Гладкий и холодный камень мостовой, слегка покрытый росой, неприятно давил на голые пятки путешественников. Будущее было таким же туманным, как и это утро. Члены экспедиции хотели было возвратиться на постоялый двор, чтобы отыскать хоть что-нибудь из своих пожитков, но Эмиль, тот самый услужливый мальчик, прогнал их, швыряя камни со свистом и улюлюканьем. Клеймо фальшивомонетчиков порядочно подмочило их репутацию, и у других городских знакомых, приобретенных за короткое пребывание в Монпелье, прием был не лучше. Члены отряда, шпыняемые местными жителями, послонялись пару часов по городу, пока вновь не оказались там, где начали, - на площади комедии. Горожане уже успели проснуться, и теперь вокруг сиротливо стоящих на оживленной площади путешественников равнодушно текла городская толпа.
– Пропусти! Берегись! – Вдруг путники услышали шумные окрики за своими спинами.
Они послушно отошли под тень нависающего второго этажа к стене дома. Мимо проползла тяжело груженая телега, запряженная мускулистым черным быком. Люсьен сперва не обратил на нее особого внимания, но какое-то смутное воспоминание заставило его вновь поднять глаза. Его взгляд прошел по грубо сколоченным доскам тележного борта и вдруг наткнулся на Бернарда, идущего позади нее.
– Ба! – воскликнул удивленно серв, тоже увидевший геолога, – твоя милость, во что ты такое одет?
Бернард, казалось, с искренним сожалением осматривал нынешний вид бывшего заключенного, охая.
– Это цена чистоты перед законом, – вздохнул Робер.
– И куда ты теперь такой дальше, твоя милость?
– Не знаю, Бернард.
– Я помню твою щедрость, – староста почесал голову, над чем-то размышляя. – Но я не богач и не землевладелец. Могу лишь предложить тебе и спутникам кров и стол в обмен на работу.
После недолгого совещания предложение деревенского старосты было единогласно принято. Члены экспедиции провели на рынке весь день, распродавая товары Бернарда, а затем заночевали прямо в телеге. Отряд выдвинулся обратно к деревне только с рассветом.
Стояла пора сбора урожая. Расчетливый староста полагал, что в это суетное время лишняя пара рук никак не помешает. Прибыв в деревню, он тут же распределил своих новых подчиненных. Лебо отправился помогать сборщикам колосьев в поля. Маркезе выдали длинную палку с цепью на конце, и он каждый день до боли в суставах околачивал ею зерно. Роберу же, как самому благородному из компании, досталась самая легкая работа — молоть муку ручными жерновами. Работа эта, хоть и не требовала большой физической силы, выматывала геолога морально, потому что была невероятно скучна и монотонна. София же вместе с остальными деревенскими девушками занималась подготовкой шерсти для пряжи.
Вторая ночь в поселении опять накатила на Маркезе волны иррационального страха. Широко открыв глаза и раскинув руки в стороны, он лежал на спине, пытаясь мысленно бороться с темнотой. Он жалел, что рядом нет Лебо, который так здорово поддерживал его в дни заключения, тот ночевал в другой избе. Вдруг ладонь Лоренце почувствовала чужую руку. Тонкие девичьи пальцы, нежно сжавшие его запястье во сне, развеяли чувство бессилия и одиночества. Наутро инженер понял, что по счастливой случайности ночевал в этот раз в одном доме вместе с той самой девушкой, улыбавшейся ему у реки. И эта юная селянка, наконец, подарила ему здоровый сон.
Изнуряющая работа от рассвета до заката давала мало времени и поводов размышлять. Дни слиплись в однородный ком, и члены экспедиции и моргнуть не успели, как наступила глубокая осень. Со временем тела путешественников приспособились к нагрузкам, а фронт работ уменьшился. Работая на износ, им удавалось урывать всего по паре минут разговоров без свидетелей в день. Поэтому значительное время понадобилось для того, чтобы ученые сошлись во мнении, что им теперь необходимо вернуться к капсуле. Постепенно члены экспедиции обзавелись добротной шерстяной одеждой, как у местных сервов, и сделали некоторый запас провизии. Необходимый минимум для похода был набран. Зима уже начинала дышать в спину путникам, поэтому в один погожий день Лебо решил выступать.
– Бернард, мы покидаем вас сегодня, – сказал он однажды утром, подойдя к старосте.
– Очень жаль, – вздохнул старик, – мои двери всегда открыты для вас.
– В лесу мы потеряли некоторую часть наших пожитков, если мы ее найдем, то, возможно, мы не вернемся сюда опять.
Лебо предупредил Бернарда, потому что ему еще не до конца было ясно, что именно им стоит предпринять, когда отряд вновь обретет значительные денежные ресурсы. Поэтому он хотел быть готовым к любому исходу, даже к возможному возвращению в поселение.
Бернард же ничего не ответил физику.
Путешествие по лесу обратно к капсуле заняло трое суток. Освобожденные от тяжелого физического труда ученые почувствовали себя свободными, как никогда. Пробираясь через лес, они не торопились, без стеснения пели веселые песни, а однажды во время привала София и Люсьен даже станцевали зажигательный танец без музыки прямо на лесной полянке. Лоренцо с Полем смеялись и хлопали в такт. С момента их отбытия прошел почти год, поэтому, когда ученые пришли приблизительно к нужному месту, ту самую полянку не удалось обнаружить сразу. Путешественники приняли решение разделиться и обыскать округу.
Поиски затянулись на полдня. Тени деревьев уже значительно удлинились, когда Лебо, отодвигая в сторону очередной куст, напоролся взглядом на странное зрелище. Маркезе, стоя на четвереньках, медленно отползал назад, даже не особо глядя по сторонам. Физик хотел было окликнуть его, но заметил выпученные глаза инженера, неотрывно смотревшие в направлении, откуда он приполз, и выражение ужаса на лице. Ничего не говоря, Лебо постарался так же бесшумно последовать за инженером. Вскоре к их отступлению присоединились София и Люсьен.
Отойдя на безопасное расстояние, Физик поинтересовался у инженера.
– Лоренцо, что же вас так напугало?
– Там медведь! – страшным голосом прошептал Маркезе, словно опасаясь, что медведь все еще может его услышать. – Он здоровый, как дом, и, Богом клянусь, роет нору под нашим аппаратом.
– Так вы видели капсулу? – обрадованно спросил физик.
– Вы не понимаете, там медведь, – обреченно прошептал инженер.
– Ну, мы подождем, пока он уйдет куда-нибудь и проберемся к аппарату, – непонимающе улыбнулся Лебо, – главное, что вы его отыскали.
– Поль, если он роет берлогу, значит медведь будет тут зимовать, – вмешалась в разговор Порохова, – сейчас он далеко не уйдет. Он будет кружить вокруг своей норы всю осень, а потом ляжет спать прямо под капсулой. Мы не можем рисковать и идти к аппарату, потому что он обязательно будет крутиться где-то поблизости.
– Тогда подождем, пока он не заснет, – предложил Лебо. Он все еще не понимал всей глубины проблемы.
– Не выйдет, Поль. Медведь может спать очень чутко. А если он услышит, что кто-то зимой лазит около его берлоги, то выйдет голодный и очень-очень злой. Я не хотел бы это проверять, – вздохнул Робер.
– А во всем виноват ваш чертов РИТЭГ, – вспылил вдруг Маркезе.
– Да причем тут РИТЭГ, – начал раздражаться Лебо. Он видел свою цель очень близко, буквально у себя под носом. И все никак не мог поверить в то, что обычное глупое животное может стать серьезным препятствием на пути у человека, обладавшего тысячелетним багажом накопленных знаний.
– Да при том, что его тепло зимой привлекает всякое зверье, – бросил Маркезе.
– Но можно же как-нибудь его убрать в конце концов. Прогнать или убить? – воскликнул ученый.
– Этот медведь может в одиночку задрать все население такой деревни, как наша. Будь у нас тут полтора десятка королевских егерей с собаками и прочим смертельным инвентарем, мы бы смогли устроить охоту. Но не думаю, что это хорошая идея — показывать нашу капсулу посторонним.
– И что вы предлагаете? – уже обреченно спросил Лебо.
– Вернемся сюда весной. Медведь проснется и обязательно отправится осматривать дальние края своей территории. Так что пробраться сюда будет уже безопасно, – подытожила София.
