Расскажу свою историю, не выдуманная чес слово. За давностью лет может какие детали забылись или стали неточными, но не в них дело.

Было мне лет 12-13. Я городской житель и ездил с отцом частенько в деревню, даже не к родной бабке с дедом, а каким то двоюродным или ещё дальше, но не суть. У отца там ещё друзья были, они иногда к нам приезжали в город.

В те времена было нормальным, помогать в деревнях родственникам, там на покос, или картошку садить-окучивать-полоть… Ну, а осенью часть урожая увозили в город себе на пропитание. Вот и мы несколько раз туда ездили, я не всегда конечно, но не реже пару раз за лето, на недельку.

Познакомился я там с местной детворой, ну как детворой, уже подростками. А так как мой отец там много кого знал, то и ко мне было какое то уважение, по крайней мере не гоняли от себя, хотя все были на пару лет старше меня. Да ещё и велик «Салют», я привозил пару раз, а что такое в те времена иметь велик складной – это определённый авторитет. Я постоянно его кому то давал погонять, сам катался.

Начну с главного. Жили через дом соседки немного постарше меня (не помню, ну например 14 и 16 лет). Ещё были какае-то то девчонки, кое кто с парнями дружил, кто просто гулял. Но мне те две сестрички понравились, а даже скажу, что был влюблён в них.

В те временя в деревне баню топили раз в неделю, пятница или суббота. Я не знаю, как соблюдали гигиену в другие дни, после жары и работы, но баня в выходные. И до меня дошло, что баня у них стоит метрах в 40-50 от дома, у колодца, ближе к огороду. Вообще в то время я не помню, что бы бани строили рядом с домом, как сейчас. В общем можно подсмотреть, как девочки моются. Я не знаю, как только мне пришла эта мысль в голову, а не деревенским, но я стал думать, как это провернуть, и что бы не спалиться.

Дверь в баню, небольшой навес у двери и окно были в сторону огорода к колодцу. Были малинник и дровяник. Они как бы прикрывали эту дверь, да и за огородами поля там сроду никто не ходит и дороги там нет. Была ещё, привязанная собака и это было самое сложное. Она не лаяла и была лояльна к людям, детям. Я много раз проходил мимо днём, забирал велик или просто общался с девчонками. А вот вечером она начинала лаять, когда кто-нибудь проходит рядом.

План был грандиозен. Я сказал бабушке, что бы меня не искали, я поехал кататься с ребятами на великах. Сам заранее за огородами спрятал велик и часа за два до начала топки бани спрятался в малиннике. Накидал на себя каких-то веток, собака ко мне привыкла и не стала обращать внимания. Их мать начала топку бани, я всё предусмотрел, улёгся так, что бы меня не было видно с того места, откуда берут дрова. Ждал часа два, обратного пути не было, могли заметить, так как все были дома и ждали баню.

Но вот настал час с сюрприза, сначала пошла в баню их мама, не помню как звали её. Это длилось наверное с час, она выходила совсем голая в предбанник, я старался не смотреть и очень боялся, что меня заметят, я помню что сильно боялся, я зарёкся больше так делать… Затем она что начала стирать, начало темнеть. И вот пришли Лена и Таня (те имена я помню). Я боялся высунуться или пошевелиться, там была их мама. В общем потом мама их ушла а девчонки, закрыли дверь. Я побоялся встать и подкрасться к окну, была надежда, что они после бани не сразу оденутся, а сначала дверь откроют и потом начнут одеваться. Но чуда не случилось. Они приоткрыли дверь, но ничего рассмотреть было нельзя. Они одели какие то ночнушки и сели у бани. О чём то болтали, я думал, что слышно моё дыхание и сердцебиение. В общем - облом. Если не считать секундных видений их мамы, её груди и волосистого низа, и то я боялся смотреть, было стыдно.

Некоторые детали стёрлись из памяти, но точно помню, что больше я попыток подглядывать за девочками не делал, было страшно и стыдно.

Автор: tabat

Одним прекрасным весенним утром в кабинет, где среди прочих сотрудников геройствовал следователь Саша, бочком и оглядываясь по сторонам, зашла гражданка, лет около сорока. Вид у нее был усталый, если не сказать – загнанный, и вся она была настолько зажата и скована, что присутствующим стало даже неловко. Практикант под красноречивым взглядом руководителя подорвался, пододвинул посетительнице стул, поинтересовался необходимостью чая и свалил за приставной стол греть уши.

Саша уже понял, кто это – ознакомившись вчера с ее заявлением, он поручил студенту вызвонить ее на 11 утра. И она, что бывает редко, пришла минута в минуту. Анастасия Петровна, тридцати девяти лет, бухгалтер в местном филиале ФГУП ГЦСС. Под этой аббревиатурой, если кто не знает, скрывается "Спецсвязь" – всем на дорогах периодически попадаются машины в сине-белой расцветке, а в них дяди с огнестрельным оружием. Занимаются они тем, что развозят по просторам необъятной Родины грузы, которые обычным транспортом отправить нельзя: оружие, наркотики, секретную корреспонденцию, взрывчатку, опасные грузы и прочие специфические вещи. За что Родина предоставляет сотрудникам заработную плату в 30 тысяч рублей и, чтоб было не так обидно, форму с погонами.

