Биполярное аффективное расстройство, БАР (устаревшие термины – маниакально-депрессивный психоз, циркулярный психоз; не путать с циклотимией) – второе главное заболевание «большой психиатрии» после шизофрении.
В отличие от шизофрении, о БАР сейчас наслышаны многие, и на то есть причины: тема активно муссируется в сфере искусства, кино и, что немаловажно, БАР более психологически понятно, чем та же шизофрения. Ну ведь это когда то весело, то грустно. Пару раз в год мы же все болеем биполяркой, правда? NOPE.
Биполярное аффективное расстройство – это эндогенное психическое заболевание, характеризующееся наличием и, как правило, чередованием эпизодов депрессии и (гипо-)мании. Для краткости: депрессия – патологически сниженное настроение, мания – патологически повышенное настроение/активность, а гипомания – это повышенное настроение/активность, но с сохранением продуктивности этой деятельности (то есть, человек функционирует даже лучше, чем обычно). Все гораздо сложнее, но об этом будет дальше. Определение выглядит незатейливым, поскольку вместить в одно определение весь тот континуум клинических состояний, которые связаны с БАР, совершенно невозможно.
Итак, БАР кажется психологически понятным, и многие молодые люди, читавшие о нем, не без удовольствия примеряют на себя эту болезнь. Каждый в жизни испытывает колебания настроения, есть натуры, для которых эмоциональная лабильность (переменчивость) вообще характерна. Где же граница, отделяющая обычные колебания настроения от болезни? Как и все болезни в психиатрии, по литературе и мысленным экспериментам понять БАР невозможно. Это заболевание совсем не похоже на то, что представляется при прочтении определения.
Давайте попробуем разобраться в том, на что же оно похоже и что при нем происходит. Перво-наперво, это эндогенное заболевание, то есть преимущественную роль в его развитии играет генетика (по разным прикидкам, от 70 до 80%). Как происходит наследование – точно не известно, однако, вероятнее всего, наследуется комплекс генов, вызывающих те или иные изменения в нейронных структурах. По отдельности они не вызывают заболевание, но некоторая их «критическая масса» вызывает симптомы и определяет тяжесть течения болезни (преимущественно предполагаемые гены расположены в Х-хромосоме). Встречается болезнь нечасто, но данные о распространенности очень неточные. Это связано с различными критериями диагностики в разных странах и трудностью диагностики в принципе. Встречаемость колеблется от одного человека на две тысячи до пяти человек на тысячу.
Результатом работы этого патологического комплекса генов становится ряд нарушений в нейрохимии мозга, преимущественно затрагивающий серотонинергическую, норадренергическую и дофаминергическую системы мозга (а как я писал в прошлых постах – затронуть изолированно какую-то одну систему невозможно, они каскадно связаны). Эти нарушения проявляются периодическими приступами (фазами) болезни – депрессией или (гипо-)манией, то есть затрагивают аффективную сферу психики человека. Как правило, после одной из фаз наступает так называемый «светлый промежуток», или интермиссия, то есть период, когда симптомов заболевания не наблюдается и человек находится в нормальном настроении с оптимальной психической и физической продуктивностью.
При этом, что очень важно, не наблюдается прогредиентности, то есть необратимых изменений личности с формированием дефекта. Иногда в литературе можно вместо такого пассажа можно встретить слова типа «болезнь не изменяет личность», что в корне неправильно. Отсутствие специфического дефекта с неизбежным нарастанием и отсутствие изменений личности в связи с болезнью – совершенно разные вещи. Ведь человек в любом случае реагирует на хроническую болезнь (не только на психическую), что автоматически приводит к определенным изменениям его личности, приспособлению в том или ином виде. Но вот дефект в виде эмоционального оскудения/слабоумия и т.д не формируется.
Чтобы лучше понять дальнейшие рассуждения, давайте разберемся, что же собой представляет наполнение фаз: депрессия и (гипо-)мания. Начнем с грустного.
