Главным событием человеческой жизни является смерть.
Особенно – в провинции.
И - все связанные с ней ритуалы.
«Скорая помощь» только-только привезла в больницу гражданина, водитель ещё перекладывает его на каталку у приемного покоя, и дежурный врач не успел ещё поставить окончательный диагноз (отравление этиленовым алкоголем), а в похоронное агентство уже звонит фельдшер – осведомитель с благой вестью:
- Юрика с Заозёрной привезли! Да-да, незамерзайка. Есть шансы…
(Важную роль в смерти играют, нет, не покойник, похоронные агентства. Их, как правило, два и они борются за каждого клиента. Начиная конкурировать еще за здравствующих. Названия у агентств самые скорбные, например, «Грааль» и «Вечность».)
Вместе с последним вздохом усопшего – в информационном пространстве города происходит оживление. В ход идут все способы: обзвон, личный обход, посты в ОК и ВК, прогулки-оповещения по городским улицам:
- Лёня! Лёня, куда бежишь? Знаешь новость?
Лёня, ошарашенно суёт подошедшему руку-лопату:
- Про грозу завтра? Да, мне Васька уже…
- Да ты что друг - Юрец помер! Только что!! Траванулся насмерть…
(Тут оповеститель с превосходством сведущего смотрит на Лёню.)
- Какой Юрец? - новость о смерти окончательно сбивает Лёню с намеченного маршрута, - Майкин что ли? Или из ПМСа, так тот закодированный…
Ангел-оповеститель, довольный произведенным впечатлением, достаёт пачку сигарет, тем самым располагая Лёню к разговору:
- И не тот, и не тот! Хе-хе… С Заозёрной! Лысый такой, что первый раз на Любке из «Блинной» был женат …
- Погоди-погоди, Любка первый раз за моего соседа кумом была. Так он не лысый… - увлекается Лёня и берёт предложенную сигарету.
- Ну тогда не первый … - глубокомысленно произносит собеседник, - Их баб разбери… Да ты его знаешь!! Ты в токарном с ним должен был работать, вспомни?! Или, знаешь, в третьей школе учиться - он твоих лет!
- Ааа…
(В ходе затяжного доверительного перекура устанавливается степень знакомства Лёни с покойным незамерзайцем – ходили в один садик.
В детстве.
Но, это уже не важно.)
За прошедшее после смерти время (42 минуты) отравление обросло цветистыми подробностями, причём чем длиннее цепочка рассказчиков – тем ярче краски и детальнее подробности.
- ...так вот, купил Юрец за последние флягу и решил: От такой жены/жизни/детей …
Лёня дрожащей рукой сбивает пепел и согласно кивает.
А оповеститель продолжает:
- … а перед самой-самой смертью Юрец стал просить врача, да ты знаешь его, Корнелюк-хирург, здоровый такой, так вот, стал просить: Доктор, ты же клятву давал, спаси меня!!
И - Лёня уже отворачивается, стряхивая скупую слезу от собеседника.
В конце рассказа и Лёня, и оповеститель приходят к главному выводу:
- Хороший человек был Юрец! Мученик! Надо помянуть: не по-христиански! - и безотлагательно переходят к этому занятию, попутно разыскивая неосведомлённых о смерти Юрца горожан.
Одновременно, в местный гипермаркет «Три гуся» входит тётя Катя (тоже из касты Первых Узнавших) и, прямо у стеллажей с крупами, начинает горестно внезапно рыдать. Прочие тёти, созерцавшие перловую и манную крупы, в обсуждении завтрашней грозы, затихают.
«Неужели от подорожания гречи?»
Наконец, самая сердечная/любопытная участливо спрашивает:
- Кать, ты чо? Козлина твой что ль побил?
Остальные тёти сопереживающе вытягивают шеи - как гуси.
- Да какое там, девочки! – тётя Катя вживается в роль потерпевшей и начинает говорить нараспев, - Сосед мой, Юрец-то помер! Аааа! Одним мигом!