Нужно сказать, что в том регионе, где трудился Саша, местное управление спецсвязи стало заповедником для отставников из МВД. После того, как один широко известный в узких кругах полковник во время реформы милиции в полицию ушел на пенсию, он умудрился пробраться в кресло начальника регионального управления спецсвязи, и тут началось. Уже через год бывшие сотрудники полиции там кишмя кишели, вперемешку с родственниками и близкими друзьями полковника. А вот Анастасия Петровна не относилась ни к первой, ни ко второй категории – она просто работала себе спокойно, и ни в какие мутные движения не встревала.

И все бы так шло себе и шло, но в один прекрасный день, в столовой Анастасия встретилась взглядом с неким Иваном, бывшим опером в одном из райцентров области. И случилась между ними страсть – сколь яркая, столь же и скоротечная. Очаровавшись сперва плещущим через край мужским началом, через пару месяцев Анастасия поняла, что интеллектуальный уровень Ивана ее не устраивает категорически. Ни тебе поэзии, ни тебе музеев с балетом: всех и развлечений, что накатить да в койку. А она, хоть и бухгалтер, но тонкие душевные устремления ей также были не чужды.

И решила она с Иваном расстаться – о чем ему прямо и сказала. Мол, хороший ты, Ваня, мужик, но не пути нам с тобой – спасибо за приятно проведенное время, останемся друзьями. Ваню же подобный расклад не устраивал никак: борщи по вечерам и теплая баба под боком два-три раза в неделю заставляют привыкать к себе очень быстро. И отказываться от этого без боя он был не готов. Потому и началась долгосрочная осада.

Он ей звонил, уговаривая передумать. Караулил после работы и провожал до дому, благо жила она от конторы недалеко. Дежурил в машине у подъезда, высматривая, не идет ли к ней какой хахаль. И т.д. и т.п. Пока в какой-то момент не понял, что все это бессмысленно, и былого счастья уже не вернуть. И тогда переключатель встал в обратное положение – началась месть.

Заметив однажды, что с ней здороваются как-то не так, Анастасия сначала внимания этому не придала. Потом, когда при ее появлении начали замолкать разговоры в курилке, задумалась. А когда, проходя по коридору, услышала позади сдавленный смех и слово "пиранья", все стало понятно. Дело в том, что в их с Иваном интимной жизни был момент, когда она по неопытности и смущению поцарапала чувствительную часть партнера краешком слегка обломанного зуба. И тогда он ласково назвал ее пираньей, и казалось, эпизод забылся, как малозначимый. Но вот ни хрена подобного. Никто не забыт и ничто не забыто.

Поговорив с парой относительно адекватных людей, Анастасия вывела для себя следующую картину. Иван, обидевшись на то, что она его, такого из себя, отвергла, начал активно обсуждать их краткий роман с коллегами, сопровождая это демонстрацией интимного характера фотографий. Ведь не поленился же – распечатал, сученок.

Рассказывал в тонах уничижительных – из серии "да она до меня и мужика не видела, и от члена шугалась, и про то, что бриться надо, тоже я сказал, сосать не умеет, так еще и царапается, пиранья". Что из этого было правдой, а что нет – в целом, не столь важно. Важно другое – Анастасия, будучи женщиной впечатлительной, от таких событий ушла глубоко в себя. Настолько глубоко, что в какой-то момент ей потребовалась помощь специалиста.

Специалист порекомендовал лечь в пограничное отделение психиатрической больницы – отоспаться, отлежаться, чтобы не пришлось прибегать к тяжелой медикаментозной терапии с непредсказуемыми последствиями. И Анастасия, как человек разумный, на предложение согласилась. Больничный оформили без проблем, на работе сказала, что сердце пошаливает, полежала, погуляла по парку при больнице и вроде как даже начала приходить в себя. Ровно до того момента, как не принесла больничный на работу.

На следующий день родная бухгалтерия превратилась в филиал ада на земле. Коллеги едва ли не тыкали в Анастасию пальцем: мало того, что до сорока лет подбриваться не научилась, так еще и в психбольнице лечится. Ну, теперь-то все понятно, чего с ней у Ваньки не сложилось – а мы-то, мол, всегда замечали, что с ней что-то не так. С этого момента с Анастасией перестали разговаривать даже те немногие, с кем она поддерживала хоть какой-то контакт. Лечение пошло, само собой, насмарку, и она начала искать другую работу.

