Основано на реальных событиях.
Имена правдивы и оставлены с разрешения героев.
Герои:
Шапка
Он
Она
Другая Она
Любовь
Мечта
Места действия:
Троллейбус
Жизнь
Сцена трагическая.
Огонь был яркий. Шапка сгорела почти молниеносно, фыркнув напоследок. Словно Жанна Дарк, умерла гордо, мучительно и быстро. Покоренной, но не забытой. Издавая горький запах. История, которая предшествовала ее сожжению, промелькнула перед глазами красочными слайдами.
Кто бы мог подумать, что спустя столько лет наконец закончится эра " чужих шапок" !
Она остановилась, разглядывая останки, припоминая, с чего же все началось много лет назад.
Вот как все было
Сцена романтическая
Ей было 18. Взрослая как никогда до этого. И почти ребенок, учитывая абсолютную неускушенность практически во всем том взрослом, с чем приходится жить птенцам, только что вывалившимся по неосторожности из гнезда. Он был старше. Красив как бог, опытен и дьявольски искушен, как ей казалось тогда, во всем!
И....неудержимо блядовит. Как она сумела понять гораздо позже.
Она была влюблена так, что если бы захотела, то снег бы выпал в африке, а коалы лазали бы только по украинским елкам.
Он был влюблен тоже. Как удав, нежно предвкушая сладкого кролика. К тому же, взрощенная с детства испорченность и вопиющая красота позволяли ему вести себя как вздумается. И совсем не так, как хотелось бы ей.
Однажды..
В разгар мятежного января они ехали куда-то и зачем-то в троллейбусе. Совместный вечер, один из сотни, их вечер...Он был настроен ласково и даже называл ее кисинька. Она преданно заглядывала ему в глаза, выискивая моменты любви.
Предстоит еще один вечер вмести. И, возможно, ночь. А если повезет, то даже Любовь. Но она так капризна. Что никто не уверен, что она засидится до утра...
И вот посреди всей этой нежности, она ловит его взгляд, устремленный напротив. Его взгляд, обращенный к ней, становится холодным и острым, словно тысячи ледяных осколков. С тревожностью Герды она оглядывается по сторонам. Неопытное сердце не сразу разглядело разлучницу.
Сцена драматическая
Она проследила взглядом за ним. Он смотрел вперед, не мигая. Как будто вдруг увидел бога и бог открыл все свои секреты. Все. И только ему!
Прямо напротив них сидела Другая Она.
Красивая, улыбающаяся в полный рот белоснежных зубов, женщина лет сорока. На ней была огромная песцовая шапка. Тогда было особенно модно. Как Барбара Брыльска.
Ее большие глаза, выныривающие из-под длинного пуха, казались не по годам озорными и бездонными. К счастью( как успела отметить первая Она), морщинки вокруг смеющихся глаз, упорно намекали на приближающуюся беззубую старость. "Старуха," - бессильно сглотнула восемнадцатилетняя Она тысячи кинжалов, полетевших через горло прямо в сердце.
Лицо женщины, раскрасневшееся от мороза, излучало противную счастливость и наглую самоуверенность. Казалось, Другая Она была абсолютно довольна собой, этим вечером, троллейбусом, жизнью, январем и тем, что была абсолютно одна.
Но одна она была недолго. Как и всегда случается с женщинами такой породы.Он как зачарованный встал и пересел на свободное сидение рядом с женщиной, чему та нисколько не удивилась. И теперь уже вдвоем они стали делить его вопиющую красоту, ее счастливость, умножая на изумление от встречи. И даже этот январский морозный вечер не смог стать между ними.
А что же Она?
Ошарашенная произошедшим, Она не смогла произнести ни слова! Даже себе, даже про себя. Так и застыла, выпучив юные безморщинистые глаза на новоиспеченных любовников. Одним из которых был Он, ее всеммечтаммечта и глазамуслада.
Она так ревновала, что готова была стать кем угодно, даже сиденьем, на котором он сидел, лишь бы не терять богом подаренную связь!
Но лучше, лучше быть Ею Другой! Хохотать и смотреть самоуверенно и нагло. И чтобы было все равно! И чтобы ухажеров через край. Чтобы хохоталось и разбивались чужие сердца! И чтобы не болело от любви. А чтобы любовь никуда больше не уходила. Как же она мечтала хоть на полчаса стать ею, сорокалетней женщиной, этим вечером укравшей у нее любовь навсегда.
Сколько так длилось? Не скажу вам...Может быть, вечность. А скорее всего, пока троллейбус не пришел в конечный пункт своего назначения.
И тогда, глядя как любовь всей ее восемнадцатилетней жизни в который раз ускользает из ее бессильных рук и на этот раз она ничего не может поделать с этой противной ослепительной улыбкой, оглушающим смехом, сорокалетним опытом и песцовой шапкой, которую так и хотелось схватить с ее красивой головы. Так, чтоб ее темные волосы с сединой ( о дай бог, чтобы она была, эта седина!) вяло и редко рассыпались у нее по плечам. И тогда бы он наконец увидел, что она просто некрасивая, стареющая женщина и она ему совсем не нужна! А нужна она- юная и бездумно любящая. На всю жизнь и даже больше!
Как же ей хотелось тогда так сделать!
Но она молчала, хвостиком вышла за ним из троллейбуса. Она всегда так делала, оставляя последнее слово за ним. Исключая один единственный раз, когда Она ушла навсегда. Но это совсем другая история.
Вернемся к нашей. Она подождала, пока новоиспеченные любовники нежно попрощаются и преданно-горько заглянув в его невероятные глаза, взяла Его за руку. И они пошли дальше, куда, никто не знает. Потому что никто их больше не видел.
С тех пор Она выросла. И даже где-то начала стареть. Хоть совсем этого не чувствовала. Но, говорят, так положено в этом возрасте....
И каждый год, в январе почему-то Она покупала новую шапку. Большую и пушистую. Ей казалось, что такая шапка магически превратит ее в любимую и неповторимую. Воспоминания о том морозном дне запорошились событиями жизни.
Финал грустный, но жизнеутвеждающий
Она, сорокалетняя, белозубая и, в общем счастливая, стояла, глядя как языки пламени сьедают любимую и такую родную шапку. В которой забывались все беды, стоило только ее надеть. Тот январский день вдруг всплыл картинкой перед глазами.
Не все сбылось за эти годы. Но самое главное сбылось.
За окном морозный январь. Круг замкнулся. Любовь вернулась с пониманием того, что все эти годы своего волшебного жизненного пути лишь одно было чужим, не своим.
То, что догорало, источая горький раздирающий запах.
Она открыла окно, глубоко вздохнула и шагнула в февраль.
Там о ней ничего еще не подозревал Другой Он.