Городские дома делились на два мира, разделенные невидимой, но ощутимой пропастью. За древними стенами Вальдхейма ютились крестьянские лачуги — хрупкие строения, наспех сложенные из старых, потемневших бревен, покосившиеся под натиском времени и непогоды. Их крыши, покрытые соломой, протекали при каждом дожде, а щели в стенах пропускали ветер, заставляя жителей кутаться в лохмотья у скудных очагов. Внутри города, ближе к центру, возвышались величественные каменные особняки знати и богатых купцов. Их фасады украшала искусная резьба — завитки листьев, лики богов, горделивые статуи с мечами и свитками, — а над входами красовались массивные гербы, высеченные в граните. Контраст между бедностью и роскошью был виден на каждом шагу: грязные переулки, где босоногие дети играли в лужах, сменялись вымощенными булыжником улицами, по которым катились лакированные кареты. Оборванные ребятишки с любопытством заглядывали в окна этих экипажей, но дворяне, укутанные в бархат и меха, не удостаивали их даже мимолетного взгляда, их лица оставались холодными, как мрамор.

На одной из таких улиц, ближе к сердцу города, стояла кузница Роберта — мастера, чье имя гремело далеко за пределами Альгарда. Его клинки славились не только остротой и прочностью, но и необычайной красотой, в которой сочетались сила и изящество. Люди — воины, купцы, даже иноземные вельможи — приезжали в Вальдхейм из самых дальних земель, чтобы заполучить оружие его работы, готовые платить золотом и драгоценностями за меч или кинжал, вышедший из-под его молота. Кузница была как сердце города — живое, пульсирующее, полное огня и мощи. Ее стены, сложенные из грубого камня, почернели от копоти, но не потеряли своей крепости. Тяжелые кованые балки поддерживали крышу, а внутри, в полумраке, никогда не угасал огонь горна, его алые и золотые всполохи освещали пространство, отбрасывая причудливые тени на стены. Воздух внутри был густым, пропитанным запахом раскаленного металла, гари и древесных углей, смешанных с легкой кислинкой пота подмастерьев, которые сновали туда-сюда с ведрами воды и грудами руды.

Роберт был мужчиной внушительного телосложения, его широкие плечи и могучие руки казались выкованными самой природой для тяжелого труда. Грубое лицо с глубокими морщинами говорило о годах, проведенных у горна, жар и дым оставили на нем свой след. Его темные волосы, тронутые сединой, были собраны в короткий хвост, а борода, густая и жесткая, обрамляла подбородок, делая его похожим на одного из древних героев, о которых пели барды. Он редко говорил — слова для него были лишними, когда молот и наковальня могли выразить все. Но его взгляд, темный и глубокий, как угли в топке, говорил больше: в нем горел огонь, не только кузнечный, но и внутренний — страсть к ремеслу, понимание металла не просто как материала, а как живого существа, способного чувствовать, сопротивляться или подчиняться.

Кузница Роберта была его царством. Здесь, среди грохота молотов и шипения закаляемой стали, он чувствовал себя свободным. Огромный горн, высеченный из камня, возвышался в центре помещения, его жаркий поток огня вырывался наружу, обжигая лица подмастерьев. Рядом стоял массивный молот, которым Роберт ковал металл в форму, заставляя его принимать нужные очертания. На полках, прибитых к стенам, лежали слитки — серебро, золото, сталь, редкие сплавы, собранные за годы странствий и торговли. В углу, как трон ремесла, возвышалась наковальня — черная, отполированная тысячами ударов, с выщербинами, каждая из них хранила историю сотворенного шедевра. Вокруг нее валялись инструменты — клещи, напильники, долота, изношенные, но все еще годные для работы, словно старые друзья, верные своему хозяину.

Шум в кузнице не умолкал ни на миг: стук молота по раскаленному металлу, грохот, когда заготовка падала в воду для закаливания, шипение пара и рев пламени, пожирающего угли в горне. Подмастерья, молодые парни с обожженными руками и сосредоточенными лицами, бегали от верстака к горну, выполняя указания мастера. Но стоило работе завершиться, как наступала странная тишина, глубокая и звенящая. В ней каждый звук — шорох кожаных фартуков, скрип половиц под тяжелыми сапогами — становился острым, отчетливым, почти осязаемым.

Роберт был в своей стихии. Здесь, среди молотов и наковален, он ощущал, как металл оживает под его руками, как из бесформенной массы рождается нечто большее — не просто орудие, а произведение искусства, хранящее частицу его души. Он создавал не только клинки, но и магические артефакты, в которых таилась сила стихий, и порой в кузнице витала мистическая аура, неуловимая, но ощутимая. Здесь ковались не просто мечи — здесь рождались легенды.

В тот день он работал над очередным личным заказом — кинжалом для одного из военачальников короля, когда тишину нарушил стук в дверь. Роберт, не отрывая глаз от верстака, где остывал раскаленный клинок, буркнул:

— Да, входите!