В один из дней, по пути домой, увидела на столбе объявление "Юридические консультации", оторвала корешок с номером телефона и позвонила. Ответил приятный мужской голос, договорились о встрече – и уже следующим днем Настя отдала за консультацию три с половиной тысячи рублей. Юрист, столь высоко оценивший свои услуги (2010 г.), внимательно выслушал клиента, сочувственно покивал головой, и налечил какую-то дикую ересь про судебные иски о защите чести и достоинства, тюремный срок для Ивана, немедленное увольнение для всех, кто криво посмотрел и прочее в том же духе. А отправной точкой для наступления этого Армагеддона должно было, по его мнению, стать заявление в Следственный комитет (тогда еще при прокуратуре). Вот она пошла и написала.

В заявлении Анастасия Петровна требовала привлечь Ивана к уголовной ответственности за совершенное без ее согласия разглашение подробностей ее интимной жизни. А сотрудников бухгалтерии – за разглашение факта ее обращения в психиатрическую клинику. А всех остальных – за доведение до самоубийства. Все это – по совету того самого юриста.

На этом моменте Саша очень пожалел, что юрист сам не сопроводил клиента на встречу со следователем. Иначе бы он ему доступно объяснил, сколько его услуги на самом деле стоят, и почему нехорошо наживаться на юридически неграмотных гражданах в тяжелой жизненной ситуации. Ну да ладно.

При первом приближении из этого материала могло бы получиться возбуждение – в первую очередь, в отношении Саши. Однако ключевой момент: необходимо было если не найти фотографии, которые он демонстрировал коллегам, то хотя бы найти пять-шесть коллег, которые подтвердят факт демонстрации под подпись. И началась нудная и однообразная работа...

За три недели в кабинете у Саши по этому материалу побывали без малого сорок человек. Бухгалтеры, водители, фельдъегеря, руководство полным составом... Ни один из опрошенных не согласился подписаться под тем, что такие разговоры и демонстрация фотографий действительно были. Все очень сочувствовали (на словах) Анастасии, большинство давали понять, что все ею рассказанное – правда, но при этом вступать в конфликт с руководством не хотел никто. Ведь товарищ полковник сказал примерно следующее: "Мы здесь один дружный коллектив, а эта паршивая овца и так уходить собралась. Пусть идет, держать не будем. Но и рот открывать не сметь – полетите за нею следом".

Потому и объяснения все были, как под копирку: "с Анастасией знаком(а), неприязненных отношений между нами нет, конфликтов ни на личной, ни на служебной почве не возникало. С Иваном знаком(а), то же самое. При мне Иван никогда не обсуждал свою личную жизнь, равно как и личную жизнь Анастасии, никаких фотографий не демонстрировал, ни от кого из коллег ничего подобного я не слышал(а). Более по существу заданных мне вопросов пояснить ничего не могу. С моих слов записано верно, мною прочитано".

Практикант в это время обходил точки печати фотографий, показывая фотографию Ивана и прося вспомнить об интимных фотографиях рыжеволосой женщины. За неполный месяц было проверено более 60 точек – от крупных фотостудий до мини-типографий с одним принтером. Результат нулевой – возможно, печатал у знакомых или дома. По информации, которой располагал Саша, у самого Ивана цветного принтера дома не было – а проверить это возможности не было никакой. В рамках же предварительной проверки вламываться к Ивану домой и с боем забирать у него принтер (при наличии) закон не позволяет. Так в итоге ни фотографии, ни источник их появления и не всплыли.

Сам же Иван занял позицию несправедливо оскорбленной невинности, и от беседы отказался наотрез, сославшись на ст. 51 Конституции. Вот не хочу с вами, упырьем, разговаривать, и все – в таком меня, офицера милиции, обвинять, да как у вас язык повернулся и т.д. Так как пугать его было бессмысленно – он сам прекрасно знал все, что может предпринять в этой ситуации Саша, после полуторачасовой беседы, когда он начал демонстративно набирать номер горячей линии прокуратуры области с тем, чтобы пожаловаться на незаконное удержание в кабинете, пошел Ваня домой.

С психбольницей же все окончилось еще быстрее – бухгалтера и руководитель, осведомленные о характере лечения Анастасии, категорически заявили, что свято блюдут служебную, государственную, врачебную и прочие охраняемые законом тайны, а откуда коллектив узнал о Настином месте лечения – понятия не имеют. Может, сама кому рассказала, а может быть, видел ее там кто-то. Как теперь узнаешь?

Ближе к концу месяца по заявлению Анастасии было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Все доступные Саше средства были исчерпаны – а на волшебников в ведомственных вузах, к сожалению, не учат. Анастасия к тому моменту уже уволилась из Спецсвязи, даже без двухнедельной отработки, и приходила в себя в небольшой коммерческой фирме, которая торговала садовым инструментом.

Единственное, что смог сделать для нее Саша – это напоить кофе в обеденный перерыв и отговорить от обращения в суд с помощью все того же юриста. По причине полной бесперспективности и бессмысленности – юрист хотел за это сложное дело 30 тысяч сразу, и еще столько же по окончании, вне зависимости от результата. Слава богу, договор Настя подписать еще не успела, и пообещала, что глупости этой не сделает.

А вообще, конечно, жаль девочку. Надеюсь, что рано или поздно, но встретится ей нормальный мужик.

Оригинал: