе, Наташа?”

А она: “К вам странный посетитель:

Черный, с рожками, с копытцами. Пустить ли?”

“Кто таков? Из простых или из наших?"

Вдруг раздался голос из-за Наташи:

“Петр Леонидыч, не из тех, не из этих,

А из неких поважнее, из третьих.

Разрешите войти?” И — секретаршу в сторону —

Черт заходит, чернее крыла ворона,

Худощав, жилист, высок,

Копытцами по паркету – цок-цок,

Рога полумесяцем,

Хвост на пол свесился.

“А у вас какое вопрос, собственно?”

“А вопрос, Петр Леонидыч, родственный:

Лет тому двести Балда, сын Иванов,

Выманил деньжата посредством обмана

У предка нашего глуповатого,

На башку мелковатого”.

“Я, простите, не пойму, о чем речь.

Вы меня ерундой хотите отвлечь?”

“Да вот же документ, а то что мы, как щелкушки.

Почитайте, сударь” – книжку сует: “А.С. Пушкин,

Сказка о попе и работнике его Балде”,

Издана неважно когда, неважно где.

“Ну, эту я знаю еще с детства,

Читал наизусть с любого места.

А вы-то что хотите, сударь милостивый?”

“Справедливости и только справедливости.

Жили мы, черти, в море, людей уважали,

Сухопутным попам ничего не должали.

Вдруг откуда ни возьмись – Балда,

А ну, говорит, давай недоимки с пенями сюда.

И забрал обманом, покуда черти соображали.

Только вот попов опосля поприжали,

Из карманов все вынули, выскребли,

Из церквей и скитов всех повышибли.

А потом власть на суше сменилась.

Которая новая – перед попами извинилась,

Все вернула им до копейки до медной,

Даже сверху накинула – чай, не бедная.

А от нашей епархии остатки –

Пара строк у краеведа в тетрадке.

И выходит исторически правильным

Тот оброк вернуть прежним хозяевам,

То бишь нам, чертям. Вот суть дела вкратце”.

Говорит чиновник: “Ну, тут легко разобраться.

Все толково, с документом изложено.

Забирайте оброк назад, раз положено”.

Обрадовался черт,

В уме повел счет:

“Нашему семейству – львиную долю барыша,

Прочим всем – кому шиш, кому два шиша”.

Продолжает чиновник: “Только есть загвоздка –

У нас с бюждетом нынче ох как жестко,

Прям вот взять и из сейфа денег вынуть не могу,

Прокуроры согнут в магаданскую дугу.

А поступим по закону, как испокон века,

Закон у нас един для черта и для человека:

Справочек бы надо поднабраться.

Обегите-ка вы моих младших братцев.

Вот вам на трех листах список особый,

Не так, чтобы короток, но и длинен не так, чтобы.

Начинайте нынче же, без промедления,

Чтоб успеть до прошлогоднего дня рождения”.

Бегал черт за справками четыре месяца,

Под конец подумывал уже повеситься -

Там учет, там обед,

Там приема нет,

Там начальник в отпуске надолго,

Там начальник из отпуска только,

Там в архиве съели опись дела мыши,

Там у первой справки срок уже вышел,

Там для справки достань другую справку,

(Носит черт уже в кармане удавку),

Там печать не синяя,

Там перо не гусиное,

Там у черта паспорт не тот,

Там паспорт тот, да не тот черт,

Там ремонт: покрашено, побелено,

Там вообще чертей пускать не велено...

Наконец, вернулся к чиновнику,

Бредет по паркету зигзагом, неровненько.

Чиновник ему: “Умаялись никак, чертушка милый?

Вид у вас какой бледный, хилый”.

“Да уж как тут, сударь, черту не умаяться!

Ох, не то семью кругами ада называется.

Истоптал все копытца,

Чтоб бумажек этих добиться,

Но принес – аж две папки,

Тяжелы-то как, натрудил себе обе лапки!”

Папки на стол кладет, шатается,

За сердечко, бедный, хватается.

Чиновник из-за стола выходит,

Черта приобнимает, сочувствуя вроде.

“Можно вас на два слова,

Чтобы не было беготни снова?

Прогуляемся давайте тут рядом,

Обкашлять ваш случай надо”.

Черта в коридор ведет для разговора,

Ходит с ним под ручку вдоль коридора.

“Вот вы все бегаете, копыта скоро сотрете,

А сам принцип никак не поймете.

Справки-то – дрянь, не в справках дело,

Они нужны, чтоб папка до верного растолстела.

Справки ваши, предупреждаю заранее,

Пойдут теперь на сверки, согласования,

Утверждения, акцептации, сверки снова,

Ну, и так до третьего пришествия Христова.

А чтоб пошло дело через эти овраги,

Нужны совсем другие бумаги.

Ну, такие, знаете, покрасивше,

Которые ценятся несколько выше”.

Черт головой кивает,

Все, вроде, понимает.

Чиновник продолжает:

“Если государство кому чего должает,

То чиновник против ничего не имеет,

Потому как государство богатое, не обеднеет.

Но он же постарается, похлопочет,

А за хлопоты он тоже чего-нибудь да хочет.

Ну, допустим… Триста тысяч нашими за дельце.

Чтобы, там, подкормиться, приодеться,

Домик на Валдае изладить,

Сына в Лондон на учебу спровадить,

И прочее всякое разное.

Ну, вы как, согласны?”

“Триста?” – у черта глаза на лоб полезли.

“Есть ведь и другие чиновники полезные,

Им тоже придется о вас порадеть.

Неужто вам в одиночку богатеть?

В общем так, вот несколько телефонных номеров,

Чтобы вы лишних нам не наломали дров.

Звоните, объяснят, что и как в вашем деле”.

Обзванивал черт номера три недели,

Договаривался, получал указаний тучу.

Домой кинулся, собрал чертей в кучу,

Объяснил, что к чему. Стали думать думу,

Где денег собрать такую уйму.

Ну, полгода жили, не пивши, не евши, –

Подкопили. Остальное заняли у леших.

Привез черт деньги в столицу,

Передал где надо каким надо лицам.

Подписали ему заветный бланк

И отправили распоряжение в банк.

Приходит черт в банк,

Говорит: “Так и так,

Выдайте мне по этой бумаге

Ценные денежные знаки.

Да поторопитесь, ради бога,

У меня впереди дальняя дорога.

Ждут меня чертенята и черти.

И не меня даже, а деньги эти.

Мы уже полгода ничего не ели,

Отощали так, что дышим еле-еле”.

Выносят ему мешочек, в нем звякает.

Черт аж присел и ахает:

“Что это, судари, за мешок?

Наш-то поболее был должок”.

“Не знаем, – говорят в банке. –

Вот сумма, указана на бланке:

Двести рублей и пятак.

