Собравшись утром, как обычно, приготовить тосты, девушка обнаружила на одном из кусочков хлеба странное серое пятнышко и решила провести небольшой эксперимент. Результат оказался весьма... неожиданным.
Автор: Nausicaa Harris. Перевод: BabudaiAga, вычитка моя.
Это случилось не так давно, в 2011 году. Я тогда ещё училась в университете, штудировала древнегреческий и увлекалась комедиями Аристофана. Тем ясным сентябрьским утром я собралась, как обычно, позавтракать, и достала заготовку для тоста – я тогда частенько ими баловалась по утрам. Ничего особенного: просто кусок хлеба, покрытый розовой глазурью (которая то ли сама имела вкус клубники, то ли намекала на клубничную начинку).
Но вид этого тоста заставил меня удивлённо поднять брови: на нём виднелось крохотное сероватое пятнышко. Моей страстью была античная литература, но помимо этого я с самого детства увлекалась изучением грибов и плесени; более того, в качестве специализации я выбрала именно биологию. Обычно плесень не приживается на таких штуках, слишком уж обильно их обрабатывают консервантами. Мне стало интересно: что за организм смог выжить в настолько неблагоприятной среде, как споры просочились сквозь плотные серебристые стенки пакета. Я почувствовала в этом какую-то загадку. Аккуратно положив тост в банку, я написала на ней крупными буквами «ТАЛИЯ, ЭКСПЕРИМЕНТ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ ПЛЕСЕНИ» и убрала в шкаф, чтобы соседка по комнате случайно не выбросила. И предоставила плесени спокойно расти в темноте. На следующем тосте, к счастью, серых пятен не оказалось; я с удовлетворением отметила этот факт и позавтракала: до начала занятий оставалось совсем немного времени. Вернуться к экспериментам с плесенью мне удалось лишь к вечеру; я планировала разрезать тост на несколько кусочков и проверить, как быстро будет протекать развитие образца в разных условиях. Плесень, сумевшая расцвести на пропитанном консервантами хлебце, без сомнения, обладала поистине выдающимися талантами к выживанию; даже поверхностные эксперименты могли дать любопытные результаты!
Однако в шкафу меня ждало поразительное зрелище: плесень уже успела покрыть субстрат почти полностью: нетронутой осталась только розовая глазурь. Больше всего плесень походило на Penicillium, но не имела характерного зеленоватого оттенка, свойственного тем представителям Penicillium, с которыми мне доводилось иметь дело. Её удивительно мохнатая поросль напомнила мне Botrytis cinerea [прим.: ботритис серый, плесневый гриб, возбудитель серой гнили растений], но, если память мне не изменяла, Botrytis предпочитает растительные субстраты и не растёт на хлебе. Может быть, всё пошло от клубничной начинки? И этот необычайно быстрый рост…
Я попыталась найти что-нибудь о «быстром росте плесени», но результаты сводились к бесполезным заметкам вроде «всего за два дня на хлебе появились пятна», и ни слова о том, что «заготовка для тоста заплесневела за несколько часов». Тогда я снова засела за микологические справочники, но не смогла найти ни одного вида плесени, которая вела бы себя так странно. К тому времени окончательно стемнело, и я легла спать, рассчитывая продолжить исследование утром.
Но следующий день принёс лишь новые вопросы.
Плесень увеличилась почти вдвое и выпустила… Сперва я приняла это за спорангии. Они выглядели такими же серыми и пушистыми, как и остальная поросль, и не имели характерных для спорангиев признаков. Я назвала их так только потому, что они торчали вверх и в стороны: четыре выроста, расположенных довольно симметрично по краям, и пятый, более крупный и похожий на луковицу. Я позвала соседку, и она тоже выразила недоумение по поводу того, как плесень может расти настолько быстро и формировать подобные структуры. Пощупав новообразования, я обнаружила две крайне неприятные вещи. Во-первых, они были гораздо плотнее, чем я ожидала: под внешней мягкой массой ощущались какие-то твёрдые включения, напоминающие кости. Во-вторых, плесень начала издавать звуки!
Я никогда не слышала о подобном. У плесени ведь даже нет голосовых связок! Я слышала разве что об эксперименте, в котором исследователи преобразовали электрическую активность Physarum polycephalum [прим.: физарум многоглавый, распространённый модельный организм в генетике, физиологии и биохимии] в музыку. По-видимому, передо мной была не плесень… или, по крайней мере, не обычная земная разновидность.
В тот день у меня как раз был урок биологии. Накануне я планировала захватить эту штуку с собой, чтобы показать профессору, но теперь побоялась брать её в руки. Почему, ну почему же я этого не сделала! Возможно, наш преподаватель догадался бы обратиться к какому-нибудь квалифицированному специалисту. Хотя, если подумать, мог ли кто-то на Земле обладать такими знаниями? Но, возможно, тогда распространение этого кошмара удалось бы подавить в зародыше. С тех пор, слыша сообщения о подобных случаях, я не раз задумывалась, не обрекла ли я человечество на ужасный конец.
