9. Исповедь дауншифтера. Израиль. Друзья в ульпане.

Первый человек, которому я протянул руку дружбы был портной из Мексики Эмилио Шнайдер. Все мексиканцы носили имена доблестных идальго, а фамилии у них были еврейские. Эмилио мечтал взять в жены русскую. Он не отходил от меня ни на шаг, в надежде на счастливую встречу. Другой "мексиканец" Альберто Заславский страшно обижался, когда кто-нибудь из наших был небрежен и называл его Альберта.

- Альберта, это женщина, а я Альберто! - не уставал повторять он.

Супруги Израиль и Дженни Гутман прибыли из Парагвая. Они вместе учились в университете. Когда Дженнифер сказала, что выходит замуж за еврея, сама она из итальянской семьи, родители выставили её за порог и прекратили общение.

Спустя недели две к нам присоединилась Клавдия Хофман, тоже из Мексики. Она представилась, как Симха ("радость" иврит) Хофман. Кстати, любой из репатриантов может вписать в свой новый паспорт имя и фамилию, которые ему больше по душе. Так Эммануил Письман из Харькова в легкую становился господином Ям Барух ("море благословенное" иврит) и т.д. Симха неплохо говорила на английском и иврите. Она рассказала, что приехала из Мехико, а по профессии историк танца. Я понял, что художник ещё не самое никчёмное дело. Женщина она бойкая, общительная. Как то на перемене она достала из кармана шаловливые наручники украшенные розовым мехом и сказала, что знает где это продаётся.

Выделялись из общей массы сестрички из Запорожья, Ханна и Мария . Обе полутораметрового роста. Их прозвали "дети праздника". Когда Ханна слышала музыку, она взвизгивала и начинала танцевать:

- А если бы выпила бутылочку пива, я бы ещё лучше танцевала.

Позже в местной газете мы прочли, что Ханну и Марию поздно ночью задержала полиция спящими на уличной лавке. Из квартиры их выгнала замужняя сестра, и девушки облюбовали городской парк. И жили там две недели. Городская общественность не могла решить, что с ними делать. В результате Марию согласилась взять сестра, а Ханну поселили в общежитии вместе с эфиопской молодежью. Эфиопы прибыли из Африки, из первобытно-общинного строя, специально для них существовали лагеря для адаптации.

7. Исповедь дауншифтера. Израиль. Репатриант.

Небольшой по величине Израиль по-прежнему готов принимать евреев со всего мира. Право на репатриацию имеют все, у кого дед или бабка евреи.

- Почему это так, а не иначе? - спросил я у преподавательницы иврита Рути.

- Когда в СС становилось известно, что у немецкого солдата бабка или дед были евреями, то такой солдат прямиком отправлялся с передовой в концлагерь. Такая практика распространялась и на простых людей. Поэтому, когда в Израиле обсуждался вопрос о правах на репатриацию, было принято решение предоставлять такую возможность людям, чьи бабушка или дед были евреями.

В израильских семьях был такой обычай: за обеденным столом всегда на один стул больше.

- Это для того еврея, который переедет на израильскую землю - говорили хозяева.

Отношение израильтян к репатриантам неоднозначное. Нет, никто не говорит, что "понаехали". Но евреи, которые прибыли сюда в девяностые из СССР, считают, что путь становления должны пройти и нынешние, безо всяких скидок. Сдав экзамены по окончанию Ульпана, репатриант должен сразу устроиться на работу. На любую! И с этого начать личную алию (восхождение). Знаю, что стать благополучным и самодостаточным возможно за пятнадцать, двадцать лет. И никак не раньше. Причиной тому и язык и ограниченное количество рабочих мест и конечно возраст. Мне пятьдесят, следовательно, времени у меня нет. Отчего люди возвращаются? Если ты до иммиграции жил интересной, насыщенной событиями и обеспеченной жизнью, то скорее всего тоска по прошлому не оставит тебя никогда. Репатриироваться нужно либо ребёнком и вживаться с юных лет, либо стариком, что не очень благородно, но удобно. Израильтяне не любят нахлебников. Они платят высокие налоги и хотят справедливости. В Ульпане к нам относились очень хорошо, приняли радушно. Но все это до тех пор, пока ты учишься. А потом, когда ты станешь полноправным членом общества, ты своим трудом вернёшь Израилю все, что получил в качестве кредита (ну пусть кредита доверия).

