(продолжение, предыдущий выпуск здесь)
Не успел муж оформить покупку, как в ближайший же выходной засобирался в дом, и сразу на две недели.
На машине до дома 10 часов, если не делать остановок. Большая часть дороги шла через малозаселенную местность, где ездят, в основном, грузовые фуры. По обеим сторонам дороги сельхоз поля и бескрайняя равнина с горами на горизонте. На шоссе каждые час-полтора островки для дальнобойщиков — заправка, пара фастфудов, магазин мелочей и маленькая гостиница. И больше никакой цивилизации.
Первые дни из мебели имелись только надувной матрац и складное кресло, которое стало моей кроватью. Спать рядом с мужем я перестала много лет назад. Отчасти из-за его громкого храпа, отчасти из-за того, что он на кого-то все время шипел и матерился во сне, и отчасти из-за того, что у него то и дело останавливалось дыхание, вгоняя меня в панику.
Позже риэлтерша подогнала немного мебели, оставшейся от прошлых домовладельцев по соседству: диван, кровать, компьютерное кресло, старенький телевизор и обеденный стол.
— А вы видели, что у выключателя в коридоре есть регулятор яркости? — она покрутила его, показывая, как он работает, и подмигнула: — Для создания романтической обстановки.
— От нее дождешься… — обиженно пробурчал муж, зыркнув в мою сторону. Пробурчал так, чтобы риэлтерша тоже услышала.
Что?!
На момент нашей встречи я не считала секс чем-то очень важным в отношениях. Нет, не так. Я считала, что самое главное — это любовь, и когда она есть, секс приложится. В моей жизни секс случался нечасто, и редко был безопасным или приятным. Для меня гораздо важнее были доверие, поддержка и любовь, поэтому я по наивности и неопытности не увидела развевающиеся красные флаги, торчавшие на виду с самого начала наших отношений. Да и скоропалительная и горячая влюбленность в будущего мужа долго застилала мне глаза.
За 7 лет совместной жизни полноценный секс у нас случался от силы раз 5, и все они пришлись на первые полтора года отношений.
На первом свидании, когда мы целовались под вспышки салюта, мне было так хорошо и безопасно, что даже моя забитая воспитанием и предыдущим плохим опытом сексуальность проснулась в надежде расправить свои переломанные крылышки. Будущий муж также стал первым мужчиной, который без вопросов согласился сначала сходить вместе сдать анализы, и сделал это без колебаний, обид или попыток торговаться, как это делали все остальные. Я почувствовала к нему большое доверие и благодарность. Для меня это был еще один знак, что я встретила настоящую любовь.
Но не тут то было. Первый секс чуть не стал концом наших отношений. Я попросила будущего мужа не торопиться, я хотела в первый раз сделать все, кроме, непосредственно, полового акта. Мне важно было перейти к этому постепенно. Муж дернулся и обиделся, сказав, мол, ты всяким мудакам в прошлом сразу давала, а мне, такому хорошему, отказываешь?!
Большая ошибка рассказывать мужчинам о своем прошлом, они обязательно используют это против тебя.
Я встала, молча покидала свои вещи в сумку и ушла, хлопнув дверью. У машины я поняла, что забыла халат. Халат был мне дорог как подарок мамы. Я вернулась за халатом, будущий муж рассыпался в извинениях, дело замяли. Отношения продолжились.
Как только мы съехались, мой будущий муж начал под разными предлогами увиливать от секса. В начале я списывала на трудный период в жизни. Потом подумала, может, мне стоит почаще самой инициировать. Однако, на первую же попытку игриво к нему приластиться, я получила гневную отповедь, что он тут лежит и читает Библию, а я лезу к нему со всякой грязью. Я испуганно убежала в другую комнату. Через пару минут он вышел голый и начал со мной заигрывать, но у меня уже пропало настроение, как и желание когда-либо что-то инициировать.
Изредка, когда дело все же доходило до секса, он получался неловким и не особенно приятным. Муж знал только две позы, а кончить мог только одним способом, явно подсмотренным в порнушке. Во время секса на лице его было измученно-брезгливое выражение праведника, которого принуждают совершать отвратительный грех. Он также мог внезапно остановиться прямо в разгар и сказать, что потерял интерес. Сначала интерес сдувался от того, что секс в презервативе. Я стала пить противозачаточные таблетки. Без презерватива интерес посреди секса продолжал падать, но теперь уже по причине, что"мы не делаем детей, вот если бы делали — было бы увлекательно, а так — нет…». После собственного оргазма он обещал, что обязательно доставит оргазм и мне, только в другой раз. В другой раз все повторялось. В конце концов все свелось к тому, что я делала ему минет, после чего он кончал своим любимым, но весьма унизительным для меня способом, и на этом все.
