Свете не понравился намек на вторичность и невостребованность ее должности библиотекаря. Но она, как воспитанный кролик из мультика, тоже решила промолчать.
– Загадку разгадай, и узнаешь. Чего нету у Петруши и он просит у Марфуши?– с насмешливым блеском в глазах протянула подружка.
– Да ну тебя!– отвернулась к окну Света.
– Пф-ф-ф-ы-р,– автобус дернулся, подняв облако пыли и застыл, как вкопанный, не доехав метров сто до проходной.
– Кажись, приехали, девоньки,– высунувшийся в салон водитель сдвинул кепку на затылок,– высаживайтесь, однако.
– Ну, Михалыч, чуть-чуть силенок не хватило. Ничего, бывает,– во весь голос заметила статная Зинаида, направляясь к открывшейся гармошке двери. Света проводила соседку взглядом.
– До сорока еще далеко, но и от тридцати уж не близко. Работает кладовщицей, но и со станками управляться умеет. Как-то подменяла знакомую, отпросившуюся у начальства. Да и по дому все успевает, и в огороде грядки, хоть на выставку. – оценивающе заключила она.
Работницы шумно снялись с мест, посмеиваясь над незадачливо хлопающим глазами шофером.
В библиотеке при комбинате тихо не было. С одной стороны мерно гудела котельная. С другой,– раздавался ритмичный перестук ткацких станков, отчетливо разносящийся по округе через открытые по случаю предстоящего дневного зноя, окна. За книгами заходили, и правда, редко. Но небольшое количество читателей не отменяло прочих обязанностей вчерашней выпускницы культпросветучилища. Петру в селе досталось пол-дома в наследство. Почти без огорода, участок земли по неизвестной причине едва ли не целиком остался за соседями, но о том Света не горевала вовсе. Они с мужем оба были городскими и лелеяли надежду на возвращение в областной город, как только решится вопрос с жилплощадью. День в служебных хлопотах прошел незаметно. Починивший своего железного коня Михалыч благополучно доставил ее в село. А вечером, когда стемнело, она почему-то вспомнила утренний Людкин пустой треп. А если не пустой? Света бросила взгляд в зеркало. Может, конечно, и не первая красавица, но все при ней! Стройная фигура. Талия. Глаза. Смоляная коса. Не длинная. Но и не короткая. Грудь. Не вызывающе объемная, но есть на что посмотреть!
– Любуешься?– на пороге комнаты стояла Зинаида. Легкая, немного снисходительная улыбка тронула ее губы от вида замешательства Светы.
– Не тушуйся. Это нормально. Баба должна наперед всего себе нравится. А уж опосля...
– Что... «опосля»?– против воли вопрос вылетел, будто гравия камушек из-под колеса.
– Понятно, что,– Зина поправила волосы, встав рядом. В зеркале теперь отражались две женщины. Одна юная и гибкая, вторая основательная и сильная.– Мужику чтоб лЮбая!
– Мой Петенька и так меня...
– Слышала я ваши тарабары с подружкой. Пустое буровит, али как?
«Так и знала, кто-то да услышит!»
– Потому и у трюмо крутишься, что засомневалась в себе, поди?– усмехнулась соседка собственной догадке.– Да не обмирай! Хошь, научу как ихнего брата под уздцы-то забрать?
Света, не найдя слов, отрицательно замотала головой.
Петр вернулся уже затемно, к давно остывшему, дважды уже впустую подогретому, ужину. Поел наспех, чмокнул в щеку на ночь и завалился на боковую.
Из-за стенки до слуха Светы донесся ритмичный скрип кровати. И не менее ритмичные страстные женские вздохи.
– Может и зря отказалась... от науки,– подумала Света до того, как нырнуть головой под подушку.
Заснуть не удавалось долго, и ей пришлось дослушать незатейливый концерт для женского голоса под аккомпанемент кроватных пружин, до финала. Звуки волновали, проникая, пусть и приглушенно, сквозь доски перегородки и слой куриного пуха.