6. Исповедь дауншифтера. Израиль. Непридуманная история.

Здоровенный турок Умут и нежнейшая, бело-розовая Маша муж и жена. Приехали из Нижнего Новгорода при удивительных обстоятельствах. История их репатриации напомнила мне библейскую притчу о праведнике Иове. Маша окончила университет в Канаде по специальности экономист. Учебу оплатил её отец, успешный предприниматель из Нижнего. Начинать жизнь в Канаде с нуля Маша не пожелала и вернулась в Россию, где у неё было все: машина, квартира, деньги. Она работала в косметическом салоне матери администратором и была всем довольна. В модном ночном клубе Мария очаровалась молодым строителем из Турции и после непродолжительного романа вышла за турка замуж. И с этого момента наступает момент проверки Иова на преданность Богу. Отец девушки взял кредит на закупку какого-то оборудования и уехал за ним в Москву. Поручителем по кредиту была Маша. На обратном пути ему сообщили, что в его отсутствие бизнес отобрали и бедолага отреагировал на это сообщение инфарктом прямо в поезде Москва-Нижний Новгород. Потом, вроде бы, все стало налаживаться. Они с женой поехали отдохнуть в Турцию, но получили сообщение от Маши, что дела плохи и на квартире родителей его ждёт присланный кем-то гроб. Не заезжая в Россию, папа вылетел в Израиль с лёгкой курортной одеждой, где приступил к процедуре репатриации. Маша уехала к свекрови в Турцию, а Умут жил с тещей в Нижнем. Правда жил недолго, т.к. теща выгнала его, сославшись на младшую сестру Маши. Отчего же Умут не поехал на Родину, в Турцию жить со своей женой? А от того, что в Нижнем Новгороде Умут ничего не добился. А мать его рассказывала всем и вся о блестящей карьере сына и теперь он не может вернуться в своё село, т.к. ему стыдно от соседей. Изредка навещая жену, Умут сделал ей ребёнка. Узнав об этом, родители Марии заставили их приехать в Израиль, опасаясь того, что за их спиной ребёночка сделают мусульманином и отберут. Сейчас машин папа стал очень религиозным и как праведник Иов не утратил веры в Бога. Постепенно в Израиль переехала вся семья: машина мама, сестра с мужем, дедушка и бабушка. Все жили в одной квартире, куда по выходным приезжал Умут с женой и новорождённой дочерью. Сестра Маши окончила курсы массажа и до сих пор не может смириться с тем, что массаж это не средство лечения, а скрытая проституция. Клиенты остаются недовольными, когда она отказывает им в интимных ласках. Но безденежье делает своё дело и машина сестра размышляет над тем, чтобы уже согласиться на расширение формата деятельности. На что Умут пугает её, что не позволит, в таком случае, встречаться с Машей. Сама Маша проработала некоторое время в Дьюти Фри в хайфском порту, где её буквально сжирали русские коллеги. В конце концов с канадским дипломом она моет туалеты на какой-то фабрике и счастлива, что делает это в полном одиночестве.

Умут

5. Исповедь дауншифтера. Израиль. Ульпан.

Особенно тяжело иврит давался одному пожилому американцу. После каждой мучительной попытки выговорить слово на иврите, он горестно качал головой и стонал, что это совершенно невозможно выговорить. Звали мужчину Сэм. И он гораздо охотнее рассказывал (естественно на английском) о купленной Мазде тройке в неплохом состоянии, чем читал ивритский текст из учебника. Жили американцы в отдельном посёлке под Кармиелем. На подъемные, полученные на Родине, они запросто приобретали виллы и авто. В конце концов Сэм не выдержал и перестал ходить в Ульпан учить иврит. Мы с Ирой взялись за дело настоящим образом и очень скоро стали лучшими в группе. Сначала Ира, а потом я. Разобравшись, что к чему, я переводил несчастным американцам с иврита на английский. В благодарность они сказали, что с моими способностями я легко бы устроился в штатах. Русские держались особняком, были подозрительны и не общались с иностранцами. Русский язык был единственным языком общения. Иностранцы отказывались признавать меня русским из-за знания английского и неизменной доброжелательной улыбки. Впрочем, с нашими я пил водку, а с американцами и пр. упражнялся в английском. Бакинец Иосиф (фото) с виду натуральный азер, предпочитал заумному ивриту русский, и постоянно жаловался на жизнь в Израиле.