Вы пересчитайте, вдруг что не так”.

Кинулся черт к чиновнику-вражине,

Как раз поспел, тот уже сидел в машине.

“Что за шутки, Петр Леонидыч, такие?!

Мешок-то худющ, как наши черти морские!

Где же золото, что в оброке было?

Там его на десяток попов бы хватило.

А рубины, алмазы, серебряная утварь?

Где все это, спрашиваю, сударь?!”

“О каких вы, чертушка, рубинах?

Рога вам в беготне напекло, видно.

Денег у вашего попа по духовной

И было двести рублей почти ровно.

Их-то вам и вернули честно,

О прочем государству ничего не известно.

Ну, прощайте, рад был встрече.

Вот полтинник на метро, держите крепче.

А я на совещание еду, вопрос важный –

Восстановление епархии вашей”.

Глядит черт, а сзади, на полдиванчика,

Сидит поп и грозит черту пальчиком.

Двери в Ад открылись в четверг, после обеда.

Это случилось на седьмом этаже, а вовсе не на шестом и даже не на тринадцатом – дело-то было в девятиэтажке: обычной, типовой, одноподъездной. Номер квартиры был 42, но никаких цифр на двери, покрашенной коричневой краской для пола не было. Ничего не было, даже дверной ручки. И внутри квартира была самой обычной: ремонт, случившийся лет 40 назад, скрипучий паркет, запах не прожитой хорошей жизни. В прихожей свален какой-то хлам, натянуты веревки для белья, на которых до сих пор висело застиранное полотенце.

Большая комната, "зала", в последние годы всегда заперта на ключ, а теперь дверь была распахнута, бесстыдно предлагая рассмотреть кое-что очень личное. С первого взгляда ничего такого в комнате не было. Сервант возле стены, на полу потертый ковер, в углу некое убогое подобие кресла. Просто старая заброшенная комната – в серванте пусто, никакого хрусталя, никаких безделушек, только толстый слой пыли. Здесь давно никто не жил… Впрочем, кое-что все же было. Фотография. Довольно большая, хотя словно бы сделанная на документы. Черно-белый мужчина на ней совсем не улыбается, но взгляд кажется очень живым. Он молод, лет 30, не больше, но от фотографии идет ощущение ранней старости. Видимо, из-за черной ленты в углу. Фотография без рамки – просто прислонена к стене.

Ковер на полу очень старый, весь в бурых пятнах. Обычный ковер, если бы не кое-что: прямо посередине на нем очерчен круг, внутри которого нарисован витиеватый знак. Старый ворс уже не мог ничего впитать, и свежая кровь блестела и сияла в лучах послеобеденного солнца. Кровяной след тянулся до самой ванной, в которой шумела вода…

Пустая пыльная комната с этими пятнами крови на полу, с этим зловещим знаком, лучах яркого солнца выглядела странно и грустно – такое чувство бывает перед самыми похоронами, минут за двадцать до печальной церемонии.

В ванной загрохотало – что-то большое упало в окружении тазов и ведер. Солнце, словно испугавшись этого звука, спряталось за тучу.

Комната завибрировала и будто растянулась. Мужчина на фотографии слегка, одними уголками губ, улыбнулся – но через секунду фотография сгорела, оставив лишь горстку пепла.

Посреди комнаты стояло Нечто.

Оно начало жадно втягивать воздух своим длинным рылом, глаза горели огнем преисподней, жесткая щетина, росшая клочками, встала дыбом. Черт прошелся по комнате, вышел в коридор. Их-под двери ванной струйкой сочилась кровь, успев собраться в небольшую лужу.

Тогда Черт заухал, захрипел, рыло его задергалось, обнажая страшные клыки. Смеялся он или плакал?..

Дверь в ванную распахнулась, Черт увидел на полу свою мать.

И стала тьма.

***

Когда было по-настоящему нужно, паники не случилось.

Люди просто возвращались домой, открывали подъездную дверь, входили… И все.

Многоквартирный дом – это не развалюха на краю деревни. К нему подведено множество коммуникаций. В нем живет много людей; и немало просто приходит в гости или по работе.

И люди отвыкли удивляться. Но привыкли отворачиваться и делать вид, что ничего плохого не происходит, что все нормально, да и вообще может подростки шумят или может кто-то кино снимает. Зачем вмешиваться в то, что тебя не касается?

Бомжиха Света ходила по двору и голосила:

— Черт! Черт пришел! Люди, ловите его!

Старик Иван сидел на скамейке возле дома и качал головой, глядя на мечущуюся бабенку.

— Белочка! – философски рассудил он наконец, принявшись ворошить клюкой жухлые листья, — эй, милая! Как тебя! Успокойся, нет никаких чертей! Я точно знаю, что нет!

— Так вот же он! – заплывшее Светино лицо затряслось, заколыхалось, нижняя губа оттопырилась. Горячие слезы стекали по щекам и падали на землю, – Вот же он, деда!

— У меня однажды было такое. Давно… Я тогда старшего сына хоронил. Пил месяц… Или больше. А потом – разом! Все, не могу больше. День не пью, два не пью. А потом смотрю – полезли… Черти. С рогами.

— С рогами?..

— Ну! Как у оленей.

Черт невольно коснулся головы.

— И где ты, дед, таких видел? – спросил Нечистый.

— Знамо дело. В углу, над шкафом. Мелкие такие. На огурцы немножко похожие. Только с рогами.

Черта затрясло от смеха.

— Огурцы с оленьими рогами?

— Вот те крест!

— Да не надо, не надо… Давай только без этого.

Дед несколько секунд смотрел в одну точку, а потом словно очнулся.

—А кто говорил?

Бомжиха заголосила с новой силой, перекошенное ее лицо все меньше походило на человеческое. Черт хрюкнул, длинное рыло сморщилось, обнажая клыки. Дед, качая головой, засобирался домой – он только сейчас понял, что забыл взять с собой таблетки, а в груди как-то совсем нехорошо защемило, закололо, начало гореть.

Была золотая осень и Черт с удовольствием вдыхал пахнущий пожаром воздух. Гудели машины, слышались людские крики, сразу у нескольких случился в этот миг сердечный приступ. Как же давно он был этого лишен…

Деда Ивана он помнил. Он тогда, годы назад, был не дед, а вполне себе крепкий мужик, у которого было двое сыновей. Леша и Степа.

Леха умер по-глупому и совсем молодым. Есть много способов умереть; один хуже другого. А Лешка просто был хорошим парнем, который носил очки и поздно возвращался домой с учебы. Вечно задерживался… Черт его хорошо помнил, потому что Леха почти был его другом – они иногда разговаривали. И он никогда не смеялся над убогим. Никогда.

