И так, наконец, решение было принято. На встречу должен был пойти я. Место встречи было обозначено в письме и оказалось не совсем удачным: в центре города, на одном из самых оживленных перекрестков города и поблизости от нашего Посольства. Придя на место встречи, я как-то интуитивно, быстро опознал автора письма.
Выглядел он очень просто, на нем был довольно поношенный, типичный для шведа серый костюм, без галстука и головного убора. Он был похож скорее на простого рабочего, чем на чиновника. Возраст определялся 25-26 годами, что подтверждало правдивость его письма, где он писал о своей солдатской службе в финскую войну. Едва я произнес несколько приветственных слов по-шведски, как он понял, что я представляю советское Посольство и как-то взволнованно, с чувством внутреннего удовлетворения, стал рассказывать о цели своего письма.
Назвав свою фамилию, он сообщил, что вместе со своим братом во время финской войны, где оказавшись на фронте в составе шведского добровольческого корпуса, они симпатизировали русским и делали все, чтобы не причинить какого-либо вреда советским самолетам, когда вели по ним огонь из зенитных орудий. На мой вопрос, чем он занимается в настоящее время, он сказал, что работает курьером в Генеральном Штабе Швеции, откуда развозит секретные пакеты по различным правительственным инстанциям, а в этих пакетах документы на немецком языке, которые, как он слышал от офицеров штаба, могут представлять большой интерес для русских.
Поскольку первое впечатление от короткой беседы с ним было благоприятным, я проникся к нему определенным доверием и предложил встретиться наследующий день в более укромном месте, где можно было бы провести более длительную беседу, не привлекая внимания посторонних лиц. Я предложил ему приехать на прогулку на велосипеде (этот транспорт непременная принадлежность каждого жителя Скандинавии) в пригородный лесок, где можно спокойно под видом отдыха, после рабочего дня, приятно провести время в летние вечерние часы.
На следующий день я на велосипеде прибыл на условленное место, где он был в точно определенное время. На этой встрече (теперь для удобства будем называть его «К») подробно рассказал мне свою биографию, а также более точно и подробно свое служебное положение, которое оказалось более интересным и привлекательным, чем это казалось после первой встречи.
Дело в том, что он работал курьером (или по-нашему говоря фельдъегерем ДЕШИФРОВАЛЬНОГО отдела шведского генерального штаба). Шведский Генеральный Штаб и контрразведовательные органы ,накануне Второй мировой войны сумели завербовать сотрудника германского Посольства, который являлся начальником шифровального отдела и таким образом они получили доступ ко всей правительственной переписке германского Посольства в Швеции. , в том числе к оперативным сводкам с фронтов и директивам Верховного Командования фронтом.
Все перехваченные документы в этом отделе обрабатывались, группировались и направлялись, как совершенно секретная корреспонденция, в самые высокие правительственные инстанции. Развозил же эти пакеты во все высокие инстанции «К» в одиночестве на своем велосипеде в большом темно-коричневом портфеле. Он сообщил мне, что пакеты опечатаны одной сургучной печатью, что они не прошиваются и не имеют никаких надписей от руки. Все адреса пропечатаны на машинке.
Я поставил перед ним вопрос: не мог бы я ознакомиться с теми пакетами, которые он развозит. Он согласился это сделать. Затем я попросил его к очередной встрече привезти слепок с печати, которая ставится на конвертах.
Никаких вопросов о вознаграждении не ставилось с его стороны. Казалось, что он не искал в этом никаких материальных выгод и совсем не выглядел дельцом, торгующим государственными секретами. О ходе всей этой операции, динамике ее развития, мы подробно информировали Центр, который дал свое согласие на дальнейшую разработку.
Теперь возник не менее сложный вопрос: каким образом следует перлюстрировать эти пакеты, т. е. вскрыть их, сфотографировать содержащиеся в них документы и при этом не оставить никаких следов. Прежде всего, надо было найти помещение, где эту операцию можно было производить, а также приобрести необходимое оборудование и инструмент, изготовить печать и т. д.
На этой же встрече я попросил «К» подобрать в городе небольшое помещение, где бы можно было ознакомиться с его пакетами. При этом я строго предупредил его о том, чтобы он ни при каких обстоятельствах не ставил никого в известность о наших связях, даже родного брата Эдгара. По результатам и этой встречи мною был сделан подробный доклад военному атташе.
Затем в Центр был направлен запрос о высылке нам по телеграфу подробного рецепта, как следует изготовить печать (кроме телеграфа никакой другой связи с Центром не было, поскольку Швеция была блокирована со всех сторон германскими войсками).
Разумеется, если бы была прямая связь с Москвой, все бы было значительно проще. Можно было бы запросить прислать специалиста по этим вопросам, а тут пришлось все делать своими силами.
Через несколько дней «К» условным сигналом сообщил мне, что помещение для работы подобрано и надо выйти на условленное место встречи, как ранее договаривались. На эту встречу он принес мне слепок печати и передал адрес конспиративной квартиры, где уже можно было приступать к практической работе. Квартира располагалась в достаточно респектабельном районе, вблизи не было никаких правительственных учреждений или охраняемых объектов.
