Сердце тьмы (финал)
- Зачем тебе вообще помогать мне? Разве Темные боги не заодно?
- Ахахаха! Конечно, нет! Мой Повелитель будет только рад щелкнуть по носу этого зарвавшегося Князя Удовольствий, как он сам себя называет. Ну! Решайся, времени осталось совсем мало! Лапа А’шам’аат уже опускается к твоему смертному телу.
- То есть ты получишь мою душу после смерти? Но не сможешь явиться в наш мир, используя мое тело, так?
- О нет, так пришлось бы слишком долго ждать! – снова засмеялся демон – Я получу твою душу сразу, как только умрет А’шам’аат. И буду мучать тебя, заставляя истекать кровью во славу моего Повелителя. Но явиться в твой мир, используя твое тело, я не смогу. Если, конечно, ты сама меня об этом не попросишь. Видишь, я честен перед тобой и обрисовываю все перспективы, которые тебя ждут в случае согласия.
Глухое, черное отчаяние охватило Аду. Ее душа металась, не решаясь склониться к тому или иному варианту. Она безумно хотела закончить свое дело и победить, но столь же сильно боялась вечности мучений и скверны, которая пожрала бы ее душу. Нет, она не согласиться. В конце концов, это не первый и не последний мир, принесенный в жертву Темным богам. Лучше честно умереть в бою и предстать перед Императором на его праведный суд, чем навечно потерять Его свет.
- Я согласна! Что нужно делать? – проговорили ее губы, когда она уже хотела плюнуть в лицо демону и принять свою судьбу.
- Я не сомневался в тебе, смертная! Самопожертвование – единственное, что еще отделяет вас от прихода истинных владельцев Галактики. Что же касается того, что нужно делать... Ничего особенного. Выпей это и убей А’шам’аат!
110
Демон протянул Аде старый, иссеченный рог, в котором плескалась черная вязкая кровь. Ада почувствовала ее солоноватый запах и вкус, когда припала к рогу. Кровь полилась в ее горло, сжигая гортань и пищевод, принося страшные мучения и, вместе с тем, наполняя тело какой-то дикой, первозданной силой. Ада почувствовала, как ее плечи расправляются, а руки наливаются потусторонней мощью. Кровь в роге кончилась очень быстро, и она бросила его на землю, переводя дыхание и чувствуя, как кровь течет по ее подбородку и капает на грудь. Она с трудом проглотила последний сгусток, стараясь совладать с новой силой, бьющейся в ее крови.
- Отлично! А теперь иди и убей этого недоноска! – проревел демон и, моментально оказавшись рядом, толкнул Аду в грудь. Окружающее ее поле костей завертелось, и Ада открыла глаза.
А’шам’аат все также заносила лапу над ней, уже готовясь ее опустить. Ада успела заметить удивление на морде демона, когда резким движением вырвалась из-под нее и кувырком ушла от удара хвоста, на ходу подхватывая меч. Палец привычно перекинул рычажок и меч послушно взревел, закрутив зубья в карусели смерти. Ада встала, согнувшись, отведя меч в сторону, и приготовилась к битве. Энергии, наполняющие ее тело, рвались наружу, заставляя ее прикладывать немалые усилия, чтобы просто оставаться на месте.
- Я чувствую запах... Такой знакомый запах! Ты что, решила призвать на помощь моего братца?! Как глупо! Ты столько сопротивлялась мне, чтобы, в конце концов, принять благословение Кхорна?!
Ада не стала отвечать, особенно учитывая, что в словах А’шам’аат была доля истины. Вместо этого, она пригнулась еще ниже, опустив руку на землю, и резко оттолкнулась ногами, с места прыгая на демона. Цепной меч описал короткую дугу, но разрезал лишь пустоту – в последнюю секунду А’шам’аат увернулась, и, в свою очередь, нанесла удар хвостом, заканчивающимся острым, как бритва, шипом.
