По секрету
Люди уважали Мишу Поднебесного. Он был весьма сдержан, но не хмур. Весел, но не делал из себя клоуна. Он с удовольствием приходил им на помощь, не требуя ничего взамен. Иногда и сам просил помощи, но редко. Крайне редко. То ли стеснялся, то ли по каким-то другим причинам. Жена его часто за это пилила, дескать другим помогаешь, а как сам работать идешь, то один корячишься.
- Могу ведь справиться один, зачем кого-то отвлекать.
- А тебя значит отвлекать можно?
- Иногда можно. Но если я не могу, то откажу.
- Так и откажешь?
- Легко.
- Посмотрим. – говорила жена, хитро улыбаясь.
Супруги прожили уже долгую жизнь и порядком изучили друг друга. А редкие ссоры лишь дополняли и обновляли их отношения. Чаще всего Надя, жена Михаила, крутилась по хозяйству. Баба она была ворчливая, но от этого не менее хорошая.
- Раз ворчит, значит недовольна. Раз недовольна, значит, хочет меня под свой лад перестроить. Раз хочет перестроить, значит я ей не безразличен. Раз не безразличен, значит любит, - странно рассуждал Михаил и был вполне этим доволен.
Он умело управлялся с хозяйством. Работал трактористом и знал свою машину как никто другой. Сам ремонтировал и чинил железного коня и редко допускал техников.
- Ему не только гайки важны, но и ласка человеческая, - нежно отзывался Михаил о тракторе.
Мужики смотрели на него немного свысока, считая его слишком перемудренным для нынешней жизни. Для жизни в здешних условиях. В обычном селе.
- Родись ты в городе, много бы достиг. – говорили Михаилу.
- А я разве малого достиг! – парировал он. – У меня растут двое замечательных деток. У меня есть дом. Есть хорошая работа. У меня есть что оставить после себя детям и внукам. А что человеку надо для счастья. Вот тебе чего надо?
Вова Шмырев, уже был не рад что обратился. Поставил он вопрос конечно ребром. Вот сейчас ляпнет чего-нибудь не совсем хорошего, потом ведь мужики заклюют как куры.
- Для счастья, - начал было говорить Вова и задумался. Достал мятую пачку сигарет, толстыми пальцами долго ковырял. Как мог тянул время, прокручивая в голове варианты ответа. Много денег. Дворец. Хорошую машину. Много детей. Здоровье. Всемирную славу. И каждый вариант не устраивал Вову. Ему казалось, что все не то. – Ой, да иди ты знаешь куда… - в итоге отвечал Вова, тут же ловко доставал сигарету и так же ловко, одной рукой, прикуривал спичками.
- Вот, а говоришь, что я бы многого мог достичь. Хотя сам не знаешь, чего хочешь ты, - ловко заканчивал Поднебесный, понимая, что обронил оппонента на лопатки.
Коллеги побаивались Михаила, одновременно считая его слишком умным выскочкой и в тоже время немного не от мира сего.
- Он такой, с прибабахом. Тепленький. – Чаще всего отзывались о нем.
Хотя каждый из них любил разговаривать с Поднебесным. Но разговаривали при одном условии – рядом никого не должно быть. С глазу на глаз, они откровенничали с ним, спрашивали совета, вели длинные, порой тяжелые дискуссии, затрагивающие самые разные темы. Бывало, начнут говорить о сломанном подшипнике и о том, чем мотор одной фирмы лучше, мотора другой, а закончат темами о боге, смысле жизни и бесконечной вселенной.
- Надо бы нам как-то с тобой накатить по чуть-чуть и тогда сесть вот так, за стол. Поставить еще чутка и завести беседу.
- Зачем же для этого пить? – искренне удивлялся Поднебесный. – Беседа ведь и без этого хорошо идет.
- Так-то оно так, но с этим, все-таки как-то плавней, нерасторопней.
- А что же тебя сдерживает говорить со мной без этого?