Обратный путь занял меньше времени. Праздничное настроение команды улетучилось, как воздух из пробитого шарика. Угрюмо ссутулив плечи и даже не переговариваясь друг с другом, они прошагали лесистые холмы и деревенские поля. У самых ворот поселения они встретили Бернарда. Он стоял, скрестив руки на груди, и поджидал путников, будто бы точно знал время их появления.
– Приветствую твою милость Люсьена, мадам Софию и вас, Поль и Лоренцо. – похлопал он их по плечам, как ни в чем ни бывало. – Удалось ли вам найти то, что вы искали?
– К сожалению, нет, Бернард, – устало вздохнул Лебо, – но мне кажется, Бог смилостивится над нами весной…
***
Потянулись холодные и долгие зимние месяцы. Работ в поле не было, а уход за скотом, приготовление пищи и обслуживание инструмента занимали не весь день. Лоренцо Маркезе нашел время, чтобы поближе познакомиться с девушкой, махавшей ему от реки. В заключении он часто вспоминал этот эпизод. У селянки была ладная фигурка и симпатичное лицо, но запомнилось инженеру совсем не это. Больше всего его впечатлили ее широкая открытая улыбка и умные внимательные глаза. В завязавшемся разговоре Маркезе выяснил, что девушку зовут Мария, а также, что он не ошибся на счет нее, она обладала живым умом и интересовалась всеми новыми вещами. Девушка же, после разговора с Маркезе, очень впечатлилась, став считать его чуть ли не кудесником, которому известны все ответы на вопросы мироздания, и старалась впредь проводить все свое свободное время с ним.
Незаметно подступило рождество. Перед великим праздником вместо обычного священника церкви Святого Теодора в деревню приехал монах из самого Монпелье, из монастыря при церкви святого Петра. Он прочитал проникновенную проповедь о рождении и жизни Христа, которую собрались послушать все жители деревни. Такой почетный гость был редок в этих краях, поэтому после службы все сервы выстроились в ряд и дружно попросили его благословения. Они полагали, что в напутствованиях ученого монаха и аскета больше святости, чем в стандартном благословении их приходского священника, и поэтому спешили запастись поддержкой высших сил на следующий год. Ради этого из домов вывели даже стариков, не забыли и о маленьких детях, женщины держали их на руках.
– Benedicto Domini sit vobiscum , – торжественно произносил монах, осеняя каждого жителя крестом.
– Sancte Pater gratias ago tibi , – ответила София, когда очередь дошла до нее.
Монах лишь удивленно поднял бровь и продолжил благословлять прихожан. Но когда последний житель деревни был осенен крестом, и они уже начали расходиться по своим делам, монах догнал уходящую Софию.
– Кто научил тебя так отвечать, дочь моя? – с любопытством спросил он.
– Правила вежливости и почтительное к вам отношение, – улыбнулась историк.
Но монах все не мог поверить, что женщина обучена говорить на латыни. Для проверки он задал пару простых вопросов на латинском, касающихся ее жизни, но Порохова без малейшей запинки ответила ему на этом же языке. Тогда монах перешел на обычные вопросы по теологии, на которые София тоже знала ответы. Их разговор все затягивался, забредая в глубины философии. Беседующие переместились с улицы в одну из изб. Порохова не стремилась специально впечатлить монаха, но она не привыкла скрывать свой интеллект и не видела в этом ничего плохого. Монах же был приятно удивлен глубине познаний этой женщины и полностью поглощен беседой, забыв уже, зачем он ее изначально начал. В конце разговора, чтобы не ударить в грязь лицом, Софии приходилось уже прибегать к знаниям, полученным из работ еще не родившихся авторов, таких как Фома Аквинский или Блаженный Иоанн. Монах уехал из деревни намного позже намеченного срока. По завершению разговора и он, и Порохова остались под сильным впечатлением друг от друга.
А через полторы недели из Монпелье в деревню прискакал важный гонец на лошади и разыскал Софию. Он ей вручил настоящее пергаментное письмо, скрепленное красивой сургучной печатью и адресованное аббатом монастыря святого Петра. Ровные каллиграфические буквы короткой записки гласили:
«Люсьен, ваша милость, привет и благословение. Поскольку я был впечатлен рассказанным мне иноком Понсом, бери это письмо и свою жену и поезжай в монастырь святого Петра чтобы быть гостем и собеседником. Хоть иные и говорят, что такого не может быть, я хочу убедиться в этом».