Ада изогнулась, пропуская шип над собой и чувствуя, как хрустят от перегрузок связки и кости. Ее тело не было готово к наполнявшей ее силе, к тому же она совершенно не чувствовала боли. Из преимущества, это могло очень быстро превратиться в слабость, если она сломает себе что-то и не поймет этого.
- Тебе все равно не победить меня, смертная, сколько бы отравленной крови ты ни выпила! – прорычала А’шам’аат, надвигаясь на нее и полосуя воздух когтистыми лапами – ты могла принять меня, могла умереть как верная слуга Императора, но вместо этого ты выбрала самый худший вариант. Продать себя Кхорну и все равно проиграть!
Ада понимала, что все эти взмахи лапами – это лишь отвлекающий маневр, а опасаться надо хвоста, которым демон готовился нанести удар, как только она раскроется. Поэтому она медленно отступала, готовясь в нужный момент снова взорваться серией ударов и внимательно следя за бьющим по земле хвостом. А’шам’аат приблизилась, сделала резкий выпад лапой слева и тут же ударила шипом хвоста справа, метя в голову.
Ада была готова к чему-то подобному, но исполнен прием был со слишком большой скоростью. Уклонившись от лапы и отбивая мечом хвост, она почувствовала, как лопнула кожа на спине, рассеченная страшной силы ударом. Впрочем, боли она все равно не чувствовала, а
111
горячая кровь, потекшая из раны придала ей новых сил. Цепной меч зарычал, вгрызаясь в плоть хвоста А’шам’аат. Ада снова увернулась от удара лапой и резко дернула меч на себя, отскакивая в сторону. Кончик хвоста со смертоносным шипом, забился на полу, отрубленный от тела. А’шам’аат дико завизжала, из обрубка хлестала черная кровь, ее запах придавал Аде сил.
- Теперь посмотрим, на что ты способна в равных условиях – хрипло выдохнула она, снова отталкиваясь от земли и бросая тело в стремительный прыжок на грани возможностей ее организма.
А’шам’аат попыталась избежать удара, отпрыгнув назад, но Ада лишь еще раз оттолкнулась от земли, еще больше ускорившись. Меч снова описал длинную дугу, широкого удара, а затем, в последний момент изменил траекторию и вонзился прямо в бок демона. Почувствовав сопротивление мягкой податливой плоти и сводящий с ума запах крови, Ада со всех своих нечеловеческих сил дернула меч в сторону, разрезая брюшину демона. Меч завизжал, с трудом разрезая плотную кожу, и уперся в роговую нагрудную пластину.
Ада еще сильнее дернула меч, наслаждаясь льющейся ей на руки горячей кровью и диким криком боли А’шам’аат, и в тот же миг услышала резкий звон и меч тут де пошел легко. Опустив глаза, она с ужасом уставилась на обломанный клинок, и падающую цепь. Скорее чувствуя, а не видя занесенные для удара когтистые лапа, Ада резко рванула вперед перехватывая их своими руками.
На секунду она повисла на лапах демона, чувствуя, как от страшного усилия хрустят суставы и кости, а затем, опираясь руками на лапы, бросила вперед ноги, обхватывая ими шею демона. А’шам’аат удвоила натиск, чувствуя, что победа близка. Суставы Ады почти не выдерживали страшной перегрузки, хрустя и еле удерживая перегруженные кости. Настал краткий паритет – Ада не могла свернуть шею А’шам’аат, а та не могла продавить ее, чтобы разорвать когтями.
- Во... Славу... Императора... - прохрипела Ада, но эти слова уже не отдавались привычным светом в ее душе.
- Кажется, он тебя как не слышал, так и не слышит – прохрипела, сквозь сдавленное горло А’шам’аат – жалкое зрелище...
Ада почувствовала, что силы покидают ее. Измученное смертное тело было не готово к таким перегрузкам и сдавало секунду за секундой. Кровавая пелена застилала ей глаза, морда демона плыла перед ее взором, расплываясь кровавыми полосами. А’шам’аат тоже чувствовала это, усиливая натиск, и все больше высвобождая шею из тисков ее ног. Неожиданно, какая-то чужая, но совершенно ясная мысль, ударом тока поразила ее мозг.