Это была небольшая однокомнатная квартирка, которых достаточно много сдается частными домовладельцами. Вход в квартиру был со двора. Окна квартиры выходили на улицу, что обеспечивало хороший обзор. Следует отметить, что на всю эту работу по обработке источника «К» ушло около двух недель, в течение которых было проведено шесть встреч. Обстановка на фронте требовала предельных сроков. Ждать было нельзя.
Однако, надо учитывать, что все эти встречи проводились в условиях активной работы шведской контрразведки и поэтому требовалась большая осторожность и изобретательность, чтобы не раскрыть источника. Кроме того, мы еще точно не знали что же находилось в развозимых им пакетах. А стоит ли рисковать, если там окажутся материалы, не представляющие интереса для нашего Командования?
Между тем, Центр требовал от нас ежедневной информации о группировке германских войск на нашем фронте, а также возможных планах и намерениях германского командования и политике шведских правящих кругов в части их активного сотрудничества с фашистской Германией.
Итак, фотоаппаратура была закуплена, печати изготовлены в нескольких экземплярах. Теперь предстояла практическая работа. Кстати, в этой области я получил достаточно хорошую подготовку, обучаясь в спецшколе ГРУ перед командировкой в США, где потом приобрел достаточную практику по фотографированию документов, что существенно облегчало предстоящую работу с документами «К».
Где-то в первую же неделю июля, в условленное время, я с портфелем аппаратуры прибыл на конспиративную квартиру. Сделав условный стук в дверь, «К» открыл мне. У окна помещался столик. Отодвинув его подальше вглубь комнаты, я принялся за настройку аппаратуры. Необходимо было закрепить аппарат на штативе, расположить его на определенную высоту, по специальной таблице поставить нужную линзу (тогда ведь аппаратура для фотографирования документов была довольно примитивной), затем стал рассматривать привезенные им пакеты, которых было пять или шесть, со следующими адресами: Премьер Министру, канцелярию Короля Густава 5, Начальнику Генерального Штаба, Министру иностранных дел и Главкому сухопутных войск генералу Юнгу. Все пакеты имели гриф: СОВ. СЕКРЕТНО.
Вскрыв первый пакет и сфотографировав все вложенные документы, стал опечатывать его сургучом, который «К» привез с собой. Когда приложил изготовленную мной печать, она развалилась пополам. К счастью, у меня были с собой две запасные печати. Также быстро вскрыл и обработал остальные пакеты.
Пленка вся закончилась, оставался еще один не вскрытый пакет. Я не стал перезаряжать аппарат и решил ограничиться первым, как бы пробным сеансом, к тому же не был полностью уверен как и что получится после проявления и в том, имеет ли весь отснятый материал для нас какую-либо ценность. На месте же фотографирования, разумеется, для прочтения материала совершенно не было времени. После завершения фотографирования, собрав всю аппаратуру, я спокойно покинул квартиру.
Вся операция заняла примерно 12-15 минут. После этого «К» отправился по своему обычному маршруту развозить пакеты по указанным адресам. Поколесив изрядно по городу и убедившись, что слежки никакой нет, я направился в Посольство, где оставил отснятую пленку для проявления и вернулся в свою контору.
Вечером снова заехал в Посольство, где нашел уже проявленную и высушенную пленку. Работа оказалась вполне удачной. Через специальную увеличительную лупу (нечто вроде микроскопа одним глазом), просмотрел отснятый материал. Оказалось, что основные документы являлись сводками германского командования о действиях фашистских войск на нашем фронте, что представляло необыкновенную ценность для нашего военного руководства в особенности на первом этапе войны.
Потому, очевидно, не случайно, что через пару недель, как мы направляли такие сводки в Центр, на базе полученных нами от «К» материалов, из Центра пришло указание: «Впредь такие сводки направлять прямо и непосредственно в СТАВКУ ВЕРХОВНОГО КОМАНДОВАНИЯ КРАСНОЙ АРМИИ».
Так продолжалось примерно в течение всего июля и августа 1941 года, когда я почти ежедневно приезжал на эту конспиративную квартиру фотографировал привозимые агентом «К» документы. Каждый раз привозил по две отснятые пленки, а порой приходилось отснять 100 и более кадров. Разумеется, такие, почти ежедневные встречи на квартире, были достаточно рискованными, что могло привести к серьезным последствиям, однако, интересы фронта требовали от нас смелой и, порой, безрассудно дерзкой работы.
Нельзя сбрасывать со счетов и том элемент, что мы все-таки твердо верили в несокрушимую мощь Красной Армии и думали, что война будет короткой и мы одержим победу над немецким фашизмом без затяжной войны. Однако, впереди была долгая и жестокая борьба.
Тем не менее, уже с первых дней работы с агентом «К» у меня была мысль научить самого «К» работе с фотоаппаратом по фотографированию всех документов им самим. После некоторых усилий удалось, и вполне успешно, перейти на этот метод. После фотографирования документов «К» не проявленные пленки вкладывал в пакетик и вкладывал их затем в «почтовый ящик» («дубок») в специально подобранных для эти целей местах: в пригородных рощах и лесных массивах города Стокгольма.