Самая глупая/откровенная из тётенек-гусынь сдуру крякает:
- Кать, дык он же алкаш был запойный…
И тётя Катя входит в амплуа страдалицы окончательно:
- А смерть на трезвость не глядит, Надька! Вжик – и нету… А главное – одним мигом! А у Юрца-то болезнь как моя – смертельнейшая была! Вот я плачу, Надька, в любой миг, в любой! На тот свет пойду!
Пристыженная Надька делает сопереживающие движения к Кате:
- Кать, прости! Кать! Слышь! – и поджимает губы, - А чем ты так больна, Господи?!
Наступает звёздный час Кати – во всех отношениях, и она торжествующе произносит:
- Гипертония у меня!
(Следует оговориться, что покойный действительно страдал гипертонией, правда – иногда, и по утрам, но только до тех пор, пока не находил сосудорасширяющее.)
Далее идёт эмоциональный рассказ о четырёхзначных цифрах скачущего давления у здравствующей Кати и о последних непомерных страданиях мнимого, но усопшего гипертоника Юрца (с позиции лично бывшей у смертного одра).
Всё сопровождается презрительной коллективной критикой бездействия врачей, фармацевтов, родственников, властей и т.д. и т.п.
Наконец, вся компания крупосозерцательниц во главе с трёхгусёвой продавщицей (она давно оставила и кассу, и прилавок) доходит до главного:
- Когда ж хоронят-то?
Параллельно со сценой в «Трёх гусях» родственники Юрца, всех степеней родства, включая кумовство, сватовство и своячничество, со скорбными лицами бегут на работе к начальству:
- Михал Михалыч, горе у меня! Страшное, - закатывая глаза и с лёгким подвыванием обращаются они к руководителю.
(Степень родства с покойным растёт с каждой секундой пребывания в кабинете у начальника.)
- Говори! – сострадательно отвечают михалмихалычи.
- Дядя мой, любимый-родной, одним мигом в реанимации сейчас… того. Помер!!! Отпустите меня дня на три, а то кроме меня некому дяденьку… Ууу! И помощь по контракту положена мне, по случаю кончины наиближайших …
И, уже спустя пять минут, бегут домой - с материальной помощью в кармане и высохшими слезами скорбного счастья.
Пока незамерзайца-Юрца везут на каталке с четвертого этажа (реанимация) на нулевой (морг), а дежурный врач разыскивает в телефонном справочнике номер родни усопшего (там, где это происходит есть ещё бумажные справочники) весть о смерти продолжает ураганное распространение.
По описанному выше сценарию, но - одновременно происходит естественный отбор: между «Граалем» и «Вечностью».
Ошарашенная родня усопшего, выслушав «Время смерти 13.50, тело можете забрать уже сегодня», кладёт трубку и с ужасом видит у крыльца два черных буса. С нарисованной Девой Марией – «Граалевский» и без Девы Марии, но с надписью вязью «Прощальный кортеж» - «Вечности».
В обоих автомобилях сидят плечистые люди со скорбными бандитскими мордами.
(Обычно обходится без полиции. Но – бывают недоразумения.)
Родственник покойного делает выбор: либо он доволен качеством предыдущих услуг по погребению, либо знает владельца «Грааля» или «Вечности» лично: учился в одной школе или работал в токарном.
В крайнем случае - доходит до разговоров.
Словарный запас нормативной лексики у менеджеров по работе с клиентами «Грааля» (Вован) и «Вечности» (Лёха) небольшой, а потому они его бережно расходуют:
- Это: соболезнуем… Ну дык что?
Родственник усопшего делает пару суетливых опасливых движений (как кролик в силке) и молча тычет пальцем в менеджера.
Выбор сделан!
Избранное и окрылённое похоронное агентство уезжает в морг за добычей.
А родственник покойного идёт к единственному в городе специалисту по допогребальным ритуалам – бабе Луше.