Я продолжала списывать все на стресс от отсутствия работы и горе от потери близкого члена семьи. Когда он получил работу, мы поженились и жизнь начала налаживаться, я понадеялась, что и секс наладится. Не наладился. Когда я к мужу переехала, я вызвала его на разговор по душам. Напрямую спросила его, в чем причина. Я верила, что любящие друг друга люди могут решить все проблемы, если сядут и откровенно поговорят.
Мне было сообщено, что причина во мне — я жирная, и поэтому у него на меня не встает, а это, по его словам, очень логично, — на отталкивающее тело и не должно вставать. И еще, добавил он, я должна понимать, что по мужской шкале красоты он стоит выше, чем я — по женской.
Мой вес не менялся с момента нашей встречи, и я пребывала в наивной уверенности, что раз он со мной такой встречался и на мне такой женился, значит, его моя внешность устраивает. И еще я думала, что раз мы оба не модельной внешности и далеко не модельного веса, то оба прежде всего ценим друг в друге другие качества.
Так я узнала, как глубоко я заблуждалась.
И заодно узнала, что по шкале красоты я стою ниже невысокого, пузатого, лысого мужика средних лет с кривыми зубами.
Сказать, что это вдребезги разнесло мою и без того микроскопическую женскую самооценку, это не сказать ничего.
Я начала усиленно худеть. Прочитала книжку бодибилдера о правильном питании и тренировках, и следовала его советам. Считала калории, ела по часам, три раза в неделю ходила в спортзал на полтора-два часа. Я много слышала, что спортзал со временем становится удовольствием, и в него начинаешь бегать вприпрыжку. Для меня же он все годы оставался тяжелой мучительной процедурой, и самое радостное в нем были дни, когда туда не надо было ходить.
Муж с благосклонностью относился к моим усилиям, правда, когда он готовил еду, про диету надо было забыть. Он накладывал мне огромную тарелку и очень обижался, если я не оставляла ее пустой. На мои робкие возражения, что я на диете, он отвечал, мол, ничего, просто в спортзале побольше выложишься. Радовало, что готовил он не чаще двух-трех раз в неделю. Получалось у него достаточно вкусно, но есть эту еду было неприятным и мучительным делом. Не только из-за размеров порций. Еду каждый раз нужно было расхваливать на все лады 10–15 минут подряд, ни разу не повторившись.
Я худела на 10–12 кг, делая это очень постепенно, в течение года, но потом у меня внутри словно какой-то тумблер переключался. Я срывалась с диеты, забрасывала спортзал, и набирала весь вес обратно. Через полгода снова худела и снова набирала, чувствуя себя позорной неудачницей, которая не в состоянии изменить себя и свою жизнь. Ко мне вернулась моя давняя подружка булимия.
Оглядываясь назад, я вижу, в какие именно моменты из человека, который религиозно следует диете и также религиозно ходит в спортзал, я превращалась в ту, которая жрет все, что не прибито гвоздями. В первый раз муж, заметив мои успехи, начал меня хвалить и говорить, что — дословно цитирую — совсем скоро я стану достойна принять его член. Я боялась себе признаться, что к тому времени у меня пропало к мужу сексуальное влечение. Невозможно хотеть человека, который копается в своих болячках, делится подробностями своего стула, динамикой своего геморроя и все время ноет. Да и снова терпеть унылый и унизительный секс без оргазма совсем хотелось. И я бессознательно избавила себя от этой перспективы набрав вес.
Но потом стыд и страх перехватили управление, и я бросилась снова худеть. Во второй раз тумблер переключил мой внутренний протест. За исключением редкого секса в начале отношений, муж не прикасался к моему телу ниже ушей. Он любил игриво трепать мои волосы, но никогда не обнимал, не гладил и не целовал меня, даже в щеку. От этого я ощущала свое тело прокаженным. Я избегала появляться мужу на глаза голой, чтобы не оскорблять его отвратительным видом своего жира. Но однажды муж неожиданно зашел в комнату, когда я переодевалась, и увидел меня без одежды. Этот момент прописался в моем мозгу каленым железом, и стереть я его не могу до сих пор. Муж зашел и застыл. Даже не посмотрев мне в глаза, он уставился на мое тело. Лицо его выражало смесь брезгливости, разочарования и обиды. Обиды на то, что он, такой хороший, который так настрадался, вынужден жить с жирной и отталкивающей женой, хотя заслуживает гораздо большего. Опять его, бедного, обнесли тем, чего он достоин за свои страдания. Постояв, он вышел, не сказав ни слова.