- Миша, давай без своих премудростей. Сам ведь понимаешь.
- Понимаю, - хитро улыбался Миша, - и для такого случая у меня есть кое-что.
- Вот ты жук… - радовался собеседник, помахивая пальцем.
И вправду, беседа после выпитого уносила их далеко за пределы земли.
Самому Поднебесному тоже нравилось общаться с коллегами. Он знал, что они презирают его, но никогда не обижался на это. Зная, что относись они к нему нормально, как ко всем, то никогда быне пришли к нему изливать душу. Никогда.
- Презирают они меня или не презирают, а один черт захочется им душу излить, так они ко мне идут.
Поднебесный знал, что его особенностью было то, что он умеет слушать. Слушать не просто так. Видимо этот дар достался ему от рождения. Потому как начав говорить, люди не могли остановиться. Они говорили-говорили-говорили, а Поднебесный все слушал и слушал. И казалось им, что ему безумно интересно. Иногда он кивал, причмокивал губами, что-то переспрашивал, чему-то удивлялся. Его лицо источало желание слушать. Он целиком и весь погружался в рассказ. Тонул в нем как в омуте и был от этого счастлив.
От этого и повелось, что к нему чаще всего приходили именно для того, чтобы он послушал. Не слушает дома жена… друзья перестали слушать… начальник не дает сказать слова: одна дорога, к Поднебесному.
- Я ей без конца доказываю, что не надо ей в город ехать, а она уперлась рогом своим и давит-давит… самое интересно, что скоро продавит. Я ведь чувствую это. Ей рожать скоро, а она… - сказал Вадик и замолчал. Понял, что проговорился и осекся. Смотрит на Мишу испуганными глазами. Как бы не пустил он слух по селу. Как бы не рассказал ее отцу, ведь тогда проблем не оберешься.
- Не переживай ты так, - видя испуг собеседника говорит Поднебесный. – То, что твоя Ленка беременна я еще неделю назад узнал. Ты продолжай, а то встрял на самом интересном. – Мишка примостыривал колючий подбородок на ладони и принялся слушать.
- Как знал? – глаза Вадика стали еще больше.
- Да вот так.
- А кто? Кто сказал?
- А вот этого я тебе сказать не могу. У меня ведь как получается. Ко мне многое что стекается, а из меня ничего наружу не льется. Просто знаю, что твоя Ленка беременна. Вот уже как пару месяцев. Больше того, знаю, когда она забеременела. Не думай, я за вами не подсматривал, но есть люди, кто случайно вас видел. Зубы мне не заговаривай. Продолжай давай, что там с отцом ее?
Помимо круглых глаз у Вадика еще и челюсть отвисла. Он никак не мог понять, каким образом Мишка все знает. Неужели этот слух по всему селу ходит. Нет… если бы так, то отец Ленки бы тоже знал. А если бы он знал, то не прошло бы и пяти минут, как он бы прибежал с длинным бревном к Вадику. Значит не знает. А откуда тогда Мишка знает?
- Чего застыл. Рассказывай…
Вадик, словно включился в реальность и нехотя, выдавливая из себя каждое слово начал говорить. Но это продолжалось недолго. Мишка смотрел на него так, как детвора смотрит на подтаявшее мороженное за стеклянным прилавком. В глазах Поднебесного читалось одно единственное чувство – интерес. И этот взгляд усыпил встревоженную душу Вадика. И слова как-то легче полились. Нет теперь надобности давить их из себя. А спустя пять минут Вадика уже было не заткнуть.
Но не в Вадике было дело. К Поднебесному приходили все. Томит что-то на душе. Давит. Жмет. Пойдешь к Мишке и все как рукой сняло. Даже пить необязательно. Можно и без алкоголя так отдохнуть, что потом месяц со спокойной душой жить будешь.