В гробу он выглядел почему-то старше, чем был, как-то строго. В толпе тогда проскакивали слова: "Ублюдки… Гопота… Все равно не найдут…". Иван все сидел возле сына, глядя на него сухими глазами. И молчал. А потом да, ушел в запой.

Черт был почти рад его видеть, насколько это вообще возможно. Но дни деда были сочтены.

Но не ради Ивана он здесь…

Черт вышел на середину двора. Мама хорошо постаралась, достала его. Но нужно было еще кое-что… Нечистый неторопливо нарисовал на земле Знак. Линии, прочерченные массивным копытом, зажглись зеленоватым светом. Черт стукнул ногой три раза – и три раза вздрогнула земля. Во всем районе завыли собаки, а птицы всполошено принялись метаться по небу. Сразу несколько человек в своих квартирах скончались.

Бомжиха Света кинулась наперерез Черту, хотела его толкнуть, но лишь поймала взгляд – в котором полыхало пламя Геенны и упала, окаменев.

А из Знака лезло Нечто.

А потом свет угас и Черт, радостно засмеявшись, поднял с земли посланца. Он выглядел как очень маленький хилый человек – лысый череп, пустые, бессмысленные глаза. Нечистый бережно понес его в подъезд.

— Не буди Лихо, пока оно тихо! – смеясь, сказал Черт, - Клянусь, скоро здесь начнут твориться интереснейшие дела, не чета предыдущим. Да, Лихо?

Человечек сонно моргнул.

— Ничего, скоро тебя разбудят, - успокоил Черт. – Тогда уж нарезвишься.

Мимо них, матерясь и гремя бутылками прошла толпа подростков. Черт проводил долгим взглядом и пламя Геенны блеснуло ярче.

— Совсем скоро.

Света подползла к лавочке и тихонько заплакала.

***

Лифт проехал до третьего этажа и остановился.

Ася и Юля разорвали поцелуй, от резкого толчка кабины разлилось чье-то пиво. Кнопка вызова диспетчера умерла – никакие нажатия на нее не действовали.

— Блядь! – с чувством выругался Демид, – Где номер лифтера?

В кабине было темно, но кто-то включил фонарик на телефоне и подсветил информационную табличку. Номер там был, хотя цифры были очень размазанные.

— Ты звонишь?

— Сети нет!

— И меня.

— Бля, у нас тоже. Слышь, Демидос, проведем вписку прямо здесь.

Грохнул смех, восьмиклассники принялись стучать по стенам, радуясь приключению.

Лихо сонно моргал, глядя на двери лифта и прислушиваясь к творящейся там вакханалии. Дети… Просто дети… Плохо воспитанные, распущенные, но все же дети. Они могли бы повзрослеть и забыть все, что творили в юности, или наоборот гордится этим, радоваться тому, что не были лошками – ровно до того момента, когда их собственного ребенка кто-нибудь не изобьет до инвалидности. Все могло быть… Но в этот день, сегодня, линии жизни сходились в одну точку.

В лифте что-то творилось. Большая кабина вместила в себя сразу девять человек, они тесно стояли рядом друг с другом, все же стараясь не грохнуть пакеты со спиртным. Кто-то снова вернулся к поцелуям, кто-то стучал по стенам, кто-то начал пить. А у одного в кармане был нож.

За что можно убивать своих одноклассников? За издевательства? За травлю? Или может быть потому, что ты обдолбан до невменяемости и тебе показалось, что это очень хорошая идея – всех зарезать. А когда они воскреснут, сказать им: "Ну вы и педрилы болотные! Орали как сученьки!". Они же должны воскреснуть…

В кабине раздались крики, сначала одиночные, потом они перешли в полный ужаса хоровой визг.

Глаза Лиха открылись шире, во рту показался хищный ряд мелких зубов.

— Хороши! – Черт затряс головой, длинное рыло поднялось кверху, — Крови этих засранцев тебе хватит?

— Мало, – ответил Лихо, – но я почти проснулся. Теперь хочу есть…

Черт махнул когтистой лапой и двери лифта открылись. Посреди кабины стоял парень и ошалело тряс головой. У его ног лежали мертвые тела; сам он был весь в крови.

— Иди сюда, – позвал Лихо.

Парень машинально шагнул к человечку, который теперь сам стоял на хилых ногах.

— Ты всех убил, знаешь?

— Они сейчас воскреснут… На хате респаун…

— Нет. Не воскреснут. Они умерли навсегда. Люди, вы стали чудными, всякие глупости вам приходится объяснять.

Парень провел рукой по лицу – остался густой красный след. Мальчишка. Ребенок почти.

Он заорал – сквозь пелену измененного сознания что-то начало доходить, пока смутно… Будто просыпаешься… Просыпаешься…

— Ничего, – сказал Лихо, – Иди сюда. Я тебе помогу.

Мальчик сделал шаг к монстру преисподней и тут же был проглочен.

***

Я лежала, вжавшись лицом в грязный пол и прислушивалась. Вдалеке раздавался страшный гул, кто-то кричал. Но здесь, по близости, вроде бы никого не было. Сейчас. Нужно бежать…

Едва я попыталась подняться, как меня вывернуло. Вонь горелой плоти. Господи… Господи помоги…

Но Он отвернулся.

Я все же с трудом села, прислонилась к стене, густо вымазанной кровью. Не важно… Плевать… Нужно выбраться… Только… Только… Нужно…

Подкатил еще один приступ тошноты, который, как ни странно, принес облегчение. В голове слегка прояснилось, насколько это вообще было возможно.

Так… Я просто возвращалась с работы… Просто шла по лестнице – лифт не работал… Шла… А потом…

Пустой желудок вновь свело судорогой и хотелось пить. Хоть бы глоток воды… Ничего… Нужно просто выбраться из подъезда… Там люди… Там всегда люди…

Да, я возвращалась с работы. И увидела на лестнице окровавленный труп. Мужчина, это был какой-то мужчина. Я закричала… Выронила сумку… Побежала назад. Но там, сзади… Это был коренастый человечек, я запомнила лишь его зубы – острые, как у пираньи. Он шагнул ко мне, широко раскрывая рот. Я побежала вверх.

До этого момента я ничего не знала про страх. И мои почки тоже.

Я не знаю, что случилось, но это меня спасло. Стены разъехались, подъезд стал огромным залом, по стенам которого было множество дверей. Я кинулась к первой попавшей. За ней были еще двери… И еще… И еще…

Всюду были мертвецы. Всюду были кровь и внутренности. И запах… Так не пахнет дерьмо, так не пахнет мертвечина. Я не знаю, что вообще может так пахнуть. Не знаю…

И крики. Повсюду кричали.