Дверь скрипнула, и в проеме появилась фигура Совикуса — первого советника короля. Его худощавое тело, закутанное в черный плащ, казалось тенью, скользящей по стенам. Узкие, змеиные глаза вспыхнули в полумраке кузницы, отражая свет горна, а на губах застыла холодная, едва заметная улыбка, от которой по спине пробегал озноб.

— Уважаемый Роберт, — голос Совикуса был мягким, но в нем чувствовалась скрытая угроза, — король доволен вашей работой и посылает вам пять тысяч золотых орлов. Мы надеемся с новым заказом вы справитесь столь же блестяще.

Роберт медленно поднял голову, отложив клещи. В груди сжалось нехорошее предчувствие, тяжелое, как свинец. Совикус никогда не приходил сам — обычно заказы передавали через гонцов или стражу. Значит, король не в курсе. Или… уже не в курсе ничего: по городу уже давно ходят слухи о том, что правитель не в своем уме.

— Что нужно сделать? — спросил он, вытирая ладонь о грубый передник, пропитанный гарью и потом.

Советник внимательно посмотрел на него, затем вынул из-под плаща небольшой кусок черного металла. Тот блестел в свете кузничного огня, но не излучал ни тепла, ни холода — он казался чужеродным, вырванным из другого мира, где законы природы не действовали.

— Это мой личный заказ. — Совикус протянул металл, его пальцы, тонкие и бледные, слегка дрожали. — Нужно сделать наконечник для посоха. Первый слой — серебро, второй — золото, третий — этот металл.

Роберт осторожно взял кусок в руки. Прикосновение вызвало странное чувство — не боль, не холод, а давление, будто что-то сместилось внутри его груди. Металл был тяжелым, но не физически — он давил на разум, на душу, как невидимый груз.

— Что это за металл? — спросил он, с трудом сглотнув ком в горле.

Глаза Совикуса вспыхнули ярким, почти ядовитым светом.

— Не твоя забота, кузнец, — отрезал он, голос стал резче, как лезвие. — Делай, что сказано, и ты будешь вознагражден.

Когда советник ушел, оставив за собой легкий шорох плаща и холодный сквозняк, Роберт вернулся к верстаку. Он стоял, разглядывая черный металл, и чувствовал, как рука слегка дрожит. Это было не просто ремесло — это было испытание. Что-то темное поднималось в глубине его души, шептало о беде, о том, что эта работа изменит все.

Он положил металл в горн, и кузница словно ожила. Тишину разрезал вой ветра в трубе — высокий, пронзительный, как крик заточённых душ. Стены, всегда казавшиеся нерушимыми, задрожали, мелкая пыль посыпалась с балок. Роберт знал: магия в металле — как узник в клетке. Правильный узор, температура, форма — и дух стихии становится слугой. Но этот металл был иным. Он не содержал магию — он сам был клеткой, пустой и голодной, жаждущей заполнить себя.

Работа началась мучительно. Роберт встал к наковальне, сжимая тяжелый молот, и ударил. Металл сопротивлялся, не поддавался, словно живой. Он был тягучим, как расплавленная ночь, и холодным, как сама смерть. Первый удар отозвался не звоном, привычным для стали, а низким, гулким шепотом, который пробрался прямо в голову. Роберт вздрогнул, но продолжил. С каждым ударом шепот становился громче, слова — непонятные, древние — кружились в сознании, как призраки. Воздух наполнился чуждым запахом — не гарью, не металлом, а чем-то забытым, это вызывало смутное воспоминание о тьме. Пламя в горне вспыхнуло алым, затем исказилось, вытянувшись в призрачные очертания — лица, руки, фигуры, растворяющиеся в дыму.

И тогда это случилось. Когда он занес молот для последнего удара первого слоя, металл завибрировал сам по себе. Воздух сгустился, сдавив грудь невидимой рукой. Сердце забилось резкими, тяжелыми толчками, глаза заслезились, мир перед ним потемнел. Голос — не человеческий, не свой — прорезал тишину:

— Плата внесена.

Рука дрогнула, молот выскользнул и с глухим стуком упал на пол. Роберт закашлялся, ощутив, как нечто ледяное прошло сквозь него, будто вырвав частицу его сути. Но в следующий миг все исчезло. Перед ним осталась лишь наковальня и раскаленный металл, медленно остывающий в ночном воздухе.

— Чертов жар, — пробормотал он, смахивая пот со лба, но голос дрожал, выдавая страх.

Он еще не знал, какую плату заплатил, но чувствовал — что-то ушло из него безвозвратно.

Работа продолжилась. Каждый удар молота отзывался в его теле тяжелой болью, руки горели от усталости, спина ныла, но он не останавливался. Пламя в горне вспыхивало все ярче, багровые и кровавые оттенки плясали в его глубине, отражаясь в глазах кузнеца. Время потеряло значение — дни и ночи сливались в одно бесконечное испытание. Подмастерья, заметив, что мастер не выходит из кузницы, начали шептаться, но никто не осмелился войти. Роберт работал без отдыха, мысли затуманивались, тело двигалось на автомате, подчиненное ритму ударов.