Утро выдалось хмурым. Под стать настроению девушки. Петр еще спал, когда она разожгла плиту, поставила на решетку чайник. Зинаида спозаранку провожала своего Федора на работу. Она стояла на пороге в просторной, без изысков, закрытой белой сорочке. Света усмехнулась, когда Федор на прощание потянулся с поцелуем к жене. Надо же... И тут же ее бросило в жар, когда ладонь Зинаиды, привычно и плавно скользнула к паху мужчины. Замерев за занавеской, она отчетливо, как через увеличительное стекло, различила запястье, выгнувшееся ковшиком. И пальцы, перебирающие сквозь ткань брюк... То, что они перебирали, она до сих пор даже про себя и произносить-то избегала. Тем более касаться вот так! Да еще при свете дня! Их с Петей любовные страсти были строго ограничены временем и местом. Только под покровом ночи... Исключительно в спальне, под одеялом. Ей нравилось принимать сумбурный натиск мужа. Его, иногда грубоватые, иногда поспешные, ласки. Но она, наверное, никогда бы не решилась... Взять его вот так. По-хозяйски, расчетливо и умело, в руку.
– Хошь, научу как... под уздцы?– отдаленным набатом ударила в голову вчерашняя фраза соседки. Сердце зашлось в беге, как заполошный заяц, рванувший во все лопатки от охотников.
Взгляд Зинаиды поверх плеча мужа, застал ее врасплох. Женщина смотрела прямо на нее! Девушка вдруг почувствовало себя воровкой, пойманной с поличным на месте преступления. Она отпрянула от занавески, слово та вспыхнула. Зинаида же неторопливо поправила куртку на груди Федора, и, никак не выказывая ни грамма беспокойства, прикрыла дверь.
Чайник задорно свистнул, выпуская облачко пара из носика.
– Может, не заметила?– робко предположила Света.
За утренней круговертью воспоминание о необычном эпизоде почти стерлось. Вытеснилось ежедневной рутиной. Накормить, проводить, сполоснуть посуду, одеться, подкрасить брови и губы...
Но вернулось, когда они с соседкой почти столкнулись у калитки.
– Здрасьте. На автобус?– чтобы хоть как-то скрыть неловкость, поспешила завязать беседу Света.
– И тебе не хворать,– с легким лукавством во взгляде откликнулась Зинаида,– на автобус, а то куда же!
До колодца, раздвигая остатки рассветной дымки, они шли молча. Что Свету вполне устраивало.
– Видела?– с улыбкой спросила вдруг спутница.
– Что... видела?– попыталась увильнуть Светлана.
– Да не прикидывайся ты,– лениво, но ощутимо, толкнула ее в бок Зинаида.
– Да,– выдавила из себя, пунцовея, Света. Раз уж застукали, отпираться было глупо.
– В обычай уже вошло,– как само собой разумеющееся, пояснила женщина.
– Прощание славянки,– спонтанно, абсолютно неожиданно для нее самой, слетело с языка у Светы.
– Точно,– сдержанно хохотнула спутница.
По ее виду нельзя было сказать, что она осталась недовольна шуткой. Или хотя бы смущена.
– Это вот так... под уздцы?– проявляя отчаянную храбрость, решилась на вопрос Света.
– Ну... и так тоже. Чтоб, к руке, значит, приучен был,– вновь улыбнулась Зинаида,– и брел веселее ввечеру к стойлу.
– Здравствуйте! Привет, бабоньки,– она не заметила, как к ним приблизились еще две работницы комбината.
– После смены потолкуем, заходи на огонек,– бросила Зинаида, между делом отвечая на приветствия.
На этот раз до работы добрались без приключений. Чтобы отвлечься от посторонних мыслей, Света затеяла уборку во вверенном помещении. Избавилась от списанной макулатуры, принесла пару горшков с зеленью из бухгалтерии, тщательно вымыла подоконники, убрала разводы с пола, оставленные шваброй технички. Директор, проходивший мимо. одобрительно качнул головой, приветствуя трудовой энтузиазм.
За наведением порядка день пролетел незаметно.
Шли до дому они вместе с Зинаидой и давешними, с утра бойкими, а к вечеру уставшими, попутчицами. Разговор тек вяло и оборвался на полуслове у перекрестка. Возле калитки Зинаида, усмотрев свет в оконце, заметила:
– Федор дома. Сейчас ужином накормлю его. Да к брату отпущу. Снасти собирались они давно чинить да снаряжать. А ты заходи через часок.
Света лишь кивнула в ответ, как послушная ученица завучу.