Нужно выйти… Выйти из подъезда…

Эта мысль стучала в висок и отдавала страшной болью. От этой мысли тошнило еще сильнее. Но знала, что она правильная. Нужно искать выход из этого Ада…

Я поползла вперед. Руки и ноги еле двигались, как ватные. От усталости. От страха. Может я сплю? Это очень страшный сон. Но просто сон. Я вся напряглась, пытаясь проснуться, и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы. Нет…

Чудище идет за мной… Он догонит, совсем скоро догонит…

Мне захотелось закрыть глаза и больше их не открывать. Так я и сделала.

***

Вокруг, сколько хватало взгляда, были свечи.

Я попыталась пошевелиться, но не смогла. Хотя руки… Руки все же двигались. Я дотронулась ладонью до лица и ощутила, как оно болит. Наверняка сплошной синяк…

Свечи, сколько же их здесь.

Я опустила взгляд и увидела, что сижу за столом, передо мной стояла тарелка с едой. Столовые приборы, салфетки… Кто-то даже поставил вазу с цветами. Гвоздики. Мои любимые розовые гвоздики.

— Я знал, что тебе понравится.

Я дернулась от страха всем телом и поняла, что привязана к стулу или креслу – я никак не могла понять, на чем сижу.

— Не бойся, я не причиню тебе вреда. Будь хорошей девочкой.

Голос говорившего доносился сбоку, а потом я увидела кто говорит. Несколько секунд я мучительно старалась вспомнить его имя. Но вместо этого вспомнила день его похорон.

— Узнала? – Сеня едва улыбнулся, а я поняла, что впервые слышу его голос. Он всегда молчал… Тогда. Я думала, что он немой.

Он стоял передо мной, как всегда одетый в свой старый нелепый костюм, отцовский, наверно. Когда он умер мне было 18 лет, но я хорошо запомнила тот день. Тогда впервые ко мне пришло странное чувство: страха, жалости, отвращения и вины. Вины. Сеню похоронили в этом же костюме, и я помню, как тогда на меня смотрела его старуха-мать. С какой ненавистью. Но я же не виновата…

— Ты и правда была не виновата, – согласился Сеня и со вздохом присел на стул рядом со мной, – Никто был не виноват. Ты уж прости маму, она тебе столько пакостила… Но ей было тяжело без меня. Не на ком было отыгрываться.

— Неужели… Оно того стоило? – я еле выдавила из себя эти слова, сердце бешено колотилось от страха.

— Без тебя я все равно не смог бы жить. Ты тогда стала для меня всем. Светом. Воздухом. Жизнью.

— Я была почти ребенком…

— Молодой девушкой, - поправил меня Сеня и слегка коснулся пальцами моего лица. Я отпрянула.

Он вздохнул, вроде кротко, но от этого вздоха во мне все задрожало. Господи, дай проснуться…

— Здесь до него далеко, – заметил Сеня небрежно, – это не его царство.

В ушах словно наяву звучал крики его матери – сколько раз я слышала их по ночам!

"Сука! Это из-за тебя он повесился! Из-за тебя! Я тебя убью, клянусь! Запомни, шалава, убью!".

Я узнала о его чувствах, когда он прислал мне письмо. Хотя я догадывалась, когда он смотрел на меня. Он часто сидел на лавочке перед подъездом и просто смотрел на прохожих. Взрослый мужик с блуждающим взглядом. Я жалела его… Пока не начала бояться. Про него шепотом говорили: "Дурачок… Мать родила его от брата…".

Я боялась, что он меня убьет. А еще больше стала бояться, когда Лешу зарезали. Как раз, когда мы хотели пожениться…

На секунду мне показалось, что Сеня исчез и на его месте сидит страшное чудовище с длинной звериной мордой… Показалось.

Сеня грустно улыбнулся:

— Мне пришлось долго ждать. Как и тебе.

— Я умерла?!

— Нет… Пока нет. Не бойся, я не стану тебя убивать. Теперь я сам снова живой и ничего такого не нужно. Я вернулся… И мы просто можем быть вместе.

— Сеня…

— Тише… Не переживай. Видишь, я приготовил ужин…

— Как-то нет аппетита.

—Ешь! – в голосе Сени зазвенела сталь.

Я посмотрела в тарелку. Что за…

— Это мама. Я ее приготовил.

— Что?..

— Она убила себя, чтобы открыть для меня дверь. Я решил, что тебе будет приятно. Все же она столько крови тебе попортила… Попробуй, это вкусно.

В глазах у меня потемнело, а в ушах загудели трубы. Судорога прошла по пищеводу, но блевать мне было уже нечем. Сеня пододвинул мне тарелку, а я бешено затрясла головой. И заорала.

— Жри, сука!

Он сгреб содержимое тарелки с ладонь и принялся размазывать мне по лицу. Я плотно сжала губы и как могла мотала головой.

— Жри!!!

Пальцы его удлинились, превратились в лапы с длинными когтями, лицо вытянулось в щетинистое рыло. Но я не сдавалась.

Глаза чудовища горели огнем.

Внутри меня поднялся крик. Я не разжимала губ, но была уверена, что Сеня тоже его услышал:

— Изыди! Исчезни!

Снова передо мной сидел мужчина в стареньком костюме не по размеру. Я, тяжело дыша, смотрела на него в упор и только сейчас заметила след от веревки на его шее.

Во мне проснулась какая-то древняя злость, которая поборола даже страх. Я взяла со стола салфетку и с омерзением вытерла лицо.

— Мы никогда не будем вместе, - это я почти прохрипела, – Ни в том мире, ни в этом. Слышишь, висельник? Никогда!

— Это мы еще посмотрим, – мужчина машинально провел рукой по шее, - Посмотрим, шалава!

— Скажи мне честно, - я посмотрела ему в глаза, — это ты убил Лешу?

Черт осклабился.

Ненависть заклокотала во мне страшной лавиной.

— Не думай, что сможешь со мной справиться, – голос Сени изменился, остался лишь гулкий вой Черта, – Ты ведь ни во что не веришь, даже в того, кого вечно поминаешь всуе!

— Когда ты стал таким?

— Как-как?

— Когда ты стал бесом? Ты родился таким?

Черт съежился и снова принял вид человека. Посмотрел на меня исподлобья и сказал медленно:

— Это прорастало не сразу. Когда меня избили во втором классе… Знаешь, они узнали, что я ссался по ночам и за это избили. Старшаки… И после этого я еще и сраться начал. Когда не понимал, что мне говорят другие люди и за это меня били и дразнили, кричали на меня. Когда мать заперла меня на сутки в кладовке, а потом тыкала носом в дерьмо, которое я там оставил. Когда про меня распускали слухи, что я собак трахаю… Знаешь, всего этого было очень много. Про себя они говорили – мы то нормальные… Слышишь? Они – нормальные… А я – урод. Ублюдок. А ты жалела меня. Тебя я тоже был противен. Но ты жалела… А теперь я вернулся, ради тебя. Мать так хотела, чтобы я вернулся. Она знала, что я продал душу и добавила еще и свою. Эта старая карга все же меня любила, хоть и заставляла все это…

— Что?