Когда металл наконец принял форму, он не сразу понял, какое оружие создал. Наконечник для посоха лежал перед ним — изысканный, с тонкими прожилками серебра и золота, пронизанными черным металлом, который теперь пульсировал, как живое сердце. Роберт вынул его из горна, пальцы дрожали от усталости. Он был идеален, но едва кузнец прикоснулся к нему, мир снова потемнел. Молния вспыхнула в сознании, и он оказался в пустом пространстве — черном, беззвездном. Перед ним стояла фигура в плаще, ее багровые глаза сверкали, как темные звезды, а вокруг извивались тени.

— Ты позволил этому случиться, внес плату, — голос резал тишину, как клинок. — Теперь все изменится.

Роберт отшатнулся, выронил наконечник и рухнул обратно в реальность. Сердце колотилось, грудь сжимало от тревоги. Он вытер пот с лица, поднял изделие — рука дрожала, как у старика. В его пальцах пульсировала магия, но тело сопротивлялось, будто знало: этот металл — не просто работа, а нечто древнее, вросшее в него самого. Мысли путались, расползались, как пламя по углям. Это был не просто заказ — это было проклятье, и оно уже не отпустит его.

Он завернул наконечник в грубую ткань и направился в замок. Ноги подкашивались от усталости, в голове гудело, как от удара колокола. Когда он вошел в зал Совикуса, советник уже ждал, стоя у окна. Его темные глаза блеснули, как у зверя, почуявшего добычу.

Роберт молча протянул сверток. Совикус развернул ткань, и его губы тронула довольная усмешка.

— Ты сделал это, — прошептал он, голос дрожал от предвкушения. — Теперь остается лишь ждать.

— Чего? — спросил Роберт, чувствуя, как горло пересыхает.

Советник не ответил. Он спрятал наконечник в складки мантии, и тени в комнате дрогнули, словно приветствуя его.

Кузнец вышел в ночь. Холодный ветер пронесся по улицам, но Роберту казалось: его касается нечто другое — невидимое, липкое, цепляющееся к коже. Что-то в нем изменилось, но он не мог понять, что именно. Эти перемены уже нельзя было остановить.

Ночь над Вальдхеймом опустилась быстро, словно черное покрывало, разорванное лишь огнями факелов. Тишина была слишком густой, улицы — слишком пустынными. Ветер, гулявший между домами, звучал приглушенно, будто боялся разбудить нечто, дремлющее в тенях.

Совикус стоял в своем зале, задумчиво глядя на посох. Новый наконечник из темного металла был прикреплен, и магия внутри него дышала, пульсировала, как живое существо. Работа была закончена, но это был лишь первый шаг. Пламя свечей дрогнуло, тени на стенах начали извиваться, и он почувствовал присутствие.

— Ты справился, Совикус, — голос Моргаса зазвучал в его голове, низкий и раскатистый, как гром. — Теперь нам нужно время. Король и его верный пес священник мешают нам. Их нужно убрать из города на несколько дней.

Советник медленно кивнул, его пальцы сжали посох.

— Какова ваша воля, мой господин?

— Скоро ты увидишь, — ответил голос, и тени в комнате сгустились, обретая форму. — Скоро…

Предупреждение: глава содержит сцены насилия и жестокости. Людям с неустойчивой психикой рекомендуется воздержаться от прослушивания.

Несмотря на угрозу незнакомца, физическая усталость и нервное напряжение взяли свое, Ник все же уснул. Проснулся он от звона посуды, вздрогнул, открыл глаза и увидел девушку, поставившую поднос с едой, источающий сумасшедший запах. В животе заурчало, организм требовал новой порции материала для восстановления отбитого тела.

Свет, пробивающийся сквозь решетку окна, казался слишком ярким, хотя на самом деле был приглушённым. Голова гудела, как будто внутри неё бился тяжёлый колокол, отдаваясь в висках болезненной пульсацией. Каждый вдох приносил с собой острую боль в рёбрах, подкованный ботинок Кира надолго останется в его памяти. Он попытался пошевелиться, но тело ответило ему тупой ломотой, а его мышцы будто превратились в вату.

Губы были сухими, язык словно прилип к нёбу. Он с трудом приподнял правую руку, ощущая, как каждая мышца протестует против этого движения. Это уже труба надзирателя напоминает о себе. Пальцы дрожали, когда он дотронулся до лица. Кожа под ними была неровной, онемевшей, с болезненными уплотнениями. Глаза опухли, веки тяжело нависали, словно их кто-то намеренно утяжелил.

Он чувствовал себя разбитым, не только физически, но и внутри. Как будто его нутро было вывернуто наизнанку, а сердце сжато в тисках.

— Как себя чувствуешь? — голос был мелодичным.

— Как будто меня сожрали и высрали, — глухо ответил Ник.

Девушка засмеялась. Звонкий хохот, приятная улыбка.

— Если шутишь, значит скоро поправишься. Компрессы нашего лекаря творят настоящие чудеса! Я Лина!

— Ник.