Изъятие материалов из этих «почтовых ящиков» осуществлял я сам, а иногда это делала моя жена, которая обычно отправлялась на прогулку в лес со своей собакой и там изымала вложенную агентом «К» почту. После этого пленка проявлялась, просушивалась, а вечером, приходя в Посольство, как уже сказано выше, я прочитывал через лупу каждый кадр такой фотопленки и переводил с немецкого на русский язык содержание документов.
Тут же, работая до глубокой ночи, полковник Никитушев со своими помощниками обрабатывал эти материалы, превращая и в сводку германской группировки на нашем фронте. Такая сводка регулярно направлялась в СТАВКУ СОВЕТСКОГО ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО, где отдельно велась специальная карта по данным, полученным от агента «К».
Не могу не отметить, что я хорошо владел английскими шведским языками, а немецкий язык знал весьма посредственно и тем не менее, на меня была возложена эта очень нелегкая работа, так как во всем нашем аппарате не было ни одного офицера, кто бы владел немецким языком. Мне пришлось срочно нанять опытного немецкого преподавателя и каждый день по утрам в течение двух часов стал упорно изучать немецкий язык.
Достаточно быстро мне удалось освоить перевод оперативных сводок германского командования с фронтов и директив высшего немецкого военного руководства своим фронтам. Как сейчас отлично помню, среди других документов, была такая директива, подписанная самим Гитлером, которая адресовалась командующему немецкой группой «НОРД».
В этой директиве в категорической форме указывалось: «… при взятии Ленинграда не должны принимать участие какие-либо подразделения или части финской армии. Ленинград должен быть взят ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ТОЛЬКО НЕМЕЦКИМИ ДИВИЗИЯМИ».
Вспоминается также телеграмма следующего содержания: «… из Англии направляется военная делегация во главе с маршалом авиации Теддером, в составе делегации находится наш агент № 18». Таких телеграмм о германской агентурной сети было несколько с различных театров и всегда агенты обозначались только номерами, никаких кличек и псевдонимов никогда не употреблялось.
Среди документов попадалась переписка наших военных кораблей на Северном Флоте. Эта шифрованная переписка читалась немцами, в связи с чем были дополнительные потери с нашей стороны. Об этом мы незамедлительно информировали Центр, считая, что немцы читают наши шифры. Оказалось, что наши корабли вели переговоры с помощью примитивного морского кода, который немцы легко раскрывали.
Во всяком случае, отсутствие в аппарате Военного Атташе высококвалифицированного немецкого переводчика, лишало нас возможности переводить ряд важных государственных документов высшего руководства Германского рейха.
Совершенно очевидно, что Руководство ГРУ допустило здесь большую оплошность, не направив в состав аппарата Военного Атташе ни одного квалифицированного переводчика немецкого языка, хотя легко понять, что наши основные усилия на этом театре, конечно, были направлены не против Швеции, а против фашистской Германии.
Понятно, что вся получаемая через «К» информация могла быть использована с большей эффективностью при наличии высококвалифицированного переводчика немецкого языка, но, конечно, было бы еще лучше ,если бы существовала прямая связь с Москвой, которая позволяла бы направлять материалы «К» непосредственно в Центр в Москву. К сожалению, Швеция в то время была со всех сторон блокирована германскими войсками.
Итак, почти четыре месяца я осуществлял беспрерывную связь с агентом «К» и регулярно получал от него документальные данные. Наконец, было принято решение перейти на связь через «почтовый ящик» и связь с ним была передана другому работнику аппарата ВАТ. Теперь я занимался лишь обработкой и переводом получаемых от него документов.
Следует отметить, что оплата за все эти услуги «К» была достаточно скромной. Помимо оплаты конспиративной квартиры, мы платили ему 300-400 крон в месяц Он никогда не ставил вопрос о повышении выплачиваемых ему сумм. В этом вопросе он держался чрезвычайно скромно.
Нельзя не вспомнить без содрогания один эпизод, который приводит в трепет даже сейчас, спустя почти пятьдесят лет: во время работы над документами, когда были вскрыты и разложены для фотографирования все материалы и я щелкал один кадр за другим, в дверь раздался беспорядочный стук.
Быстро спрятав под кровать штатив аппаратом,а также все пакеты, в том числе и уже раскрытый пакет, попросил «К» открыть дверь, поскольку ступ не прекращался. Каково же было наше удивление, когда без тени смущения его брат Эдгар выложил на стол принесенные им бутерброды и заявил, что он принес нам позавтракать, поскольку мы, наверное, проголодались.
После того, как его брат нас покинул, я сделал самый резкий выговор «К» по поводу того, что он раскрыл наше сотрудничество своему брату. Ранее я строго предупреждал его, чтобы ни одна душа никогда не узнал о его работе с нами, однако, он нарушил это предупреждение, что впоследствии привело к фатальным и непоправимым последствиям.
(продолжение следует …)