Но я забегаю вперёд. В тот день я пыталась заниматься своими делами, но всё валилось из рук. Плесень лепетала. Я не могу подобрать другого слова, чтобы описать издаваемые ею звуки. Она издавала высокочастотный писк, и, хотя я не обладала опытом в области микологических вокализаций (едва ли меня можно за это винить), мне казалось, что в нём звучала боль. Может быть, это всё антимикробные препараты, использованные для обработки тоста, которым это существо вынуждено было питаться? Как ни странно это прозвучит, но в тот момент я испытывала растущее чувство беспокойства за плесень и после обеда поспешила в общежитие, чтобы продолжить наблюдения.
За те несколько часов, что меня не было в комнате, наросты ещё больше разрослись и стали напоминать голову, лапы и хвост какого-то маленького серого животного. Они уже начали давить на стенки банки изнутри, так что я отвинтила крышку. Существо продолжало издавать жалобные звуки; я пыталась найти что-нибудь об этом в Интернете, но безрезультатно. Я решила, что наутро, в выходной день, проведу полное исследование; возможно, даже отнесу это странное создание в лабораторию.
Но моим планам не суждено было сбыться.
Поздно ночью (скорее даже ранним утром) меня разбудил громкий стук, доносившийся из шкафа. Я открыла дверцу, в глубине души уже догадываясь, что увижу внутри. Да, мои подозрения подтвердились: покрытое плесенью нечто уже наполовину вывалилось из банки; наросты делали его похожим на маленькое серое животное – отвратительное подобие земной кошки. Пока я наблюдала за ним, несчастная тварь окончательно освободилась и сделала несколько неловких шажков по полке шкафа, словно птенец, выбравшийся из разбившегося раньше времени яйца. Оно оглянулось, устремив на меня злобный взгляд, и зарычало; его бездонные чёрные зрачки, казалось, заглянули мне в самую душу. А потом оно шагнуло к краю полки, готовясь прыгнуть. Я инстинктивно пригнулась.
Но оно и не попыталось вцепиться мне в горло; существо бросилось к широко распахнутому окну, в которое влетал свежий апрельский ветерок. Оно село на подоконник, напряглось…
До конца своих дней я не забуду это отвратительное, мерзкое существо, это порождение плесени и испорченной заготовки для тоста. Я никогда не забуду, как оно словно бы карабкалось по воздуху, топча его своими плесневыми лапками, попирая все законы природы. Я никогда не забуду, как из-под его хвоста вылетела переливающаяся всеми цветами радуги струя – возможно, именно она и придавала ему необходимое ускорение. Такое существо не могло, не имело права существовать. Это выглядело настолько сюрреалистично, что я поймала себя на мысли: уж не является ли составляющая его тело материя чем-то более разреженным, чем плоть обычных земных существ? Мне казалось, что достаточно лишь простого воздействия фотонов, чтобы оно смогло взмыть в воздух и устремиться в вышину, оставляя за собой бесконечный радужный след.
Я не знаю, куда оно делось, оставило ли нас в блаженном покое и устремилось в глубины межзвёздной ночи, или же предпочло обосноваться на орбите и претерпело очередную трансформацию, распространяя споры, словно созревший кордицепс, но не захватывая разум мелких членистоногих, а сразу преобразуя неживую материю. Подозреваю, последнее предположение недалеко от истины, ведь в интернет-чатах и даже в научных журналах встречались намёки на подобные случаи. Был ли мой гость первым, или же всё началось с какой-то другой выпечки, которая превратилась из вкусного завтрака в неземное существо… или даже в орудие самой судьбы? За прошедшие с тех пор годы я не почувствовала никаких неприятных последствий, но кто может предположить, во что выльется его дальнейшая эволюция?
Но я снова отвлеклась. Самое главное – я никогда не забуду звуков, которые это существо издавало в полёте, не забуду это нечестивое песнопение, казавшееся воплощением презрения ко всему, что было мне дорого. Боже мой, эти звуки, это отвратительное, отвратительное пение! Оно навсегда останется в моей памяти, кажется, я до сих пор его слышу: «Н’я’н! Н’я’н! Н’я’н! Н’я’н! Н’я’н! Н’я’н!»
Другой рассказ этого автора, который мы переводили и выкладывали на Пикабу:
Обратная связь имеет значение. Если история не понравилась, найдите минутку написать в комментариях, почему (сам рассказ, качество перевода, что-то ещё). Надо ведь учиться на ошибках, верно?
И минутка саморекламы: все новые переводы сперва выходят на нашем канале, Сказки старого дворфа. Вчера, кстати, как раз выложили новый рассказ (о весьма необычных похоронных обрядах). Заглядывайте, мы будем рады.