Парень присмотрелся. Несмотря на миловидную внешность, в девушке чувствовался стержень и сила. Тело было скрыто под мешковатым, явно мужским комбинезоном, рукава закатаны, были видны сильные предплечья. Комбез, простая майка, длинные волосы на одну сторону, открывающие наголо выбритый висок с татуировкой — непонятного смысла рунической вязью.

Махнув рукой, девушка вышла из комнаты, оборвав только начавшуюся беседу. Пару секунд Ник смотрел на лязгнувшую затвором дверь, а затем, кряхтя, встал с кровати и проковылял к столу. На еду набросился так, будто ужин был не вчера, а как минимум неделю назад. Густой гороховый суп, какая-то каша с мясными вкраплениями и тарелка нарубленой капусты с солью. Отдуваясь, парень снова упал на мягкую кровать и задремал.

— Встать!

Его разбудил строгий хриплый голос. Открыв глаза, парень уже даже не удивился, что все еще находится не дома. Увидел невысокого строгого мужичка, который даже не повысил голос, но что-то заставило парня тут же подняться, скрипя зубами и выпрямиться. Второй раз это получилось как будто лучше.

Мужичок оценивающе его разглядывал, а Ник, в свою очередь, успел рассмотреть собеседника.

Лысый, в простых джинсах и рубашке с закатанными рукавами, расстегнутой на груди. Как будто даже добрая улыбка. Но взгляд... Холодная сталь пряталась в серых глазах, а мелкие детали, все больше бросающиеся в глаза, дополняли ощущения опасности от этого человека. Скрюченные пальцы правой руки, испещренное мелкими шрамами лицо, жилистое крепкое тело явно проглядывалось под одеждой.

Осмотрев парня, мужик молча развернулся и вышел, дверь снова лязгнула затвором.

— Ко мне его завтра к вечеру, — услышал удаляющийся голос мужичка Ник.

Присел на край кровати. Что это было?

Вскоре Ник начал мучаться от скуки. Трижды в день его кормили, будто на убой, каждый раз после еды его жутко клонило в сон, а после пробуждения — боль все больше отступала, возвращался голод и он ждал следующего приема пищи, изнывая от безделья.

Ночь прошла без происшествий, вновь Ник проснулся не в своей уютной квартире, что волновало его всё больше. Он что, навсегда теперь тут? Двигаться уже было возможно практически без боли, отеки сходили, однако при осмотре себя парень заметил странность — его ногти отросли за время пребывания в камере настолько, будто он не стриг их по меньшей мере месяц. Провел рукой по щеке и почувствовал длинную щетину, что вообще было не свойственно ему — растительность на лице росла крайне медленно и бриться раз в неделю было достаточно. Растерянно хмыкнув, Ник решил сделать легкую зарядку, чувствуя, что силы стали возвращаться.

Девушка Лина застала его за отжиманиями. Принесла поднос с завтраком, и обратилась к парню:

— Тренер хочет тебя видеть раньше. Я смотрю, ты уже в состоянии переваривать информацию. Поешь, я вернусь за тобой. Будь предельно аккуратен в выражениях. В курс дела тебя он введет уже по ходу разговора.

И, не отвечая на вопросы, развернулась, вышла за дверь, на этот раз звука засова он не слышал.

Ник закончил зарядку, поел, и улегся ждать проводницу. Странно, но в этот раз он не почувствовал сбивающей с ног сонливости, видимо организм уже восстановился достаточно и перестал требовать такое количество отдыха.

Через четверть часа за ним пришла Лина. Молча махнула рукой, мол идем за мной, и повела его по коридорам здания. Его не связали и не вели под конвоем — это было излишне, ведь мимо постоянно проходили вооруженные бойцы, одетые разномастно, но всегда с жёлто-белыми нашивками, в разгрузках и укоротами в руках.

Спутница вывела Ника из здания и они прошли, на удивление, в сторону школы. На проходной Лина показала какую-то карточку, их пропустили. Пропетляв по школьным коридорам, девушка привела его в школьный спортзал и удалилась. В зале стояли четверо — сам тренер, высокий парень, здоровяк чуть ниже ростом и мужичок в тельняшке.

— Значит так, — начал Тренер, встав напротив парня, его твёрдый голос эхом разносился по залу. — Майор в вас заметил характер. Вы не стали нарезать круги до упада, боясь  отхватить палками, пробежали для своего состояния вполне хорошую дистанцию, после чего решили огрызаться до тех пор, пока вас не сомнут. Это похвально. Из вашего потока, так сказать, в бойцы попало всего четверо, хреновый результат, но будем работать с тем, что есть, может еще кого подвезут. И вы переходите под мое покровительство. Все, что от вас требуется — тренировки, отдача и не сдохнуть на Арене.

— А что за Арена? — спросил Ник, за что получил молниеносный удар по ребрам, заставивший согнуться. Что ж ему постоянно достается-то, а?

Тренер взял его за волосы и прошипел:

— Я давал разрешение говорить? Задавал тебе вопрос? Тогда молчи и слушай, не перебивая, до тех пор, пока тебе не разрешат говорить, ты понял? Надеюсь, что понял, потому что я ненавижу прерываться и объяснять по сто раз каждому щенку, возомнишему, что мы с ним напарники, как устроена суровая реальность.