После небольшого совещания с остальными членами команды София и Люсьен решили воспользоваться приглашением, и уже назавтра они покинули деревню. Дорога прошла без неприятностей, и через день они предстали перед аббатом. Угостив путников ужином, он выделил для супружеской четы отдельную келью. С самого утра София проводила почти все время в беседах с образованнейшими послушниками общины. Больше всего эти беседы напоминали ей сложный смешанный экзамен по латыни и богословию, но для Софии уже стало принципиально не ударить в грязь лицом.
Но пока Порохова проводила время за теологическими спорами, Роберу откровенно нечем было заняться. Суть этих бесед он не понимал, да и не стремился понять. Сначала он пытался разделять каждодневные занятия вместе с монахами, но это быстро ему наскучило. Так что после утренней молитвы он обычно просто слонялся по территории церкви, любуясь каменной архитектурой. Однажды он увидел монахов, возвращающихся из подвала с пузатыми бочонками, и заинтересовался монастырским производством. Посетив винокурню и прочие мастерские, он пару дней обдумывал план и вскоре собрал из любезно предоставленных ему материалов простейший куб для перегонки. В грубых чертах он попробовал повторить Шарантский метод , перегнав немного вина. Он не думал, что это изобретение так сильно заинтересует монахов, однако нашел неожиданный отклик в их сердцах. Уже через неделю геолог обучал послушников азам производства коньяка и готовил солод для будущего виски.
После отъезда Софии и Люсьена, Поль почувствовал себя одиноко. Лоренцо днями пропадал со своей Марией, и Лебо стало просто не с кем поговорить. Волей-неволей он стал больше общаться со старостой, в доме которого все это время проживал. К удивлению Лебо, Бернард оказался любопытным собеседником. В отличие от физика, имевшего весьма сложное и противоречивое представление о мире, в итоге им же самим и признанное неверным, Бернард смотрел на мир проще, зато цельнее и, казалось, понимал его на неком глубинном уровне. Зачастую он мог дать простые и верные ответы на сложные вопросы, которыми постоянно задавался Лебо после своего заключения. В современном мире Бернарда бы, пожалуй, назвали дзен-буддистом.
Однажды, после особо впечатлившей его беседы со старостой, Лебо долго не мог заснуть. Он выбрался из кипы шкур, служившей ему постелью, и вышел на улицу, чтобы проветрить гудящую голову. Стояла ясная ночь. Даже легкий ветерок не тревожил покой спящих людей. Только яркие звезды изливали свой далекий свет на заснеженные поля. Вдруг физик увидел два темных силуэта, скользящих вдоль забора, это были Лоренцо с Марией. Инженер нес в руках небольшой кувшинчик с пивом и кусок белого сыра, а держащаяся за его локоть Мария, хихикая, все норовила запустить руку под его одежду и пощекотать инженера. Лебо немного поразмыслил над этой картиной и не стал их окликать. К ученому вдруг в голову пришла мысль, что они могли бы вписаться в эту жизнь и не пытаться переделать мир под себя. Но он быстро ее отогнал и полез обратно в дом.
Выбравшись за частокол, Мария и Лоренцо направились к соседнему невысокому холму. На нем инженер соорудил из снега что-то вроде небольшого подъема, после чего они оба уселись на землю, оперевшись на него спинами. В таком положении было очень удобно смотреть на звезды. Они оба задрали головы вверх, и Лоренцо начал водить рукой по небу, указывая на различные светила:
– А вот эта яркая звезда на горизонте — Сириус, – вещал инженер, – ассирийцы и египтяне описывали ее, как красную злую звезду, и очень ее боялись. Они верили, что она приносит засуху, голод и разорение. Но теперь Сириус стал голубым и совсем нестрашным.
– Это значит, что у нас теперь будет все хорошо? – улыбнулась девушка, положив голову на плечо инженера.
– Да, у нас все будет хорошо, – ответил он, приобняв плечо девушки своей рукой. – А вон там, в созвездии Кассиопея есть одна звездочка. Через 300 лет она взорвется и будет сиять в небе ярче, чем полная луна. Но потом свет этот пропадет, и она навсегда исчезнет с небосвода.