Депрессия – состояние длительного патологически сниженного настроения. Формальным критерием длительности является продолжительность эпизода сниженного настроения длиной в две недели (как мы с вами убедимся позже, это не всегда так). Депрессия как отдельное психическое расстройство тоже не так проста. Для депрессии характерна так называемая депрессивная триада: снижение настроения, снижение двигательной активности и снижение ментальной активности (темп мышления, ассоциаций, уменьшение побуждений). Также обязательной деталью является ангедония – отсутствие или значительное снижение способности испытывать положительные эмоции, особенно удовольствие (от еды, секса, сна, развлечений и т.д.). Депрессия может быть реактивной (психогенной), происходящей из-за или в связи с какими-либо событиями: потеря близких, увольнение, разочарование в своем мировоззрении (личностный кризис) и т.д. Кроме реактивной, существует эндогенная депрессия.
В структуре БАР мы имеем дело именно с эндогенной депрессией, то есть имеющей независимое от внешних причин происхождение. Для эндогенных депрессий (которые встречаются не только при БАР) характерна одна особенность – витальность («жизненность» в смысле отношения к телесной жизни). Это свойство значительно влиять на вегетатику, из-за чего пациенты чувствуют не просто тоску, а тоску с физическими проявлениями. В старой литературе это называют «предсердечная тоска», пациенты чувствуют печаль одновременно с щемящей болью в груди, которая является как бы выражением этой печали на уровне тела. Кроме того, обычно больные бледны, у них частый пульс, запоры и другие проявления симпатикотонии, то есть активации симпатической нервной системы (которая активируется в ситуациях типа «бей или беги»). Чем больший оттенок витальности имеет депрессия, тем больше вероятность, что она эндогенная.
Депрессия может быть разной глубины, но обычно от средней до тяжелой степени. То есть, как правило, активность человека нарушена настолько, что он не может ходить на работу и ему трудно общаться с людьми. Больные чувствуют себя подавленными, никчемными, виноватыми во всех бедах. Формируется специфическое искажение восприятия типа «туннельного зрения»: все события прошлого и настоящего пропускаются через фильтр, по принципу работы мало отличающийся от знаменитого «хуификатора». Каждое событие и воспоминание рассматривается с позиций «а что здесь плохого/неудачного/позорного?» и, что характерно, плохое всегда находится. Дополнительных дров в огонь подкидывает то обстоятельство, что человеку и правда трудно думать, трудно концентрировать внимание, у него погашены эмоции, отчего он кажется себе тупым, гниющим куском тленного ничто. Почему же ему не хочется пообщаться, «развеяться» (ага, над печами Дахау), рассказать о своей боли окружающим? По тем же причинам: сложно общаться, когда в голове скудная каша из плохих мыслей. Кроме того, человеку может казаться, что он является обузой для окружающих, они терпят его, а не искренне сочувствуют. Больному тяжело видеть здорового человека, поскольку это только обостряет его ощущение себя больным, поврежденным, измененным. Его эмоции выцвели, мозги заржавели, перспективы закрылись, прошлое представляет собой сплошную череду ошибок, а будущее – мрачную разбитую дорогу, в конце которой стоит покосившийся крест на кладбище. Вся жизнь вокруг – мучительная клоунада, разыгрываемая шизофрениками для идиотов. В таких обстоятельствах наиболее разумным выглядит завещанный Бродским совет не выходить из комнаты. И я не нагнетаю, искажение восприятия при депрессии весьма глубоко, и человека нельзя «развеселить», «переключить», «отвлечь» и т.д. Он может вас отвлечь от вашей веселой здоровой жизни, а вы его – нет.
Иногда больные БАР просыпаются и понимают, что сегодня не будет намеченных дел, и вообще хрен его знает, когда эти дела теперь будут. Иногда больные предчувствуют приближение депрессивной фазы: как правило, нарушается сон (беспокойный, с кошмарами и/или короткий, иногда смещение времени сна), начинают снижаться влечения и мотивация, но настроение еще держится на стабильном уровне. Если эпизод болезни не первый, то осознание скорого нарушения более-менее устоявшейся жизни утяжеляет состояние, поскольку нет способа, который помог бы сразу избавиться от депрессии.
Теперь о мании.