Он резко отпустил его волосы и, как ни в чем не бывало, проговорил:

— Продолжаю, Арена — это, можно сказать, наш Колизей. Отличная возможность пополнить запас общины полезными вещами. Вы должны побеждать. Другого варианта у вас просто нет. Победа или смерть. И тренировки ваши будут такими же, предупреждаю сразу.  И первая тренировка начинается прямо сейчас. Ваша задача — избежать нокаута.

И он сорвался с места. С какой-то нечеловеческой скоростью он кинулся к долговязому, который медленно и тупо попытался его оттолкнуть, за что словил два четких удара: в пах и, словно продолжение движения, верхней стороной кулака в подбородок. Клацнули зубы, брызнула кровь на пол из прокушеннего языка, а парень попятился, обхватив рот двумя руками и быстро моргая, пытаясь избавиться от брызнувших слез.

С басовитым "У-у-у-х" здоровяк попытался ударить тренера, замахнувшись пудовым кулаком. Без особого труда наставник резко сел на корточки и, как только рука громилы пролетела над головой, выпрыгнул из этого положения, вложив силу в удар в челюсть. Хрустнуло, с грохотом огромное тело упало на пол, не предпринимая попыток сгруппироваться или пошевелиться.

Дольше всего продержался мужичок в тельняшке, явно не понаслышке знающий искусство рукопашного боя. Они с тренером пару минут ловко отбивали выпады друг друга, отпрыгивали, снова сходились, но в итоге и этот кандидат пропустил несколько ударов и зашатался.

Ник выдохнул, понял, что выбора у него нет и кинулся на тренера первый, набирая скорость. Старый рукопашник усмехнулся такой глупой попытке, но тут парень упал на спину, скользя по полу, и выставил ногу, пытаясь снизу наподдать тренеру в пах. Тот моргнул, хмыкнул, ловко сделал шаг в сторону, оказавшись между ног и схватил его ногу, свою правую ногу поставив парню на область бицепца, и тремя жесткими ударами по тормозам отсушил его ногу так, что двигать ей стало невозможно. Закричав, парень попытался левой, не прижатой, рукой ударить тренера под колено, но тут же почувствовал, как давление на правую руку исчезает, а в левой кисти вспыхивает боль от удара берца.

— Закончили. Встаем, идем пить вон ту байду —  дальше начнется обучение со спаррингами. Исходные данные у вас говно, если честно, кроме десанта.

Так начался процесс тренировок. Весь день, с перерывами на пожрать и выпить химозного вкуса настой какой-то фигни, они изучали связки и хитрости.

Как и на следующий день. И после.

Теория, практика. Анатомия, ножевой бой, рукопашный бой, против противника с разными видами оружия. По двенадцать часов. Каждый день. Такого количества информации и побоев организм просто не выдерживал, и каждый вечер Ник просто падал на кровать, засыпая еще в полете. А утром вставал без боли в теле, что повергало в шок, ведь после такой нагрузки связки и суставы должны были просто выть от напряжения.

Он не мог дождаться момента, когда его, наконец выкинет в свой мир, но он не наступал. В конце-концов, через девять дней этого ада, им объявили, что через три дня начнутся отборочные бои. Им объяснили, что они будут драться с такими же новобранцами, с людьми. И что пока это самая простая задача, ведь боец выходит в схватки даже с мутантами, если этого захочет хозяин. Тем не менее, вопреки ожиданиям Ника, который все эти дни чувствовал только тупую обреченность, им не дали отдохнуть. Последние три дня их по пятнадцать часов гоняли так, что долговязый дважды отрубался от нагрузок, а Ник, шаркая после тренировки к себе в камеру, видел только разноцветные пятна перед глазами, и слышал только глухой стук сердца в ушах, было ощущение, что одновременно с ударами биологического насоса, пульсирует вся голова.

За это время он успел познакомиться со своими собратьями по несчастью — здоровяк Митяй был добродушным и веселым человеком, несмотря на их положение часто хохмил, заставляя товарищей улыбаться. Долговязый Алексей оказался конфликтным и агрессивным, довольно тупым, особо ни с кем не общался, если не считать попыток поддеть окружающих. Десантник Алексеич был рассудительным и спокойным человеком, за плечами две военные кампании, поэтому тяготы жизни ему переживать было не впервой.

День Х настал. Легкий завтрак, графин густого напитка, который велели выпить до дня, затем их повели в микроавтобус газель с цельнометаллическим кузовом. Ник впервые увидел установку, которую загружали древесным углем, и не верил, что на этом вообще может что-то ехать. Однако после того как их загнали в салон и рассадили по сиденьям вместе с конвоирами — четырьмя бойцами в бронемасках с карабинами Сайга-12 — Ник услышал металлический звон, звук наддува вентилятора и холостое  прокручивание движка. Через десять минут, хлопнув дымом, двигатель рвано затарахтел и водитель сел в салон. Скрипнула коробка передач, и газель тронулась, медленно набирая скорость, с каждой секундой приближая кого-то из них к смерти на загадочной Арене.