Жена Поднебесного поначалу злилась на мужа, дескать, как он – мужик, а только и делает что сплетни собирает. Слухи по всей деревне. И ходят к нему не только ведь его друзья да коллеги. Иногда и женщины захаживают. Шушукаются там чего-то, секретничают. Злилась жена, что он отобрал по сути ее предназначение. Как-то перевернулось у них все в семье. А после смирилась. Смирилась, когда увидела выгоду этого. И, хоть Мишка никогда не рассказывал жене то, что ей было не положено знать, а все равно она чувствовала, что уж если ей что понадобится, она добьется своего. Скандалом, уговорами… да хоть шантажом, а выпытает у него все слухи и сплетни. Пока что она ни к одному из этих методов не прибегала, но была точно уверена, что если понадобится, то выпытает. Выжмет из него все слухи как сыворотку из кислого молока.
Одним летним вечером, собрались после работы мужики, и давай трещать, пока никто не видит. И пока жены дома не опомнились, отчего это их так поздно нет.
- Миша, ты слыхал, что у Зайцева вчера сарай сгорел?
- Слыхал. – Скромно ответил Миша, помня, что прилюдно они все друг перед другом кичатся и показывают себя.
- Может ты еще и слыхал, кто его поджег?
- Врать не буду. Этого не знаю.
- А я знаю! – сверкая улыбкой сказал Ванька Миронов. – Видали, мужики. Мишка не знает, а я знаю. Наверно снег сегодня пойдет…
- И кто же? – спросил Юрка.
- Увы, товарищи, а этого сказать не могу.
- Хм… тоже мне знания. В таком случае и я знаю кто спалил сарай. Просто не скажу.
- Я взаправду знаю.
- И я взаправду, - растопырил пальцы Юрка. – Хочешь крест отвешу.
- Ну, тебя, богохульник. - Отмахнулся Ванька.
Не заладился вечерний разговор. Не пошел. Угрюмые мужики разбрелись по домам.
А уже на следующий день, Ванька выцепил Мишку одного и скромно так попросил:
- Миш, можешь, на минутку.
Поднебесный остановился, огляделся по сторонам, убедился, что рядом никого и кивнул:
- Слушай Миша, ты это, извини меня за вчерашнее. Честное слово как-то само.
- Да чего уж там…
- Не-не. Погоди. Я вообще не поэтому тебя позвал. Слушай, а ты как справляешься со всем этим?
Мишка вздернул густые брови.
- Я имею ввиду все эти слухи, знания, - тихо продолжал Ваня. – Вот ты столько про всех знаешь всего и всё в себе держишь. Все в себе. Тебе не сложно от этого?
Мишка пожал плечами.
- Ну да, ты, наверное, привычный к этому. А вот я что-то совсем не такой. Вот смотри, - Ванька взял Поднебесного под руку, осмотрел по сторонам и на всякий случай увел его за угол. – Смотри, вчера я понял, что знаю такое, чего тебе неизвестно. Ну, казалось бы, знаю и знаю. Сиди себе да помалкивай в тряпочку. Но не тут-то было. Не поверишь, но я всю ночь ворочался. И не поспал толком ни черта. Всю ночь во мне как будто жук какой-то свербел. И крутит, и крутит, и крутит… посмотрел я на свою. Думал уже ей рассказать, потому плюнул – перетерплю. Это как с курением. Самое главное не сорваться. Вытерпеть, выждать. И не могу. Не поверишь, но не могу. Так и подмывает меня сказать. Выплеснуть. Опять же, думал своей рассказать, а потому думаю, разболтает она всем и пойдет по селу слух. Потом прикинул и решил, что лучше я тебе расскажу. Все равно ты так сказать сборщик всех вестей. Тебе не привыкать, а мне легче будет. Ну, что скажешь?
- Говори, - только и ответил Мишка. И снова его лицо превратилось в самое заинтересованное лицо в мире. Даже самый подготовленный шпион, глядя в эти глаза не смог бы устоять. Раскололся бы и без пыток.
