8 ноября 1948 года впервые поднялся в воздух советский экспериментальный лёгкий вертолёт одновинтовой схемы - Як-100, созданный ОКБ А. С. Яковлева.
Однако серийное производство не началось, поскольку проходивший в то же время испытания вертолёт Ми-1 продемонстрировал более лучшие лётные характеристики.

По своей общей компоновке и внешнему виду Як-100 напоминал американский Sikorsky R-5, и ещё один момент - он также был известен под первоначальным обозначением Як-22.

Видеоролик с вертолётом Як-100 сгенерирован с помощью ИИ.

С конца 1961 года в рамках операции «Хромированный купол» стали выполняться задания под кодовым названием «Хард Хэд» (англ. Hard Head) по постоянному визуальному наблюдению за радиолокационной станцией на авиабазе Туле, служившей ключевым компонентом системы раннего предупреждения о ракетном нападении BMEWS. Целью «Хард Хэд» было получение оперативной оценки ситуации в случае нарушения связи с базой, позволяющее определить, не было ли такое нарушение результатом нападения со стороны СССР. Самолёты, действовавшие в рамках этого задания, несли термоядерные бомбы. После авиакатастрофы над Паломаресом в январе 1966 года операция «Хромированный купол» была значительно сокращена. С 1967 года единственным заданием, которое продолжало выполняться, было наблюдение за базой Туле.

Утром 21 января 1968 году с авиабазы Платтсбург для очередного полёта в рамках миссии «Хард Хэд» в воздух поднялся стратегический бомбардировщик ВВС США B-52G. После дозаправки в воздухе в кабине самолёта появился запах гари и горящей резины. Экипаж не сразу нашёл источник возгорания — им оказались поролоновые подушки, сложенные под сиденьями. В 15.22 командир самолёта подал сигнал бедствия и запросил экстренную посадку, в этот момент B-52 находился в 140 километрах от авиабазы Туле. Тем временем экипаж пытался потушить пожар, они истратили все имевшиеся на борту огнетушители, но это мало помогло. В кабине пропало электричество, а дым стоял такой плотный, что, по словам выживших пилотов, стало невозможно рассмотреть показания приборов на панели. Ситуация стала критической, и в 15.37 командир приказал экипажу покинуть самолёт, предполагая, что тот находится примерно над базой. При этом один из членов экипажа погиб, ударившись головой о люк при попытке выпрыгнуть, остальные, хоть и с различными травмами, спаслись. Неуправляемый самолёт ещё какое-то время продолжал лететь прежним курсом, но затем развернулся почти на 180 градусов и в 15.39 рухнул на лёд залива Северной звезды примерно в 11 километрах от ВПП.

От удара произошла детонация обычного взрывчатого вещества в запалах четырёх ядерных бомб на борту. К счастью, ядерного взрыва не последовало, однако радиоактивные материалы оказались разбросаны на огромной площади. Ситуацию усугубил начавшийся пожар, горели остатки самолёта и разлившегося топлива. Из за этого лёд быстро растаял, и остатки радиоактивных материалов вместе с обломками самолёта ушли под воду. Приземлившиеся на территории авиабазы члены экипажа тут же доложили, что на борту самолёта находилось ядерное оружие, после чего ситуация получила код «Сломанная Стрела». По классификации вооружённых сил США это означает «происшествие с ядерным оружием, не создающее угрозу начала войны».

Датские и американские чрезвычайные службы на следующий день приступили к ликвидации последствий катастрофы. Стоило торопиться — вскоре должна была начаться весенняя оттепель, и тогда масштабы радиоактивного заражения могли стать огромными. Самой загрязнённой областью было почерневшее от гари и копоти пятно размерами 670 на 120 метров. В нём наблюдалась максимальная концентрация плутония (до 380 мг на квадратный метр), а также урана, трития и америция. Операция получила название «Хохлатый лёд» (англ. Crested Ice), но её участники, мрачно шутя, назвали происходившее «Доктор Фризлав», с намёком на фильм «Доктор Стрейнджлав». 25 января была установлена так называемая «нулевая линия» — область размером 1,6 на 4,8 километра, внутри которой регистрировался альфа-распад частиц. Работу осложняли по-настоящему суровые условия. Во-первых, авария произошла во время полярной ночи, и первый восход солнца в этих широтах состоялся лишь 14 февраля 1968 года. Во-вторых, низкие температуры: средняя температура во время выполнения работ составляла примерно -40 градусов, зачастую опускаясь до -60 при сильном ветре в 30-40 м/с.