- Не слышит, говоришь? Может и так, зато я знаю, кто услышит!
- Только я услышу тебя, твой предсмертный хрип, когда... - А’шам’аат еще больше усилила натиск.
Понимая, что еще секунда и она будет просто раздавлена в объятьях демона, Ада хрипло выкрикнула ей прямо в лицо:
- Твоя кровь – Богу крови! Твой череп – Трону черепов!
Невероятная мощь, на долю секунды наполнила ее тело. Ада отбросила лапы демона, и со всех сил сжала ноги, с удовлетворением слыша хруст шейных позвонков А’шам’аат. Тело демона на секунду обмякло, но этой секунды вполне хватило. Отпустив глотку демона ногами и пользуясь тем, что лапы его безвольно повисли, Ада опрокинула тварь на спину и стала наносить удар за ударом кулаками в морду демона. Полетели ошметки крови и плоти, кулаки выбивали зубы, разрывали кожу, голова твари моталась из стороны в сторону.
Ада совершенно потеряла контроль над собой, упиваясь безумием битвы, запахом крови и ощущением податливой плоти под кулаками. Лишь когда от головы демона остался лишь раскрошенный череп, когда огромное тело А’шам’аат последний раз вздрогнуло в агонии и затихло, Ада подняла голову вверх и своды пещеры огласил страшный безумный хохот берсеркера.
Эпилог
Джозеф Баллен стоял, опершись на парапет, и любовался великолепным видом, открывающимся с террасы. Тихое озеро, окруженное живописными скалами, мерно катило мелкие волны на каменный, с песчаными вкраплениями, берег. Ветер доносил аромат разогретой на солнце сосновой смолы и еле-еле ощутимый запах водорослей, которые покрывали прибрежные камни. Баллен смаковал этот воздух, как хорошее, выдержанное вино, наслаждаясь каждой ноткой вкуса. Мимо террасы бежал небольшой ручеек, прыгая по камням и срываясь водопадом в воды озера, лежащего метрах в двадцати ниже. Джозеф ждал.
- Инквизитор.
- Профессор – Баллен повернулся к пришедшему и протянул ему руку. Рукопожатие профессора было сухим и крепким.
- Надеюсь, у вас есть хорошие новости, профессор?
- Боюсь, мне совершенно нечем вас порадовать, господин Баллен. - Что никакого прогресса?
- Ну как вам сказать?... Единственный прогресс, за год, что она у нас – это она придумала десятки новых способов себя убить. Мы, конечно, все пресекли, но не без ущерба для ее здоровья. Впрочем, вам лучше самому увидеть. Пойдемте.
Мужчины прошли через просторный светлый холл, где сидело несколько больных в пижамах. Баллен заметил отсутствующее выражение на их лицах. Они прошли двумя короткими коридорами и оказались перед дверью с зарешеченным окном. Профессор мотнул головой в сторону двери, и дюжий санитар отпер ее, пропуская гостей вперед.
Баллен на секунду остановился в дверях, пораженный открывшимся ему зрелищем. В углу комнаты с мягкими, абсолютно белыми стенами, прикованная к странному железному механизму сидела Ада. Баллен даже не сразу узнал ее. Волосы совершенно поседели, лицо осунулось, щеки впали. Вообще Ада являла собой бледную копию себя год назад. Совершенно лишенные мысли, широко раскрытые глаза смотрели в одну точку не моргая. Руки девушки были обхвачены кожаными ремнями и подняты вверх, прикованные к железным дугам, образующим некое
подобие креста. Ноги были плотно привязаны к креслу, на котором она сидела, на шее была надета железная конструкция, которая не давала больной опустить голову, упираясь в плечи. В рот была вставлена трубка, плотно примотанная к голове. В венах на руках были вставлены катетеры.
- Зачем это все? – глухим голосом спросил Баллен, и по его лицу пробежала едва заметная тень. Впрочем, возможно, это ветер качнул ветку за окном.