Окно кухни удобно выходило в общий двор, открывая обзор крыльца соседей. Поэтому, пропустить момент ухода Зинаидиного мужа у внимательного наблюдателя шанса не было. А Света следила внимательно. Выждав еще несколько минут для соблюдения приличий, она отправилась в гости. Так и не отделавшись от ощущения, что совершает нечто запретное и предосудительное, пересекла порог соседской гостиной. Немного разрядили обстановку две тарелки аппетитного борща, дымящиеся на столе. И густой запах все еще шкворчящих котлет, доносящийся с кухни.
– Ну, будем считать, за знакомство!
Прежде не примеченные стопки мигом наполнились прозрачной жидкостью. Света пыталась отнекиваться, но уже через минуту ее сопротивление было сломано. Язык и горло будто раскаленным оловом залило, когда она опрокинула стопку.
– Первачок!– со смешком откликнулась на ее выступившие от шока слезы хозяйка.– Ну, с почином!
Зинаида, выдохнув, опустошила стеклянный цилиндрик, показавшийся вдруг Свете таким хрупким в ее широкой ладони.
– Закусывай, не стесняйся!
Зинаида сама подала пример, насаживая соленый огурчик на вилку. Совет пришелся кстати, миниатюрный огурчик принес облегчение.
– Борщ пробуй. С чесночком можно. Или целоваться с кавалером еще сегодня?– подтолкнула ее шутливо хозяйка.
– Целоваться... с кавалером,– поддакнула все еще сведенными губами, чувствуя, что стремительно хмелеет, Света.
– А что? Девка ты молодая, красивая... От женихающихся, поди, отбоя нет!
– Оно само собой,– соседка уже разливала по второй.
– Ни-ни-ни,– оттолкнула стопку гостья. Но волшебное «обидеть хочешь?» обезоружило ее решимость.
– Хорошо пошло,– прокомментировала хозяйка.– А мы вот до сих пор с Федька почеломкаться любим...
– С мужем? Так и я тоже... с мужем...,– уже пьяненько подхихикнула девушка.
– А первого своего помнишь?
– Какого... первого?– недоуменно подняла уже затуманенный взгляд гостья.
– Ну. с кем целовалась... Миловалась.
– А-а-а... Да. Помню. А как же. С одноклассником. За школой, в саду.
– Ровесник, значит. А мой старше был. Приехал тогда с теткой в гости.
– Да какой родственник... Седьмая вода на киселе!– отмахнулась Зинаида.– Ох, и задорно было! И целоваться обучил и...
– И прощанию славянки!– пьяно хохотнула Света.
– Точно так, зришь в корень, подружка,– улыбнулась широко Зинаида. Разлив самогон по стопкам, ее рука задержалась на горлышке бутылки. А после вдруг произвела несколько возвратно-поступательных движений. Недвусмысленно намекая на содержание полученных уроков.
– Ох, и пригодилась еще мне эта наука до замужества!
Разговор полился рекой, переполненный пикантными эпизодами из жизни хозяйки и робкими попытками гостьи им соответствовать. Девушка очень скоро забыла о цели своего визита к соседке. Проснулся голод, так что убран оказался не только борщ, но дошел черед и до картошки с котлетами.
После третьей стопки Свету окончательно повело. И предусмотрительная Зинаида убрала бутыль с глаз долой. Она проводила соседку до порога , напоследок всучив небольшой сверток. Мягкое на ощупь содержимое, упакованное в сухо похрустывающую оберточную бумагу.
Когда именно возвратился Петр, Света так и не узнала, уснув, едва щека коснулась подушки.
Следующий день пролетел в хлопотах, начавшись с ощущения неловкости «за вчерашнее». Но Петр, кажется, и не заметил состояния захмелевшей жены. Во всяком случае, ни словом не обмолвился. Да и по Зинаиде нельзя было сказать решительно ничего. Их встреча с утра не отличалась от тех, что были раньше, до более близкого знакомства. Директор зашел мимоходом, когда она оформляла с седовласой строгой женщиной «уголок агитатора». Дама являлась парторгом, и пристально следила за идеологической линией в культурно-массовом секторе.
До свертка, всученного ей вчера, руки дошли только к вечеру. С замиранием сердца, будто ученик сапера, впервые разминирующий мину, Света выпростала бумажный уголок, служащий замком для обертки. И с большим удивлением обнаружила внутри белый халат и стетоскоп.
– И зачем они мне?– недоуменно протянула она вслух.