— Вы же понимаете, — говорили Вы, — что проблема всегда была в нем, а не в вас?
— Вот здесь, — я показала на голову, — понимаю. А здесь, — я положила руку на сердце, — нет.
Тогда, за два года до нашего с вами разговора, я плохо отслеживала, что происходит внутри меня, особенно, если это касалось «запрещенных» эмоции вроде гнева или горя. Сейчас вижу: во второй срыв с диеты активировалась моя бунтарская часть. Она без слов сказала: ах, тебе приходится терпеть недостойную тебя жируху? Бедненький! А как насчет жирухи, которая на 20 кг жирнее? Получай, скотина!
И я набрала все скинутые 12 и добавила еще 5–7 сверху.
Где-то через год после сообщения, что на меня не стоит и встать не может, я перестала делать мужу минеты, сказав, что мне неприятны его унизительные практики. Отсутствие секса в нашем браке стало огромной, вонючей гориллой в углу, которую мы оба делали вид, что не замечаем в повседневной жизни. Но время от времени муж напоминал мне, что секса у нас нет исключительно по моей вине, и меня от этих слов каждый раз с головой заливало стыдом. Я жила в ужасе снова услышать эти упреки.
Упреки случались почему-то всегда поздней ночью. В первый раз он внезапно пришел ко мне в полночь и начал меня отчитывать, как он страдает без секса по моей вине. Я промямлила, что прилагаю все усилия, но с той скоростью, с которой я худею, результаты будут не раньше года. Он немного поныл, вспомнил пару-тройку обид на жизнь и ушел спать, заверив меня, что во всем остальном я его устраиваю.
Еще через пару лет в час ночи, когда я читала книгу, он пришел и, глядя куда-то в угол, начал злобно на меня шипеть, что я унизила и оскорбила его, назвав его сексуальные практики неприятными. И еще доставляю ему невыносимые страдания, не делая ему минеты.
От неожиданности я не успела провалиться в привычный стыд, и вместо этого зашипела на него в ответ:
— А ты что ожидал получить в ответ на свои заявления, что я жирная, и у тебя на меня не стоит?! Цветной телевизор?
Он тут же стушевался и убежал к себе, а потом вышел и просюсюкал, что нам не надо больше ссориться. На следующий день купил мне первый и последний за время наших отношений букет цветов.
С тех пор упреки в отсутствии минетов прекратились. Однако, про лишний вес он продолжил мне время от времени напоминать, только резко переобулся. Речь пошла уже не о моей сексуальной непривлекательности, а о его беспокойстве за мое здоровье и как он не хочет, чтобы у него в будущем была больная жена.
За полтора года до нашей с Вами встречи он в своем духе в первом часу ночи пришел ко мне и объявил, что из-за диабета у него окончательно перестал стоять член. И он просит больше не беспокоить его по поводу секса (а кто его беспокоил?). Добавил, что с католической точки зрения наш брак несостоятелен, и, если мне очень хочется, я могу найти кого-то на стороне.
Если бы он на этом и закончил речь, то я сочла это формой принятия ответственности за свою эректильную дисфункцию на себя, вместо того, чтобы обвинять меня, но он продолжил. Сказал, что будь я двадцатилетней азиаточкой, то у него, может быть, и несмотря на диабет встало бы, но я не двадцатилетняя азиаточка, поэтому увы и ах.
Даже в тот момент меня не оставляла надежда как-то спасти наш брак, и я предложила ему вместе сходить к семейному психологу. На это он взвился чуть ли не до потолка и заорал, что это абсолютно исключено. Никаких психологов! Никуда он не пойдет! А если я пойду одна тайком от него, он со мной немедленно разведется и выгонит меня из дома. Измену — простит, а психолога — никогда. Орал он долго и несколько раз взял с меня обещание никогда, ни при каких обстоятельствах не ходить к психологам.
Больше тема секса не поднималась, ровно до того момента с риэлтершей, когда выяснилось, что нарратив снова сделал кульбит в воздухе, и теперь это уже я, такая сякая, отказываю ему, бедному, в сексе.
«В отношениях с ним у меня гниет психика», — написала я тогда в своем дневнике.