– Ой, так получается, луна — это взорвавшаяся звезда? – хихикнула девушка, прижавшись к нему плотнее.
– Нет, Луна, она как маленькая планета. – инженер начал чертить пальцем по поверхности луны, – Посмотри на нее, там, как у нас, есть континенты и моря. Когда-то я знал их все наизусть. Вот море дождей, море лета, море облаков, океан бурь, – начал перечислять инженер, но вдруг осекся, – хмм… а вот этого светлого пятна в океане бурь я не помню. Любопытно…
– Ты так интересно рассказываешь о звездах, – потерлась девушка носом о его щеку, будто и не заметив замешательства инженера.
– Да, о чем это я, – пробормотал Маркезе переключаясь на новую тему, – а вон там, смотри, начал он водить пальцем по противоположному участку неба, – пока ничего нет. Но лет через 40 там вспыхнет еще одна новая звезда. На самом деле она и сейчас там есть, просто настолько маленькая, что ее не видно глазом. Она начнет гореть очень сильно, и мы сможем ее увидеть…
***
Наступила весна. Снега ушли с полей, а в воздухе разлилось тепло. Из монастыря вернулись София с Люсьеном, оставив аббату и братьям монахам приятные воспоминания о себе. А Бернард начал готовиться к посадке урожая.
Но вместо того, чтобы выйти вместе с остальными сервами в поля, члены экспедиции решились на повторную вылазку к своей капсуле. Бернард, услышав это, ничего не сказал, только покачал укоризненно головой. Кто же покидает общину в такое время. Ученые сосредоточено пробирались по лесу, они совсем не были уверены в успехе этого похода в отличие от прошлого раза. Тонкий ковер коричневых прошлогодних листьев едва прикрывал влажную черную грязь, оставленную после себя сошедшим снегом. Темно-серые угловатые стволы деревьев тянули свои узловатые руки к покрытому хмурыми тучами небу, будто обращаясь к нему в неслышимой молитве. Небольшие почки только начали пробуждаться на ветках и были еще невидимы человеческому глазу. Унылый серо-коричневый пейзаж наводил тоску на путников и не сулил ничего хорошего.
К счастью, ни медведя, ни свежих его следов около капсулы не обнаружилось. Однако медведь оставил память о себе. На полянке, где раньше одиноко торчал аппарат, теперь возвышалась куча обломанных веток и сучьев. Опытный косолапый, покидая берлогу на лето, замаскировал ее вход. В отсутствие мохнатого охранника обнаружилась новая проблема — на свежем когда-то металлически сером с зеленым отливом покрытии капсулы появилось много длинных параллельных отметин. То ли медведь пытался пробраться внутрь, то ли после долгого сна просто разминался и метил территорию. Больше всего царапин было в районе дверцы. Один удар, к сожалению, пришелся прямо на цифровую панель с кнопками. Дисплей ее треснул, а на месте осталось лишь три кнопки из десятка.
– Чертов медведь хотел пролезть внутрь, – воскликнул Робер, от досады ударив кулаком в бок капсулы.
Лебо, ничего не говоря, достал нож и принялся ковыряться в панели.
– Ну что там? – не выдержал Маркезе после пяти минут сосредоточенного молчания.
– Микросхема в хлам, – сплюнул Лебо, – мы не сможем открыть аппарат при помощи кода.
– Поль, вы же предусмотрительный человек, вы должны были продумать какой-нибудь еще способ доступа? – с надеждой спросила Порохова.
– Это и был запасной способ, – вздохнул Лебо, – Основной способ — это электронные карты, которые были при нас. Прибор для их считывания находится глубоко в корпусе аппарата и не должен пострадать. Теоретически мы бы открыли его, будь они сейчас при нас.
– Но наше имущество раздали горожанам! – горько вздохнул инженер, – мы даже не знаем, кому достались наши карточки.
Поляна опять погрузилась в угрюмое молчание. Каждый из членов экспедиции пытался придумать выход.