- Эх, была не была. – Ванька выглянул за угол. Никого. – Короче, ты же знаешь, что у Вадика там с Ленкой некоторые шуры-муры. – Мишка не ответил. Он лишь слегка повел бровью, мол слышит это впервые. – Ну, не буду вдаваться в подробности. Заделал он ей там ребеночка, а она только в город собралась ехать. А тут такое. Еще пока пуза не видать, но скоро начнет округляться. И знаешь Мишка, вот у нас село небольшое, а страсти кипят иногда похлеще чем у Шекспира в его этой Ромео и Джульетте. Отец Ленки Вадика этого в глаза видеть не может. Встретятся они случайно на улице и идут друг на друга как бараны. И вот я заметил. Они либо прячут глаза, либо же смотрят друг на друга не замечая дороги. Идут и смотрят. Видимо, когда-то они схлестнутся. А нелюбовь эта у них еще с давних пор повелась, когда сам Заяц с Вадика батей из-за баб спорили по молодости. Жуть… сказали бы что такое может быть, ни в жизнь бы не поверил. Вадик уже и так и эдак пытался контакт наладить, а Заяц ни в какую. Уперся и стоит на своем, мол Ленка тебе точно не достанется. А Ленка ведь сама от Вадика на глазах тает. Распускается как цветочек, когда он только рядом пройдет. И тут Вадик решил идти напропалую. Принарядился, выгладился. Взял цветы в одну руку и пошел к Зайцу просить дочку его. А Вадику-то куда деваться. Ленка то уже того, на сносях. Не пройдет и месяца, как все об этом узнают. – Ванька еще раз выглянул за угол, затем помялся и присел на корточки. Мишка последовал его примеру. – Ну, так вот, пришел он к нему, выговорился. Заяц выслушал его, взял букет цветов, мол передам Лене и слова, и цветы, а потом как хлестанет его по щщам. Раз, второй, третий… а Вадик стоит как вкопанный и не понимает, что происходит. А Заяц хлещет его. В общем в тот же вечер Вадик напился в доску и решил отомстить ему. Я тогда с садов возвращался. Смотрю, идет по всей дороге. Услыхал он, что едет кто сзади и прыгнул в кусты. Я проехал мимо, заглушил мотор и стал смотреть. А он пьяный. Думает, наверное, что он такой скрытный, взял бутылку, запихал туда тряпок, поджег и каааак кинул в сарай. Бутылка еще не приземлилась, а он уже деру дал. Хоть и пьяный был, а бежал как марафонец. Только пятки сверкали. Вот в общем-то и все… - Ванька глубоко вздохнул, достал сигареты и тут же закурил. – Фух… как легко стало. Все, хватит секретов. Следующий раз буду в морду бить если мне кто-то захочет что-то по секрету рассказать.
Мишка несколько раз кивнул. Вадим мельком посмотрел на Поднебесного, затянулся и спросил:
- Ну, чего?
- Не знаю, может что еще расскажешь?
- Я уже все выложил. Хватит с меня секретов. И другим передай, чтоб не подходили ко мне.
- Не обещаю.
- Тогда я сам схожу.
- Ладно, спасибо что выслушал. – Ванька бросил окурок, вдавил его в землю и снова выглянул за угол. – Ты это, побудь здесь минут пять, чтоб мы не вместе выходили. Чтоб, вроде как не секретничали тут.
- Стесняешься?
- Не то чтобы стесняюсь. Ты ведь сам понимаешь. Ладно, ты жди, а я пошел.
Оглядываясь по сторонам, как вор, Ванька быстрым шагом ушел.
А уже на следующий день до Мишки дошли сведения, что Заяц точит зуб на Вадика, за то, что он ему сарай спалил. И не только точит, а уже и заявление грозится написать в полицию. Все село на уши поставил. Соседей подговорил. Вадика уже с работы погнали в шею. На улице косо смотрят. Знакомые отвернулись. А стоит ему пройтись, как за спиной сплетни, как плесень расползается.