- Для ее же блага, господин Баллен – ответил профессор – она невероятно изобретательна в способах самоубийства. Она пыталась проглотить язык, ломала себе руки, пыталась сломать шею, выгнув голову и упав на пол. Она совершенно не ест, поэтому нам приходится кормить ее питательным раствором через трубку и отдельно через катетеры.
- Она так ничего и не сказала?
- Какое там! Мы не видели от нее ни одного более менее осознанного действия, кроме, конечно, попыток суицида.
Баллен подошел к Аде и заглянул в глаза. Зрачки девушки не двинулись на миллиметр, поймать ее взгляд было невозможно.
- Вы даете ей лекарства?
- Да, конечно, но толку почти нет. Да, сильное снотворное ее усыпляет, но никакие другие транквилизаторы не дают эффекта. Она либо спит, либо буйствует, пытаясь убить себя.
- Ада, ты слышишь меня? – спросил инквизитор, безуспешно пытаясь поймать взгляд пустых глаз – это я, Баллен.
Девушка никак не отреагировала, продолжая висеть на петлях и смотреть в одну точку.
- Бесполезно, господин Баллен – подал голос профессор – она не реагирует ни на какие внешние раздражители. Пойдемте?
Баллен и доктор вернулись на веранду и встали около ограждения. Повисла недолгая пауза.
- Послушайте, господин Баллен... - неуверенно начал доктор – вы платите очень большие деньги за содержание этой несчастной здесь, в одной из самых дорогих клиник для душевнобольных. И за то, что я собираюсь сказать, ее владельцы могут меня уволить...
- Говорите спокойно. Поверьте, я умею хранить тайны.
- Не сомневаюсь в этом. Послушайте, я же вижу, что она очень мучается. Прогресса никакого нет, и не будет – это мое профессиональное мнение. Мне кажется, ее надо отпустить.
- Отпустить?
- Да, господин Баллен, отпустить. Один укол и ее мучения прекратятся. Да, я знаю, что клиника потеряет деньги, я потеряю часть надбавки к зарплате, но, поверьте, мне очень больно смотреть, как она страдает. Мы, конечно, делаем все возможное, чтобы поддержать в ней жизнь, но разве это можно назвать жизнью? Мы вынуждены полностью ее зафиксировать, кормить через
трубку, вставленную в пищевод, это уже само по себе трудно. А в ее состоянии непрекращающегося психоза, она испытывает еще и моральные страдания.
- Да, я вижу...
- Она все равно едва ли доживет до следующей весны. Регресс тела и духа налицо. Рано или поздно, она умрет от истощения или от усилий у нее будет кровоизлияние в мозг...
- Усилий?
- Да, сейчас она на транквилизаторах. Но видели бы вы, с какой нечеловеческой силой она рвется в буйные периоды, двое санитаров удержать не могут, несмотря на ее истощение. И да, у нее совсем не заживают раны. Она расцарапала себе горло, пытаясь разорвать его ногтями, это было 4 месяца назад. Раны до сих пор не зажили и постоянно гноятся, сколько бы мы не чистили их. Думаю, они доставляют ей еще большие страдания.
- Ваши слова звучат достаточно убедительно, доктор...
- Конечно! Потому что у меня сердце кровью обливается, когда я вижу ее. Мы, конечно, сделаем все, как положено, но...
Доктор замолчал, посчитав, что сказал достаточно. Молчал и Баллен, пристально смотря куда-то в сторону далеких лесистых гор. Наступила тишина. Наконец, Баллен повернулся к профессору, видимо, приняв решение.
- Платеж за следующие полгода я переведу сегодня вечером, когда доберусь до своего корабля. Мы еще подождем.
- Как скажете! Решать в любом случае вам. Мы, со своей стороны, сделаем все, чтобы облегчить ее страдания. Я пойду к больным – доктор пожал руку Баллену и ушел.
- Да, подождем – пробормотал Баллен себе под нос – подождем столько, сколько нужно. В какой же бездне блуждает твой дух, Ада?...