– София, вы же знакомы с аббатом, – заговорил вдруг быстро геолог. Судя по всему к нему в голову только что пришел некий план. – Вряд ли наше имущество ушло далеко за пределы города. А треть вообще досталась лично Глейму Восьмому. Попробуйте продать прошение, чтобы аббат поспособствовал возвращению хотя бы одной карточки, зря что ли вы развлекали его с братьями всю зиму вашими заумными разговорами? Вряд ли местные понимают всю их ценность. Можно объявить карточку некой семейной реликвией, чтобы у вас был повод ее разыскивать. Не думаю, что аббат откажет вам в такой пустячной просьбе.
Молча согласившись с этим планом, путники в очередной раз возвратились в деревню. Когда они вошли за частокол, Бернард даже не стал спрашивать их о результатах. Уже привычные к периодическим отлучкам своих гостей сервы коротко поприветствовали их и продолжили заниматься своими делами.
Тем же вечером София аккуратно соскребла тупым ножом приглашение аббата с пергаментного листа, который она сохранила. При помощи туши из золы, собранной с камней очага, и небольшого количества животного жира, она смогла изложить свою просьбу в новой записке. А в воскресенье Робер передал письмо приходскому священнику. Но проходили недели, а ответа от аббата все было.
***
Тем временем в деревне вовсю шли полевые работы. Количество дел возрастало и ученые опять были слишком заняты насущными проблемами, чтобы предпринимать что-либо еще. Люсьен все так же занимался помолом муки, но сейчас в этом ему помогала София. Лоренцо чинил крыши после зимнего снега и, постоянно пребывая в поселении, мог видеться с Марией чаще. А Поля обычно брал с собой на распашку полей Бернард, они прикипели друг к другу за месяцы зимнего общения.
Однажды во время сеяния Лебо присел отдохнуть под деревом неподалеку от дороги и случайно увидел, как Бернард возвращается с поля в четвертом часу. Физик мимоходом отметил, что для ужина и молитвы час был слишком ранним, для обеда слишком поздним. Изначально он не обратил на этот случай внимания, мало ли зачем человеку может понадобиться отлучиться. Но физику пришлось вспомнить об этом случае еще через четыре недели.
Сервы шли в ряд по полю и бросали семена в распаханную землю. Среди них был и Лебо. Наблюдая, как хитрые птицы следуют в отдалении за сеятелями и подбирают плохо упавшие зерна, физику в голову пришел один забавный аргумент для философского спора, который он вел с Бернардом тем вечером. Он показался Лебо настолько остроумным, что он немедленно решил поделиться им со старостой. Приблизившись к пашущему следующий участок поля старику, ученый начал было вести обычный разговор. Но вскоре Бернард прервал его и, извинившись, ушел в сторону поселения, сказав, что ему срочно нужно взять заточной камень, чтобы поправить кромку плуга. Из любопытства Физик проверил кромку — она была острой. Тогда ученый решил дождаться старосту и выяснил, что тот отсутствовал для такого пустячного дела подозрительно долго – целых сорок минут.
Цепкий ум физика вспомнил ранее виденную отлучку старика и ухватился и за этот случай. Лебо все гадал, для чего это Бернарду срочно понадобилось вернуться в поселение. Физик решил понаблюдать за ним. И действительно, ровно через неделю Бернард снова отсутствовал в это же время. Лебо пытался вспомнить, отлучался ли староста зимой в этот час, но, когда у них не было дел за частоколом, такое его отсутствие было в разы сложнее заметить. Увидев целых три совпадения, ученый отбросил гипотезу о случайности происшествия. Он долго ломал голову над возможной причиной, но, так ничего и не придумав, в следующий раз просто отлучился чуть раньше Бернарда и занял удобную позицию для наблюдения внутри поселения.
Поль Лебо увидел, как старик спокойно прошагал по деревне и вошел в свою избу. Физик прокрался за ним, и, приоткрыв дверцу, заглянул в нее, но никого не увидел. Тогда он зашел внутрь избы и внимательно осмотрел ее стены, пол и потолок. Не обнаружив никаких потайных ходов, он хмыкнул, сложил руки на груди и сел у очага, показывая всей своей позой то, что намерен долго оставаться на месте. Он прождал все те сорок минут, которые обычно отсутствовал Бернард, а затем прождал еще сорок.
Вдруг участок стены, расположенный между висящими на вбитых гвоздях деревянными тарелками и свисающим с потолка на веревке мешочком с мукой, который до этого ничем особым не выделялся, подернулся синей пленкой, из которой высунулась голова Бернарда.