Мания – состояние патологически повышенного настроения. Здесь действует такая же аффективная триада, только с обратным знаком: повышенное настроение, повышенная двигательная активность, повышенная ментальная активность. Все влечения расползаются до огромных размеров, повышается сексуальная активность, пациенты могут становиться прожорливыми, могут начать бухать по-черному или закидываться всеми подряд веществами, если к тому склонны. Самооценка взмывает к небесам, вокруг видится только один успех, в котором отражается гордое сияющее лицо нашего пациента. Формируется очень похожее аффективное искажение по типу туннельного, но только это залитый светом тоннель, сделанный из цельного бриллианта и ведущий в рай, в который пускают даже не всех богов. Прошлое, настоящее и, несомненно, будущее – это великая история, и перо не каждого биографа достойно ее запечатлеть. Пациенты легко переходят социальные и личные барьеры, знакомятся со всеми подряд, ведут долгие беседы, открывают в себе новые таланты (иногда и по-настоящему). Так-то замечательное состояние, что в нем болезненного? Болезненность состоит в его неадекватности реальности, что заставляет пациента упускать из виду риски и препятствия, и это порой приводит к печальным последствиям. Например, управление автомобилем в таком состоянии может превратиться в русскую рулетку. Да и русская рулетка вполне может случиться буквально! Кроме того, при мании степень повышения активности обратно пропорциональна продуктивности. Чем более возвышенным, талантливым и умным кажется себе пациент, тем, как правило, ниже результаты его деятельности. Человек постоянно переключается с дела на дело, не успевая ничего закончить, не способен объективно оценить результат труда, поскольку он кажется априори замечательным. Любые неудачи и беды кажутся мелочью, трата последних денег – смешным недоразумением. Пациент может захотеть уехать, например, в Магадан на ПМЖ, и осуществит это немедленно, не задумываясь, даже не прихватив зимних вещей. А через пару месяцев, когда начнется интермиссия, он проснется в своей новой уютной магаданской квартире и… wait oh shi~.
Сон и бодрствование также нарушаются. Сон становится несущественной маленькой частью жизни, зачастую пациенты спят по 3-4 часа, при этом никакой усталости не чувствуют. Если состояние достигает своего максимального развития, несколько дней пациенты могут не спать вообще. Зачастую кончается это острым психомоторным возбуждением с состоянием, известным под названием «скачки идей», когда мышление достигает чего-то типа околосветовой скорости, из-за чего мысли рвутся на части и вместо осмысленной речи больной произносит отдельные слова, не в силах успеть выразить происходящее в его голове. С движениями то же самое, отчего пациент просто беспорядочно мечется в помещении/на улице, иногда нанося себе повреждения или решая, что умеет летать.
Рассмотрим внутреннюю структуру заболевания. Как мы уже выяснили, БАР течет в виде фаз, сменяющих друг друга. И вот тут уже начинаются проблемы. Но обо всем по порядку, плясать будем от классики к авангарду.
Классическая форма, которая встречается не очень часто – правильно чередование депрессии и мании, выраженных примерно в равной степени, со светлым промежутком (интермиссией) между ними. То есть, депрессия/промежуток/мания/промежуток/депрессия. Длительность фазы, в среднем, составляет 3-4 месяца (хотя возможны колебания от пары недель до нескольких лет!), светлый промежуток обычно достигает пары лет (но может быть гораздо короче и длиннее). Согласно закону Мерфи, длительность депрессивной фазы обычно больше, чем маниакальной. Существуют очень стабильные варианты течения, когда человек чуть ли не планирует свою жизнь в соответствии с предстоящей фазой, но это большая редкость.
Вот пример фазности БАР:
Нередко встречается форма с чередованием депрессии и гипомании (мания не встречается), то есть один полюс аффекта сглажен – и опять, по закону Мерфи, депрессия достигает полной выраженности. В США эту форму выделяют в отдельный тип расстройства – БАР-II, а классическую форму с одинаково выраженными полюсами называют БАР-I.
А дальше начинается трэш и угар. Фазы могут быть очень разными по длительности (как насчет недели гипомании с несколькими годами депрессии за ней?); фазы могут чередоваться неправильно (мания-мания-депрессия-промежуток-депрессия; кого мы обманываем? – депрессия-депрессия-депрессия-кладбище пидор-мания); фазы могут чередоваться непосредственно, без интермиссии (смена полярности аффекта). Наконец, существует форма с так называемой «быстрой цикличностью», при которой смена фаз происходит чаще 4 раз в год, однако это не предел: длительность одной фазы при этой форме может составлять несколько дней. Например, каждую неделю депрессия меняется на манию и наоборот. К счастью, быстрая цикличность встречается очень редко, поскольку это субъективно чудовищно тяжелые переживания, война аффектов.