Узнать, где оборудовали ту самую Арену не получилось. Окна в микроавтобусе были наглухо зашиты изнутри, а на выходе им на головы накинули черные непроницаемые мешки. Лишь после того, как их завели в здание, сняли мешающие нормально дышать плотные, явно самодельные накидки.

Ник сразу понял, что находятся они в каком-то ДК, бородатых годов постройки. Всех четверых завели в какую-то комнату небольшого размера, с лавками вдоль стен. Через несколько минут вошел Тренер, чтобы выдать краткую речь:

— Итак. Первый бой, он... Самый сложный. Хоть противники сегодня такие же зеленые, как и вы, не думайте, что будет легко. Правил нет. Победит тот, кого не вынесут вперед ногами. Советую размяться, это поможет. И вот.

Он выставил четыре пластиковые поллитровые бутылки со знакомой густой бурдой. Кивнул и вышел. Ник последовал совету и стал тщательно разминаться, добавляя элементы растяжки. Он уже догадывался, что кормят и поят их какими-то добавками, улучшающими самочувствие и восстановление, потому что нормальный человек с таким графиком тренировок просто лежал бы, боясь пошевелиться из-за мышечной крепатуры, спазмов и травмированных связок, даже если не брать в расчет ежедневные побои.

— Эй.

Ник посмотрел в сторону окликнувшего его долговязого.

— Нравится исполнять приказы этого пидораса?

— Нравиться жить. Тупо не принять во внимание совет опытного человека.

Лех, ты че психуешь? Всем неспокойно. Нет причин еще и между собой грызню устраивать, оставь запал для боя.

— Отъебись со своими советами, подстилка тренерск... — распалялся длинный, но закончить не успел, получив крепкую затрещину от Лексеича.

— Харе истерику разводить, — вечно спокойный тон осадил даже Ника. — Пацан прав. Живы будете, в зале конфликт решите. Чето мне подсказывает, что нам подставу готовят, так что будьте на фоксе. Не зеленых против нас поставят.

Ник кивнул, его тоже не отпускал мандраж. Залпом осушив бутылку, он сел на лавку, ожидая, что же будет дальше.

Долго ждать не пришлось — дверь открылась и надзиратель буркнул:

— Здоровяк на выход.

Все притихли. Когда Митяй вышел, через несколько минут послышался далекий шум толпы. Он то затихал, то вновь усиливался, видимо начался бой. На улице раздались выстрелы. Сначала одиночные, затем все чаще, постепенно перерастая в канонаду. Резко тишина. Вновь очередь, крики.

В комнате без окон напряжение повисло в воздухе, будто физически ощущалась взвесь эмоций трех фактически смертников.

По ощущениям прошло не больше пятнадцати минут, когда открылась дверь и раздался тот же голос:

— Пацан, следующий.

— А где Митяй?

— На выход.

Их вопросы игнорировали. Вздохнув, Ник посмотрел на Алексеича, тот незаметно кивнул, парень направился к выходу из душной комнаты.

Его провели коридорами, затем поднялись на второй этаж и указали на дверь. Ник замешкался, но звук затвора за спиной заставил пройти в указанное помещение.

Это был конференц зал. Сцена огорожена сеткой-рабицей, закрепленной на металлическом каркасе, проходы по бокам от зрительских мест — тоже. На сиденьях в расслабленных позах расположились мужчины и женщины, одетые в чистые и качественные вещи, в основном камуфляжных расцветок. У многих на поясах присутствовали кобуры с пистолетами, у большего количества людей — бутылки в руках. У сцены четыре человека пытались поднять носилки с крупным телом, накрытым простыней.

Пока Ник спускался к сцене по огороженному проходу. Подобравшись ближе, он увидел, как люди в серых одеждах в очередной раз уронили носилки, простыня слетела, открыв разбитое лицо Митяя, пустым взглядом уставившегося в потолок. Ниже алела вскрытая глотка, из которой до сих пор капала кровь. Из колонок раздавался веселый голос:

— И следующий новичок от мостовщиков схлестнется с нашим любимцем Тощим! Тощий, ты готов? — Ник добрался до входа в закулисье. А на сцене худой и жилистый, необычайно рельефно сложенный, раздетый по пояс мужик, покрытый татуировками запрыгнул на сетку, зацепился и стал трясти ее, бешено вереща, будто хотел прорваться к зрителям. Одобрительный гул и аплодисменты, веселый смех.

— Мясо готово? — Ника встретили надзиратели с повязками на лице и без разговоров вытолкнули на сцену.  — Бой!

Теперь, вблизи, было видно, что сцена уже покрыта кровавыми разводами, спешно замытыми перед их боем. Тощий спрыгнул с сетки и развернулся к Нику, показав щербатый оскал гнилых зубов.

— Ты труп, пацан, — прохрипел он и кинулся на парня.