- До чего в Баку было хорошо (с этими крупными и вкусными фруктами, орехами, шумными вечеринками и приятным климатом).

- Ну что это за помидоры, что за хурма - сокрушался Иосиф.

А на работу его не брали, с его слов, потому что боялись конкуренции.

Успехов в изучении иврита у Иосифа было не больше, чем у американцев. Однако он настаивал, что может, но не хочет.

4. Исповедь дауншифтера. Израиль страна с необычным населением.

Невозможно представить себе, что евреи бывают такими разными. Лица еврейской национальности, типа Райкина, Жванецкого или Эйнштейна в представлении не нуждаются. Но еврей негр или перуанец, это что-то новое. Как то поздним вечером мы с Ирой сидели на лавке во дворе дома по соседству и рассматривали россыпи огней арабских деревень на горизонте. Как вдруг около двух десятков белесых приведений в полнейшей тишине стали выплывать из соседнего одноэтажного дома. Сначала призраки сплотились у выхода, а затем, медленно двинулись по аллее. Поравнявшись с нами, привидения на мгновение остановились. От общей массы отделилась фигура и покачиваясь на ветру произнесла хриплым голосом:

- Шаббат Шалом!

- Шаббат Шалом!-автоматически ответил я и привстал со скамейки.

В кромешной темноте я все же умудрился опознать белый церемониальный талит. Через мгновение талит вернулся в строй и процессия призраков растворилась в ночи. Так мы узнали о существовании эфиопской синагоги.

В поисках съемной квартиры мы сели в автобус и поехали в новый, благоустроенный район Кармиеля, Рабин. Все автобусы в городе новые и оснащены кондиционерами. Сзади нас оживленно беседовали две дамы на русском, вставляя изредка слова на иврите:

- И тут я ему говорю маспик (харэ) кончать прямо на пол. А он, мишуга (дурак) этот, вперился в телик с порнухой и дрочит. Пацану лет двенадцать, а наглый, писец! После этого я к мараканцам убираться ходить перестала. Сейчас в прачечной работаю, стирку глажу. Совсем другое дело!

- Это что ещё за мараканцы, спросил я Иру.

Ира недоуменно поморщилась в ответ.

Оказывается, марокканская алия (репатриация) была самая многочисленная. И даже верховный раввин Израиля марокканец. Они не такие темные, как африканцы, но достаточно смуглые, чтобы отличаться от евреев из Европы.

Мы сняли приличную квартирку на улице Мивца Нахшон за две тысячи шекелей в месяц и выехали из Центра Абсорбции. На следующее утро приступили к занятиям в Ульпане. В нашей группе было человек двадцать пять со всего мира. Человек семь из США, трое из Перу, очень симпатичная молодая пара из Парагвая, и человек десять русскоговорящих из СНГ. Вели занятия две преподавательницы Рути и Това. Обе родились в Израиле. Рути из немецких евреев, а родители Товы из Румынии. Рути-рафинированная интеллигентка, а Това женщина попроще. Было довольно необычно очутиться в пятьдесят лет за партой. Пока шла подготовка к первому занятию, мы стали разглядывать своих новых одноклассников. Вглядываясь в лица перуанок, мы тщетно пытались найти хоть что то еврейское. Начиная с одежды и заканчивая внешними признаками, они ничем не отличались от населения Анд или Кордильер, лишь с той разницей, что на их головах не было надето традиционных мужских черных котелков. Правда, когда их спросили об этом, они сказали, что котелки у них дома есть.