Я как-то разместила на форуме соотечественников вопрос, что делать, если у мужа импотенция. Мне подробно объяснили, что, безусловно, виновата в этом именно я — недостаточно привлекательная. Но, самое главное, мужская импотенция — это страшное мужское горе, и это крест, который жена должна достойно нести, не требуя от мужа ни секса, ни медицинского решения проблемы, чтобы ни коем случае не ранить его достоинство. Бросать мужчину только потому, что у него не стоит член, это страшное и бесчеловечное преступление. Изменять такому мужчине жена морального права тоже не имеет. Согласно культуре, в которой я выросла, во всем всегда виновата исключительно жена, и вывозить все проблемы она должна исключительно за счет своего ресурса и в одну каску. Тогда я в это тоже безоговорочно верила.
В пустыне было нечем заняться.
Муж весь день работал, а после работы смотрел телевизор. Мобильный интернет до вечера был только у него, и пока он им пользовался, я могла только читать скачанные книжки и смотреть скачанные сериалы. Пойти некуда. Даже на прогулку не выйти — днем на улице такая жара, что делая шаг за порог дома словно в раскаленную духовку выходишь. Горячим воздухом было трудно дышать, от него наваливалась слабость, тошнота, голова становилась ватной. Я выросла в холодном климате, и всегда с трудом переносила яркое солнце и жару.
К вечеру, когда спадала жара, по поселению расползалось густое зловоние с озера. Ночью поднимался сильный ветер. Он разгонял вонь, но при этом поднимал в воздух и разносил по округе ядовитую дрянь с мелеющего дна. Еще он любил использовать все щели и просветы для извлечения разнообразных свистящих и демонических завывающих звуков. За окном после захода солнца стояла тьма. Поселок плохо освещался уличными фонарями, а окна практически всех домов оставались темными.
Я, которая в городе из дома выходила не чаще раза в неделю, вдруг остро поняла, как это страшно, когда тебе некуда пойти. В городе можно выйти из квартиры и куда-то дойти своими ногами — в магазин, в парк, к людям, в приют, в полицейский участок, вызвать такси, уехать в аэропорт и улететь к чертям собачьим. В пустыне до ближайшей цивилизации 60 км, и если муж не даст ключи от машины, ты никуда не денешься. Некуда бежать и неоткуда ждать помощи. Ты целиком и полностью на милости больного самодура.
Безлюдность, оторванность от цивилизации, жесткий пустынный климат снаружи и заточение в четырех душных, прокуренных стенах внутри, где от мужа некуда спрятаться. Он дергал меня каждые пять минут: подай, принеси, сделай, выслушай нытье, жалобы и гениальные мысли. При этом вставать и подходить к нему надо было мне. Если я не слышала его с первого раза или прибегала недостаточно расторопно, во второй раз он повышал тон, и в него добавлялись визгливые нотки. На мои вопросы или предложения сначала вскидывался, а через пять минут благоволил выслушать и начинал сюсюкать.
Реализованная мечта о «личном домике в идеальном климате», как и следовало ожидать, не добавил ему счастья в жизни. Он пребывал в дурном настроении и то и дело на мне срывался по поводу и без, лишь бы сорваться. Когда мы поехали за едой в крошечный магазинчик в двадцати минутах, нас остановил пограничный патруль. Эта местность регулярно прочесывалась на предмет нелегальных эмигрантов. Скучающим тоном патруль задал дежурные вопросы, в ответ на что муж на пустом месте начал с ними скандалить визгливым тоном. Патруль даже руки на оружие положил. Я вмешалась в разговор и кое-как сгладила ситуацию, нас отпустили с миром. Внятно объяснить, к чему было это выступление, муж не смог. Начал хныкать, что у него проблемы на работе, и к лету его стопроцентно уволят. И тут же потребовал с меня обещания, что я рука об руку последую с ним в грядущую нищету.
Обстоятельства жизни трясли меня за плечи и орали мне в лицо, что дела очень плохи, очень-очень плохи. Надо подрываться и действовать, действовать, действовать без остановки. Рассылать резюме, искать работу, любую работу, везде, где можно. Собраться, запретить себе нюни и сопли, перестать ссаться, иначе мне по-настоящему крышка. Я окажусь навсегда запертой в доме с потерявшим берега сумасшедшим, где я долго не протяну из-за кошмарного климата, хронического стресса и безысходности.
Но… я все больше впадала в ступор. Без возможности поговорить с Вами раз в неделю, чтобы хоть немного прийти в чувство и получить передышку от ужасных мыслей, я проигрывала бой со своими внутренними состояниями.
На ночь я прижимала к себе вашу подушечку с лавандой и держалась за нее, как за спасательный круг.
(тут я опять объединил посты, в оригинале они слишком маленькие, чтобы выкладывать каждый отдельно: раз, два, три)