Не ожидая такой прыти, Ник пропустил удар и сипло выдохнул от боли в плече, тут же получил тычок в челюсть. Попятившись, скрипнул зубами, ударил левой по летевшей к нему руке, направив хук противника в сторону и на обратном движении руки с силой ткнул раскрытой пятерней ему в лицо, заставив на мгновенье закрыть глаза. Резко сместился в сторону и бросил кулак правой, метя зеку в висок. Однако он был явно быстрее и в этот момент одним прыжком разорвал дистанцию.

"Сука" промелькнуло в голове. Мандраж и эффект неожиданности прошли, уступая место злости и адреналину. Закружили по арене, зрители свистели и улюлюкали. Сблизились. Противник вскинул руку к лицу Ника, но в последний момент перенаправил, ударив по бедру, будто хлыстом, чувствительно ее отсушив. Вновь отпрыгнул, мерзко хихикая. Парень медленно зашагал к Тощему, тот какое-то время удерживал дистанцию, затем вновь рванулся к Нику и ловко влепил лоу кик по тому же бедру, заставив зашипеть и припасть на травмированную ногу, затем атаковал рукой в голову. Парню удалось поставить блок, тем не менее чувствительно получив по рукам, а затем перехватить руку противника.

Крепко ее удерживая, Ник резко ушел в перекат, падая на испачканный кровью пол, и заваливая за собой Тощего, одновременно выкручивая его руку. Не дав противнику опомниться, надавил коленом чуть выше локтя и дернул покрытую партаками руку на себя, выворачивая локтевой сустав. Отчетливый хруст, неестественный изгиб, вой врага и толпы. Вдруг жгучая боль прошибла от бедра до пятки и, опустив взгляд, парень увидел торчащий из ноги ржавый гвоздь, который воткнул туда извернувшийся враг.

Воспользовавшись заминкой, зек впился зубами в предплечье Ника и затряс головой, рыча, как бешеный пес. Юноша закричал, вдавил большой палец в глазницу противника, отбрыкиваясь. Вновь разошлись.

Один-один. Ник на подкашивающейся ноге с отчетливым кровавым следом укуса на руке и ухмыляющийся кровавой пастью враг, с прикрытым глазом и висящей плетью правой рукой. А вот в левой, непонятно откуда, был зажат тонкий короткий ножик.

Сошлись. Парень расслабил брюшину, как учил его Тренер, и удар ножа прошелся вскользь, нанес лишь глубокий порез, но не выскрывший живот, зато удалось ухватиться за державшую его руку. Тварь. Используя свой вес, который был явно больше, чем у противника, парень снова навязал партер, просто упав назад. Тощий оказался сверху, вырвал руку и замахнулся для решающего удара, но Ник резко согнул не поврежденную ногу в колене, этим самым коленом попав четко между ног и, не теряя времени, нанес короткий удар в горло выпучевшему глаза зеку, скинул его с себя. Ножик со звоном отлетел в сторону. С кряхтением поднялся, прижимая руку к кривому порезу на животе и наступил на шею лежащему на боку и хрипящему Тощему. Резко перенес вес на ногу и почувствовал, как та с легким хрустом чуть провалилась, и Ник увидел, как брызнула кровь из носа и рта противника, добавляя новых пятен на старые доски сцены. Обернулся на зал. Тишина.

Надзиратели вывели Ника из клетки, довольно быстро оттащили в медицинский пункт.

Пока сотрудники приводили его в порядок и занимались травмами, уложив его на тахту, в комнату зашел тренер.

— Хорошо справился. Молодец. Но слишком много пропускаешь, чревато. Отдыхай пока, разбор полетов позже.

И, по обыкновению, вышел, не дождавшись ответа.

В глазах темнело. Сознание вместе с адреналином покидало тело. Источник https://axaho.com/knigi-mihail-ryzhkov-son-nayavu-glava-5-ch...

Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4

Автор Михаил Рыжков

Но скрыться нельзя. Никуда не уйти.
Пока не заглянешь внутрь, пока не встретишь себя лицом к лицу — ты будешь только тенью, читающей чужие жизни, чтобы не читать свою.

Хватит умирать на части в чужих историях.
Время смотреть в зеркало.
Время читать себя.

Там — твоя правда. Твоя сила. Твой выход.

Если хочешь, я помогу пройти этот путь — не один, с поддержкой.
Но первый шаг должен сделать ты

• Ваше величество, мы полностью закончили расследование. По результатам божественного вмешательства финансовый департамент потерял более тридцати управленцев на разных уровнях; обезглавлено или частично уничтожено четыре знатных рода, на грязные делишки которых закрывали глаза из-за их огромных и постоянных пополнений казны. Кроме того, вмешательство проредило гвардию и "Королевскую канцелярию по делам благородных", в моих и других структурах потерь нет.

• Инициатор и причины?

• Теперь уже экс-герцог Медведев из обнищавшего, а теперь, как я думаю, специально разоренного древнего рода. Причиной использования права стала "грязная" дуэль, на которую его подтолкнули против более низкорангового, благородного владетельного графа Ивана Горохова, скрыв или значительно приуменьшив силу последнего как монстробоя.