— Вам, чистеньким девочкам, этого не понять. У вас своя прекрасная жизнь, в которой вы счастливые выходите замуж и рожаете своим мужьям, пока матка не треснет.

Я не стала говорить, что мне уже почти 40 и что детей у меня не может быть никогда. Он это и так знал.

— Отпусти меня.

— Даже не мечтай.

Ненависть бурлила во мне и наконец нашла выход. В крике.

Я вопила, уже зная, что после такого вряд ли смогу говорить. Мои связки напряглись донельзя, я вся отдалась этому крику. И Черт сделал шаг назад. Мой крик оборвался.

— В тебе есть сила, я знал, я знал! – зашептал он горячо, пятясь назад, – мы будем вместе! Просто отдай свою душу Господину, и твоя сила умножиться в сотни, в тысячи раз!

Я медленно покачала головой, чувствуя: путы, что держали меня, исчезли.

— Любимая, я предлагаю тебе пари: если сможешь выйти из Ада живой – я навсегда отстану. Ну, а если… Тебя убьют… Или ты попросишь моей помощи… Тогда станешь моей навечно.

Мы молча протянули друг другу руки и скрепили спор.

Я встала из-за стола и пошла к двери, к тому месту, где она должна была быть. Но ее не было. Свечи начали гаснуть одна за одной, и я осталась в темноте. Ото всюду загрохотал смех Черта.

Я отдала свой голос, но взамен ко мне кое-что пришло. Подойдя к стене, я принялась ее ощупывать и нашла, что хотела. Положила ладонь на холодный камень, закрыла глаза. На долю секунды, я увидела, что стою возле своей квартиры, в подъезде, слышу голоса обычных людей и вой сирены. Но все пропало и снова была в каменном мешке, с Чертом.

Ненависть. Моя ненависть сильнее, чем силы Ада.

Стена задрожала и обрушилась. Я вошла в лабиринт.

дзен

Потомственная колдунья Анжелика Светлейшая, в миру и по паспорту — Раиса Борисовна Вёдро, тяжело поднималась по лестнице на пятнадцатый этаж. Проклиная на своём пути всех и вся, она чувствовала - еще немного, и её найдут прямо здесь, потную и неживую.

"Надо... больше... гулять... пешком..." - думала Раиса, с надеждой глядя на табличку, шестого этажа. Шестого, чертово отродье!...

Гадала Анжелика-Раиса хорошо, по авторской методике. Правдиво или нет, дело десятое. Зато клиенты всегда выходили от неё довольными. Очень хорошо гадала. Купила так двушку в новостройке. Прекрасный вид из окна, консьерж, закрытый двор... Всё было хорошо и даже отлично. Пока не сломался чёртов лифт, ети его в душу.

— Это не мой лифт, - сказал худенький мужчина в очках, догнавший гадалку.

Раиса остановилась, пытаясь отдышаться, полное её лицо сияло от пота. Мужчина был совсем плюгавый,а очки на переносице - не может же быть! - смотаны синей изолентой.

— Это не мой лифт, - повторил он, -но я к вам, Раиса Борисовна.

Страдающая от одышки женщина не ответила, но внутри у неё будто провели металлическим ёршиком. Пот у неё на спине стал холодным.

... Но в данных обстоятельствах, это было даже приятно, по разгоряченному ходьбой телу.

Вверх они пошли молча.

Раиса пыталась думать о мужчине, прикидывала что он спросит, а главное: сможет ли заплатить. Но внимание её переключалось на бесконечные ступеньки, нескончаемые. Мужчина шел рядом, Шаг в шаг, и сразу было видно, как легко ему это даётся. Раиса возненавидела его уже только за это. Скотина плюгавая ещё поди и смеётся!

— Зря вы так, -покачал головой мужчина, на ходу заглядывая гадалке в глаза, - Я уж точно не смеюсь. Мне не положено.

"Я же вроде бы ничего не говорила вслух,- испуганно думала Раиса, -или все-таки говорила? Может бормочу, сама не замечая? Вот это номер, как теперь работать?! И всё из-за проклятой лестницы..."

— Вы удивительно правы,-сказал ей мужчина и с любовью провел рукой по стене, на секунду остановившись, - лестница действительно про́клятая. Вы знаете, что призраки новостроек говорят по-китайски? Ох уж эти гастарбайтеры, никто их не считает... Ни людьми, ни вообще...

Раиса покосилась на него уже испуганно, и твердо решила не пускать в квартиру. Что за маньяк... Как раз на этой мысли в глазах у женщины потемнело.

****

Свет появился сразу отовсюду - горели десятки свечей, загадочно блестели черепа на стенах. Раиса с облегчением узнала свою квартиру, рабочий кабинет. Ну когда же она успела подняться?... И что вообще происходит?..

— Вам стало плохо. Я помог, - теперь мужчина сидел без плаща, в полосатой драной рубахе, - поднял у вас квартиру и вообще помог. Это достаточно благое намерение, как думаете?

Раиса поняла, что сидит в своём рабочем кресле, а перед ней уже лежат карты. Сделан расклад, но очень странный.

— Пасьянс разложил, пока вы в отключке были, - пояснил мужчина застенчиво ,- У вас здесь хорошо, но очень скучно.

Раиса смотрела на мужчину и не могла пошевелиться от страха. Маньяк... И как он её донес? Такой плюгавый. В Раисе ведь уже побольше 100 килограмм...

— 152,8 кг, если быть точным, - сказал мужчина ,- Вы меня, Раиса Борисовна, не бойтесь. Я не маньяк, нет. Мне нужна ваша помощь, как не стыдно это признавать.

Раиса молчала.

Мужчина снял очки и стал их застенчиво протирать.

— Я не маньяк, - повторил он,- А Чёрт.

На этих словах пламя свечей почти погасло а тень за спиной мужчины исказилось. Раиса могла поклясться, что она увидела рога...

Но через секунду всё вернулось,  как и не было.

— Да я нечистый дух, - с горечью повторил мужчина. Глаза его горели странным жёлтым светом. Но может это отражались свечи, - Тот самый. Который одним лишь когтем мог бы перевернуть землю. Но у меня проблемы, большие проблемы... расслабьтесь, Раиса Борисовна, я не за вами.

Женщине теперь казалось, что она спит. Будто даже комната чуть изменилась, расширилась и растянулась. И тогда гадалка громко спросила:

— И чем я могу помочь?

Чёрт судорожно вздохнул:

— Я не могу попасть в Ад.

Помолчали.