Особо опасными являются так называемые смешанные фазы. Обычно такие состояния возникают на границе между сменами фаз. Например, в период смены депрессии на манию возможно «наложение» симптомов: больной уже не заторможен, но все еще испытывает депрессию. В этих смешанных состояниях чаще всего происходит суицид, поскольку в глубокой депрессии больной настолько демотивирован, что даже убить себя у него нет сил. Наложение начинающейся депрессии на финал маниакальной фазы может привести к вспышкам агрессии и самоповреждению. При этом такое состояние непросто заметить, поскольку явных симптомов депрессии еще нет.
Справедливости ради надо сказать, что есть и другой край спектра: фаза может быть одна за всю жизнь (один приступ болезни), либо их может быть очень мало, но это также редкие случаи.
В психиатрии обязательно принято проводить дифференциальную диагностику между БАР и шизофренией. Казалось бы, что общего между такими непохожими болезнями? На самом деле, масса, поскольку при шизофрении очень часто бывают аффективные расстройства, причем как депрессивные, так и маниакальные. В структуре БАР тоже все не так просто, поскольку на высоте одной из фаз вполне возможны бредовые расстройства и даже отрывочные галлюцинации (бред величия на высоте мании, отрывочные слуховые галлюцинации с призывами убить себя на высоте депрессии и т.п.). При этом мы остаемся в рамках БАР. Возможны и смешанные формы психозов, например, шизоаффективные расстройства, когда болезнь нельзя четко классифицировать ни как БАР, ни как однозначно шизофрению. Существование подобных переходных форм является косвенным доказательством общности механизмов психических заболеваний.
Наконец, все это дело надо как-то лечить. Не секрет, что на данный момент психиатрия располагает максимум патогенетическими и симптоматическими методами лечения, то есть, способна воздействовать на механизм развития заболевания и симптомы (думаю, после описания структуры болезни становится немного яснее, почему так). На причины воздействовать пока что невозможно, поскольку они до конца не ясны, несмотря на применение невероятно высокоточных методов типа позитронно-эмиссионной томографии и функциональной МРТ. Также неверно считать, что психотропные препараты «просто глушат симптомы, чтобы превратить людей в овощи». Из человека нельзя вынуть БАР, если оно в нем имеется. Загнать его в какую-либо одну фазу тоже не вариант, поскольку и мания, и депрессия одинаково опасны. Остается только стремится стереть симптомы заболевания, а наиболее эффективный способ – скорректировать изменения, внесенные болезнью, для чего нужно воздействовать на механизмы развития.
(Лирическое отступление) Есть одна тонкость с таким состоянием, как гипомания. Если мания – состояние непродуктивное и истощающее психические и физиологические ресурсы, то гипомания – это такое состояние, когда настроение повышено, бодрость и прилив сил ощущаются, и при этом сохранена психическая продуктивность. Такое состояние знакомо большинству людей в определенные моменты жизни, например, когда перед человеком стоит действительно интересная творческая задача и его посещает вдохновение. Человек слабо ощущает неудобства, холод, голод, недосып, хотя и не полностью пренебрегает потребностями. Ему нужно меньше спать, хотя и не до такой степени, как при мании. Настроение прекрасное, мотивация высокая, стрессоустойчивость отличная. В общем – звучит идеально, и многие люди, особенно творческих профессий, небезосновательно считают такое состояние идеальным для человека. И существует даже гипертимный тип темперамента, когда человеку от рождения присуща склонность именно так смотреть на мир! К сожалению, всем остальным для этих целей придется хронически употреблять какие-либо психостимуляторы, что неблагоприятно сказывается на здоровье. В контексте БАР гипомания все равно нежелательная для пациентов, хотя она им и нравится. Дело в том, что это состояние все же не совсем физиологично, а поэтому нестабильно и, как правило, легко сменяется на один из полюсов БАР (а в случае БАР-II является таким полюсом).