Следующий час она поминутно бросала взгляд в окно. Не покажется ли на крыльце Федор, покидающий дом. Любопытство разбирало Свету, а удовлетворить его могла только Зинаида. Но еще через час пошел дождь, вскоре появился на пороге Светин промокший супруг, и в этот день случиться объяснению было так и не суждено.
– Зин, а ты по ошибке мне халат вручила?– первым делом поинтересовалась Света утром, сразу после приветствия.
– Вовсе нет,– улыбнулась соседка.
– А... а что мне с ним делать?
– Сама смотри...,– протянула спутница, лукаво и оценивающе стрельнув в нее взглядом.
Они уже почти дошли до автобуса, когда спутница ответила:
– Квартировала врачиха у нас. Пару лет назад. Недолго, с месяц. Назначения в город, стал быть, дожидалася. Мой-то Федя на нее уж больно заглядывался.
– Когда приглашение пришло, докторша так взвилася, что на радостях и кой-чего из вещичек оставила. А Федор мой опосля того, как жиличка уехамши, загрустил даже чего-то.
– А дальше что?– по-прежнему не понимала сути истории Света.
– Дальше...? Дальше обрядилась я как-то в халат ейный заместо ночнушки... На голое, значит тело, на две пуговки застегнутый. Слухалку на шею. И, в вечеру, к Феде... В койку, с медицинским осмотром.
Света покраснела. Оглянулась по сторонам, не слышит ли их кто. Нет, женщины только лишь подтягивались к транспорту.
– Потом? Суп с котом! Экая ты бестолковая, подружка!– раздражаясь Светкиной недалекостью, отозвалась Зинаида,– Накинулся на меня Феденька, как пес оголодавший на лопатку баранью! И опосля, ромашка моя полевая, почалася у нас совсем иная... жисть половая! Так что мой тебе совет, облачися нынче же в хламиду волшебную, и жди чуда!
Света даже отшатнулась от внезапного разразившейся эмоциональным взрывом спутницы.
А весь оставшийся день провела в раздумьях. И с чего Зинаида взяла, что с Петей может сработать тот же трюк, что с ее Федором? Зинаидин-то муж и до того неравнодушен, по всему выходит, к женщинам в белом был!
К вечеру внутренний спор, с приведением логических аргументов «за» и «против» сошел на нет. Приготовив ужин, Света села поджидать мужа, глядя в окну на догорающий закат. И задремала, убаюканная пейзажем тихой идиллии деревенской улицы. Петр снова вернулся поздно.
Поев наскоро, буркнул что-то. Возможно даже, и слова благодарности. Но кто ж его знает? И удалился в спальню. Помыв и прибрав посуду, Света вновь развернула сверток. Халат пах свежестью хорошо выстиранного и выветренного на вольном воздухе белья. Она выключила свет. Почти в полной темноте сбросила с себя все. И накинула на плечи халат. Из-под двери спальни пробивался зеленый свет прикроватного ночника.
– На две пуговицы...,– повторила она, как инструкцию.
– Верхних?– она уже стояла перед ростовым зеркалом старомодного шкафа. Глаза начали привыкать к сумраку, и Света смогла различить детали.– Ужас. Снизу видно все-все.
Грудь показалась ей вызывающе оголенной. Как у распутной античной гетеры из книжек о восстании рабов в древнем Риме.
При таком выборе открытыми оставались и верх и низ... Но в меру. Почти в рамках приличий. Особенно, если стоять неподвижно. Или сидеть в профиль на краешке кровати.
– Чуть не забыла,– фабричный библиотекарь перекинула гибкую трубку стетоскопа через шею.– Теперь все.
И она, выдохнув, как перед стопкой крепкого спиртного, решительно шагнула вперед.
Дверь скрипнула, пропуская.
– Света?– брови мужа, оторвавшегося от книжки, крышей домика поползли вверх.
– Больной, вы доктора вызывали?– чуть охрипше от волнения, совсем не игриво, строго даже, начала Света.
– Странно. У меня записано,– она на память повторила их адрес, импровизируя на ходу.– Жалобы на вялое самочувствие, низкую выносливость и общее отсутствие радости жизни!
– Как-к-к-ие жалобы?– почти напугано поинтересовался чтец, прикрывающийся книгой с затаенной надеждой на помощь высших сил, как некогда Хома Брут.
– Не будем терять времени, приступим к осмотру!