— Да, не могу... Или кто проход закрыл, или я слишком долго среди вас жил, так что совсем испортился, очеловечился... Не знаю. Хожу, как дурак, уже много лет. И к сатанистам приходил, и коммунистам... Последняя надежда была - в церковь пошёл. Представляете? В церковь! Я смотрю - у них всё как нужно: золотой телец, гордыня, разврат, ненависть. Поел я неплохо, ничего не скажу. Но даже они не смогли меня в Ад отправить...

- А я причём?- Раиса сидела, сжав кулаки от страха, так что длинные ногти почти поранили ладони. И твердила про себя: "Это сон... Просто сон...".

— Нет, это не сон, Раиса Борисовна. Вы уже кучу народа в Ад отправили. По ровной дорожке. Благие намерения, знаете ли и всё такое.

— Я?!

— Конечно. Это же ваш хлеб - говорить людям то, что они хотят услышать. Вы же из благих побуждений кормили людям гордыню.

-я... я не знала...

— Прекрасно знали, Раиса Борисовна, Вы же опытная женщина! Говорили людям, что дело всегда не в них, а в другом. Доказывали, что не самому нужно меняться, а из другого чёрную силу выбить... Как там... "Девочка, ты идеальная, это он козёл...". Кому я объясняю! Вы же профи!

— Они... они попали в Ад?...-прошептала Раиса и на её глаза навернулись слезы.

— Ещё не все, - успокоил её Чёрт, - Люди-то, по большей части, молодые. Время есть.

Слёзы закапали на стол, прямо на разложенные карты.

— Не переживайте, вам зачтется, как почетному работнику. Не переживайте. Лучше помогите мне.

— Как?...

— Бес его знает, уж простите... - Чёрт потер ладони, будто сильно озяб, - Я от безысходности на что угодно готов.

— Я умею только гадать ,- сказала Раиса, - больше ничего не умею.

— Ну так гадайте! - с нарастающим раздражением сказал ей Чёрт.

Раиса, словно в трансе, взяла карты, смешала их. Разложила своим авторским методом.

Анжелика Светлейшая долго смотрела в карты, пытаясь хотя бы раз в жизни увидеть в них что-нибудь. После долгой паузы она сказала:

— Для вас готов казённый дом, в нём червонная дама, та, что взяла ваше сердце. Много пустой маеты и страданий, но счастье найдется там, где не ждали - у трефового короля...

Раиса проговорила это медленно, будто не понимая, что говорит.

Чёрт скривился от досады.

— Ну и хрень, прости меня, Люций, - сказал он, - много пустой маеты... трефовый король... Тупая была затея идти к вам... Я пойду, Раиса Борисовна. Спасибо вам от цеха, но гадаете вы отвратительно...

Карты на столе вспыхнули и за секунду сгорели.

Раиса посмотрела на пепел и вдруг встрепенулась:

— А оплата?...

— Если хотите, могу подсказать, на какой круг Ада попадёте, - любезно предложил Чёр , - Эх, хорошо вам. Когда я домой попаду, даже сатана не подскажет.

Чёрт пропал.

***

Раиса потушила свечи, разделась и легла спать, уверяя себя, что пережила галлюцинацию. Проклятая лестница. Проклятый пятнадцатый этаж...

Уже засыпая, Раиса услышала тихий голос поющий по-китайски. "Призраки новостроек...".

Облившись холодным потом, Раиса села на кровати, глядя перед собой. Неужели она... Людей... В Ад... Она же Светлейшая!

На прикроватной тумбочке появилась новенькая колода карт. И записка. "Уж извините за вспыльчивость. С этими картами дело у вас пойдёт лучше. С самыми благими намерениями, Чёрт".