Возвращаясь к лечению, нужно отметить, что оно на данный период весьма насыщенно, и это плохо. Базой для лечения остаются нормотимики («нормализующие настроение»), прежде всего, препараты лития, поскольку было отмечено, что соли лития обладают стабилизирующим действием на настроение, то есть, препятствуют переключению между фазами. Подобными эффектами также обладают некоторые противосудорожные препараты, применяемые обычно при эпилепсии – например, ламотриджин, вальпроат, карбамазепин, однако у них это выражено в меньшей степени. Нормотимики и являются тем самым патогенетическим лечением, поскольку способны угнетать механизм, в связи с которым происходит переключение фаз. Считается, что не в последнюю очередь переключение между фазами связано с особыми электрическими свойствами мембраны нервных клеток у больных БАР, поэтому здесь и эффективны противосудорожные препараты. До конца этот механизм, к сожалению, пока не раскрыт.
Если базовое лечение начинают в одну из фаз, то обычно требуется поддержка других препаратов, чтобы обеспечить пациенту выход из фазы в нормальное состояние. При депрессии это, само собой, антидепрессанты (прежде всего, относительно легко переносимые ингибиторы обратного захвата серотонина типа флуоксетина, сертралина и т.д.). В маниакальных состояниях и при психотических симптомах типа бреда и галлюцинаций добавляются нейролептики, обычно атипичные (прежде всего, оланзапин). Эти препараты комбинируются сложным образом в зависимости от конкретного клинического состояния и предшествующей истории лечения. Любые попытки сократить количество препаратов ниже необходимого, а также стремление «слезть с лекарств», чтобы не «подсаживаться» приводят к срыву ремиссии и появлению одной из фаз. И плохо в этом случае не только то, что пациенту снова придется идти долгой дорогой к ремиссии, но и то, что существует принцип «фаза провоцирует фазу», то есть каждый последующий приступ болезни увеличивает вероятность нового, а также способствует лекарственной устойчивости в будущем. Таким образом, пациенты, регулярно нарушающие схему лечения, с большой долей вероятности однажды могут оказаться в ситуации, когда их нечем лечить, либо помогают только самые «тяжелые» препараты.
Минусами этого ведра таблеток являются, естественно, токсичность и побочные эффекты. Литий сам по себе довольно токсичен, из-за чего больным регулярно нужно контролировать показатели биохимии крови, а добавление, например, карбамазепина усугубляет этот эффект. Психиатры стремятся назначать наиболее легко переносимые и малотоксичные препараты, однако в случаях фармакологической резистентности (то есть, устойчивости к лечению по разным причинам) выбор остается не такой уж богатый. Существует и вариант с электросудорожной терапией (ЭСТ), когда через мозг пропускают электрический ток, о чем я более подробно писал в посте о шизофрении. Такой вариант, конечно, не относится к лечению 1-й линии и имеет ряд своих осложнений, а эффект его вариабелен – может как помочь очень надолго, так и быть неэффективным.
Несмотря на эндогенную природу заболевания, далеко не последнюю роль в лечении занимает психотерапия, о чем я не раз говорил и в постах про другие заболевания. У пациентов не страдает интеллект и мышление (вне фаз), а личность сохраняет свою целостность, поэтому они могут и должны учиться жить с болезнью. Правильное отношение к своему состоянию увеличивает приверженность лечению, что, в свою очередь, упрощает жизнь, поскольку болезнь становится менее значимым фактором в жизни. Также в рамках, скажем, когнитивной психотерапии пациентов учат распознавать признаки сдвига настроения, что помогает рано назначить дополнительную терапию и предотвратить очередной эпизод болезни. Я уже упоминал, что правильный распорядок жизни тоже весьма значим для больных, чему их тоже можно обучить на сеансах психотерапии. В общем, в рамках психотерапии есть немало замечательных возможностей, и, хотя они не способны заменить лекарственного лечения, они прекрасно его дополняют и помогают больному снова жить полноценной жизнью.
На этой оптимистичной (надеюсь) ноте прощаюсь с читателем и, как всегда, добро пожаловать в комменты.