- Не жег я ваш сарай. – пытался доказывать Вадик. – Да, с Ленкой было у меня свиданьице. Да, любим мы друг друга.
- Ах он еще и внука мне заделал! – метался Заяц, услышав эту новость. – Вот же ж поганец. Внука заделал, сарай сжег… что еще он своему тестю в подарок преподнесёт. Убьет меня!? Ну, ничего. Он у меня еще попляшет.
- Мишка, ну как так? – укоризненно смотрел на Поднебесного Ванька. – Я ж тебе рассказал не для того, чтобы ты по селу слух пустил. Не приду больше к тебе. И других отговаривать буду.
Поднебесный не ответил. Только взгляд увел в сторону.
А Заяц все не унимался.
- Попляшет у меня зятек нерадивый. Ох, попляшет…
И ведь поплясал Вадик. Нехорошо аукнулись ему поступки. Забился он в своем доме, где родители, и те, наверное, смотрели на него как на преступника. Приезжала полиция, собирала какие-то улики. Но вроде как доказать не смогли – уехали. А Вадик продолжал жить порицаемый всем селом. Больше месяца маялся парнишка, пока его не обнаружили в собственном сарае с петлей на шее и запиской на полу.
Мать, случайно вернувшаяся домой, едва сама там не осталась. Но, благо что вернулась. Так как Вадик только и успел, что записку написать, да петлю себе на шею кинуть. А как вошла мать, открыла дверь, то он и замер, стоя на хлипком стульчике.
Решили они это сохранить в секрете.
- Слыхал чего Вадик учудил, - спустя день подошли к Мишке. – Черти что… в петлю полез. Говорят, не выдержал парнишка. Нервишки сдали. Слыхал или не?..
- Впервые слышу. – Удивлялся Миша, хотя к нему еще с самого утра трое подходили и все об одном. Детали истории сильно разнились. Один говорил, что Вадик уже посинеть успел. Другой, что мать сама чуть табуретку не выбила у него из-под ног, но он вовремя одумался. От третьего история дошла, что Вадик специально в своем сарае решил повеситься и уже приготовился даже сжечь его, как сделал это с сараем Зайца.
- Затравили парнишку. – Продолжали говорить. - Совсем затравили. Черт с тем сараем… он как сгорел, так и построится новый, а вот жизнь не вернуть. Вернись мать чуть позже, нашла бы Вадика посиневшего и с выпученным языком. Нет, совсем беда какая-то.
Но как бы там ни было, а ситуация Вадика не улучшилась. Пожалуй, наоборот. Раньше его только за сарай корили. А теперь еще и за трусость взялись. Дескать слабовольный человек. от любой ответственности в петлю карабкается. Не дело…
Шло время. Но и тут Вадику не повезло. Новых новостей нет, приходится старые обдумывать. Обмусоливать. Прибавлять новые подробности и пускать по новому кругу.
Сидел как-то Миша после работы на лавке. Смотрел на закат. Раскинул руки вдоль спинки. Скинул ботинки и вертит босыми ногами под теплым солнцем. Щурится. Так и прикимарил.
- Не разбудил… - ворвался голос Ваньки.
Мишка и глазом не повел. Даже веки не поднял.
- Разбудил.
- Бывает.
Ванька присел рядом.
Мишка, не глядя на понял, что настроение у Ваньки совсем нету. И голос какой-то тихий, приглушенный. Да и на лавку он плюхнулся как дома на диван: сильно, твердо.
- Тут это… пару слов тебе сказать надо.
- Опять секреты? Ты ведь зарекался…
- Это еще старые тянуться. Вот, снова душу пришел излить. Понимаешь, не к кому больше идти. Ну ты хоть взгляни на меня, а то как со статуей разговариваю.
Мишка разлепил ссохшиеся веки и уронил голову в сторону Ваньки.
- Короче, дело такое… - он несколько раз вздохнул полной грудью. – Во-первых, извини что я тогда на тебя наехал. Я уже знаю, что это не ты рассказал про Вадика. А суть вот в чем… помнишь я тебе рассказывал, что Вадик сарай спалил.