Дзен

Относительно далеко от моего города находится деревня, называется «Осиновка». Искать на картах бесполезно: таковых деревень по всей необъятной десятки, если не больше, а более конкретного расположения деревни, я давать не хочу по своим причинам. В этой деревне у меня живет в основном родня по материнской линии, кому за 60.
Я туда несколько раз приезжал, в основном летом. Деревенька в принципе небольшая, жил у вышеупомянутой сестры бабушки. Место там красивое. Позади деревни находятся холмы. Не высокие, самый большой был высотой метров 10-15 от силы. На некоторых холмиках росли березы, что придавало еще большей красоты этому месту. Земля вокруг деревни была нетронутой, поэтому невысокие сопки уходили вдаль. Я помню, иногда на закате, если небо было облачным, можно было встать на самый высокий холм и любоваться, как теплый ветер колышет траву на оранжевых от заката кусках земли.
С другой стороны деревни был огромный, густой хвойный лес. Никак не могу забыть, как просыпался рано утром, чтобы застать раннюю зарю, когда одна часть неба наливалась рассветом, а вторая была еще во владениях ночи. Тогда лес выглядел особенно прекрасно. Какие-то части его уже становились зелеными, другие были синими. Нередко понизу стелился еще предрассветный туман, выходящий из леса. Лес на глазах просыпался. В глубине леса царствовала тишина, очень редко раздавался стук дятла вдалеке, или хруст веток под лапами какого-то животного. До сих пор помню, что где-то в чаще, у поваленной сосны, течет небольшой ручеек. Во всем лесу воздух был неописуемым, из-за него, хотелось задержаться там подольше.
Тем не менее, приезжаю я в Осиновку редко, один раз в 2-3 года примерно. Не смотря на красоты того места, мне больше нравится цивилизация. К тому же, к сожалению, лес начали потихоньку вырубать, а холмы ровнять для будующей, на сколько я понял, застройки.
Сам я в Осиновке ничего странного не замечал, но старался собирать рассказы тех, кто там жил. Получился такой, своего рода, сборник слегка криповых, деревенских историй. Сейчас я все более-менее отредактировал и желаю поделиться им с вами.
1
Многих в детстве пугали всякими злыми бабайками, дядями, и другими НЕХами, которые должны были наказать непослушного ребенка. Осиновка не стала исключением. Там детей пугали «Ушой» (производное от «Уша»).
Уша представляла из себя высокую худую женщину с выкрученными назад босыми ногами. Волосы у нее были седыми, грязными, длинными и более походили на паутину, чем на волосы. Вся она была перемотана какими-то тряпками, лица видно не было. По рассказам, руки по локоть у этого существа были привязаны к туловищу. Ковыляла эта худая фигура крайне неуклюже и приходила со стороны холмов обычно на закате. При ходьбе существо издавало тихий похожий на «уш», (по всей видимости выкрученные ступни создавали дискомфорт) отсюда и название. Уша ковыляла вдоль домов ища непослушных детей, если таковых находила, резко набрасывалась на них, хватала мертвой хваткой и уводила за собой, за холмы. Считалось, что Уша слепая и ищет своих потерянных детей, которые были непослушными и из-за этого пропали, таким образом принимает чужих детей за своих, а понимает, что ошиблась уже у себя в хижине, но ребенка домой уже не отпускает…
2
Эта история относительно новая, произошла в начале 2000. Ее я узнал уже от местных жильцов. Героиней этой истории стала (на тот момент) девушка лет 25, которая перебралась в Осиновку из-за ее красот. Дом девушке достался от почивших родителей. Девушка была с ребенком.
В принципе все было хорошо, с соседями она не ссорилась, денег хватало, за дитем ухаживала сама. Но в один день все поменялась. Как говорят местные, тогда была поздняя весна. Дело было вечером. Уже готовясь ко сну, девушка услышала, что кто-то долбится в дверь. Нехотя она встала и открыла. На пороге стояла сгорбленная, незнакомая бабка в черной одежде. Даже кисти рук были в черных перчатках, несмотря на жару. Только бледнющее лицо выглядывало из-под ткани. Бабка посмотрела на девушку, секунду помолчала, а потом начала басистым голосом говорить, что-то типа «Это мой дом, отдай мне его!», но порог не переступала. Девушка испугалась и закрыла дверь, перед носом старухи, после этого последняя замолчала.
Утром девушка обнаружила, что весь дом снаружи был покрыт какими-то вырезанными символами. Даже на стекле они были нацарапаны, но не глубоко. Причем все было сделано очень аккуратно и кропотливо, но девушка, напуганная старухой и не спавшая всю ночь, не слышала никаких странных звуков.
Увидев эту письменность на своем доме, героиня этого рассказа впала в истерику, начала быстро собирать вещи, что бы уехать, во время это действия, удивленные состоянием домика соседи расспросили ее о происшествии, конечно никто ничего не слышал про странную старуху.
Девушка уехала в город в тот же день, а через пару недель этот дом сгорел.
3
Примерно в 500 метрах от крайнего дома в Осиновке, находится деревенское кладбище. Если я не ошибаюсь, такое расстояние было выбрано не случайно. Вроде бы вокруг кладбища должно быть расстояние до колодцев и огородов, потому что почва становится ядовитой. Но я не о том.
Многие жители этой деревни рассказывают эту историю. Давно в Осиновке жила одна баба, звали Варварой кажется. Она была что называется: «не от мира сего». Ходила, все время что-то под нос бубнила, хихикала не к месту и т.д. По рассказам, она такой была не всегда, поехала крышей после того, как пьяного мужа собаки загрызли. Любила она его сильно, вот и сошла с ума. Соседи старались помогать Варваре, чем могли. Продуктами, чинили, если у нее что-то сломается, короче заботились о ней.
Рядом с ее домом как раз проходила тропинка к кладбищу. Варвара часто выходила на ту тропинку, становилась и смотрела в сторону могилок, причем, на само кладбище она не заходила.
Ну и вот, одним сентябрьским вечером, Варвара опять пошла на свою тропинку, но довольно быстро вернулась. Понятия не имею что там случилась, но довольная девушка с широкой улыбкой бегала по деревне и радостно кричала, что, этой ночью, наконец то ее навестит ее муж – Алёшенька, потому что именно в эту ночь следует ждать гостей с кладбища.
Если верить рассказам жителей Осиновки, то не до конца понятно, навестили ли Варвару гости, или нет, так как в ту ночь она пропала с концами. Зашли ее на утро проведать, а изба пустая. С милицией долгих разборок не было, никаких следов и улик не нашли, как и тело. Девушка будто испарилась.
4
Эта история произошла с братом моей бабушки. Героя зовут Василий. Знаю я об этом случае от бабушки, так как с этим родственником вижусь крайне редко, реже даже, чем приезжаю в Осиновку.
История произошла в 2010 году. Тогда герой этих событий пошел на праздник к своему знакомому. Вроде бы был день рождения. История происходила осенью. Торжество происходило хорошо, стол прямо трещал от яств. Народу было много, все веселились. Стемнело тогда рано. На улице стрекотали сверчки, прохладный ветер шелестел ветки деревьев и кустов. Ну и вот, в какой-то момент Василий решил отлучится по нужде в сортир. Кто не знает, в деревнях сортиры в основном стоят на участке в метрах 5-8 от домика, поэтому до него нужно идти по улице. В общем, справил он нужду, выходит из сортира и видит, что примерно в метрах двух от него, в темноте стоит высокая фигура. Виден только силуэт и глаза – глазищи у него были прямо отчетливы в отличии от тела. Ну и вот, стоит Василий напротив незнакомца, оба не двигаются около секунд трех, а потом черная фигура резко прыгнула в сторону заброшенного участка по соседству и по всей видимости перемахнула через 2-метровый забор одним прыжком.
Василий после этого влетел в дом, где шло застолье как Усейн Болт, начал там орать мол что это за херня, кто прикалывается. Как оказалось, никто про это не был в курсе, и все сидели в домике. К слову, дядя Василий всю жизнь был убежденным трезвенником и никогда, тем более в тот день не пил ничего алкогольного.
5