Именно она последние тридцать лет моет покойничков, руководит расстановкой венков и гостей в доме, читает ночью погребальные книги (?), запечатывает землю и т.д. и т.п . И - располагает квартетом старух-плакальщиц, что делает смерть близкого поистине незабываемой.
Договориться с бабой Лушей непросто: она уже знает о предстоящем визите, как, впрочем, и все горожане, и твёрдым голосом говорит:
- Нет!! Старая я стала. Больше не берусь, сама помирать собираюсь. Вот-вот, - и смотрит заигрывающе.
Родственник усопшего выбирает правильную стратегию и употребляя (многократно) фразы «Больше некому!», «Баба Луша – Христа ради» и «Пожалуйста!» сулит различные материальные блага, включая одежду покойного, деньги, водку, место на поминках в центре зала и т.д.
Причём - постепенно наращивает ставки.
Баба Луша играет в эту игру не первый десяток лет, а поэтому, сухонькая и жилистая, эпично вывязанная цветастой гаруской, смотрит на собеседника умными как у овчарки глазами.
Наконец баба Луша сдаётся:
- В последний разок …
И остаются мелочи: получить свидетельство о смерти, пособие на погребение и разрешение на захоронение (на местном закрытом для похорон в 1931 году кладбище «Дубы»).
Получить справку о смерти просто – в ЗАГСе у Елены Александровны, динозавра этого ЗАГСа. Если ЗАГС закрыт – то на дому, там заведующая более раскована. Тем более Елена Александровна профессионал: делает это бессменно много десятков лет.
Но - на двух бланках. Первый, по традиции, она портит, выписывая свидетельство на лицо пришедшее за ним. Это считается добрым знаком и предзнаменованием долгой жизни. Второй – на усопшего, правильный.
Пособие на погребение дают без проблем – на почте.
Но – серебром и мелкими купюрами. После получения суммы родственники покойного чувствуют себя героями рассказа О.Генри «Налёт на поезд» только без шестизарядного кольта.
Разрешение на захоронение на закрытом кладбище – чистая фикция.
Каждый уважающий себя горожанин уже пригородил себе похоронные метры. Причём не только себе, но и детям, и внукам. Рядом с настоящими могилами предков – поэтому кладбище и закрылось для захоронения.
Некоторые, особенно предусмотрительные граждане, даже поставили себе памятники – с открытой датой смерти. В интрижных целях.
Но, смотритель кладбища Елисеич – важный элемент смертельной игры. Он либо пьян, либо пишет городскую летопись. По усопшим.
В дом Ивана Елисеевича родственник усопшего ломится долго – так надо.
Стучит кулаками в калитку и по клямке ворот до тех пор, пока от нетерпения не перелезет через палисад – к окнам.
Стук кулаком в окна кажется панацеей.
От бьющегося стекла и криков визитёра:
- Иван Елисеевич! Елисеич!! Оглох ты что ли старый хрен?! - выходят на улицу все соседи.
И - ободряюще спрашивают:
- Ты к Елисеичу? Помер кто-то? За бумажкой? Ааа… Кричи громче – он глухой как камень…
Наконец крики услышаны: старый бельмастый и глухой дворовый пёс Елисеича Бобик проснулся. И готовится разбудить хозяина лаем, раскашливаясь:
- Кхе-кхе-кхе… Гав!
Соседи успокаиваются:
- А, ну вот, щас его Бобик разбудит… - и расходятся по домам.
Бобик действительно будит смотрителя мерно и монотонно гавкая:
- Гав-гав-гав-гав-гав-гав-гав-гав-гав!
Недолго – минут сорок.
После получасового объяснения похмельному и глухому Ивану Елисеевичу кто вы, зачем пришли и кто помер (в подробностях: от чего, как, где работал и где жил – для летописи) родственник покойного получает тетрадный листик со словами «Захоронение разрешаю. Иван Елисеевич».
Который … больше нигде не пригодится, но - в обмен на бутылку.