- Помню.
- Так вот, это не он.
- Я знаю.
- Откуда? Сказал кто?
- Сам догадался. Так сказать, картинка сложилась.
- И ты знаешь кто его спалил?
- Пока нет, но видимо скоро узнаю.
- Это ты прав. В общем, тянуть не буду. Я его спалил. Ну вот, выговорился… вот и легче вроде стало. Можешь идти заявлять ментам.
- Зачем? – удивился Поднебесный и снова откинулся на спинку, закрыв глаза.
- То есть как?..
- Ваня, ты хоть себя-то не обманывай. Ты ведь для того и рассказываешь мне, чтобы я тебя сдал.
- Чего плетешь?
- Того. Ты совершил одну пакость, а затем и еще одну, когда рассказал мне и потом сразу еще кому-то на ухо шепнул. Вот и вышло, что ты совершил сразу два плохих поступка. Два. – Мишка вздернул пальцы как римскую цифру пять и снова повторил. – Два! Может быть все бы на том и закончилось, если бы не вышло так как вышло. Вряд ли ты рассчитывал, что Вадика так травить будут. Да и про то, что у вас с Зайцем дележ ворованного имущества не заладился, я тоже знаю. – Ванька хотел что-то сказать в свою защиту, но понял, что Мишку ему вряд ли получится провести. Слишком много знает паразит. – Из-за этого ты и спалил сарай Зайцу, а тут как раз и ссора у Вадика получилась. Хорошая причина отомстить одному и всю вину перекинуть на другого. Только вот Вадика совсем затравили и, если бы не счастливый случай, не стало бы невинного человека. Короче, не буду размусоливать. – Мишка оторвал голову от спинки, посмотрел на испуганного и кипящего Ваньку и продолжил. – Совесть твоя вынудила тебя ко мне явиться. Дескать проступок ты совершил, а невинный человек чуть из-за этого жизни не лишился. Вот тебя и начало внутри что-то терзать. Свербеть, как ты тогда выразился. А ко мне пришел только потому, что подумал, что я, узнав об твоем поступке, пойду и заявлю властям. Но я не участник. Я наблюдатель.
- То есть не заявишь?
- А зачем мне идти у тебя на поводу. Ты ведь и сам хочешь быть наказанным. Только страшно тебе. Боишься ты сам явиться. И меня хочешь использовать как инструмент. Я ведь тут про всех знаю много такого, чего они сами о себе не знают. Если захочу, все село могу перессорить.
- Не заявишь! – то ли спросил, то ли просто сказал Ванька.
- Не-а…
- И тебя не будет мучить совесть, что ты, зная кто виноват будешь молчать. А если за это время Вадик снова попробует повеситься и тогда значит, уже и на тебе будет лежать ответственность за его смерть. Ведь так?
- Ты хоть ответственность всего села на меня повесь. А убедить не получится. Хочешь наказания? Тогда наберись смелости и пойди сам.
Ванька не ответил. Он крепко задумался. Брови встретились на переносице. Лоб взбугрился морщинами.
- А идет оно все к черту. Посмотрим кто кого. Посмотрим, как будет чувствовать твоя совесть, если ты тоже будешь хранить все в секрете.
- Ванька у меня столько в этом опыта...
- Посмотрим, посмотрим. В этот раз ты так просто не отделаешься. – Ванька встал и пошел прочь, продолжая бубнить. – Посмотрим… посмотрим…
Спустя три дня, когда Мишка отдыхал после плотного обеда, прячась в тени узкого тополя, как карандаш впившегося в небо, к нему подошел Юра.
- Слыхал, чего случилось. Ванька-то наш в ментовку угодил. Говорят, сдал его кто-то. Будто бы это он сарай спалил.
- Все-таки не сам явился, - улыбнулся Мишка.
- Чего?
- Это я так… к слову.