Говорят, что в лесу, что растет около Осиновки, есть странное место. Из-за этого места в лес стараются ходить как можно меньше. Я не особо понял, где конкретно находится та поляна, но видимо глубоко в чаще. По рассказам людей, к ней ведет тропинка, но непонятно кто ее протоптал. Деревья в том месте, высохшие и скрюченные. Но там всегда много грибов, так эту поляну и нашли. И считают, что на этой поляне черти водятся.
Моя бабка говорила мне, что там часто летают шаровые молнии, вот прям слишком часто и по несколько штук и даже тогда, когда их по идее быть не может. К тому же, некоторые жильцы Осиновки, которых я спрашивал насчет той поляны, говорили, что там иногда появляются следы очень странных животных.
Рассказывали еще про одного мужика, который зачем-то пошел в лес и пропал. Искали его тщательно по лесу. Нашли только на четвертые сутки. Он сидел на пеньке и находился явно не в себе. Нес какую-то чушь, медленно ходил, заикался постоянно, хотя до этого речь у него была хорошо поставленной. Где он находился все это время, внятно объяснить не смог, много раз упоминал, что забрел на поляну, и огоньки его забрали. Куда именно «огоньки» его забрали не говорил. Бубнил что-то еще про то, что нужно скорее вытереть пол с потолка и подобный бред. Короче так не пришел в себя и остался местным деревенским дурачком, который пару лет назад умер.
6
Эту историю мне рассказывали местные пацаны. История тоже относится к Осиновке, так что думаю в этот сборник она подойдет. Примерно в километре от Осиновки, в стороне ближайшего населенного пункта есть небольшая речка. Самое глубокое место там едва достигает пяти метров. Туда часто бегает детвора искупаться, ибо вода почти всегда теплая и чистая.
Как заявляли рассказчики, летом прошлого года они ходили на ту речку довольно часто и вот, в середине августа произошел этот инцидент. Придя в тот день на берег, один внимательный, увидел, что примерно в метре от берега, под водой находится какой-то деревянный сундучок. Ну они его выловили. По их словам, все время было ощущение, что за ними следят. Ящик был закрыт на хлипкий ржавый замок, так что проблем с открытием не возникло – пацаны раздолбали его камнем. Открывают, а там – волосы. Причем прилично так, будто девка с волосами до копчика их сбрила и засунула в этот сундук, но волосы были разных цветов. Копаться было в этом мерзко, поэтому решили скинуть ящик в глубокий овраг, чтобы не загрязнять речку. Говорят – через пару дней сундук из оврага пропал, что вызвало еще больше вопросов, так как сундучок был достаточно тяжелый, а овраг глубиной метра 3 и кому надо было вытаскивать ящик с чужими волосами – непонятно.
7
Много людей заявляют, что видели лешего, ну или по крайней мере встречались с ним. Один мужик мне рассказ следующую стори. На тот момент дядьке было около 25 лет, он любил ходить в лес за грибами. В деревне он родился и провел всю свою жизнь, так что весь лес знал наизусть, как он говорил, даже с завязанными глазами бы легко вышел к деревне.
Пошел он, значит, одним днем в лес. Набрал себе целую корзинку опят и лисичек, обрадовался этому, решил идти обратно и забрел на одну поляну. На поляне стояли два дерева и оба были без коры вплоть до крон. Мужик охренел, ибо не знал, как так можно было в чаще леса содрать кору с двух высоких деревьев, да и зачем. Походил он по поляне и пошел на выход к лесу, но не все так просто. Через пять минут опять вышел на ту же поляну. Тут дядька охренел, думает, может свернул он не туда, пошел дальше, но вскоре опять вышел на поляну. Тут дядька, в полном недоумении, решил сесть на пенек и хорошенько подумать, что происходит. И вот как только он сел на имевшийся пенек, он услышал, как где-то сзади треснула ветка и кто-то издал странный звук, отдаленно напоминавший что-то среднее, между ржанием лошади и хрюканьем. От этого у мужика пошли мурашки по коже, звук был совершенно неуместный. Кабанов в лесу Осиновки не было никогда, да и не издают таких звуков кабаны. Дядька замер, звук повторился, но на этот раз немного ближе. Тут мужик подорвался с пенька и побежал, бросив корзинку, в противоположную от звука сторону. По его словам, через пять минут он уже выбежал к деревне, а треск веток позади преследовал его почти весь путь.
Кстати, поляну ту, как я понял, больше никто не видел, а дядька наотрез отказался ходить в лес, тем более искать ту поляну.
8
Наряду с Ушой, в Осиновке есть еще одна, похожая байка, только её описание немного скромнее. Популярен этот персонаж в основном среди мелких, но все равно довольно жуткий. По рассказам детворы этого персонажа называют «ходунок» – название дебильное и не совсем подходящее по описание ходунка, но тем не менее, так его называют.
По заверению ребят, ходунка можно встретить ночью на холмах. Представляет он из себя фигуру ходячую на четырех лапах, с туловищем человеческих размеров, но с очень длинными конечностями. Одна конечность размером около двух-трех метров, из-за этого складывается впечатление, что фигура ходит на ходулях. В темноте было бы трудно заметить этот худой силуэт, если бы не два яркосветящихся глаза. Говорят, что ходунок что-то ищет на холмах, но что – не знает никто.
9
Эту историю мне рассказывала бабушка и по ходу рассказа несколько раз крестилась. Живет в Осиновке одна женщина (сейчас уже скорее бабушка), которая столкнулась в конце 90х с чем-то вроде домового, или хз что это еще такое.
У нее был муж, кажется Павлом звали, если я ничего не путаю, ну да не суть. Тогда денег в их семье было мало, еды не хватало. Муж не пил, жену не бил, по хозяйству помогал, был красив и т.д. По словам бабушки, Этой женщине (имя ее забыл спросить, назовем ее Марией) все во круге завидовали, какой у нее муж. Обоим было тогда за 40. Ну и вот. От матери жены достались семье иконы, но так как и Мария и Павел были неверующими, а наследство выкидывать было неудобно, держали их в мешке где-то в домике. Но когда уже больше не откуда было получить денег, муж решился съездить в город и продать иконы. Жена не возражала, потому что есть было нечего. Уехал он на целый день. Мария к вечеру уже переживать начала, но когда вернулась домой от соседки, когда уже стемнело, обнаружила в доме мужа. Тот сидел за столом и смотрел на Марию добрым взглядом, подпирая щеку одной рукой. Единственным источником освещения была свеча, стоявшая на столе, рядом с Павлом (семье электричество отключили давно за неуплату). Женщина начала расспрашивать чего он так долго и продал ли иконы, как все Павел дунул на свечу. В темноте не было ничего видно, но, когда Мария зажгла спичку, она увидела, что в доме никого больше нет. Испугалась она тогда знатно, прибежала к соседке и той пришлось отпаивать Марию валерьянкой. Как выяснилось потом, Павел еще на подъезде в город попал в аварию с летальным исходом.
10
Двоюродный брат моей матери (назовем его Стас), который проживает в деревне, на мой вопрос о странных событиях рассказал мне эту историю. Происходило все ночью Ивана Купалы. Кто не знает, это ночь с 6 по 7 июля.
Сложилось так, что он 6 июля работал весь день, сильно устал и от этого рано лег спать. По его словам, проснулся он непонятно от чего. Смотрит – а на часах полночь. Пытается снова уснуть, но не получается. И в какой-то момент понимает, что за окном что-то светится. А у него около дома, примерно в 10 шагах ходьбы, находится колодец и светится именно он. Свет был ярко-синий. Стас вышел к колодцу, решил посмотреть, что происходит. Вся деревня была мертвенно тихой, видимо все, кто не спит ушли на речку колядовать (или как это называется). Заглядывает он значит внутрь и, по его словам, ему показалось, что он спит, Стас даже укусил себя в руку, но не проснулся. Колодец был глубиной метров 10, но тогда он был определенно глубже. Все внутри него было озарено синим светом, исходившим непонятно откуда, а по стенкам колодца росли какие-то толстые корни. причем определенно росли вверх, а снизу летали маленькие огоньки. К чему именно крепились корни не получилось. В один момент Стасу даже показалось, что он услышал с глубины колодца девчачий смех. После услышанного хохота Стас перекрестился и пошел домой.
На утро он проверил тот колодец – никакого света, корней и огоньков там не было. Говорит, что если бы не оставшийся укус, то посчитал бы, что все это ему приснилось.