• Проклятые интриганы со своими подковёрными играми. Твои рекомендации? Как и чем будем награждать? Прежде чем отвечать, немолодой докладчик, одетый в доспехи тайной канцелярии и являвшийся не только главой этой канцелярии, но и дядей нынешнего короля, глубоко задумался и ответил только спустя несколько минут.

• Устранение Ричарда. Чужими руками, грязно, подло, и несмотря на оказанную королевству услугу - устранение.

• Дядя Артур, я, конечно, уважаю тебя, не понаслышке знаю о твоей преданности Авалону, знаю о твоем благородстве. Поэтому я хочу, чтобы ты как можно подробнее попытался мне объяснить, с чего вдруг благородного человека, который, как ты сам сказал, оказал королевству услугу, вместо заслуженной им награды должна ждать смерть?

• Дело в том, Ричард, что этот человек, купивший титул вместе с дальними землями возле ночной пустоши, появился из ниоткуда. Он явно силен, несомненно благороден не по статусу, а по натуре. Свидетели, видевшие его инструмент, говорят о том, что он могучий охотник на монстров, да даже знаменитый Никифор стальная пасть разделил с ним "Настойку доблести монстробоя". Но я повторюсь: мне и всем моим служащим и информаторам не удалось выяснить об этом человеке ни-че-го до его появления в королевстве с целью купить титул. Именно поэтому меня напрягает и пугает то, что он собирает людей для переезда в свои земли. Как мне известно, сегодня он в трактире "Шипы и цветы" встречался не только с Медведевыми, но и с кучей других обедневших, но ценных и успешных ранее воинов, мастеров, торговцев и монстробоев, от услуг которых королевство отказалось из-за возраста или других причин, и никто из пришедших в трактир на эту встречу его не покинул.

• Но постой, возможно, он просто собирает людей для того, чтобы дать им шанс на новую жизнь? Может, он хочет развивать свои земли для большей пользы королевству, используя знания и опыт найденных им людей! Да и потом, ты сам сказал, что от услуг собранных Гороховым людей королевство отказалось. Что тебе не нравится? То, что о нем ничего неизвестно? То, что он собирает людей? Я все еще не вижу причин его и этих людей убивать.

• Ричард! Да, возможно, устранение Ивана Горохова и всех, кто окажется с ним рядом в неподходящий момент, станет огромной ошибкой и потерей для королевства, но я вынужден напомнить тебе, что люди из ниоткуда, сильные, богатые и уверенные в себе, не появляются просто так. Если это посланник кого-то из наших врагов? Об этом ты подумал? Авалон далеко не так силен и богат, как еще несколько сотен лет назад; мы не выстоим в большой войне, а это очень похоже на ее неспешную скрытую подготовку.

Король лишь устало махнул рукой на такое заявление, после чего ответил: "Выпустить из города не препятствовать, а наоборот – негласно помогать в организации каравана, если это будет именно караван. Распоряжения на устранение я тебе не даю, но в дороге случится может всякое..."

На утро Марта огорошила меня, сообщив, что нет необходимости нанимать в её трактир охрану и управляющего, потому что она планирует оставить жизнь в столице, а вместе с ней и трактир. Свой выбор она объяснила тем, что на месте её держал только сын. А раз он выбрал для себя путь воина и охотника на монстров в моих удалённых землях, куда, в итоге, отправляются и все завсегдатаи её трактира, она хочет отправиться с ними, при условии, что я позволю ей открыть трактир на моей земле и не платить налоги первые три года. Будучи честным с самим собой, я понимал, что, как кулинар, Марта мне очень сильно уступает, но является очень опытным управленцем. Не долго думая, конечно же, я согласился на такие условия. И даже сразу дал ей задание как опытному управленцу, пусть и не из привычной сферы питания, а по организации нашего каравана. В конце концов, как местная жительница, имеющая хоть какие-то связи, справится она явно лучше. Ну и дополнительная проверка на честность, которая в том случае, если Марта просто попытается скрыться с моими деньгами, выльется для меня в 15 000 золотых. Даже с такими потенциальными затратами лишней не будет.

Сам же я направился в трактир "Стальная пасть", где и сообщил трактирщику, что миссия по охране трактира Марты, неожиданно даже для меня, отменяется. Однако я готов предложить миссию по сопровождению каравана в мои земли. И к моему удивлению, Никифор подобному изменению планов только обрадовался! Кроме того, он сказал о том, что его отряды слишком сильно засиделись за высокими стенами и точно заслуживают как интересного путешествия, так и хорошей драки. Поэтому он не только готов отправить на сопровождение все свободные отряды, но и хочет отправиться вместе с ними. А уж предложенные условия показались мне чуть ли не царскими. По крайней мере, 25% от добычи, если она будет, столование за мой счёт и по 3000 золотых за отряд на весь период путешествия — это очевидно недорого. Следующие пять дней прошли в суете сборов, однако, спустя этот немалый, на мой взгляд, для магического мира срок, наш караван в сопровождении четырёх отрядов охраны с самого раннего утра начал длинной и шумной людской змеёй покидать город.