Света устроилась на краю кровати, как и планировала. В расчетах, правда, не было учтено, что полы халата разойдутся коварным клином. Обнажая ноги. И, частично, даже то, что выше. То, куда с любопытством юного натуралиста, тут же нырнул взгляд мужа.
– Снимите майку. Поднимите руки.
Петр отложив книгу, молча исполнил требуемое. Пятачок хромированного металла коснулся кожи под ключицей.
– Петр Вениаминович! Вы не маленький мальчик!– строго отчитала Света партнера по начавшейся спонтанно игре.
– Грудь. Желудок. Живот,– она следовала называемому маршруту. Потом, вспомнив, что читала мельком об эрогенных зонах, вернулась к соскам, заложив по эллипсу вокруг каждого. Тут же, дивясь своей смелости, коснулась по очереди губами встопорщившихся темных клювиков.
– Тест на чувствительность,– поспешила пресечь не заданный вопрос самозваный врач.
– Похоже, нужен повторный,– глядя прямо в глаза мужчине, откликнулась Света. Как ни странно ей понравилась эта дерзкая шалость. И она повторила ее.
– Вы не испытываете жжения? Внутреннего дискомфорта?
– Ни капли. Пожалуйста, продолжайте, доктор. Столько, сколько потребуется!
И она тут же прильнула к груди мужа, проецируя ласку мысленно на себя. Жаль, что Петя так недогадлив!
Потребовалось не так уж и много времени для проявления терапевтического эффекта. Который выразился в полноценной эрекции.
– Что это у вас, больной?– пальчик с розовым маникюром прошелся легко до вершины палатки, образованной накинутым легким одеялом. И так же неспешно, как и поднимался, спустился вниз.
– Даже не знаю... Возможно, пальпация прояснит...
Она прижала кругляш медицинского инструмента сбоку к восставшему члену.
– Тум! Тум! Тум-тум! Тум!– отозвался звук толчками учащеегося пульса в ушах.
Света обхватила орган мужа поверх одеяла. Петя издал тихий стон, когда ладонь пошла вниз.
– Похоже... нужны более углубленные... исследования,– сбиваясь с дыхания от внезапного прилива собственного возбуждения, выдохнула Света. Ее ладонь змейкой проскользнула в складку ткани. А после поднырнула и под резинку. Орган мужа затрепетал, будто воробей, пойманный птицеловом на лету.
«И почему я никогда раньше такого... не делала?»,– мысленно удивилась Света, наслаждаясь горячей теплой волной, поднимающейся снизу. Перед ее внутренним взглядом вдруг почти воочию предстал ритуал соседки. И Света, уронив стетоскоп, запустила и вторую ладонь туда, еще ниже. Формируя уютное гнездышко...
«Уютное семейное гнездышко»,– будто наставляющая Золушку фея-крестная пропела сладко на ушко. И добавила уже Зининым грубоватым голосом,– «под уздцы!». Петр вскрикнул, когда она, переусердствовав, в третий или четвертый раз, сжала слишком сильно.
– Вы хотите подать жалобу, больной?
– Я думаю, мы все уладим на месте!
Петр завалил ее на кровать, моментально оказавшись над ней. В ней. Ждущей на этот раз этого момента не меньше партнера. Кровать ритмично заскрипела, подстраиваясь под усилия двух азартно совокупляющихся тел.
Через минуту ее ноги, не спрашивая мнения хозяйки, сами собой оплели ноги мужа. Ее мускулы, спонтанно сокращаясь, принялись безмолвно, но настойчиво, подсказывать мужским бедрам единственно верный темп, ведущий обоих к скорейшему финишу. Он лихорадочно выкрикивал слова... Но она уже не слушала и не слышала. Колодец чувственности, до того таивший страсть глубоко в себе, вдруг переполнился... И вытолкнул, взорвавшись тысячами брызг, из себя все содержимое разом! Выкрики слились во тьме. Напряжение отпустило, ему на смену пришла приятная истома. Ночь приняла их милостиво в свои объятия, укрыв тишиной и покоем, изможденных и потных.
Во сне Света бежала по перрону, маша вслед уходящему поезду, гремящему сцепкой вагонов. Клубы пара окутывали оркестрантов, исполняющих «Прощание славянки». Вдалеке слышался гудок. И приятный баритон диктора объявлял из динамиков: «На первый путь через пять минут прибывает курьерский скорый...»