Несмотря на предельно суровые погодные условия работы, дополнительно осложнённые максимально возможным уровнем секретности, продолжались. Рядом с авиабазой был построен комплекс, получивший название «Ферма Цистерн» (англ. Tank Farm). Туда свозились обломки, а также радиоактивный снег и лёд, который снимали с места падения бомбардировщика с помощью грейдеров и прочей инженерной техники. Тут же происходила сортировка всего найденного. Радиоактивные отходы упаковывались в цистерны и отправлялись для захоронения в США, в ядерный могильник «Саванна Ривер». Обломки самолёта отправлялись на исследование, а остатки термоядерных бомб на завод ядерного оружия «Пэнтекс» в Техасе. Всё это требовало колоссальных затрат ресурсов, и американцы рассматривали возможность захоронения цистерн с радиоактивными материалами прямо на месте, но отказались от такого решения. После снятия с заражённого участка примерно 5 см снега вся поверхность была посыпана песком для ускорения таяния и огорожена заграждением с предупреждающими надписями как на английском, так и на эскимосском языках. Операция «Крестед Айс» закончилась 13 сентября 1968 года. Всего в ней приняло участие около 700 американских и 1700 датских специалистов. Было задействовано более 70 различных правительственных агентств США, а общие затраты оцениваются в 9,4 миллиона долларов — примерно 60 миллионов долларов по курсу 2010 года.

Помимо дезактивации заражённой поверхности, важной частью операции был и поиск остатков термоядерных бомб. При ударе об лёд произошла детонация взрывчатого вещества, и содержимое «изделий» было разбросано на большой территории. После пожара большая часть этих обломков оказалась на дне залива. Для его обследования был использован подводный аппарат Стар III (англ. Star III). У всех участников этих работ было предписание не упоминать настоящую цель поисков, — официально говорилось, что исследуется морское дно в поисках обломков самолёта, а ядерные бомбы не упоминались. Однако погодные условия и постоянные технические сложности вынудили свернуть операцию до полного выполнения её задач. Все данные были засекречены, и лишь в 2009 году из частично рассекреченных архивов стало ясно: были найдены части трёх из четырёх бомб. Остатки четвертой предположительно находились под грудой массивных обломков, и извлечь их не было никакой возможности.

Катастрофа имела далеко идущие последствия, имеющие отголоски и в наши дни. Первым и, пожалуй, самым значимым тогда эффектом было прекращение полётов в рамках операции «Хромированный купол». Авария в Туле, как и над Паломаресом незадолго до этого, поставила крест на таких миссиях. Правительство США подверглось огромному давлению как внутри страны, так и со стороны мировой общественности. СССР, узнав о радиационном заражении, тоже объявил такие полёты преступными, подрывающими мир на планете и не имеющими никакой практической ценности при наличии ракетного вооружения.

В Дании тоже возник политический кризис. Официально страна декларировала безъядерный статус, а нахождение атомного оружия на американской базе было предметом тайного договора между правительствами США и Дании. Когда поднялась волна возмущения, датские чиновники выступили с объяснениями, что бомбардировщик совершил посадку рядом с базой в Гренландии из-за аварийной ситуации. Однако это привело уже к недовольству США — американцы посчитали, что подобные заявления нарушают их договорённость о секретности. В итоге это привело к серьёзному похолоданию отношений между странами.

Не менее интересные события последовали уже ближе к нашему времени. Уже в 1990-е годы, когда были рассекречены некоторые документы по операции «Крестед Айс», стало понятно, что были найдены обломки не всех термоядерных бомб, находившихся на самолёте. Версия о том, что сами бомбы были разрушены, а их обломки рассеяны по дну, обычно игнорируется любителями теорий заговора. Разумеется, самой популярной среди конспирологов стала теория о том, что военные США специально «потеряли» одну из бомб. Несмотря на то, что официальные данные это опровергали, «разоблачители» утверждали, что самая важная часть документов по-прежнему засекречена. Они были уверены, что под обломками на дне, где якобы скрывались остатки одной из бомб, ничего нет и не было, а на самом деле бомба была украдена. Дальнейшие идеи различаются в зависимости от фантазии авторов. Есть версия о краже бомбы советскими агентами, или о её продаже на «черном рынке» одной из нуждающихся в ядерном статусе стран — например, ЮАР, Израилю или КНДР.

В заключение стоит сказать, что, несмотря на разнообразие различных версий как в 1960-е, так и в наше время, фактически подтверждённым итогом случившегося стала обширная площадь заражения как льда, так и вод северных морей радиоактивными отходами. Часть обломков от разрушенных термоядерных бомб так и остались лежать на дне моря у берегов Гренландии. Ещё одним результатом стал постепенный отказ США от практики патрульных полётов бомбардировщиков с ядерными бомбами свободного падения. Обе стороны занялись активным развитием ракет, что привело в дальнейшем к новому витку эскалации Холодной войны.

Материал подготовлен волонтёрской редакцией «Мира Кораблей»